Власть Пяти. Дисциплинары - не окончено

Как обычно в случае с подобными произведениями, автор настоятельно рекомендует не ознакамливаться с содержанием текста тем, кто не любит спойлеров, пока текст не будет завершён. Впрочем, неизвестно, когда это произойдёт, так что всем, кто не таков, автор может с чистой совестью сказать: "Дерзайте!"



Глава I – Рутина

У подъезда 4-го дома по западной стороне улицы Генералиссимуса Дора уже несколько часов стояли три одинаково одетые малоподвижные фигуры: две высокие и одна пигмейская. Все они носили высокие кожаные сапоги, были одеты в серые шинелеобразные плащи с широким воротником и без знаков отличия, рты и носы скрывали под респираторами, а глаза – за изящными непроницаемо-чёрными очками в круглой оправе. Жильцы и гости дома, проходя мимо, опасливо оглядывали их, однако сами они были весьма учтивы и, улыбаясь под респираторами, кланялись каждому и в унисон говорили: “Приветствую!”
Так простояли они, в общей сложности, около пяти часов, пока к дверям подъезда не подошёл, наконец, Тиллен Вайтвист, консьерж.
- Господин Вайтвист! – обратился к нему пигмей, чем поверг в изумление. – Если верить моим часам, вы опоздали на вашу работу более, чем на семь с половиной часов.
- Я ненамеренно, почтенный… – замялся он.
- Мы знаем, – продолжил за пигмея высокий человек с короткой седой стрижкой. – Однако, мы знаем также, что это – далеко не первый подобный ваш проступок. Жалобы жильцов на вас сыпятся в Бюро Профобеспечения одна за другой. Это очень прискорбно, господин Вайтвист.
- Я… я исправлюсь, я обещаю… – осипшим от страха голосом защебетал консьерж.
- Мы не сомневаемся, господин Вайтвист, – ответил третий, с аккуратными тёмными волосами, зализанными налево. – Однако, дабы быть досконально в этом уверенными, мы всё же попросим вас проследовать за нами. Сегодня вас всё равно никто не ждёт на рабочем месте.
Пигмей четырежды кашлянул, и из-за угла выехала неприметного вида серая машина. Все четверо сели в неё, автоматические затворы сработали – и автомобиль тронулся.
- Как вы знаете, господин консьерж, – начал седой, – после кончины досточтимого Вождя-Прокуратора государство работает в автономном режиме. Вы понимаете, что это значит?
- Я должен выполнять все свои обязанности максимально эффективно, – проговорил он столь тихо, что всем троим пришлось немного податься к нему, чтобы разобрать.
- Верно, однако неточно, – сказал темноволосый. – Официальная формулировка такова: “Для достижения максимальной производительности труда с минимальными издержками в условиях глубокого экономического кризиса всем трудящимся предписывается исполнять все свои обязанности с максимально возможной точностью”.
Вайтвист нервно улыбнулся.
- Ну, это не про меня… – отозвался он, хихикнув.
Трое в сером улыбнулись в ответ, однако под респираторами этого никто не увидел.
- Мы заметили, – сказал пигмей.

Они выехали на Магистерский проспект. Движение было плотным, хотя и не стопорилось – Вождь-Прокуратор при жизни очень много времени уделял транспортной системе своего государства, которое, к слову сказать, называлось “Демократическая Федеративная Республика Дунгард”, или ДФРД. Вокруг проспекта вились, точно змеи, монорельсы, земля сотрясалась от громадных подземных поездов, высоко в небе можно было наблюдать десятки дирижаблей и иных летательных устройств. Иногда они сталкивались или даже просто взрывались в воздухе, однако ничто и никогда не долетало до земли: металлические обломки притягивались специальными магнитными башнями, а горящие части тел, ткани, обугленная обивка, декор, щепки, осколки стекла и прочее – перехватывалось на лету профессионально подготовленными людьми с реактивными ранцами и аэродинамичными плащами на твёрдом крылообразном каркасе.

Среди машин самых разных форм, цветов и размеров консьерж заметил далеко не одну, подобную той, в которой ехал он сам. Все они были одного невзрачного серого цвета, хотя и различных моделей – были среди них и легковые автомобили, как его, и грузовики, и служебные машины, и богатого вида лимузины, и старинные развалины с тканым откидным верхом. Все эти автомобили вели люди в серых плащах, респираторах и чёрных очках, и все они ехали в одном направлении – напрямую к Министерству Профобеспечения, огромному небоскрёбу в конце Магистерского проспекта, что возвышался над всей южной частью города. Вскоре они въехали в туннель, тускло освещаемый зелёными лампами, и всю заключительную часть пути до закрытой министерской парковки проехали под землёй.
- Приехали, – объявил пигмей. – Господин шофёр, откройте мне дверь.
Шофёр подчинился, и пигмей вышел из машины, обошёл её и приблизился к окну Вайтвиста.
- Опустите, пожалуйста, стекло! – повелел он консьержу.
Тот поспешил исполнить приказ.
- Большое спасибо, – улыбаясь глазами, сказал пигмей, после чего быстро достал электрошокер и вырубил Тиллена.

Очнулся консьерж уже за допросным столом. Напротив него, прикованного к стулу, сидел пигмей. За стулом пигмея стояли двое других. Теперь, когда энергичная паника уступила место размеренному отчаянию, господин Вайтвист начал различать мелкие детали их обмундирования. На серых шинелях с короткими серыми плащами было по четыре чёрные металлические пуговицы, подпоясаны они были латунными звенчатыми поясами с латунной же эмблемой щита в качестве застёжки. На подошвах их кожаных сапог – толстый прорезиненный слой, смягчающий звуки шагов и усиливающий трение. На руках у всех – кожаные и, опять-таки, прорезиненные с внутренней стороны ладони перчатки. У старика за спиной, на таком же латунном звенчатом ремне, огромный вытянутый прямоугольный футляр со скругленными углами. У молодого – кобура и лакированные деревянные ножны, как для короткого меча, с выдающейся из них фигурной рукояткой в виде волчьей лапы. У пигмея – футляр для приснопамятного электрошокера, а также какой-то клетчатый платок, торчащий снизу из-под респиратора наподобие слюнявчика или манишки. Респираторы у всех различные, однако очки – совершенно одинаковые, за исключением того обстоятельства, что у темноволосого они были треснувшие.
- Итак, господин Вайтвист, – через какое-то время обратился к нему пигмей, будто по внутреннему будильнику. – Вы уже явно в сознании. Как себя чувствуете?
- Плечо онемело. Глаз дёргается.
- Это пройдёт, – успокоил пигмей.
- Не бойтесь вы так, убивать вас тут никто не собирается! – проронил седой, и все трое засмеялись. – Это Министерство Профобеспечения, а не Министерство Правопорядка. Мы всего лишь проведём с вами воспитательную беседу.
- Разумеется. Я внимательно вас слушаю…
- Нет-нет, господин Вайтвист, – возразил темноволосый. – Это МЫ вас сейчас слушаем. Объясните причину ваших прогулов, самостоятельно.
- Ах, это… – он снова нервно засмеялся.
- Погодите секунду, – остановил пигмей и достал откуда-то из-под стола диктофон. Включив его, он проговорил: – Фаза первая – рассказ проступившегося. Прошу вас, начинайте.
- Видите ли, добрые господа… У меня есть один очень страшный порок. Такой серьёзный, что мне даже неловко вам говорить…
- Не смущайтесь, – сказал седой. – Самые достойные смущения вещи мы делаем как раз из-за того, что боимся позора.
- Да, да, не поспоришь, добрые господа… Ну что же… Кхм.
Протянув паузу, он, наконец, раскололся.
- Дело в том, что я очень и очень влюбчив. Я очень люблю женщин и девушек. Я схожу от них с ума.
- Это можно понять, – сказал темноволосый. – А теперь объясните, как именно это связано с вашими прогулами.
- Самым что ни на есть прямым образом, добрые господа! Я захаживал в гости к одной знакомой…
- Бэльма Саммрок, 27 лет, официантка, не явилась сегодня на работу, – флегматично проговорил пигмей.
- Да-да, всё правда. Вот видите, у Министерства Профобеспечения и без меня есть все данные! – он громко и широко рассмеялся.
- Успокойтесь, господин Вайтвист. Продолжайте, как отсмеётесь.
- Разумеется… Кхм-кхм. Затем я пошёл к Донне Шейн.
- 19 лет, машинистка. Тоже не явилась на работу.
- Да-да… А напоследок, перед тем, как пойти на службу – к Берендее Бирст.
- 34 года, директор завода. Она тоже сегодня внезапно решила облегчить рабочим жизнь, пропустив день в офисе.
- Вот и весь секрет, добрые господа! Я свободен?
- Не спешите, – оборвал пигмей, и консьерж нервно заёрзал в своих оковах. – Фаза вторая – дознание.
- Что, простите?
- Дознание, господин Вайтвист, – повторил ему седой.
- Именно так, – подтвердил пигмей. – Как вы объясните то зловещее обстоятельство, что все три эти женщины были найдены мёртвыми?
Тиллен нервно улыбнулся и пожал плечами.
- Всем им была сделана внутривенная инъекция одного и того же седативного вещества в столь сильной концентрации, что они не пережили этого. Шприц пока обнаружен не был. С источниками вещества – аналогично.
- Я ничего об этом не знаю, добрые господа…
- Я склонен сомневаться, что это действительно так, – сказал седой.
- Ваш пост в доме номер 4 по западной стороне улицы Генералиссимуса Дора уже обыскали, и у нас есть данные, что там отнюдь не всё чисто, – пояснил темноволосый.
- И шприц, и пузырьки со снотворным уже найдены фактически, и только формально пока остаются несуществующими, – заключил пигмей. – Скажите, зачем вы убиваете женщин?
Консьерж на мгновение опустил взгляд, будто бы потеряв надежду на справедливость и пытаясь принять свою судьбу жестоко оклевётанного человека. Слёзы полились из его глаз, и это продолжалось какое-то время… Однако затем глаза его засверкали, он поднял взгляд на своих дознавателей и произнёс:
- Всё дело в их красоте. Все эти милые дамы – невероятно красивы. В их прекрасном образе – нечто не от сего мира, я вижу это своими собственными глазами! Этот мир их недостоин, и я только помогаю им попасть в мир лучший.
- Глазами видите? – переспросил пигмей.
- Да-да, именно так! У меня с детства были особенные глаза. Они видели то, чего не видят все другие глаза. Где все видят пару теней – я вижу двух перешёптывающихся призраков. Где видят гору – я вижу гиганта. Где видят реку – я вижу гигантскую водяную змею. Я вижу всё, как оно есть на самом деле!
- Думаю, этого хватит на фазу, – флегматично заявил седой.
- Определённо, – поддержал темноволосый. – Переходи к третьей.
- Что за третья фаза? – поинтересовался консьерж.
- Сейчас увидите, – сказал пигмей и достал из-под стола пыльный цилиндр фиолетового стекла, со стороны троих допрашивающих ограждённый металлическим корпусом. – Фаза третья – ослепительная процедура…
- Чёрт бы вас всех побрал! – крикнул Вайтвист и попытался зажмуриться, однако пигмей предугадал эту его реакцию и включил аппарат чуть раньше.
Всю половину комнаты с маньяком залило столь интенсивным белым светом, что цвета её перестали различаться и слились в единую белизну. Убийца истошно заорал и со всей силы забился в своих оковах.
- Мои глаза! Мои прекрасные, прелестные глаза! ИЗУВЕРЫ! ИЗВЕРГИ!! САДИСТЫ!!!
- Полагаю, господин Вайтвист, воспитательную беседу мы на этом закончим и, в соответствии с новыми данными, всё-таки перенаправим вас в Министерство Правопорядка, – нараспев заключил пигмей, выключив ослепительный аппарат и самодовольно улыбнувшись под своим респиратором.

Даже рутина в рядах дисциплинаров ДФРД – весьма тяжёлое и морально-ответственное действо.

Глава II – Слёзы Эйтелин

Принцип работы эмовизора таков: в слот владельца заносится карта данных носителя, после чего шлем юридически становится его собственностью, как и все остальные индивидуальные принадлежности дисциплинаров. В базе данных шлема - беспроводная связь с компьютерной базой данных всех карт данных, принадлежащих гражданам ДФРД, и на основе этих данных и калькулируется их предполагаемое отношение. Таков был первый, самый ранний тип шлема – “Глаза Порядка I”.
В более позднем варианте эмовизора (“Глаза Порядка II”) за каждый цвет отвечает свой чип. Проводится сканирование мимики, голоса, позы и прочих ситуативных обстоятельств объекта - и уже эти данные, ситуативные, соотносятся с его картой данных. Таким образом, вторая модель с лёгкостью выявляет несоответствия между картой данных и самим объектом, на что первая была не способна в принципе.

Боевые экзоскелеты дисциплинаров многим напоминают рыцарские доспехи. В иронической книге сатирика Гестера Бенга “Неоспоримые Пути Закона” дисциплинары в экзоскелетах даже сравниваются с прежними дунгардскими варварскими рыцарями, которые были известны тем, что стремились подражать безумным рыцарям Халгота и вытворяли на этой почве всевозможные зверства, зачастую страдали пироманией и манией разрушения. И хотя сам Бенг за это был репрессирован, а его книга – официально запрещена, она всё же остаётся весьма популярным чтивом в среде работников спецслужб ДФРД.

Эмоциональное оружие: ГЖУ (Генератор Животного Ужаса), ГСД (Генератор Суицидальной Депрессии), ГНЯ (Генератор Неудержимой Ярости), ГАР (Генератор Абсолютного Равнодушия), ГСМ (Генератор Смятения Мыслей), ГСХ (Генератор Судорожного Хохота), ГПВ (Генератор Подавления Восприятия).

«Чёрный цвет – объект не знает и не желает знать носителя.
Серый – объект не знает или равнодушен к носителю.
Серо-белый (переливающийся) – объект не знает лично, но наслышан о носителе.
Белый – объект не знает лично, но уважает и мечтает познакомиться с носителем.
Тёмно-красный – объект хочет убить носителя.
Светло-красный – объект ненавидит носителя.
Оранжевый – объект испытывает глубокую неприязнь к носителю.
Жёлтый – объект испытывает равнодушно-раздражающее отношение к носителю.
Зелёный – объект испытывает искреннюю симпатию к носителю.
Сине-зелёный – объект доверяет носителю.
Синий – объект испытывает дружеское отношение к носителю.
Сине-фиолетовый – объект готов помочь носителю, физически или ментально.
Ярко-фиолетовый – объект испытывает влюблённость или иную сильную потребность в носителе.
Если цвета часто меняются – объект сумасшедший или аппарат неисправен; в последнем случае интерфейс аппарата информирует носителя о неисправности.»


Надежда вовеки на небе сияет,
Нам силу и счастье дарует она.
О Эйтелин-Светлое-Поле,
О Эйтелин-Вечный-Маяк…

О Эйтелин-Свет-Всех-Народов,
О Эйтелин-Добрая-Мать,
Приди к нам в минуту тяжёлой нуждины,
Спаси всех детей и кормильцев от зла…

О Эйтелин-Тихая-В-Смерти,
О Эйтелин-Датель-Небес,
Коль скоро отчалим мы в мир поднебесья,
Сплоти наши души, не дай нам пропасть.

- Эффектно, вы не находите? – заметил седой, стоя за дверьми.
- Да, весьма колоритно, – оценил пигмей. – Культурное своеобразие – это прекрасно.
- Лично мне больше по душе всё-таки рифмованные произведения, так что тут я с вами не соглашаюсь, – ответствовал темноволосый.
- А вот мне всегда более по душе был как раз белый стих… – мечтательно протянул седой, расчехляя аудиатор.
Все трое надели наушники-звукоизоляторы и принялись дожидаться, когда им откроется дверь.

Глава III – Генерал-Параноик

- Вы ведь все генно-модифицированные, да? Ваши очки – они защищают вашу сверхчувствительную сетчатку от света, а респираторы – анаэробные…
- Вовсе нет. Мы обычные слуги закона. Очки мы носим, чтобы защищать глаза от ярких вспышек света, а респираторы – потому что нам часто приходится иметь дело там, где нет доступа к нормальному воздуху.
- Ты лжёшь! Ты был выращен в пробирке! У тебя нет памяти, нет образования, нет чувств, у тебя ничего нет! Ты не человек…
- На самом деле, я прекрасно помню свои детство и юность, и всё ещё могу воспроизвести школьную таблицу умножения.
- Это всё поддельные воспоминания!
- Нет. И хотя некоторые проходят химио-гормональные терапии для повышения боевой эффективности, мне, к сожалению, не удалось записаться на них по причине слабого здоровья.
- Ложь!
Тут темноволосый прострелил преступнику голову, потому что этот бесплодный спор окончательно ему надоел.
- Проблема кардинально устранена, приём, – сообщил он по рации.
- Я подслушал вашу милую беседу, – донёсся до него ответ. – А люди что угодно придумают, лишь бы закону не подчиниться, не правда ли? Приём.
- Истинная правда. Думаю, с меня на сегодня хватит проблем. Приём.
- Вас понял. Весь остаток дня – в вашем распоряжении. Отбой.

Придя домой, он первым делом снял респиратор, обнял жену и поцеловал её.
- Сегодня ты рано вернулся, – заметила она.
- Я отпросился.
- И зачем, позволь узнать?
- Я хочу весь остаток дня провести с тобой.
Она окинула его холодным взглядом.
- Почему же?
- Потому что я люблю тебя, конечно же! Я по любви что угодно тебе сделаю…
Она немного подтянула свой домашний халат и обнажила перебинтованную ногу.
- И это ты мне тоже сделал по любви?
Ком подступил к его горлу.
- Да как же ты не понимаешь – я был не в себе!
- И почему я должна тебе верить? Ты же такой умный, такой профессиональный, такой… Расчётливый.
- Не смей…
- Мне кажется, дорогой, что всё, что ты от меня хочешь…
- Даже не начинай!
- …Это моё наследство. Предприимчивый ты человек, Кимбранд.
- Ну ты же знаешь, я не такой! – вскричал он, упав на колени.
- Ты БЫЛ не таким. Твоя работа изменила тебя. В худшую сторону изменила.
- Ничуть! Я всё такой же, какой был! Клянусь тебе!
- Успокойся, – невероятно холодно осадила она. – Когда ты в последний раз принимал таблетки доктора Траммера?
- Я их не пью.
- Ты даже представить не можешь, чего мне стоило выпросить у него рецепт, ублюдок неблагодарный!
- Траммер на них сидит, вот всем и выписывает! Я сто раз тебе говорил, что он у нас на учёте!
- Но никогда не доказывал.
- Я не имею права показывать тебе наши документы!
Она взялась за кухонный нож.
- Я не верю тебе. И никогда не поверю. Встань и отойди от меня. Не приближайся. Уходи. У тебя есть твой мерзкий паб, твои чокнутые сотрудники, твоё тираничное правительство. Они тебе подыщут какое-нибудь жильё, я в этом не сомневаюсь…
- Дорогая, опомнись… Я живу в этом доме, с тобой.
- Это мой дом. Он принадлежал моей матери и перешёл в наследство ко мне. Ты с ним никак не связан. Убирайся. Сейчас же.

Глава IV – Самоустраняющаяся Проблема

Оу. Видимо, проблема кардинально самоустранилась! – воскликнул дисциплинар и рассмеялся.

Седой высокий человек в респираторе, сняв очки, вошёл в прихожую своего дома. Футляр с аудиатором он достал из-за спины и положил в корзину для зонтов. Дорогие настенные лампы, стилизованные под канделябры, прекрасно гармонировали с латунными вставками и кожаной обивкой стен, с красно-золотыми коврами и покрытиями пола и потолка из плиток разных пород древесины. Слышалась неспешная и расслабленная фортепьянная музыка. Переодевшись в домашнее и войдя в двойные лакированные двери гостиной, он застал свою престарелую жену, мерно перебирающую чёрные и белые клавиши. Она не заметила, как он вошёл.
- Дорогая, я вернулся с работы, – сказал он ей.
Она никак не отреагировала и только продолжала играть. Он приблизился к ней и уловил тяжёлый экзотический запах, тот самый, который отравил всю их совместную жизнь.
- Нет, ну нет, милая моя… Только не опять!
Глаза её ничего не выражали и были полузакрыты. В пепельнице рядом лежали бычки от самокруток. Он положил ей руку на плечо, и фортепиано затихло.
- Кто это? – спросила она устало.
- Альдебар Логен, госпожа Логен, ваш верный супруг и помощник в этой нелёгкой жизни…
- У меня что, есть… Есть муж? – она удивлённо улыбнулась и захлопала глазами.
- Мы женаты очень много лет, госпожа Логен. Сколько вы играли сегодня на фортепиано?
- Не помню… – слеза покатилась по её щеке. – Я ничего не помню… Дорогой, я всё забыла… Снова…
- Я сейчас заварю тебе чай. Ты всё вспомнишь, нам только нужно немного поговорить…

Через какое-то время они уже сидели за антикварным железным столом в просторной кухне и вели странную беседу.
- Чья это кухня, дорогой?
- Наша, дорогая.
- Почему я её не помню?
- Потому что ты снова курила свои травы.
- Боги. Зачем я это делала?
- Потому что тебе не нравятся твои воспоминания.
- Ох…
Она напряжённо схватилась за свою чашку, невзирая на то, что та весьма горячая. Вскоре она навзрыд расплакалась.
- Нет… Пожалуйста, только не опять. Воспоминания вправду возвращаются! Я не хочу, не хочу, не хочу…
- Мы одни, дорогая. Тебе нужно принять этот факт. Дети умерли, внуки в детдоме. Мы одни, и никто, кроме нас же, о нас не позаботится.
- Не хочу, не надо, пожалуйста, не хочу…
- Беренд взорвался в воздухе. Брайан попал под машину. Эльза наглоталась таблеток. Всё так, дорогая, и ты должна смириться с этим.
Плач усилился. Господин Логен встал со своего места и привычно обнял госпожу Логен.
- Где ты прячешь зелье?
- Я не помню…
- Ты никогда этого не помнишь и, тем не менее, каждый раз вспоминаешь, когда оно тебе нужно.
- Я правда не помню, Альдебар!
- Я верю тебе. Верю… Успокойся.

Глава V – Стадион “Победный”

- Прошу вас всех оставаться на своих местах и дожидаться машины из Дисциплинарного отдела, господа нарушители! – прокричал пигмей в разгаре драки болельщиков на стадионе “Победный”.
- Да пошёл ты, живодёр правительственный! – крикнул кто-то в ответ, после чего попытался его ударить, за что получил от дисциплинара перелом руки, вывих колена и потерю сознания.
“Убирайся к чёрту!”, “Не пойман – не вор!”, “Иди отсюда, садист, пока цел!”, “Прочь пошёл, паскуда!” – посыпалось на него со всех сторон. Сам он только промолчал в ответ.
- Ты о себе вообще что возомнил, сукин ты сын? – гаркнул ему, наконец, какой-то нетрезвый заросший густой щетиной здоровяк.
Пигмей до боли сжал зубы от гнева, костяшки его пальцев побелели. В следующий миг из футляра на поясе он выхватил электрошокер и принялся вырубать всех дерущихся самостоятельно. Болельщики багровели, крякали, стонали, валились и отлетали дюжинами. Наконец, он дошёл до самого здоровяка и приложил шокер ему к плечу. Тот перекосился и посмурнел, вскочил и заревел:
- Да вы вообще уже оборзели, мусора хреновы!
Пигмей переключил шокер на большую мощность и почти воткнул его бугаю в живот.
- Хоть убей меня, поганец, растопчи и размажь, хоть страну эту никчёмную захвати и разрушь к чёртовой матери… – с шипением процедил он, наблюдая за судорогами нарушителя. – …НО МОЮ МАТЬ НЕ ТРОЖЬ!!!
Он оборвал сам себя, отключив шокер. С этим хулиганом он явно переборщил – здоровяк закатил глаза, обмяк и повалился прямо на него.

Выбравшись из-под последнего вырубленного, дисциплинар обратился к рации:
- План поменялся. Отзовите дисциплинарки, пришлите сюда за ними мотоамбулатории. Приём…
- Понял. Катафалк нужен? Приём.
- Понятия не имею. Приём.
- Ясно. Переход на приватный канал.
- Переход одобряю.
Щелчок, пара долгих гудков, гимн ДФРД в исполнении детского хора, записанный для всех государственных линий связи; тяжёлые вздохи пигмея. Вскоре всё стихло.
- Дай-ка тебе дать дружеский совет: полечи нервы.
- Я всё сделал, как мог!
- У тебя труп на трупе, придурок. Если катафалк пригодится – это будет последний раз, когда я выгораживаю тебя перед начальством! Ты понял?
- Да успокойся ты там. Всех реанимируют, спорить готов.
- А я готов спорить, что ты опять избрал для себя какую-нибудь жертву и выжег ей всю ЦНС.
- Спорим?
- Спорим! На что?
- На бутылку “Старого Мервельта”, того самого, пятнадцатилетней выдержки.
- Идёт. И вообще, найди уже себе пару. Ты с этим шокером – как с родным ребёнком. Это же ненормально.
- А вот в жизнь ко мне, дружочек, не залезай! Конец связи.
- Да погоди ты, не обиж…
Пигмей отключил рацию и убрал её. Шокер он аккуратно вложил в бордовый лакированный деревянный футляр и щёлкнул его замочком, беспокойно погладил его пальцами, тяжело вздохнул. Дождавшись не успевшего вовремя подкрепления, он проинструктировал своих коллег и поспешил убраться со стадиона.

Вернувшись в свои одинокие однокомнатные апартаменты на окраине столицы, он принял душ, переоделся в гражданское и какое-то время молчаливо расхаживал по скрипучему досчатому полу, рассматривая расклеенные липкой лентой на голых стенах фотографии своей семьи. Все – покойники: тут мать, качающая его на руках в годовалом возрасте, левее – братья и сёстры, шесть душ, правее – родители, бабушки, дедушки, прадедушка в своём красивом высоком кресле и тётя с собачкой. А на другой стене – двоюродный дядя, которого он никогда в жизни не видел, генерал Вабер, пропавший без вести.
Он присел на табурет в углу и закурил трубку. Жилище его было обставлено весьма минималистично и скученно: рабочий стол с папками, линейками, чернильницей и перьевой ручкой, что у единственного залепленного сажей окна, хлипкий скрипучий стул за ним, напольная лампа с мигающим светом, металлический каркас кровати, накрытый для мягкости тремя одеялами, стиральная машина, холодильник, унитаз, раковина, небольшой стол посередине комнаты для приёмов пищи, пара сундуков с вещами и небольшая книжная полочка – под ним, и потолочный вентилятор – над ним. Отдельно от остальных апартаментов были только душевая кабинка и гардероб. Вместо плиты – сильно коптящая угольная печь в углу у окна, из-за трещины в дымоходе которой оно и залеплено вечно сажей.

Докурив, Больд Ланграм резко встал, взял из стола кошелёк и ключи и ушёл прочь из высасывавшей все его силы квартиры. В тот вечер, прежде, чем пойти в паб, он посетил могилу своей матери, где до первых звёзд говорил с изваянием старой пигмейской женщины с тяжёлым взглядом, поджатыми губами и длинной косой до пят. Текст на постаменте под её ногами гласил:
“АНДРА ЛАНГРАМ. ЛЮБЯЩАЯ МАТЬ. ВЕЛИКИЙ ВРАЧ. ГЕНИАЛЬНЫЙ УЧЁНЫЙ.”

Глава VI – Большая Проблема

- А, вот и мои иностранные коллеги… – с широкой улыбкой протянул господин Ойст. – Вы, однако же, несколько запоздали.
- У нас в ДФРД, к сожалению, не очень-то ценят время, господин Ойст, – пожав плечами, сказал седой.
- Неважно! – отрезал пигмей. – По какому поводу нас созвали?
- Элементарно: всё очень и очень плохо.
- Ну… – протянул темноволосый. – Всё ведь и так очень и очень плохо, на постоянной основе. Вы же не хотите сказать, что могло сделаться ещё хуже?
- Вообще-то, хочу, – холодно ответил Ойст. – Дело в том, что, согласно данным халготской разведки, граница вашего микрогосударства была пересечена опаснейшим преступником.
- Халготская разведка, вероятно, не в курсе, что у нас здесь все преступники – опаснейшие? – с улыбкой прокомментировал седой.
- В курсе. И с этим ваши преступники не сравнятся. Просто потому, что они… Живы.
- В каком это смысле – живы? – проворчал пигмей.
- Не в самом прямом… А, впрочем, всё по порядку. Это человек, выше нашена, бритый, блондин, длинные волосы, завязанные в хвост, зелёные глаза, довольно густые брови, прямой нос, узкий подбородок, узкие губы, тяжёлый взгляд, часто улыбается. Зовут Фенентин. Нам не известно, настоящее это имя или нет, и мы не имеем никакой информации о его фамилии или каких-то прозвищах. Он кеномант, или Маг Пустоты.
- Маг Пустоты? – устало повторил темноволосый. – Что вы несёте? Магии не бывает.
Ойст снисходительно улыбнулся.
- В вашем государстве, может, и не бывает, так как она под запретом и вообще рушит всю вашу дурацкую идеологию, но это не значит, что её не бывает вовсе. И данный господин будет вам ярчайшим примером ваших заблуждений!
- Так что всё-таки значит, что он – не живой? – вновь спросил пигмей.
- Живых можно убить. Этого парня – никак. Поверьте, это пытались сделать наши лучшие наёмные убийцы.
- Я всё же не думаю, что уровень подготовки лучших наёмных убийц Страны Безумцев сравним с уровнем подготовки дисциплинара ДФРД, – парировал седой.
- Думайте что хотите, но только отнеситесь серьёзно. Этот парень, хоть и выглядит молодо, старше, чем все здесь, взятые вместе. На него охотился ещё мой прадед – и мой прадед был им убит!
- Ну ладно, допустим, – сказал пигмей. – А чего он хочет?
- Ну… Он говорил, что мечтает посетить вашу страну. Зачем – никто как-то не спрашивал, потому что большинство наших служителей закона обычно слишком занято бегством от него. Вы к ним, думаю, скоро присоединитесь.

В дверь аптеки вошёл первый клиент за утро, светловолосый и зеленоглазый.
- Доброго времени суток! – как-то по-страдальчески протянул он. – Есть тут кто?
- Да-да, доброго вам утра! Я за кассой, если вам что-то нужно, – раздался ответ откуда-то из-за полок с лекарствами.
Посетитель прошёл между полок и увидел владельца. Двигался он довольно странно – руки и ноги его дрожали в суставах, пальцы сгибались и разгибались каждый сам по себе, самого его слегка раскачивало взад-вперёд, а взгляд его не был ни на чём сфокусирован.
- Вы что, пьяны? – спросил владелец аптеки.
- Нет-нет, что вы, я не пью, – возразил клиент, широко и неестественно улыбнувшись.
- И правда, запаха не улавливаю – ни алкоголя, ни наркотиков… Вам плохо?
- Самую малость…
- Что стряслось?
- Да вот, видите ли… Я упал с крыши небоскрёба.
Продавец смущённо заулыбался.
- Очень милая шутка, но всё-таки…
- Это не шутка. Я упал на голову. Боль… Просто… Нестерпима.
- Дорогой мой, упади вы на голову с крыши небоскрёба – вы бы тут сейчас не стояли и со мной бы не говорили!
- Пожалуйста, дайте мне обезболивающее… Прошу вас…
Аптекарь недоверчиво осмотрел странного клиента.
- Хм… Да, вы явно пребываете в боли. Впрочем, как по мне, так тут неврологические причины, а не травматические. Готов спорить, у вас психосоматическая невралгия.
- Обезболивающее… Пожалуйста…
- Разумеется!
Аптекарь покинул прилавок, уйдя на склад, и вскоре вернулся с целой коробкой обезболивающего с эмблемой дунгардской фармацевтической кампании “Сизый Лебедь”.
- Сколько пачек вам нужно?
- А сколько есть?
- В коробке-то? Ну, думаю, не меньше сотни…
- Дайте двадцать, для начала.
- Н-да уж, вы только поосторожнее… Не больше одной таблетки за четыре часа!
- Их надо заедать или запивать?
- Нет, это никак не влияет.
- Ой, хорошо-то как… Действует быстро?
- Да, быстро и стабильно. Товар хороший. Пачка стоит 350 дунгардеров.
- Ох, простите… Вы меня не так поняли… У меня нет денег. Я прошу дать мне двадцать пачек бесплатно.
Продавец ехидно улыбнулся.
- Дружище, если у тебя нет денег – лучше просто сразу убей себя. В этой стране без денег не выжить.
- Так я ведь как раз и пытался, когда с небоскрёба прыгал! Я думал, хоть в вашей-то стране мне хватит высоты…
- Так, с меня хватит этой клоунады, – отрезал аптекарь и нажал на красную кнопку на прилавке.
На все окна и двери аптеки наползли стальные решётки.
- Что за кнопка? – уныло поинтересовался клиент.
- Дисциплинарная кнопка, парень. Вызывает дисциплинаров. Такие жуткие ребята в сером, с чёрными очками. Они-то уж разберутся, что с тобой не так!
- Ну и ладно. А обезболивающее дадите?
- Конечно же, нет! Я аптекарь, а не филантроп, псих ты ненормальный!
Клиент тяжело вздохнул – и внезапно накинулся на аптекаря, крепко взяв его за горло. Тот, не мешкая ни секунды, достал из-за пояса шприц с транквилизатором и всадил агрессору в шею, выдавив весь немалый объём содержимого.
- Ну не поможет ведь, господин аптекарь, не поможет… – уныло протянул посетитель, передавив ему трахею и с силой ударяя головой о стену.
Вскоре владелец аптеки потерял сознание, после чего клиент бросил его на пол, вытащил из своей шеи пустой шприц, взял всю коробку с обезболивающими и принялся подниматься на крышу. Его позабавило то обстоятельство, что практически из каждого здания в этой стране можно выйти через крышу, как бы хорошо оно ни запиралось изнутри, потому что городские архитекторы, видимо, питаемые утопическими идеалами, не учитывали возможность самоубийства.
Падение оказалось гораздо менее болезненным и полностью контролируемым, потому что аптека была одноэтажной. Клиент бережно отнёс коробку в ближайший переулок, где расфасовал всё её содержимое (как оказалось, всего лишь 60 маленьких коробочек) по многочисленным карманам своего длиннополого плаща. С упоением заглотав сразу целую пачку обезболивающего, он пошёл под мост над городской рекой, сделал из пустой картонной коробки некое подобие лежака, лёг на него – и сладко уснул на две с половиной недели.

Глава VII – Слуга Пустоты

Пигмей с силой воткнул шокер в грудь кеноманту, однако тот даже не подал вида. Постепенно, щелчок за щелчком, дисциплинар начал наращивать мощность. В воздухе сначала стал раздаваться электрический гул, а потом посыпались искры.
- Что-то не выходит, а, господин семьянин? – улыбнулся Фенентин.
- Это… Не может… Соответствовать… Действительности…
- Да, но дело в том, что действительность порою сама по себе не соответствует действительности!
Сказав это, он плавно дотронулся до дисциплинара левой рукой, и тот отлетел от мощного электрического разряда, потеряв сознание.
- Я уже давно ничего не ем и не пью, милые господа, – объявил маг. – И меня нельзя убить, поверьте, я пытался… Столько раз пытался… Ха-ха!
- Эффектная уловка, господин преступник! – ответствовал седой, жестом повелев одеть всем остальным звукоизоляторы.
Не забыли и о бессознательном коллеге. В следующий миг пианист уже расчехлил аудиатор, включил его на полную громкость и обезопасился сам. Пальцы его заиграли мелодию гимна ДФРД. Все стёкла в окнах взорвались уже на четвёртой ноте. На шестнадцатой ноте задребезжало само здание. Во время маршировочного аккорда ходуном ходило абсолютно всё и вся, кроме Фенентина. Сам он лишь с улыбкой дирижировал обеими руками. Когда проигрыш закончился, дисциплинар раздражённо отключил устройство и сорвал с себя звукоизолятор.
- Да как же это возможно?! – воскликнул он.
- ВСЁ ВОЗМОЖНО!!! – ответил ему Фенентин столь громогласно, что в голове у седого затрещало, и он опрокинулся бы навзничь, если бы не ухватился за свой установленный на штатив инструмент.
- Ну всё, с меня хватит! – крикнул темноволосый и выхватил свой револьвер.
Весь восьмизарядный бронебойный барабан он выпустил в мага. Четыре пули пришлись на грудь, две – на живот, одна – на левое предплечье, и контрольная – в голову. Кеномант странно скривился, будто от нейротравмы – но в следующий момент вместо того, чтобы упасть замертво, во весь голос захохотал безумным тонкоголосым смехом. Раздражённо сунув разряженный револьвер обратно в кобуру, темноволосый достал силовой нож и, активировав его, кинулся в рукопашную. Фенентин не то, чтобы сопротивлялся многочисленным ударам, уколам, порезам и прочим страшным ранениям. Не было даже ни капли крови – только едкие ироничные комментарии:
- Ещё попробуйте вот сюда ударить! Да-да, и про сонную артерию не забудьте! Вот так, а теперь – спина… Отлично! Ну что, вы довольны результатом?
- Ни черта я не доволен результатом… – устало пробормотал дисциплинар.
- Сочувствую. Хотя и не очень. Вы же меня убить пытаетесь! – рассмеялся кеномант. – Ну да ладно. Посмеялись – и хватит. Время не ждёт, у меня ещё полно дел на сегодня, так что я вас, пожалуй, покину…
С этими словами Фенентин театрально поклонился оцепеневшему отряду дисциплинаров, после чего непринуждённо выпрыгнул из разбитого окна восемнадцатого этажа. Было прекрасно слышно, как он ударился о землю и закричал:
- Мать вашу, почему я вечно приземляюсь на голову?! Надеюсь, я не раздавил свои обезболивающие… Чёрт, раздавил опять! Как же больно, вашу ж мать! Снова аптеку грабить! Чёрт бы всё побрал! МОЯ ГОЛОВА!!!

Глава VIII – Переправа

Глава IX – Народная Справедливость