Эпиграф

Вологда 11.02.2009 года. Заседание президиума Государственного Совета: «О состоянии уголовно – исполнительной системы Российской Федерации».

Из выступления президента страны Д.А. Медведева: «Вместе с тем состав контингента исправительных учреждений стал более тяжелым. За последние годы выросло вдвое количество осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления».

Я понял, что президента дурачат, как и всех, вводят в заблуждение и решил написать тюремную быль. Умным людям я ничего нового не скажу, они и так до всего дошли своим умом, а вот обывателям, Бог даст, глаза открою.

Во времена СССР, при плановом хозяйстве, на предприятиях, в колхозах занимались приписками и посредством надувательства улучшали показатели работы.

В новых экономических условиях туфта себя изжила, потеряла смысл. И только правоохранительная система живет по старинке. Даже превзошла себя.

Раскрывать действительно умышленные, заказные убийства кишка часто оказывается тонка, вот и выкручиваются за счет бытовиков, кормятся и промышляют бытовыми преступлениями. И таких бытовиков с лихвой. На них стоит тюрьма.

Бытовые преступления совершают по неосторожности, при превышении пределов обороны или в состоянии аффекта. Тут, здраво рассудить, беда, а не вина. Но ответственность за бытовые преступления не оговорена, так скроен уголовный кодекс, и это на руку следователям, судьям, прокурорам.

Бытовые преступления, которые случаются по стечению обстоятельств, выдают за умышленные убийства и наживают статистический капитал. Палец о палец не ударили, а отчетность по раскрытию особо тяжких преступлений сносно выглядит.

Выгодно со всех сторон. Поэтому убийства на бытовой почве почти сплошь выдают за особо тяжкие умышленные преступления.

Следствие, прокуратура, суд повязаны и действуют заодно, как сообщники. Им важно оправдать затраты на свое существование и содержание. А общество платит непомерную цену за людоедскую статистику. И никому нет дела до людей. Пусть не путаются под ногами.

Приблизительно три четверти зэков, которые находятся в местах лишения свободы, можно без большого риска отпускать домой. Значительная часть особо тяжких преступлений на самом деле вымышленные. "Из всего тюремного населения только 12 – 16 процентов заключенных – люди действительно опасные, с соответствующими моральными установками" – кто-кто, а Юрий Калинин знал, что говорил. Он долгое время, много лет возглавлял тюремное ведомство страны.

Больше половины заключенных совершили преступления по неосторожности. Им вместо тюрьмы надо ссылку назначать и отправлять в деревню (или оставлять в деревне), где не хватает рук. Это было бы и по уму, и на охрану не пришлось бы тратиться: они все равно от себя не убегут…

... Антон Чехов в книге «Остров Сахалин» приводил слова тюремного инспектора, который состоял при Сахалинском губернаторе: «Если, в конце концов, из 100 каторжных выходит 15-20 порядочных, то этим мы обязаны не столько исправительным мерам, которые мы употребляем, сколько нашим судам, присылающим на каторгу так много хорошего элемента».

Я думаю, слова эти надо аршинными буквами выбивать на фасаде здания каждого суда. Они не потеряли силу, хотя, конечно, время изменилось, круто изменилось и осмыслить сразу все нельзя.

Мы, разумеется, знаем, читали про сталинские лагеря, когда отбирали пайку, хлеб, продукты, теплую одежду, убивали за понюшку табака.

Так было, лагерные летописи не врут. Но это государство создавало в лагерях условия, при которых человек переставал быть человеком.

Нынешние лагеря отличаются от сталинских, как небо и земля. За последние десятилетия зоны худо-бедно изменились к лучшему. На зоне строгого режима воровства и драк кратно меньше, чем в студенческом общежитии, или в казарме у солдат. Зэки сознательно не создают себе проблемы, им достаточно того, что есть и приходится терпеть.

За колючей проволокой открыты и работают храмы, мечети, часовни, молельные комнаты.

Во все места, повсюду можно писать жалобы. Правда, пользы от них ни на грош.

В лагере трудно что-то утаить от глаз. Нет такого голода, как прежде. Хлеб остается на столах. Сытой жизнь не назовешь, но если с воли помогают, то жить можно.

И только исправительные меры, как спокон веков, близки к нулю. Зона умаляет человека и мало кому идет впрок. Человек в тюрьме не исправляется, а подвергается коррозии, как любой другой материал под воздействием вредной среды.

Заключенные остались без работы и букву «Т» из аббревиатуры лагерей пришлось убрать. Тысячи трудоспособных мужиков слоняются без дела. У нас в бараке только 8 человек из 280 были старше 50 лет, остальные – молодежь и люди среднего возраста. Они маются дурью. Это чьи-то братья, сыновья, мужья, отцы, которых не хватает семьям.

Концерт с участием лагерной самодеятельности проводят два-три раза в год, а шмоны, обыски устраивают каждую неделю, а то и дважды в день.

Даже начальник воспитательного отдела ходит по зоне в камуфляжной форме и этот боевой окрас едва ли настраивает на мажорный лад. Зэки предоставлены самим себе.

Тюрьма выстуживает душу.

В тюрьме горазды растоптать достоинство, отнять здоровье, нервы вымотать, свернуть в бараний рог. Проводят иногда, для галочки какие-то мероприятия, но проку от них нет. Реформы сводят к улучшению условий содержания. Грубо говоря, положат плитку на цементный пол в сортире и считают, что реформа проведена.

Зона разрушает человека. После зоны надо по крупицам собирать себя.

Зэк каждую минуту ожидает окрика и так живет годами.

Места лишения свободы надо давно сдать в утиль.

Основным наказанием должна стать ссылка. В России много необжитых мест. Пусть обживают.

На зоне строгого режима можно быстрей встретить невиновного, чем найти матерого преступника. Тюрьма кишит случайными людьми, в основном, – бытовиками.

Восемь человек из десяти не ударятся в бега, если даже заборы вокруг лагеря снесут. Восемь человек из десяти, которые сегодня даром едят хлеб в колонии, могут с пользой для себя и для страны отбывать срок в ссылке. Надо только «прививать» от водки выпивох. Два-три месяца тюрьмы им хватит за глаза. После можно без конвоя в ссылку отправлять.

В ссылку, в любой день приедут близкие, без вздорных разрешений на свидания, а захотят – переберутся и останутся там жить.

Мне довелось присутствовать при кончине лагерной эпохи, но мало кто понимал, что это было погребение страны.

Ненужность лагерей сегодня ощущается как никогда. Они свое отжили. За колючим лагерным забором притаятся бараки под снос, и холодный пронырливый ветер во все щели совать будет нос.

Для справки. В 18 веке Екатерина II предложила Англии сбывать в Россию своих уголовников. Англичане оценили предложение, ибо путь в Австралию, куда они отправляли каторжников, был неблизким. И первые английские каторжники прибыли в Россию в 1775 году. Бывших воров и убийц расселяли в причерноморских степях на юге Украины. Их принимали как переселенцев. Они получали в вечное пользование земляные наделы, освобождались на несколько лет от подушной подати, налогов и повинностей. Из казны им выдавали ссуды на приобретение скота, инвентаря и обустройство.

После отбытия срока каторжники были вольны в выборе: вернуться в Англию или остаться жить в России.

К началу 19 века английская колония насчитывала 40 тысяч человек.

Во время Крымской войны 1853 года потомки каторжан создали два полка и воевали против Англии на стороне России. За это Александр II присвоил территориальному объединению потомков каторжан почетный статус – графство Новоукраинская Британия.

Екатерина Великая не побоялась заселить украинские степи английскими каторжниками, а мы безлюдье Дальнего Востока и Сибири боимся соотечественниками оживить. А если, было время, и ссылали, то только для того, чтобы они там легли костьми.

История злопамятней народа… Такими словами заканчивает Н.М. Карамзин девятый том своего труда.

...Вологда. 11.02.2009 года. Заседание президиума Государственного Совета "О состоянии уголовно-исполнительной системы Российской Федерации".

Из выступления президента страны Д.А. Медведева: "В общем и целом, снизилось число содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы. На начало этого года оно составляет около 890 тысяч человек, но все равно это очень и очень много".

В кои-то веки молвил президент, но и это не вся правда, ибо многие томятся без вины и проклинают государство, потому что незаконный приговор им выносили именем Российской Федерации. И государство рушится под тяжестью проклятий: молитва невиновного до неба достает.

Следователь, прокурор или судья, попирающие совесть и закон, таят страшную угрозу для страны. Они, как древесные жучки, поедают изнутри и превращают в труху ствол дерева.

… Из выступления президента страны Д.А. Медведева: «В течение очень значительного периода времени, многих десятилетий XX века работа нашей уголовно-исполнительной системы, как и в целом уголовная политика в нашей стране, носила преимущественно репрессивный характер».

Очень осторожно высказался, только заикнулся президент, а у Валентина Соколова есть до гениальности пронзительные строки:

 

Я у времени привратник,

Я, одетый в черный ватник,

Буду длиться, длиться, длиться,

Без конца за вас молиться,

Не имеющих лица.

 

Эти строки можно брать эпиграфом к последнему столетию России.