пресс-конференция

(Отрывок из романа «7 машин олигарха»)

                1.
   В большом зале пресс-центра было столько народу, что, как говорится –  «яблоку негде упасть». Пресс-конференция одного из светил отечественного Бизнеса Александра Семёновича Виленского, организованная в виде ответов на вопросы главного редактора влиятельного столичного издания «Успешный бизнес» господина Брюханова и комментариев известных адвокатов-правоведов Гарри Сенчика и Макса Правды, собрала видных представителей  столичного истеблишмента, бизнеса, силовых структур и журналистско-телевизионного корпуса.
   Что касается странноватой фамилии второго адвоката, прозванного «освободителем» в тех кругах, которые имели не шуточные трения с законом, то это был его широко известный юридический псевдоним. Фамилия и имя весьма способного юриста, начинавшего трудиться на «тучных нивах закона и правопорядка», звучали не очень-то благозвучно – Миша Задов, и достались ему от родителей.  К счастью, в последние годы эти недостатки, способные подпортить карьеру адвоката, были основательно подзабыты. Согласитесь, что с такими «личностными идентификаторами» можно отпугнуть богатого клиента. То ли дело Макс Правда, звучит!
   Его товарищу по гильдии и конкуренту в самых выгодных с материальной точки зрения делах Гарри Сенчику с фамилией повезло, а имена Гриша или Гарри, почти одно и тоже.
   Вся пишущая и снимающая братия, аккредитованная на пресс-конференции, была основательно укомплектована ноутбуками, мобильными телефонами и съёмочными камерами всевозможных типов и габаритов. Многоопытные журналисты, которых недоброжелатели называют почему-то прожжёнными, выглядели не хуже американских морских пехотинцев, оснащенных по наивысшим стандартам и бродивших, словно голливудские терминаторы, по берегам Тигра и Евфрата, защищая общечеловеческие ценности и весь цивилизованный мир от международного терроризма.
   Виленский, в строгом тёмном костюме, нежно-голубой сорочке и бесподобном галстуке, появился в сопровождении своих адвокатов-правоведов, которых знала вся страна. Привлечённые оглушительно громкой пресс-конференцией, адвокаты отложили на время все свои прочие дела, а были эти господа, что называется «нарасхват». Невысокий и щуплый, с полными чувственными губами Гарри Сенчик, способный отмыть на самом сложном процессе своим ловким языком и тонким пониманием законов даже чёрта до божественной чистоты ангела, и полный, вальяжный Макс Правда, великолепно владеющий прорехами уголовно-процессуального кодекса и принципиально не носивший галстуков, напоминавших ему петлю палача, едва поспевали за статным и породистым Виленским, которого  демократки, среднего возраста, как кухонные так и микрофонные, безумно жаждали видеть президентом или на худой конец премьер-министром.
   – Этого и за границу посылать не стыдно, – оживлённо шептались при встрече очарованные Виленским недалёкие дамочки, представлявшие в ночном сумраке собственных спален вместо своих вечно храпящих, потных и пузатых мужей, не способных достойно ответить на запоздалую женскую страсть, этого пятидесятилетнего «Апполона», к которому так и хочется прижаться гладкой и чувственной филейной частью… Ну что ж, мечтать не запретишь.      
   Илья Лужников уже разминался перед грядущей пресс-конференцией своей любимой скороговоркой: «Калл у Клалы уклал коллалы». Своим не слишком чутким ухом он не замечал изъянов в собственной речи, радуясь, словно ребёнок складным и грамотно произнесённым словам.
   Увидев входящего в зал Виленского, он глупо заулыбался и помахал рукой, тотчас же попав в сверкающие объективы прессы.

       * *
   Бросив все дела, Виленский прилетел из Лондона на похороны Михаила Борисовича, «павшего жертвой в борьбе роковой». Этот грустный мотивчик из старинной песни политкаторжан-коммунаров столетней давности, крутившийся в подверженной тяжким недугам голове Лужникова, и проникавший на его язык, разумеется, без буквы «р», изводил Виленского, о чём ни думай. Впору было обращаться к лечащему профессору, да некогда. Жаль Илюшу, ибо сказано в каком-то старинном писании, что «каждый мучается и страдает, как может».
   Еще не успели отпеть и похоронить по православному обряду Мишу Мирского, как в прессе разразились ураган, тайфун, цунами и падение Тунгусского метеорита в одном флаконе. Страшный компромат попал сразу же в несколько крупных изданий – от жёлтой, всеми читаемой молодёжной газеты, до солидных газет и журналов, пишущих для чиновников и коммерсантов. И если бы только туда. Нетрудно было догадаться, что компромат был направлен в «компетентные органы» всех уровней и заодно в Генеральную прокуратуру. Но там работали солидные люди, которые, прежде всего, должны были во всём разобраться, а потому, в отличие от прессы, пока молчали.
   В последнем бою за обладание этими страшными документами из тайника Тартасова геройски пал Михаил Борисович Мирский, проиграв вчистую ненавистной парочке Берсенев – Воробьева, засыпавших теперь электронную почту газет, журналов и силовых органов файлами с отсканированными страницами компромата на всю именитую троицу.
   Первым весть о буре, разразившейся в интернет-пространстве, принёс сын Льва Голуба Георгий, пришедший в органы после юридического вуза в МВД и занимавшийся отслеживанием сообщений, циркулировавших в электронной интернет-почте. По заданию отца он отслеживал всё, что было связано с тройкой олигархов.
Лев Голуб привёз сына в главный офис Виленского накануне похорон и представил своим боссам, лелея мечту, что молодой человек будет оценен и принят на высокооплачиваемую работу.
   – Мне удалось вскрыть почтовый ящик ежедневного издания «Успешный бизнес» и скачать файл. Вот его распечатка, – разволновавшийся Георгий Голуб, в семье и среди близких знакомых  – просто Гоша, протянул Виленскому стопку листов формата А4, вложенных в целлофановый файл.
Виленский извлек листы и, просмотрев их в течение двух-трёх минут, передал Лужникову.
   – Посмотри, Илья, как постарался Тартасов. Вот сукин сын!
   Лужников пробежал глазами листы убийственного компромата, покраснел, вспотел и после продолжительных раздумий изрек сакраментальную фразу:
   – Всё плопало…
   – Чёртова компьютеризация. Сидит этот капитан неведомо где, может быть и не в Москве, и рассылает файлы куда хочет! – проворчал Виленский, обдумывая как теперь быть.
   – Почему неведомо где! – поспешил обрадовать его опытный компьютерщик Гоша Голуб. – Объект под именем «Берман» работает с ноутбука через спутниковый канал связи. Мне удалось засечь место выхода на связь с почтовым сервером.
У Вас есть компьютер с интернетом? – поинтересовался молодой Голуб.
   – Да, вот он, включайте, – Виленский указал на большой монитор, возвышавшийся на отдельном столе в другой части просторного кабинета.
Опытный специалист Гоша, на которого любовно смотрел отец, включил компьютер и быстро разыскал подробную карту Москвы, сделанную с помощью американского спутника, на которую все подошли смотреть
   – Берман работал вот из этого микрорайона. Если будут ещё передачи, то я уточню его местонахождение с точностью до дома, – пообещал младший Голуб.
   – Боюсь, что он этого больше не сделает или сменит дислокацию, – по-военному чётко оценил опытного противника старший Голуб.
   – Вы взяли под наблюдение этот микрорайон? – спросил Виленский у старшего Голуба. – Поторопитесь, а то упустите!
   – Уже берём, – незаметно покраснев, солгал Лев Голуб. – Подключаем оперативников из местного отделения милиции, участковых и активистов из числа местных жителей.
   – Стукачей? – Виленский поднял сердитые глаза на Льва Голуба.
   – Активистов, помощников милиции. Без них в нашем деле никак нельзя, – скромно ответил Голуб.
   – Так что же делать, Алекс? – простонал Лужников, напомнив о себе. – А если вдалить большой лакетой по этому миклолайону, как по Будаеву в горах? А?
Виленский грустно посмотрел на идиота и промолчал.
Илюша не оценил его взгляда и высказал другую глупость, но чуть получше первой:
   – Надо связаться с теми, кто получил документы, и замять это дело, – предложил он, удачно подобрав в этой фразе слова без ненавистных «р».
   – Ничего не выйдет, Илюша. Адресатов слишком много, а времени мало. Завтра или послезавтра  всё это появится в газетах, – отверг предложения Лужникова Виленский.
   – Но что же тогда делать? Что? – по страсти, какой всё это было произнесено, печальный глас Лужникова несомненно стал сродни «гласу вопиющего в пустыне», с той лишь разницей, что кабинет не пустыня и его услышали.
   – Следует нанести опережающий удар! – жёстко ответил Виленский. – Соберём пресс-конференцию, на которой заявим от имени представителей крупного капитала о готовящейся провокации, призванной дестабилизировать обстановку в стране, о вбросе сфабрикованного компромата через прессу на достойнейших представителей отечественного бизнеса. Вот как мы сделаем! – голос Виленского окреп, и колёсики запущенного им механизма завертелись.

       * *
   Улыбающийся Лужников обнял за плечи и троекратно по-русски расцеловал Виленского, вызвав овации публики и блеск объективов фото и кинокамер, а потом картинно пожал руки адвокатам-правоведам Гарри Сенчику  и Максу Правде.
   – Ну что ж, господа, начнём нашу пресс-конференцию, вызванную массированной атакой в электронной сети сфальсифицированным компроматом на ряд крупнейших предпринимателей нашей Великой, я не побоюсь этого слова, страны! – начал как всегда подтянутый и обаятельный, безукоризненно владевший словом Александр Семёнович Виленский.
   – Враги нашей молодой и неокрепшей демократии, враги экономического подъёма страны пытаются раскачать краеугольные основы нашей экономики – самые рентабельные предприятия страны, наполняющие бюджет, дающие рабочие места сотням тысяч соотечественников и приносящие славу новой России!
   Последние слова обаятельного Александра Виленского, произнесённые с благородной дрожью в голосе, «золотые слова» красавца, модно повязавшего дорогой шёлковый галстук, сотканный из цветов российского триколора, утонули в продолжительных аплодисментах собравшихся.
   Александр Виленский брал инициативу в свои руки. Предстояла ещё долгая словесная борьба за умы общества, где, «патриотически настроенному» олигарху, искусно помогали известнейшие юристы Гарри Сенчик и Макс Правда, а так же щедро проплаченный главный редактор издательского дома «Успешный бизнес» невозмутимый и вальяжный господин Брюханов.
   Всё это заранее отрепетированное действо было такой силы, что все прочие шавки из многочисленного семейства СМИ заткнутся, а «компетентные органы» растеряются.
   – Они, эти чёрные враги нашей, с трудом поднимающейся с колен Великой страны, замахнулись на самое святое, на нашу проверенную двумя трудными десятилетиями, комсомольскую дружбу! Они оклеветали, осудили и уничтожили в тюрьме нашего боевого товарища Андрея Тартасова, чтобы от его имени сфабриковать ложь! Они, эти разрушители нашего общества, должны быть выявлены и беспощадно наказаны! – самозабвенно продолжал Виленский, воодушевлённый поддержкой зала.
   Трещали камеры репортёров, рукоплескали в большинстве своём «свои же люди», заполнившие зал, в карманчиках и кошельках которых лежали по сотне «халявно срубленных» баксов, а из динамиков доносилась старая доперестроечная песня, заставившая трепетать горячие сердца «пятидесятников», «шестидесятников» и даже нескольких «семидесятников».

     «Комсомольцы – добровольцы, вы сильны бескорыстною дружбой,
     Сквозь огонь мы пройдём, если нужно, открывать молодые дела…»

   Разносился по залу голос известного, вечно молодого, не седеющего артиста и депутата Государственной думы, по совместительству.
   Еще и эту песню не отпели, как самые задорные голоса, их тех, кому было чуть-чуть за пятьдесят, пытались яростно продолжить вместе с репортёрами из двух, что следовало из значков, приколотых к их джинсовым курткам, по-прежнему «комсомольских газет», давно сменивших ориентацию и сильно «пожелтевших».

     «Не расстанусь с Комсомолом, буду вечно молодым…»
 
   Однако и среди этого всеобщего единодушия неожиданно объявился один несогласный со всеми правдолюб из народной газеты, которую недалёкий обыватель прозвал зачем-то то ли «Савраской», то ли «Сивкой-Буркой», и ухитрился песню прекратить, пробив один пренеприятный вопрос:
   – Товарищи! Пора решительно покончить с этим жульём! В интересах народа провести независимое расследование с использованием оригиналов, вброшенных в прессу документов и допросом лиц, совершивших вброс компромата! – прозвучал твёрдый голос этого неподкупного правдолюба, мгновенно оказавшегося в центре внимания. Замелькали огромные мозолистые ручищи, захлопали в грубые ладоши угрюмые пожилые мужики, числом с полдюжины, непонятно как оказавшиеся в зале среди всей прочей публики, а юные  «мандариновцы» – эти идейные политхулиганы, которые пролезут всюду, даже в штаб-квартиру НАТО,  принялись закидывать олигархов Виленского и Лужникова, а так же  юристов Сенчика и Правду продуктами питания: сырыми яйцами, помидорами и даже дряблыми прошлогодними солёными огурцами, ничуть не лучшими тех, какими в мае 1927 года закусывал пока ещё отменную водку в коммерческом ресторане Ипполит Матвеевич Воробьянинов, пригласивший поужинать Лизу Калачёву, с гнусной целью опоить доверчивую дурочку и затащить «в нумера»…
  И вот в довершение обстрела всеми перечисленными и дополнительными средствами, закупленными на оптовом рынке, самая маленькая и отчаянная девчонка в буденовке на голове, метнула в виновников пресс-конференции полный крема просроченный бисквитный торт, приобретённый «мандариновцами» в складчину в универсаме «Перекрёсток».
   Словно из римской катапульты или трубы ротного миномёта времён Великой отечественной войны, этот высококалорийный и крупнокалиберный снаряд, угодил прямо в лицо не успевшему увернуться юристу-правоведу Гарри Сенчику. Известный адвокат ахнул, проглотил от неожиданности кусок испорченного крема, от которого беднягу непременно пронесёт понос уже перед обедом, утёр лицо руками и истерично закричал какую-то чушь, тем самым, подрывая собственный имидж:
   – Верните торт в зад! Верните в зад, говорю! Всех задержать! Ух, засужу! – кричал юрист, вспомнив, наверное, родовую фамилию своего коллеги и конкурента, отделавшегося помидорами и огурцами.
   Но дружные «мандариновцы», успешно завершив атаку и вызвав в зале всеобщий переполох, бесследно и так же неожиданно, как появились, исчезли, словно их и не было.          
   – У них нет оригиналов документов, а всё, что распространяется в электронном виде, не является доказательством! – стал зачем-то оправдываться сохранивший выдержку Виленский, смахивая с дорогого костюма яичный белок пополам с желтком и зловонный томатный сок от разбившихся о грудь олигарха гнилых помидоров.
После этих его, оправдательных слов, всё поехало вкривь и вкось. Пресс-конференция с треском разваливалась. Упрямый правдолюб из «Сивки-Бурки» и обладатель голоса с таким объёмом децибел, каких не знали даже «иерихонские трубы», добился внимания телевизионщиков. В итоге правоохранительные службы вроде бы как «взяли под козырёк» после таинственного телефонного звонка откуда-то «сверху».
   
      2.
   Берман отложил свежий номер газеты и задумался.
   – Прочитал? – спросил Добровольский.
   – Прочитал.
   – Что ты намерен делать?
   – Что? – от себя добавила с тревогой Ирочка, взяла газету с материалами сорванной пресс-конференции, живописно описанной в жёсткой и справедливой народной газете, издающейся, однако, по причине скудных средств не таким уж и большим тиражом.
   – Электронные копии рассматриваться не будут. Кто-то и кого-то там дожал, чёрт ногу сломит от такой вот бюрократии! – едва не выругался прямо, по-солдатски бывший капитан армейского спецназа. – На что надеялся Тартасов? Или не знал, какой царит повсюду беспредел! – Берман был едва ли не в отчаянии, но офицер не смеет уступать подобным чувствам!
   – За маму вы ответите! – уже не выдуманный Берман, а бывший капитан Олег Берсенев сурово заскрипел зубами и, промолчав, прошёл к окну. На улице, с высот восьмого этажа виделась свежая весенняя лужайка. По травке бегала собачка. Чуть в стороне в песочнице, играли дети. Светило солнце. Прошёл наряд милиции, проехала и скрылась за углом милицейская машина.
   – Сегодня меня остановили и проверили документы, спросили куда иду.  В микрорайоне подозрительно много милиции. Что-то вынюхивают, – сообщил Добровольский.
   – Не что-то, а нас. Засекли передачу через спутниковый телефон, когда я рассылал письма,  – раскрыл секрет Берсенев. – Больше в сеть не выходил, иначе вычислили бы и дом, а дальше повальные проверки по квартирам. Вот так-то, и больше не зови меня ни Аркадием, ни Берманом. Кончился товарищ Берман – «мужчина без жёлтых ботинок». Пошутили-подурачились, и хватит. Нынче не спокойный двадцать седьмой год, да и век другой. «Финита ля комедия», как говорят французы. Конец «концессии». Законного возмездия, похоже, не получится, придётся разбираться самому. Таким жучилам всё нипочём. Что хочешь проплатят, от чего угодно отмажутся…    
   Мне надо уходить. Дам мальчишке сотню, попрошу сунуть пакет с документами в ящик на Лубянке, а там видно будет.
   – А я? Что будет со мной? – испугалась Ирочка.
   – Останешься, моя хорошая, пока что здесь. Игорь тебе поможет. Увидишь, завтра милиции здесь будет не больше, чем в обычные дни, – пообещал Берсенев и уединился в ванной комнате. Вернулся через четверть часа причёсанный иначе, в тёмных очках и с усиками, сделанными из части срезанных  волос. Чем  он их приклеил, так и осталось тайной.
   – Прости, Ирочка, мне мою конспирацию. Ухожу, пока не отвалились усики.
Не бойся, всё будет хорошо! – Он поцеловал её, ощутив вкус слёз. Сунул в спортивную сумку ноутбук, накинул куртку, прихватил в качестве маскировки хозяйские ракетки для игры в теннис и покинул квартиру.
   Семь вечера. На улицах людно. Горожане возвращаются с работы. Минуя милицейские кордоны, Олегу удалось беспрепятственно добраться до входа в метро и спуститься глубоко под землю.
   В вагоне было полно народу, и его прижали к противоположным дверцам, оклеенным всевозможными объявлениями.
Чего тут только не было. Предлагались к продаже школьные аттестаты,  дипломы училищ, колледжей, техникумов и институтов. Не было разве что дипломов военных академий и то, наверное, пока. А вот предлагались водительские удостоверения с талонами техосмотра автомобилей. Рядом розовая бумажка, извещавшая, что предоставит за пятьсот рублей регистрацию и медицинскую книжку для иммигранта-нелегала из ближнего и дальнего зарубежья, причём легально! Чуть выше красовалась ярко-жёлтая бумажка с цифрой «7», предлагавшая зарегистрировать «Вашу фирму за семь дней и семь тысяч рублей». Соседняя бумажка другого цвета предлагала то же самое за пять тысяч – конкуренция!  А эта голубая предлагала купить больничные листы и рядом номер сотового телефона.
   – Всё, приехали! Вот он, «реальный сектор экономики», вот он «малый бизнес»… 
Берсенев выбрался из душного метро на самой окраине города, в обжитом спальном районе. Но и тут не было покоя. Рядом проходил митинг протеста жителей трёх старых девятиэтажных домов, во дворе которых мощная землеройная техника, укрытая бетонный забором, воздвигнутым ударными темпами, остервенело рыла котлован. Экскаваторы копали весь день, а могучие германские самосвалы «MAN», вывозили грунт.
   Опустевшие гаражи-ракушки, хозяева которых легкомысленно уехали на работу утром, не ведая, что вернуться уже некуда, выкопанные экскаватором цветущие деревья и остатки ограды от площадки для выгула собак, оказавшиеся внутри бетонного забора, смуглолицые гастарбайтеры аккуратно сносили в одно место, чтобы ночью убрать с территории стройки. Ракушки с автомобилями пока не трогали.
Друг против друга, как строй русских ратников против Мамаева воинства стояли жильцы соседних домов, возведённых лет сорок назад, с наспех нарисованными плакатами протеста, и представители застройщика вкупе с прибывшим им на подмогу отрядом милиции. Тут же ушлые телевизионщики с ТВЦ, снимали и брали интервью у конфликтующих сторон.   
   – Что здесь происходит? – спросил Берсенев у крупной женщины средних лет с искажённым от гнева лицом и с красно-сине-белым флагом в руках.
   – «Точечная застройка». Два тридцатиэтажных дома с подземными гаражами хотят построить на месте нашего двора. Хуже, чем в Южном Бутово! – ответила женщина. – Место им приглянулось, двор большой, метро рядом. Говорят, что выкупили землю, а мы ничего не знали. Построят дом на продажу, а на нас им плевать, не то чтобы солнца – света белого не увидишь! Сволочи!
   – Кому это «им» на вас наплевать?
   – Им! – не уточнила женщина и матерно выругалась. Довели.
   – Гражданин, если интересуетесь, читайте рубрику «Оборона Москвы» в «Новой газете». Зажигательно пишут! – подсказал прохожему какой-то старичок боевого вида.   
   Берсенев не ответил. Ему показалось, что милицейский майор как-то странно посмотрел на него. Пора было уходить.
   Минут через пять, укрывшись в зелени маленького укромного дворика, на территории которого развернуть масштабное строительство пока было невозможно, Берсенев разместился на одинокой скамеечке и раскрыл ноутбук. Загрузив «Windows», привычно вошёл в интернет и разослал несколько писем по тем же адресам, надеясь в этот раз быть запеленгованным. Затем убрал ноутбук в сумку и отправился в центр, на Лубянку.