Проект П Суд

Суд



   - Всем встать! Суд идет!

   Голос судебного пристава громыхнул горным обвалом. Некоторые люди в небольшой аудитории суда вздрогнули и украдкой взглянули на соседей – заметили секундную слабость или нет. Пристав недавно поступил на службу и не успел привыкнуть к акустике помещения. С кряхтением, сопением и шорохом люди поднимались на ноги.

    Один из двух молодых человек в зарешеченном вольере медленно встал,  усыпанное веснушками лицо болезненно скривилось. Второй остался сидеть на протертой множеством задов скамье, лишь согнул в локте правую руку и ладонью левой похлопал по бицепсу. Верхняя губа обнажила оскал подпиленных клыков – особой отметины «Северных волков». Судебный пристав улыбнулся в ответ и кивнул охраннику, красномордому крепышу. Мужчина сорока лет с красными прожилками на носу и набрякшими мешками под глазами потянулся за «ухватом» – шокером с вылетающими контактами.

    - Толян, чё залупаешься? – прошептал вставший парень.

    - Пусть запомнят пойманным, но не сломленным, Игоряша! Ай, блин! - подскочил Анатолий.

    Крохотная вилка воткнулась в мягкое место, и по тонким проводам пробежал разряд тока, слишком маленький, чтобы обезвредить и расслабить, но слишком большой, чтобы стерпеть. Темноволосый заключенный вскочил со скамьи и выгнулся дугой, силясь ослабить напряжение в ноге. Красномордый охранник ощерился и нажал на кнопку на «ухвате», скрипуче взвизгнули сервомоторчики, и вилочка прыгнула на место. На острых кончиках повисли красные капли. Анатолий почувствовала, как волоски на ноге пощекотала теплая струйка. Шокеры недаром так прозвали, подобно старинным рогатинам на длинном черенке они впивались в преступника как в горшок с кашей и помещали в жаркое жерло печи – в душное нутро полицейского фургона.

    Рыжеватый Игорь Теплов укоризненно покачал головой, он давно уже понял, что лишний раз нарываться – лишние проблемы наживать. Если бы он знал, что последует дальше, то вместе с Анатолием по кличке «Боец» начал биться о стальные решетки, разнес бы вдребезги эту клетушку два на полтора. Пока же «Фара», как его называли члены банды, с надеждой смотрел на идущую троицу судей: сухопарую женщину и двух пухлых мужчин в возрасте.

    «Что же за гадство? По рожам видно, что им насрать на нас! Неужели дело накрылось медным тазом?» - пронеслась в голове Фары тревожная мысль.

    - Походу писец нам, - шепнул Боец едва слышно.

   Острые черные глаза успели ощупать идущих, оценили их настроение и в мозгу сформировался анализ.

    - Может, ещё прорвёмся? Жало должен был отбашлять судакам.

    - Глянь на них, с такими рылами только по этапу посылают. А это мурло адвокатское даже на нас не смотрит, за что только отслюнявили?

    Руки Бойца с такой силой вцепились в белые прутья решетки, что костяшки слились цветом с крашеным железом. Саднили ранки от «ухвата», но струйка замерла возле колена, где остановила свой неторопливый бег. Полусотня глаз взирала на заключенных: кто-то с ненавистью, кто-то с обидой, кто-то с жаждой мести, а кто-то с недоумением, что такие молодые ребята находятся за решеткой.

     Судьи поднялись на места и водрузили седалища на удобные кресла. Черная кожа скрипнула под весом правого крайнего. Фара невольно сравнил судейские троны с камерными нарами, жесткими, неудобными и кишащими клопами. Их банда «Северных волков» держала в подвале кресла покруче, с вибромассажерами, удобными подставками для ног. На такой роскоши можно было и Маринку отодрать и закемарить, когда не хотелось тащиться домой. Рыжеватый худой парнишка огорченно вздохнул – не до жиру, быть бы живу.

    Судья на центральном кресле, совершенно седой, хотя на вид не больше сорока лет, пристукнул  молотком по круглой бляшке, привлекая внимание. В зале послышалось пшикание и легкое ерзание на стульях – люди инстинктивно выпрямлялись и притихали в ожидании вынесения приговора. Два парня за решеткой устремили взгляды на человека, в чьих руках находилась их судьба. Седовласый судья зачем-то поправил безукоризненную мантию, непременный атрибут власти, что остался неизвестно с каких пор и в конце прошлого века закрепился в России. Вся троица поднялась, седой прокашлялся и зачитал монотонным голосом:

   - Приговор Именем Российской Федерации город Екатеринбург, девятого августа две тысячи двадцать второго года, Орджоникидзевский районный суд г. Екатеринбурга в составе…

    Далее шло перечисление действующих лиц: судей, обвинителя-прокурора, защитника-адвоката, подсудимых, секретаря. Анатолий подмигнул девчонке-секретарю, округлил рот и пару раз оттопырил щеку кончиком языка. Та вспыхнула и уткнулась в ноутбук. Черные пряди волос спрятали лицо за непрозрачной занавесью, а пальцы шустро запорхали по клавиатуре.

    -Её бы к нам в камеру на ночку, а потом и по этапу можно, - шепнул Боец Фаре.

    - Будет ли этап? – полупрошептал-полупростонал Фара.

    Седовласый судья остановил перечисление статей и преступлений, хмуро взглянул на парочку в вольере:

    - Подсудимые, прошу вас не мешать оглашению приговора.

    - Давай, дядя! Шурши быстрее, а то мы баланду пропустим! – прогундосил Боец, щерясь прорехами между зубов.

    - Кхм, - откашлялся судья и продолжил, - на основании изложенного, руководствуясь статьями…

   Фара слушал количество статей и загибал пальцы, на руках не хватило, а разуваться ему не хотелось. Колени подгибались от количества высказанных слов, у Бойца подрагивали пальцы, он тоже нервничал, хотя и старался не показывать. Адвокат склонился к бумагам и делал вид, что предельно ими занят, хотя Фара ясно видел, что плешивый мужичок, похожий на затюканного инженера, рисовал на полях чертиков в разных позах Камасутры. Больной извращенец!

     - Суд приговорил, - судья торжественно подвел черту под перечислением статей. - Признать Бойцова А. В. и Теплова И. С. виновными в совершении преступлений, предусмотренных статьями п. "и" ч. 2 ст. 105 УК РФ…

  Молодые люди слушали длинный монолог судьи, осматривали зал в поисках сочувствующих глаз и не находили их. Пострадавшие еле скрывали улыбки – справедливость восторжествовала; приставы и охранники безучастно смотрели на подсудимых – много таких прошло перед глазами; родные смотрели осуждающе – ведь они же говорили; адвокат посматривал на прокурора – после процесса запланирован поход в бар; двое оставшихся судей еле скрывали зевоту – рутина рабочей пятницы одолела донельзя. Только одного взгляда Фара вынести не смог, он отвернулся и уставился на седовласого судью. Перечень обвинений не смолкал десять минут, ребята признались ещё в нескольких случаях, предводитель по кличке Жало попросил «взять на себя пару косяков, а за это на зоне будет спокой и уважуха». Этот инвалид и сам не знал, что ребята выполнили не его просьбу, а лишь хотели остаться в тюрьме. На свободе же их поджидает костлявая старуха с косой.

    - И назначить наказание в виде смертной казни! Приговор окончателен и обжалованию не подлежит! – с особым чувством продекламировал седовласый судья. – Можете увести подсудимых.

    Фара почувствовал бросок решетки, она кинулась на него и попыталась перевернуть с ног на голову. Дрожащие руки еле удержали тело в вертикальном положении. Колено Бойца больно ударилось о белую трубу, ноги сами собой подкосились. Двоих ребят приговорили к смертной казни.

    Вот и всё! Не пожили… не нажили… не сделали… не увидели…

     Зал дружно ухнул. Кто-то зааплодировал. Фара взглянул туда – блондинка на инвалидной коляске неистово хлопала в ладоши. Она смотрела на него и Игорь опять не смог выдержать взгляд. Рыжий парень понимал эти эмоции, будь он на её месте – сам бы зааплодировал, заулюлюкал, засвистел.

     Боец хватал ртом воздух, лицо посинело, как от удушья, потом резко покраснело. Игорь видел его таким только один раз, когда нашелся Серёга Кот. Оцепенение не спадало, пол кружился в лихорадочном танце, холодный пот выступил на лбу рыжеватого паренька. Ещё немного и упадёт на пол, завизжит, забьется в истерике.

     - Не повезло вам, чуваки, - вполголоса произнес охранник и вставил ключ в замочную скважину.

   Никаких эмоций, просто констатация факта, вроде фразы «Сегодня хорошая погода». И от этого стало ещё противнее.

     - Одну минуту, ваша честь! – громкий голос адвоката перекрыл гвалт зала.

    Пол под ногами ребят чуть притушил бешеный танец, желваки натянули кожу на щеках – ещё чуть-чуть и прорвутся. Надежда на спасение полыхнула в молодых глазах так, что затлели кончики оставшихся волос на плешивой голове адвоката.

    - Вам было дано слово, мы выслушали. Повторюсь – приговор окончательный и обжалованию не подлежит! – пробурчал недовольный судья.

   Емму сейчас не до этих отщепенцев общества: изжога мучает, любовница мозг выносит и хочет машину, сын опять набедокурил и придется идти в школу.

   - Разрешите подойти мне и прокурору? – снова подал голос адвокат, по пухлой щеке скатилась капелька пота.

    - Я-то причём? – буркнул прокурор, похожий на сонного медведя, на которого нацепили синюю униформу.

   - Подойдите, но даю вам пять секунд, - проговорил судья.

    Женщина-судья нервно хрустнула суставами, у неё недовольно скривилось лицо – ведь нужно ещё успеть в магазин и приготовить ужин. Судья по правую руку взглянул на адвоката и прокурора усталыми глазами, безразличный ко всему происходящему. Адвокат начал говорить вполголоса, зал притих в надежде что-либо услышать. Медведеподобный прокурор даже привстал на цыпочки, чтобы лучше слышать пухленького человека. Дрожание начищенных туфель свидетельствовало о важности разговора.

     Боец толкнул Фару под бок, но тот и сам вытянул шею. Если он мог шевелить ушами, то заставил бы их вращаться не хуже локаторов противовоздушной обороны. Даже хорошенькая секретарша напряженно вслушивалась в еле слышный говорок адвоката. Женщина-судья склонилась к говорящему человеку, так же подался и правый судья. Глаза представителей Фемиды удивленно расширялись, не осталось и следа от недавней скуки.

    - Нет! – грохнул прокурор. – Я на такое не согласен!

   Зал вздрогнул от неожиданности, даже у застывшего охранника звякнула в руках связка ключей. Ключи больше атрибут и дань традиции, чем необходимость – замки в большинстве своём открывались от прикосновения чипа на металлическом окончании. Мало кто посмотрел на опешившего охранника, всё внимание устремилось к группе людей, которые решали - сколько ещё секунд проживут два молодых человека.

     Адвокат продолжал еле слышно говорить.

    - Это бесчеловечно, - выдохнула женщина-судья, её тонкие губы задрожали, толи от гнева, толи от обиды. – Я не думаю, что это выход.

     Адвокат продолжал бормотать и бормотать, пока седовласый судья не остановил его потоки красноречия.

     - Вам нужно узнать у подсудимых о согласии на проект. Если они предпочтут его смертной казни, то это будет их добрая воля.

      - Мы согласны! – неожиданно сорвалось с губ Фары.

     - На что мы согласны, дурак? – пшикнул в его сторону Боец.

     - Согласны ещё немного пожить, по крайней мере, я согласен! – ответил Фара и мысленно дернул себя за вечно торчащий вихор на загривке – в самом деле нужно было узнать сперва на что согласился.

    - Что же, - задумчиво проговорил судья, - если подсудимые согласны послужить на благо общества…

    - Согласны! Мы послужим! – вновь вырвалось у Фары.

   - Заткнись, дай ему договорить! – прошипел Боец, и больно стиснул локоть ойкнувшего соратника по преступлениям.

    - Так вот, если у моих коллег нет нареканий, - двое судей покачали головами, - и нет возражений у прокурора, - крупный мужчина пожал плечами, - тогда решением суда Российской федерации подсудимым заменяется смертный приговор на участие в проекте «П». С учетом тяжести преступлений срок определяется двухсотлетним содержанием.

   Зал ахнул. Адвокат радостно улыбался – всё-таки смог стащить ребят с электрического стула; у прокурора был такой скучающий вид, что если бы не зрители, то он запросто бы начал ковыряться в носу; седой судья шарахнул молотком по плашке и закрыл папку с бумагами; у женщины-судьи вырвалась слезинка. В зале зашептались, люди не знали – сочувствовать смертникам или радоваться за появившийся шанс начать новую жизнь.

    - Охренеть! – сплюнул Боец и отвесил Фаре подзатрещину такой силы, что тот ударился о решетку и чуть не вклинился головой между двумя прутьями.

   - Да я же хотел как лучше! – проныл Игорь Теплов по кличке Фара.

  - А получилось как всегда! – прошипел Анатолий Бойцов по кличке Боец. – Вот отхватят у тебя писюн, тогда будешь ссать как девочка и на хер ты кому будешь нужен.

  - Уведите подсудимых! – скомандовал седовласый судья. – Судебное дело закрыто.

   Мордатый охранник довернул ключ до конца, скомандовал молодым людям повернуться спиной и завести руки назад. Холодные обручи наручников сдавили запястья. Боец прожигал взглядом спину Фары.

  - Всем встать! Суд идет! – пристав снова рявкнул так, что присутствующие невольно вздрогнули.

   Три человека в мантиях поднялись со своих мест и неторопливо вышли в боковую дверь. Красная панель скрыла за собой вершителей человеческих судеб и люди в зале почувствовали небольшое облегчение.

    Темноволосый Боец обернулся к девушке-секретарю:

    - Ты ускользнула, родная, ну ничего – я твою праправнучку отпипирю!

    Тяжелая ладонь мордатого охранника толкнула в спину:

    - Отпипиришь, если будет чем.

    Возбужденный гул зала остался позади. Двое ребят вошли в тесное помещение. Три скамьи, две двери, поцарапанный пол и темные панели на стенах – вот и всё убранство комнаты ожидания. Охранник сел на скамью напротив, шокер положил на колени. Вилочкой по направлению к заключенным.

     - Ты знаешь что-нибудь об этом проекте? – спросил Фара у Бойца.

    Рыжеволосый несмело косился на плотно сжатые губы напарника по несчастью. Боец встряхнул головой, словно откидывая дурные мысли и повернулся к Фаре. В глазах застыла решимость идти до конца, упрямая складка пролегла у рта, а челюсть немного выдвинулась вперед.

   - Слышал, что это типа холодильника. Кладут туда человечка, а потом отрезают кусочки по мере надобности. Богатенькие уроды теряют руки-ноги, а нормальные пацаны должны страдать и отдавать им свои грабли и говноступы. Ладно, может и пронесет! Не ссы – прорвемся, всё же лучше, чем так, - Боец склонил голову набок и высунул язык, пародируя повешенного.

    – А через двести лет выпьем всё, что горит и оттрахаем всё, что движется. Загуляем так… - Фара запнулся, подбирая слова. – Словно двести лет не трахались и не бухали!

     Охранник молча смотрел на них, пока из ведущей на улицу двери не показалась голова ещё одного надзирателя и не прозвучала команда выходить. Пара молодых ребят вышла и может в последний раз они взглянули на солнце. В груди холодила одна только мысль о будущем – оно будет лучше смертной казни, или хуже?

    По небу носились быстрокрылые ласточки, теплый июньский день пах жизнью и радостью. Боец вдохнул вольного воздуха, прежде чем сесть в полицейский фургон. Он знал, что возможно этого больше не удастся сделать никогда.

    

   Запись 1



   Теплов Игорь
   «Я ни знаю что писать. Дрианна папрасила и я пишу очирк о сваей жизни. Родился шистнадцатаво мая дви тысячи втарова года. Отца ни помню, он разбился, когда ехал на фуре по трассе М-4. Мать с Маринкой чичас живут у баушки, или жили… Попозжа попробую найти о них инфу. Чо ещё писать-то? Чуствую сибя офигенчиком, только жрать охота»
   Бойцов Анатолий
   «На хиру я виртел всю вашу компашку! Вот и всё. Ищо могу добавить, што можете скопом валить в криоген и оставить миня в покое. Больше ни хачу ничево писать. Жрачку увеличьте»

  

   Немного истории



   Вы думаете, что знаете о боли? Да что вы о ней знаете? Кто-то из родных и близких уходил  и это больно? Да, но это со временем проходит… Болят суставы и ломит кости? Примите кокаин и вы забудете о боли на время. Ах, не употребляете? Тогда намажтесь чем-нибудь – разного обезболивающего дерьма навалом. Царапина, рана, инвалидность? Примите таблеточку и забудьтесь.

   Вы ничего не знаете о боли, если не побывали в криогене. Пусть врачи льют мочу в уши, что это безболезненно и ничуть не страшно – они-то сами помирают обыкновенной смертью и не замораживаются в холодильных камерах, чтобы потом их разбудили. Они знают, что в криогенной камере человек не спит… Да-да, не нужно делать такие удивленные глаза и тыкать листки с данными – Игорь Теплов знал об этом не понаслышке. Он сам находился в криогене…

    Вот это и есть настоящая боль – быть заключенным в одном месте и не иметь возможности выбраться. Многие люди сами себя заключают в кольце дом-работа-дом. Наслаждаются иллюзией порядка и стабильности… Жируют, пока не приходят они – "Северные волки".

   Куда деваются надменные взгляды, типа «я учился, я заработал, я всё сам»? Всем известно, что эти «я сам» на самом-то деле результат долгой и кропотливой работы родителей, которые вкладывают в детей всю душу в надежде, что отпрыски не сдадут их в дом престарелых. Куда уходит презрительная ухмылка с накачанных ботоксом губ, когда «волки» появляются на пороге? Откуда появляется страх в дорогих линзах, когда платье разрывается на груди? Каждый отвечает за свои поступки. Рано или поздно приходится платить и пусть смилостивится тот, кто обосновался на небесах и назначит небольшую плату.

   Они не Робин Гуды, не благородное отребье. Они – дети своего времени. Плохого или хорошего времени – то пусть судят потомки. Пусть будущим поколениям власти снова вешают лапшу на уши, что раньше было хуже, а сейчас нормально, но нужно чуть-чуть потерпеть.

   Северные волки не терпилы!!!

   И они знали, что последует за такой свободой. Но не знали, что так быстро…

   Вы хотите, чтобы Игорь рассказал о себе, о нищем детдоме и строгих воспитателях? Хотите, чтобы начал вызывать сочувствие, мол, "не я такой, а жизнь такая"? Обломайтесь. Ничем таким он не намерен заниматься. Да и не детдомовский он. Обычная семья, среднестатистическая, с двумя детьми и бабушкой на другом конце города. Пока отец не разбился в автокатастрофе, и мать не привела папашезаменителя.

    Возможно, Игорь просто зажрался. Да кого он пытается обмануть? Просто не привык жаловаться. Вам ведь всё равно на него, значит и ему должно быть всё равно на вас. Хотите узнать его историю – читайте, а нет – откиньте в сторону и простите за потраченное время.

   Среднестатистическая семья развалилась за семь лет. За семь лет, в ходе которых Игорь вставал на защиту матери от пьяного отчима, а сестренка пряталась под столом и дико орала. Да, получал крепко и ходил с долгосходящими синяками. Терпел и глотал слезы. Среднестатистические слезы среднестатистического ребенка. Надоело это слово. Скажу последний раз – «среднестатистический» и сам черт не заставит больше вставить его в текст.

    - Гошенька-а-а, - выла мать, а её глаз наливался краснотой спелой малины. – Не рассказывай никому, скажи, что упал с лестницы.

     Сколько раз в жизни упадет человек, если он не каскадер? Игорь превысил норму в несколько десятков раз - и это за семь лет! Может, мать и любила отчима, это полупьяное животное, а может, боялась остаться одна. Но спустя семь лет Игорь не выдержал. Нож легко вошел в рыхлое тело, а Игорь в очередной раз «упал с лестницы».

    Повезло – избавил мать с сестренкой от тирана. Не повезло – попал в воспитательную колонию.

   Что, хочу разжалобить? Да плевать Игорь хотел на вашу жалость, ему и без неё хорошо. Лучше кого-нибудь другого пожалейте, более достойного. Котенка одноглазого или собачку одноногую. Игорю ваша жалость не упала. Не смотрите волком – уж я-то знаю о чем говорю.

   То, что из школы на него пришла характеристика как на злобного дебила, сыграло Теплову только на руку. Игорь знал, что он вовсе не дебил, а на уроках не успевал из-за того, что дома постоянно скандалили и ругались. А ему приходилось брать сестренку в охапку и идти ночевать к бабушке. Да, над его неряшливым видом смеялись одноклассники. Недолго смеялись... пока их зубы не оказывались на заплеванном полу туалета. И даже когда напали всемером, Игорь не отступил. Просто некуда отступать.

   Вы знаете, куда засунуть свою жалость. Это хорошая школа жизни, и она пригодилась Игорю в колонии. Там-то его и заметил Боец.

   Есть такие люди, которые не нравятся с первого взгляда, таким подмывает без раздумий заехать в дыню, обругать последними словами, оплевать с ног до головы. Вот таким же человеком и предстал Теплов на новом месте обитания. Его невзлюбили с первого шага по давно некрашеным дощатым полам колонии.

    После очередного нападения троих воспитанников с целью «вдолбить немного разума», Игорь сплевывал и смывал кровь в туалете. Боль утихала при воспоминании о троих лежащих без сознания «учителях». Тут-то и зашел Анатолий Бойцов. Боец. Повезло же родиться с такой фамилией и получить такое погоняло. А у Игоря-то что – Теплый или же из-за постоянных синяков Фара.

   - Ты как?

    - Ты ссать шел? Вот и ссы, не хер соваться не в свое дело.

    - Ладно, не залупайся. Я не враг тебе, - протянул руку темноволосый парень.

    Игорь сначала не понял, что в руке у парня, какая-то тряпка, но потом узнал в этой тряпке полотенце. Личное. Вафельное, но личное, какое не доверяют другим во избежание переноса кожных заболеваний. Полотенцем Игоря давно уже подтерся один из лежавших на полу, но он своё уже получил. Теплов взял полотенце и нехотя пожал протянутую руку.