Стёпка Картавый

Картавый – это фамилия, не воровская, не бандитская кличка, а нормальная русская фамилия, принадлежащая немало повидавшему на своём веку старику, ещё крепкому, лишь слегка опустившемуся. И речь его относительно правильная.  Не картавит он, общителен, даже слишком, любит похвалиться, даже может приврать, особенно, когда речь заходит о рыбалке или охоте. Деревенские мужики, мягко говоря, недолюбливают его, Стёпкой зовут, хотя только меж собой. Зато бабы души в нём не чают, Степан Иванычем величают, и не случайно.
«Пришелец» он в Заглыбино, в деревне этой чужих редко привечают, а Степану Ивановичу – честь и слава. Откуда он явился, почему одинок –  никто точно не знает. Разве что, Михалычу открылся? Хитрющий Михалыч, как лиса, любому в душу влезет.
Живёт Степан Иванович почти, как бомж, в брошенной избёнке, пустовавшей несколько лет. Подправил её немного, снял доски, которыми были забиты окна, обмёл полынным веником, пол тоже подмёл. Кровать железная цела, матрас, подушка, одеяло проветрил, просушил на солнце. У стола одной ноги не хватало – приладил, табуретку новую сделал, скамейка есть. Что ещё одному нужно! Не стал Степан Иванович тратить ни силы, ни деньги на «евроремонт». 
Не дулеб, не бестолковый значит, более того – мастер на все руки: он и слесарь, и механик, и специалист по электротехнике. Соседи, быстро разведали обо всех способностях его. Вся улица пользуется пришельцем, точно «скорой помощью». Любую автоматику вернёт к жизни – от ключа для закрутки банок до трактора, любой автомобиль заведёт.
У кого зернодробилка не работает, у кого дверь плотно не закрывается, а окно совсем не открывается, или свет потух неизвестно почему – Степан Иванович во всём разберётся, причину устранит.  Люди благодарят, хвалят: «Спасибо, Степан Иванович, у вас золотые руки!». Он с гордостью принимает похвалы, больше ничего ему не надо, даже угощения. Не курит, а водки в рот не берёт. В том и состоит противоречивость отношения к нему женского и мужского населения. Первые хвалят, в пример ставят, мужьям своим, вторые от злости тогда с ума сходят, матами кроют.
– Несдобровать тебе Степан Иваныч», – предупреждает его Михалыч, который подружился с ним в первый же день и, не стесняясь, чаще всех за всякой мелочью к нему заходит. Степан Иванович понял его слова по-своему.
– Твоя правда, – отвечает, – здоровье, пошаливает. Вот опять «давиче так долбануло», что упал, не дойдя до своей двери». Пожаловался  врачам, выписали лекарство, походил на  «капельницы» – не помогло. «Что вы хотите, говорят врачи, энцефалопатия – возраст ведь…».
Но Степан Иванович, считает, что дело не в возрасте? Да, ему под семьдесят, но выглядит всего на полсотни, каждый так  скажет. Ему бы только «женщину хорошую», и он опять как молодой станет. Но где взять её такую, чтобы она спала с ним, готовила, стирала, а главное – чтобы была, здоровой, и – без особых запросов. 
Ещё пять лет назад мог, найти такую женщину и начать новую жизнь. Долго собирался,  лишь злился, к жене по мелочам придирался. А она оттого совсем старухой стала, часто болеть начала, стыдно с ней людям на глаза показаться. Он и так и сяк – вперёд уйдёт, сзади потеряется. Так она тогда  повиснет на руку и всюду с ним – по магазинам, на рынок. И «на юга» с ним едет, там уж ему невмоготу совсем, хоть в море том утопись. Глядит он вокруг на радости жизни, ненависть и зависть его гложет: каким бы уродом мужик ни был, а жена у каждого приличная, молодая. А у Степана Ивановича … Нет слов, чтобы описать « дуру эту старую».
Она ещё наряжается, радуется чему-то, щебечет. Жить с ней невозможно. А то вдруг ревновать начнёт, плакать. А что он может сделать – молодость, красоту ей вернуть? Это даже Богу не под силу. Она не понимает. – «Ухаживай за ней, будь внимателен». Терпел, терпел и решил бросить всё к чёртовой матери.
И  как раз в то время попала в руки ему газета «Моя семья», где есть специальная страница для таких мучеников, как  Степан Иванович. Сотни предложений, выбирай – молодые и «взрослые» невесты!  Написал в эту газету, полгода ждал ответа. Весна уж настала. Старуха ничего знать не знает, опять планы строит, собирается в турпоход, чтобы с ним вместе по реке на лодке сплавляться, рыбачить, заодно отдыхать, в городах остановки делать. Она уже и лодку присмотрела в спортивном магазине.
И вдруг … пришло ему письмо – приглашение от  симпатичной, судя по фотографии, ещё не старой «дамы». Как старуха узнала о том письме, до сих пор он не понимает. А дело было так: почтальонка сказала, что ему пришло заказное письмо. Старуха думала, что это ответ из налоговой инспекции. Он пошёл на почту. Его долго нет – читает письмо, серьёзное дело решается. Она ждёт, волнуется. Пришёл.
– Где письмо? Что там…
– Нет никакого письма, ошибка..
«Как это, нет!» – думает старуха. А он уже в дорогу собирается. Старуха посидела, подумала, да и пошла на почту, где ей сказали, что Степан Иванович письмо получил. Тут её и осенило: бросает он её, старуха – к нему.
– Так это ты на машинке нашей решил махнуть в новую жизнь?
– А, что? Дом твой, на тебя записан, машина моя.
Что тут началось, упрёки, слёзы. Степан Иванович, как скала.
– Как ты можешь так поступить? Что сыновья скажут?
– Что они мне скажут? У старшего – третья жена, и младший развёлся – живёт в гражданском браке. А я помирать с тобой должен? Ты больна! Не собираюсь с тобой вместе умирать, – ответил ей Степан Иванович. И правильно, сколько можно мучиться!  Должен же человек на свободе пожить.  А старуха, точно с ума сошла, опять она за своё…
– Ты меня живьём в  могилу вгоняешь. Я сама удивляюсь, как от такого  срама, от предательства твоего  сразу не умерла. Как мне жить теперь? Я же всю жизнь свою тебе посвятила, верила, надеялась.
– Как хочешь, так и живи, пойди в дом престарелых…
И опять у неё истерика, страшней прежней. Бедный Степан Иванович, сколько ему пришлось вытерпеть!
– Уймись, обезьяна старая, или в психушку сдам! – Кое-как  отбился, устоял. Никому он ничего не должен. Он честно заработал пенсию,  детей вырастил. Огород, сад, дом – всё хозяйство в порядке. Всё одними руками сделал, соседям помогает, люди его уважают.
«Может, действительно хватит на старуху батрачить?» – Сел в машину и поехал… Музыку включил, «…а речка …по камешкам, по камешкам…» – Какой голос чистый, приятный. – Едет Степан Иванович, по сторонам смотрит на поля, на леса. Никто его не торопит, не надоедает глупостями всякими. « А речка … по камушкам, по камушкам…» 
И вот эта – улица, вот этот – дом. Как же хорошо на новом месте! Не зря говорят, что новая метла чище метёт. Всё новое, разговоры другие, вся жизнь другая. Женщина … настоящая! Не заскучаешь с ней. Хотя …не такая она красавица, как на фотографии. Зато живи себе на всём готовом. Гуляй с новой женой подручку по аллеям.
Одно не понравилось Степану Ивановичу сразу – много у этой женщины знакомых. На каждом углу останавливают, и начинаются расспросы: кто он, откуда, кем работает. «Пенсионер?» – Осматривают, принюхиваются, носами крутят. Утром душ, вечером опять душ. Вода холодная, хлоркой воняет. Не чесоточный он, а стал чесаться. Чтобы в бане попариться, надо на двух автобусах добираться.
Дома титан затопишь, своя баня. Постель тёплая, мягкая, а здесь – лиловый шёлк скользкий, холодный, как в гробу лежит Степан Иванович. Ждёт Её, ждёт – и заснёт. Утром Её будить нельзя.  А он привык утречком… удовлетворяться, так сказать.
Прошло три долгих месяца, почти каждый день она посылает его за деньгами в банкомат. Транжира! В десять раз больше Старухи – транжира. То дочка её забежит – ей тысяча надо, то её сын втихаря всё чаще на похмелку клянчит. Давал, давал. – «Кому? За что?» – спрашивается. Это в его планы не входило.
В очередной раз хлопнул молча дверью. Сел в машину и поехал, куда глаза глядят. Вечером вернулся. О, какая туча – брови  насупила, ни привета, ни ответа. Степан Иванович унижаться не привык, опять дверью хлопнул. А куда ехать? – Домой, конечно!
Не так уже весела была обратная дорога. Слабость в руках, руль того и гляди вывернется, глаза слезятся. Про музыку и не вспомнил. Едва до дома своего доехал. Стоит, ждёт. Выйдет, куда ей деться! Вместо жены, сосед вышел из собственного дома Степана Ивановича.
– Выкупил я твой дом, жена твоя уехала к сестре, там однокомнатную квартиру купила, …
Не стал Степан Иванович у соседа спрашивать, за сколько он приобрёл всей жизни труд его. Почти даром, говорят соседи, отдала…
– Дура ненормальная, как она могла! – Выругался Степан Иванович, сел в машину и поехал. Смотрит – ГАИ. Стал.
– Ваши документы, пожалуйста…
Степан Иванович ищет документы, а их нет. Новая жена не глупая, всё предусмотрела. Машину в милиции оставил, поехал поездом за документами.
А там уже другой  «хозяин». Со  Степаном Ивановичем никто разговаривать не хочет. Пришлось обратиться в милицию, но бывшая новая жена «предъявила счёт» – потребовала вернуть деньги, которые он, будто бы взял, уезжая, – сто тысяч.
Степан Иванович растерялся, даже скандал не смог ей устроить. Пришлось ему в присутствии милиционера написать «Расписку», по которой вернёт «долг» через три месяца. Выручив свои документы, продал машину, отдал «долг», порвал расписку.
Два года с тех пор прошло. Лежит Степан Иванович – вялость, слабость – и вставать ему не хочется. В избе не метёно, полумрак. Не может пробиться солнечный свет – огромный куст сирени свалился на единственное покосившееся окно. Два других он опять забил досками – на кой они. По столу раз за разом пробегают мышки, подбирают остатки крошек, пытаются залезть в литровую банку с водой. «Пошли прочь!» – на стол полетела книжка, корки завернулись. Книжки он читает, там всё о жизни…
– Степан Иваныч! – зовёт его кто-то, гремя щёколдой калитки. Он поднялся, пригладил остатки волос на затылке, расправил помятые рукава рубахи.
– А, а…– Михалыч? Заходи, чего стучишь, дверь всегда открыта, верю всякому зверю, а тебе, тем более.
– Да, я на минутку, нет ли у тебя электродов, культиватор…
– Счас, сколько тебе? – не дослушав соседа, Степан Иванович засеменил к своей «мастерской», роется в углу сарая в железках.
– Хрен знает, куда я их…
 Михалыч не дождался, идёт к нему.
– Наверно, дома где-то.  Да, дома, давиче… Счас! Счас! – радостно обещает Степан Иваныч, и – правда, через минуту он уже отсчитал соседу десяток – другой электродов. Михалыч ушёл. Степан Иванович, вернулся, присел у стола, солнце – к полудню, а он ещё не завтракал и есть совсем не хочется ему. Блуждают его глаза по серым стенам, по углам с обильной паутиной. Хандра навалилась. Никто к нему что-то за помощью не идёт. И день он лежит и другой лежит.
– Эх, Стёпка, Стёпка, – вздыхает Степан Иванович, вспоминая молодость и былую жизнь. До того довспоминался, что завыл:
– Сонька! Сонька! Софьюшка, – зовёт свою жену, как сорок с лишним лет звал, кричит всё сильнее, из последних сил выбивается, наконец, заснул. Сколько времени прошло неизвестно.
Михалыч стучал, стучал опять у калитки, да и вошёл. А Степан Иванович не то спит, не то …
 Выбежал Михалыч на улицу, не знает, как поступить. Если в милицию позвонить, с него первого спрос будет. Предупреждал ведь он Степана ... Укокошил-таки кто-то. И чего он сидел тут? – Конечно, деньги копил… «Что же теперь делать?» – горюет Михалыч.

   Уважаемые читатели, пожалуйста, оставьте свой комментарий, по возможности, указывая на грамматические, синтаксические ошибки и опечатки, противоречащие стилю и содержанию. В этом весь смысл публикации. Заранее благодарю.
Екатерина.