Что делать

                Что делать               

 А было ли такое на самом деле или не было? Этого не могло не быть.
 Дело было так. Закончилось рядовое родительское собрание. Кого – то хвалили, кому – то высказывали претензии по успеваемости детей, дело житейское
 Мне сказали много всякого, но в общем, плюсов было больше, это вселило спокойствие и хорошее настроение. Когда родителей отпустили, решил пройтись по коридорам школы, глянуть, есть ли место, где моим внукам можно носиться сломя голову, орать на переменах. Школа была просторная и с несколькими лестницами, бегай и прыгай сколько угодно.
 Помню по своим школьным годам, бегали и прыгали, а уж крик на переменах, это вообще опера…. Доставалось, конечно, от директора и учителей, но всё быстро забывалось и галоп возобновлялся с прежней силой.
 Пока ходил по коридорам, смотрел фотографии, стенды, таблички на кабинетах, этакая ностальгия.
 Сзади хлопнула дверь, помнится, там был кабинет литературы. Женская фигура быстро пробежала к лестничной клетке, и каблуки застучали по каменным ступенькам. Уж как – то быстро она выскочила, может, кто обидел, решил заглянуть. Занятия давно закончились, и помешать я ни кому уже не мог.
 В кабинете сидели несколько мужчин, показалось мне, даже странных. Один сильно походил на Льва Толстого, второй, ну вылитый Некрасов, с портрета на стене.
 Странные люди повернулись в мою сторону и в один голос пригласили меня войти. Слегка оробев, я шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. Мужчины встали и с лёгким поклоном представились.
 Толстой Лев Николаевич
 Некрасов Николай Алексеевич
 Николай Лесков
 Чернышевский Николай Гаврилович
Честно скажу, оторопел малость, Но эти господа заметили моё замешательство и дружно показали на стену рукой. На стене висели четыре пустых рамки от портретов с их именами. Лев Николаевич пригласил меня к столу на свободный стул.
 «Полюбуйтесь, что мы нашли на столе, это черновик одного ученика. Предъявили это учительнице, в итоге, она в слезах убежала». Толстой кивнул в сторону Чернышевского: « Сидит вон и бормочет, что делать, что делать». Николай Гаврилович действительно сидел, обхватив голову руками и что – то бормотал.
 Тем временем я попытался разобрать каракули на помятом листке. Текст смутил и даже очень.
 «Собака, лошадьи, козаобгоняли друг дружгу. Очень быстро мчапся козя, лошадь, собак. Нолошадь обгоняет всех прыгала выше всех, потом устала».
 Толстой буркнул в бороду:» Господин Лесков выдумал куцапые пальцы и плезиные трубки, но это, даже ему не под силу».
 Круто написано, ни чего не скажешь. Классики тоже ни чего не могли сказать, это было и для них круто.
 Они начали задавать мне вопросы и все сразу. Пока я придумывал ответ, на самый, громко заданный, дверь в кабинет с шумом распахнулась. На пороге стоял человек с растрёпанными волосами, сквозь усы и бородку проглядывала улыбка. Человек тяжело дышал, в руках был этюдник и складной стул.
 Классики, оказывается, знали его и дружно воскликнули: «Илья Ефимович, какими судьбами»?
Да ведь это же Репин, но откуда он взялся. Взгляд остановился на пустых рамках портретов классиков, спустившихся с высот на пол грешного кабинета литературы. Стало ясно, Репин сбежал с портрета в кабинете рисования.
 Отдышавшись, Илья Ефимович выпалил: « Господа, я выгуглил, где ваша туса, верхом на бомбиле рванул и вот я здесь. Давно мечтал заскриншотить групповой портрет великих современников».
 Лев Толстой погладил рукой бороду и баском произнёс: « А что, клеевая идея»!
 Тут я и понял, мне пора делать ноги….