Вы в первый раз пришли в одеждах друга

Вы знали, что мне должно говорить,
Вы знали, что, когда, я жаждала услышать,
…спокойно, тихо, исподволь.
Вы много лет таились в стороне,
Не уходя, однако же – не выпуская жертву с поля зренья.
Зачем…? В века то не пойму.
Ведь было всё у вас: и вдоволь всё в семье, и всласть.
Инстинкт охотника? Или из жалости вы вышли из укрытья?
На что мне ныне та смертельная тоска,
Что подарили Вы из жалости, иль может быть тоски.
Любовью я то не зову, не стоит воскрешать те миражи.
…А как смотрели Вы, всё понимая,
Советуя и помогая мне во всём?
То появлялись Вы загадочно,
То вскоре уходили…
А как заботливы, милы мне были Ваши полуночные звонки…
Да, Вы смогли найти мгновенья, когда мне были больше всех нужны,
И нужно было плакать, сожалея,
О тех потерях, о которых и не должно было сожалеть.
То понимаю только ныне я, однако, сожалея в это время
Конечно и о том, что не смогла тогда Вас разлюбить.
Иль сожалеть мне лишь о том,
Что не смогла в Вас разглядеть свои лишенья?
Как быть теперь? По шаткому мосту воспоминай мне идти?
На хрупкой лодке «дня без Вас» пуститься в дальний путь
мне должно в искупленье?
За что прошу прощенья ныне я у Вас?
И нужно ль это Вам, когда уж сняли Вы одежды друга?
А может должно Вас бранить? За то, что скрыли Вы своё обличье?
Но как бранить того, кого любила?
Кто дал мне этот опыт в жизни?
…и кто же так сломал меня?
Быть может это перст Судьбы? Тогда мне должно согласиться
И радоваться, что ломали меня Вы. Да, Вы, кого я так любила,
За кем готова я была идти по шаткому мосту воспоминаний вновь
И в хрупкий челн ступить, и плыть туда,
Где ждут меня лишь миражи, описанные Вами.
Благодарить иль проклинать? Вы сделали тот выбор сами.
Что делать мне теперь?
Смириться? Или снова поднимать свой взор?
Ногою пнуть те путы, которыми мне стала та одежда друга –
Вот всё, что ныне мне осталося от Вас.
Как кожа змей на перепутье, которую найти – к беде…
Да что беда? Она была до Вас. До Вашего прихода.
То, что осталось мне от предыдущего дурмана…
Благословить тот опыт…? Иль ругать себя,
за то, что вновь ударилась о стену,
Не рассмотрела на стене той миражи?
Те граффити, что так похожи на живое?
Что ныне мне менять?
Я заберу всё то, что мне осталося от Вас. Да, заберу,
То будет мне во искупленье. Закрою дверь и больше не открою другу.
На солнечном свету мне больше нет друзей. Лишь только ночь…
А что же ночь? Чем Вам не угодила дева та?
Она ведь не стара? Хрупка, и у неё улыбка не походит на оскал?
Кто в той ночи посмеет упрекнуть меня,
что я черства, стара или угрюма?
Всё скроет ночь.
А я?
Я стану вышивать ту ночь на полотне,
Его использую, дабы скроить одежды друга…