Таланты и поклонники. Рассказ 3

А сейчас, дорогие мои читатели, я расскажу вам об одном загубленном таланте и загубленной жизни.

Я сейчас слушаю арию Виолетты из оперы Верди «Травиата». Звучит трагический и нежный голос Марии Каллас, женщины, которая страдала и потеряла голос, когда ее предал мужчина, которого она любила. Забвение.

Простите, вы навеки, о счастье мечтанья!
Я гибну, как роза от бури дыханья.
О Боже великий! Услышь моленье!
И жизни всеминувшей прости заблужденье…
Прости, земля!

Я в конце 60-х годов в рабочем поселке познакомилась с девушкой, своей ровесницей, которую звали Люся. Она приехала в гости к моей подруге. Хорошенькая блондинка с серыми продолговатыми глазами, небольшого роста с приятной женственной полнотой. Она закончила музыкальное училище и была музыкальным работником в детском саду в Подмосковье. Люся даже получила ведомственную однокомнатную квартиру. В свободное время она пела в Московской областной хоровой капелле «Народный учитель», была солисткой. Ее непосредственным учителем был Георгий Струве. Казалось бы, все у девушки сложилось.

Но Люся мечтала об оперной сцене, причем, о ведущих  партиях. Она обладала сильным, красивым, глубоким голосом. А работа в капелле этот голос развила. Струве восхищался талантом своей ученицы. Хор периодически выступал с концертами в разных городах Советского Союза и всегда имел успех. Немалая заслуга в этом была нашей Люсеньки.

Я помню, как однажды в поселок к Надежде приехал ее старший брат Георгий, а мы с  Люсей как раз в это время гостили у нее. Он был офицером, очень красивый мужчина, да еще и талантливый. Не имея никакого музыкального образования, он прекрасно играл на фортепьяно, импровизировал. В тот вечер Георгий играл для девушек до 3-х часов ночи (странно, что соседи не возражали). А я и Люся сидели рядом с ним, следили за порхающими по клавиатуре руками и умирали от восторга.

Однажды Надежда с Люсей приехали ко мне в гости в Москву, в коммунальную квартиру на первом этаже. Люся рассказала, что она нашла прекрасного преподавателя, который научил ее брать дыхание «животом». Голос стал прекрасно звучать и петь стало легче. Надежда усомнилась, сказала, что такое пение опасно для голоса. А Люся предложила им: «Давайте я вам спою!» И запела арию Виолетты из «Травиаты». Голос звучал мощно и красиво, ему тесно было в этой комнате, в  ее голосе была мольба и желание жить – «Гибну, как роза…». А мы с подругой плакали. 

Лето, окна были открыты. И вдруг я увидела, что у окна собралась толпа. Люди не понимали, что это – пластинка или живой голос. А Люсенька сказала:  «Давайте я им устрою концерт!» И она продолжала петь, а когда замолкала, люди аплодировали. Все уже поняли, что это живой голос. Она пела и другие оперные арии, народные песни и даже что-то из эстрады. Ее голос завораживал, он плакал и смеялся, звучал униженно и жизнеутверждающе. Она была близкой людям и далекой в зависимости от песни. Люсенька была победительницей! Я никогда больше в своей жизни такого не слышала!

Люся закончила Гнесинское училище по классу вокала. Встал вопрос – что же делать дальше? В Москве к ведущим партиям было не пробиться, тут нужны были серьезные связи, которых у нее не было. И Люсенька уехала за 200 км от Москвы (в Тулу или в Калугу, я сейчас не могу вспомнить). В театре она стала петь ведущие партии, все у нее получилось. Ей дали там двухкомнатную квартиру, она вышла замуж.

И вдруг все рухнуло. Жена директора театра приревновала Люсю к своему мужу и добилась, чтобы она из театра ушла. Это не было правдой, я с Люсей тогда разговаривала, она бы непременно об этом мне сказала. В этом плане секретов у нас  не было. У Люси закончилась карьера из-за какой-то вздорной женщины, а ее муж устранился, ему было проще избавиться от Люсеньки. Певицы и другие в театре были, пусть и не такие яркие, как Люся. Они, кстати, и подлили «масла в огонь» -  конкуренция. Мир искусства очень сложный, и надо иметь кроме таланта недюжинную выносливость, какой Люся не обладала. Она долго была без работы, на нервной почве голос пропал и так петь, как раньше, она уже не могла…

Когда у меня самой в жизни наступает черная полоса, я вспоминаю Люсеньку и тихонько напевает арию -  "Я гибну, как роза от бури дыханья..."  Слезы..., но эти слезы смывают горечь. И становится легче на душе.