Человек, который не любил кино

Он не любил кино. Не любить плохое кино – естественно, но не любить кино во всех его проявлениях и разном качестве – абсурдно. Как можно не любить то, без чего нельзя представить жизнь?
И все же он не любил кино. Театр тоже внушал ему отвращение. Зачем напрягать ум в поисках смысла, который вкладывали в это действо совершенно посторонние люди? Зачем сидеть в неудобных креслах несколько часов, слушая раздражающие выкрики актеров?
Он просто не смотрел кино и не ходил в театр. Он не любил головоломки. Он любил простоту. Не упрощенность, нет, а подлинную простоту, которая, по его мнению, как раз и придает цельность жизни. Простоту по-толстовски. Непонятую, оклеветанную, забытую…
Он жил на четырнадцатом этаже новостройки в квартире, которую подарил сын. По утрам он выходил из дома и направлялся наблюдать город. А вечером звонил мне, сообщая о тех деталях, которые обнаруживал в знакомых местах. Бывший таксист, прекрасно знавший все закоулки Ростова, он находил странное удовольствие обнаружить нечто неизвестное: магазин, офис или листовку на столбе.
Но особенно его занимали люди. По удостоверению ветерана труда он бесплатно ездил в автобусах и наблюдал, как входят и выходят пассажиры, как они садятся на сиденье. У него даже была своя классификация людей по тому, как те опускают себя на какую-либо поверхность, будь то стул, диван,  скамейка в парке или подстилка на пляже. Он учил меня смотреть в правильном направлении, чтобы увидеть самое главное.
А иногда он представлял, что было бы, если бы вот эти незнакомые люди на самом деле были давними рассорившимися любовниками, которые изо всех сил стараются делать вид, что не замечают друг друга. Или помещал в воображении старика с пустыми глазами в салон «линкольна», чтобы увидеть преобразование человека, ждущего смерти, в человека, который от жизни взял еще не все.
Он смотрел на морщины мужчин и женщин, гадая, что оставило свой след в виде борозды на лице. Следил за движениями бровей, направлением взгляда. Каждый человек ему представлялся миром, в котором есть свои ангелы и демоны, в котором все живет и крутится по повелению владыки.
Его приводила в восторг любая случайность, которая отвлекала людей, заставляя выйти из сонно-дремотного состояния автоматических реакций и испытать удивление перед миром.
Иногда он  смотрел на машины, представляя, что они могли бы рассказать о своих хозяевах и о тех приключениях, в которых вместе с хозяевами побывали. Пытался определить манеру движения, голос, ситуации, в которых автомобили проявляли свой характер.
Он передвигался по улице от точки к точке, с которых можно было бы охватить взаимосвязь явлений, любую, например, белку на дереве и коляску с младенцем, которую осторожно катит юная мама, слушающая музыку через наушники.
В ненастную погоду он смотрел на тучи и наделял их характером, активностью и чувствами. Они закрывали друг друга, боролись, испускали струи дождя и метали молнии. А потом светлели, разглаживались и приобретали кипейно-белый оттенок свежевыпавшего снега. Ему даже было немного жалко, когда они, уносимые ветром, покидали небо над его головой.
Я постояла у его могилы, потом вырвала листок  из блокнота и написала: «Здесь покоится кинорежиссер, который не подозревал о своем призвании».  И положила листок на холмик, придавив его букетом гвоздик.