Обманчивая тишина. Глава 1

      Жара. Тяжёлый горячий воздух неподвижен, заполняя собой  всё вокруг, заползает  в сердце, голову,  лёгкие,  душит, не даёт дышать. Не хочется ни думать, ни двигаться.  Самое большое желание раздеться догола и залезть в воду,  пусть даже  это будет бассейн фонтана  на площади, у всех на виду.
   Капитан милиции  Виталий Петрович Замяткин, чертыхаясь и обливаясь потом,  поднимался    вверх по улице,  по направлению к райотделу полиции. На носу был отпуск и, честное слово, он жутко устал от настырных правонарушителей, зло-стных преступников и  вечных придирок начальства, которому подавай то процент раскрываемости, то её качество. Густая чёрная, с редкой проседью, шевелюра Виталия Петровича, накалилась на солнце, и, казалось, сейчас вспыхнет и затрещит от  жара. Клетчатая рубашка с коротким рукавом и светлые брюки не спасали от жары, а казалось, усиливали её воздействие. Хотелось на море или хотя бы в лес, парк, тайгу, короче в тень деревьев, и поваляться бездумно на траве.
   Вот и здание, построенное ещё при царе-батюшке, а после октябрьского переворота, отданное под нужды милиции. Сделанное на века, добротное, надёжное, с толстыми стенами   и потому в глубинах своих хранящее слабую прохладу ночи, не везде усиленную работой кондиционеров. В крайнем случае, в кабинете Замяткина этого чуда двадцать первого века не было.
   Вошёл в свой кабинет, упал на стул и, наконец-то, вздохнул полной грудью. На дворе середина мая, но жара  пришла сразу после очень холодного апреля, и радость по поводу тепла испарилась  быстро. Духота не отпускала даже по ночам.
   Мечтая об отпуске, который был подобен Фата-моргане, принялся за кипу дел, лежащих на столе. Снял верхнюю папку, раскрыл, - о, пропал человек.  Имя – Борис, фамилия Карпенко. Запрос поступил  из местного отдела пенсионного фонда: перестал получать пенсию, хотя до того  получал исправно, а тут уже третий месяц не показывается  в третьем почтовом отделении, где ему выдавали деньги. 
   Рука потянулась к телефону, позвонить по номеру, который вместе с именем начальника почтового отделения и адресом был написан на листочке голубого цвета, прикреплённом к делу.
   - Лидию Ивановну можно? - попросил Виталий Петрович.
На том конце провода что-то затрещало, засвистело и, красивый женский голос ответил:
   - Алло.
   Капитан приятно удивился: он считал, что в конторах подобного рода сидели всё сплошь  молоденькие девочки с грубыми прокуренными голосами.      
   - Лидия Ивановна, капитан Замяткин, я по поводу вашего пропавшего пенсионера Карпенко. Мы не могли бы встретиться?
   На противоположном конце провода изобразили великую занятость, долгим молчанием и недовольным хмыканьем, затем донеслось:
   - Зачем?
   Виталий Петрович привык к подобным демаршам вечно занятых людей, считавших свой долг, по их мнению, исполненным до конца, и потому дежурно произнёс:
   - Я хотел бы задать несколько вопросов, но не по телефону. 
   - У меня отчёт, - прошелестела трубка. - Если хотите, подходите к концу смены, к шести часам.
   До встречи оставалось два часа. Замяткин сам не знал, что он хочет услышать от Лидии Ивановны. Может поставить точку в этом деле, а может...
   Старенькая королла встретила духотой накалённого салона. Чтобы не свариться заживо, опустил стёкла с  обеих сторон (кондиционер барахлил, и нужно было его отдавать в ремонт, да всё руки не доходили). Окинув взглядом пространство за машиной,  начал выезжать со стоянки, встраиваясь в нескон-чаемый поток машин, час пик, увы.
   Лидия Ивановна и в самом деле оказалось совсем не похожей на прокуренную девицу. Кроме располагающего к себе голоса, она имела приятные черты тридцатипятилетней женщины, коротко стриженные каштановые волосы, прямой носик и большие серые глаза.
   - Я его запомнила и потому ещё, что он всегда приходил получать свою пенсию в любую погоду, и ни разу не опаздывал.  Как он выглядел? Высокий, седоватый и с большими залысинами на лбу, но моложе своего возраста.  Полным назвать его трудно, но и не худой. А вот  взгляд какой-то равнодушно-колючий. Когда он смотрит на тебя, ты чувствуешь, что ему всё «до лампочки», и ты для него не более как пустое место, но иногда, что-то проскальзывает неприятное в глазах, как злоба затаённая.
   Лидия Ивановна неожиданно рассмеялась тихим грудным смехом.
   - Оказывается, попытка описать человека, так чтобы было ярко и узнаваемо, дело трудное и неблагодарное.
   - Вы с ним так близко сталкивались?
   - Просто один раз получилось, что он пришёл поздно, и крупных купюр не оказалось. Я сейчас уже и не помню, какими номиналами ему выдали, и какими он хотел. Но он устроил такой скандал, довёл девочек до слёз, и  мне пришлось самой разбираться во всём. Во  время разговора я никак не могла поймать его взгляд, но когда, наконец, это случилось, я поразилась, насколько он был тяжёл. Он был одновременно и колюч, и затравлен. Видимо в зависимости от значимости собеседника для него и определялось выражение глаз.
   - О, да вы просто психолог!
   - Положение обязывает, я ведь работаю с людьми.
   Замяткин внимательно рассматривал свою собеседницу и начинал чувствовать себя удивительно покойно и хорошо, будто вёл беседу со старой знакомой, с которой давно не виделся. Они сидели в небольшом скверике, невдалеке от третьего почтового отделения. Здесь в тени деревьев день уже начинал понемногу остывать, но там, на солнце всё ещё плавился асфальт, и стояла жуткая жара.
   - Он один приходил получать пенсию или с кем-нибудь?
   Лидия  Ивановна на секунду задумалась:
   - Один, хотя несколько раз был в сопровождении рыжеволо-сого человека лет наверно сорока-пятидесяти, и потому как они разговаривали между собой, я решила, что они какие- то родственники или, в крайнем случае, близкие приятели. 
   - А вы не заметили ничего подозрительного, в поведении родственника. Натянутость, раздражение? Как они разговаривали резко или спокойно? - Виталий Петрович пытался получить некие косвенные факты.
   Лидия Ивановна неопределённо пожала плечами:
   - Пожалуй, нет. Всё как обычно.
   - Вас довезти до дома? - Замяткин нехотя встал, доставая и кармана брюк ключи.
   - Нет-нет, не надо, я хочу зайти к подруге.
   - Тогда до свидания?
   - Всего хорошего.
   Уже сидя в душной раскалённой машине, подумал, что всё-таки надо было настоять на своём, но тут же спросил себя:  «А зачем»?  Он вдруг понял, насколько устал и насколько хочется домашнего уюта. Потом спустя некоторое время сам себе  ответил тоже вопросом:  «А ты там нужен»?
   Во двор дома, в котором проживал Карпенко, капитан добрался только через час, отстояв раза три в пробках, надышав-шись гарью и раскалённым воздухом досыта.
   Рубашка на спине пропиталась потом и, выйдя из автомобиля, он почувствовал в тени дома некое облегчение. Во дворе было пусто. Поднявшись на пятый этаж кирпичного дома, подошёл к двери, пропавшего пенсионера. Позвонил. Вдруг, сза-ди раздался скрип открывающейся двери, и старческий голос прошамкал:
   - Да нет его, милок, не звони понапрасну.
   Замяткин обернулся и увидел в дверях напротив старушку, божьего одуванчика, в цветном халате. Её выцветшие голубенькие глазки смотрели с недоумением на непонятно откуда взявшегося молодого человека.
   - А где он, бабушка?
   - Где - где? Знамо дело, убили его. Всё говорила ему: «Ой, Борис, доводишь ты всякую шпану, оторвут тебе голову». Не послушал меня.
   - А с кем он жил?
   - Один, милок, один. Да и кто с таким жить то будет?
   - Он, что пил?
   - Нет не пил. Во всяком случае, лет пять-то и в рот не брал, то ли закодировался, то ли сам такой был, не знаю, говорить не стану.   
   - А почему с ним жить никто не стал бы?
   - Да зануда он, каких свет не видывал. Ему всё денег мало было, пенсия, известно никакая у нас, экономно жить надо, а у него не получалось. Всех ругал: и власть, и дочь, и жён бывших своих.
   - У него, что жён было много?
   - Много, милок, штук десять или пятнадцать.
   - Ну-ну, пятнадцать, вы тоже скажете, - капитан недоверчиво крутанул головой.
   - Может, насчёт пятнадцати я лишку хватила, но что поболе десяти это точно! И со всеми регистрировался.
   - И десять раз разводился?
   - И разводился столько же, сколько  сходился.
   - А шпану-то какую он водил?
   - Да все какие-то небритые, то ли с похмелья, то ли всегда такие, ну чисто гиллеры.
   - Кто-кто, бабушка?
   - Ну, эти самые - убивцы.
   - Киллеры, - догадался Виталий Петрович. - Бабушка, а дочь его, где живёт?
   - Не знаю, милок, где-то на той стороне, за мостом.
   - А как зовут её,  не знаете?
   - Настёной кличут, а вот фамилию не помню. То ли  Патрова, то ли Патрина.
   - Вы давно его видели? Может, он просто умер и лежит себе спокойненько, а мы тут волнуемся, ищем его.
   Бабулька со страхом перекрестилась.
   - Свят, свят, свят, ты что, милок, не должон помереть он так рано, бегал как конь.
   - Вы когда его видели последний раз?
  - Последний? – соседка задумалась. - Давно, может месяц, а может и побольше.
   - Ладно, до свидания, бабушка, -  и вслух добавив скорее для себя, нежели чем для собеседницы, что нужно вскрывать квартиру,   направился вниз.               
  «С самого утра день задался какой-то нехороший. Денег нет, жрать нечего, курево кончилось. А тут ещё этот козёл Карпенко куда-то запропастился. Вот иудушка, вот кровосос!»
   С такими мыслями и настроением высокий худощавый небритый  человек лет тридцати восьми поднимался на пятый этаж кирпичного пятиэтажного дома. Он подошёл к двери и нажал на кнопку звонка. Ему ответило полное молчание. Для пущей убедительности пнул в дверь два раза и стал слушать.
  Вдруг за спиной резко скрипнула дверь, молодой человек даже вздрогнул, и из  неё с   воплем выскочила старушка  и помчалась вниз по лестнице.
   - Какая-то больная, - подумал пришедший.
   - Это он, это он – слышалось снизу, постепенно удаляясь.
   Небритый, худощавый человек пожал плечами и  стал шарить глазами по полу, в надежде увидеть хотя бы маленький окурочек,  на две затяжки. Курить хотелось, так что казалось, умереть было бы легче, чем вытерпеть.  На площадке между четвёртым и пятым этажами, в самом углу, что-то лежало, так похожее на недокуренную сигарету.  Он спустился вниз, поднял и хмыкнул удовлетворенно. Нормально. Достал спички, прикурил и присел на корточки, наслаждаясь сигареткой. Голова оттого, что долго не курил, приятно закружилась.
  Неожиданно раздался громкий, командный голос прямо над самой головой.
   - Ваши документы.
   У худощавого человека  от этого голоса заколотилось сердце, не столько от смысла сказанного, сколько от громогласности. С трудом поднявшись, он увидел подтянутого черноволосого с  редкой проседью мужчину, в котором неким чутьём,  признал сотрудника внутренних дел.
   - Нет документов,  гражданин начальник, забыл на камине.
   - Где камин?- не отреагировал на хохму капитан.
   - Да нету, гражданин начальник, ни камина, ни документов.
  - Тогда пройдёмте,- Виталий Петрович достал наручники, одел на руки, заведённые зав спину, и повёл его вниз.
   Бабушка, божий одуванчик, гордо светилась от чувства содеянного:  она тоже внесла свою лепту в борьбу с  преступностью.
   Выйдя из подъезда, Замяткин понял, что с допросом молодого человека возникает небольшая проблема. На улице допрос не устроишь, везти в отдел одному несподручно и даже небезопасно. Из трудного положения выручила та же старушка. Она из простого любопытства вышла следом и сразу  поняла затруднения Виталия Петровича. Ей хотелось предложить свою квартиру для разговора, уж больно любопытно  было узнать, чего сделал с соседом пойманный  с её помощью человек, и в тоже время было страшно. Но любопытство взяло верх.
   - Товарищ капитан, может ко мне? – как-то робко и неуверенно предложила божий одуванчик.
   Сотрудник милиции облегчённо  кивнул бабушке, и вся троица опять вернулась в подъезд.
                •
   Он очнулся на полу, сел и огляделся.  Прямоугольная  комната примерно три метра на шесть, без окна, батарея отопления над которой расположена полка, выступающая из стены, под потолком голая лампочка,  в нише унитаз с крышкой, ря-дом раковина с краном, у противоположной стены кровать, застланная серым одеялом. Ни дверей, ни окон.  Встал с пола, разминая затёкшие  руки и ноги, подошёл к кровати, в задумчивости лёг. Болела голова, он ничего не помнил. Как оказался здесь, кто он, как его зовут?  Сел, оглядел себя – в лёгкой рубашке с коротким рукавом, в домашних брюках, на ногах комнатные тапочки. Ему нестерпимо захотелось узнать который час. На руке часов не было, мужчина машинально провёл руками по бёдрам и почувствовал, что-то в кармане. Достал, это были часы. Они показывали половину третьего, только непонятно дня или ночи. Прижал часы к уху – идут. Ладно, пусть будет дня.  Встал с кровати и прошёлся по комнате. Физическая боль в голове проходила, уступая место страху. Почему он здесь? Что с ним хотят сделать?  Спокойно, спокойно, не паниковать.  Вдруг захотелось есть.  Пошарил глазами по комнате и увидел на полке полиэтиленовый пакет.    
   Он подошёл к нему, раскрыл. Там лежали пирожки и бумажный пакет с  томатным соком.  Выложил содержимое из  мешка, сел на кровать, вскрыл пакет и с жадностью вцепился зубами в холодный пирог. С печенью, вкусно. Когда закончил есть почувствовал, как по телу разлилось приятное умиротворение, захотелось спать. Сел на кровать, откинулся на подушку и понял, что засыпает  быстро и стремительно, словно проваливается в темноту.