Глава 19. И ад, и рай

-Давай, переноси этого героя сюда!  Ещё посмеёмся! – заявила Кошка.
- У меня уже живот болит от смеха! – сообщила Мари.
- Как это я об этом раньше не подумал? – удивился Гриф. – Не умею я с людьми говорить! – вздохнув, тот отправился в шкаф  «пиликать» и «чпокать».
Рыдающий, в белом медицинском халате, появился медбрат Гриша на диване посередине между взвизгнувшими и отскочившими в разные стороны девицами. Он тоже вскрикнул и вскочил: «Где это я?»
- Хорошо, штанов нету, а то наделал бы с испугу - да? – подковырнула, издеваясь Кошка.
- О, мама-мия! Это вы, чертовки! Я знал, что без колдовства здесь не обошлось!
- Ты хоть знаешь, где ты находишься?
- Где?
- Ладно. Хамить не буду. В самом глубоком ущелье ада… сейчас поджаривать тебя будем на медленном огне… - откликнулась Мари.
- Что-то ущелий не вижу. Ой, Федя, ты здесь? Я у тебя что ли?
- Быстро соображает! Смотри, сейчас я махну рукой, и окажешься ты у самого, что ни на есть ущелья! Или лучше в Америку? – Инна подошла к Грифу, и заговорщески мигнула глазом, потом сделала перед его лицом «пуф-пуф», пассы руками, таким образом, совершив ритуал колдовства и таинственно произнесла: «Аки-бяки, шлаки – ап! Утянуло Федю в шкап!» После чего, изумлённый таким «Макаром» Федя, спиной попятился к шкафу, заулыбался, уловив игру, и исчез в нём. Он решил в оправдание себя, подыграть подружкам.
-Боже мой! Зачем это Федя пошёл в шкаф? - Гриша направился к шкафу…
- Смотри сюда, грешник! – басом на неизвестном никому нижнем своём регистре произнесла Кошка.
Послышались странные звуки пиликания и щёлканья из шкафа. Почуяв неладное, дико замяукала  драная вокзальная кошка, заставив окончательно уверовать Гришу и в Бога, и в чёрта, и в колдовство, уж точно!
В лицо ударил ветер. Что-то заставило подогнуть колени ног Гриши… Он понял, что стоит на каменном плато горы, недалеко от низвергавшихся двух водопадов, около первого гнезда грифа в Феодории.
- Господи, колдунья впрямь!.. – произнёс он. – Как красиво-то!.. – было его второе высказывание. – Если это ад, то помереть не страшно!
- А если я тебя живьём в пропасть скину? – спросила Кошка Инка, которая, как оказалось, стояла тут же неподалёку  вместе с Мари.
- Вы меня и так уже наказали. – Гришу прошиб румянец. – Я теперь для вас –всё, что хотите сделаю! И вообще, я бы без вашего согласия до вас и пальцем бы не дотронулся!
- Как дело до разбора доходит, всегда почему-то оказывается, что никто ни в чём не виноват, просто уж так всё получается. А как насчёт, чтобы подняться ещё выше – вот по этим ступенькам?
- Пугали адом, а это рай… только я что-то высоты боюсь!..
- Место между раем и адом. Видишь, в пропасти – ад!
- Мне и смотреть-то туда не хочется!
- А сверху – рай! Пока можно - выбирай!
- Ой, я понял - вы инопланетяне… вы меня назад потом вернёте?
- Ну, не могу, все этой фантастики начитались, чудики! – Маринки прыснули смехом, потом пошептались.
- Так, тебя ждёт наказание или испытание – называй, как хочешь, - произнесла Инка, - ты должен подняться по ступеням вверх и там перейти через висячий мостик.
-А если я расшибусь?
- В ад «гробанёшься» – и чёрт с тобой, плакать не будем! А жив будешь – ангелочком станешь в раю жить!
-Да… у меня дома мама…
- Дяденька, ведь ты уже большой мальчик, причём тут мама?
Гриша взглядом окинул расстояние.
- Мне не подняться будет! Я на пятый-то этаж поднимаюсь – дышу еле-еле…
- А ты с остановочками, с передышками…
- У меня голова закружится…
- Если сил хватит, то мы тебя поддержим, пойдём вместе, - смилостивилась Инка, - но вообще-то рассчитывай на себя.
- Резонно, раз сами такое придумали, сами тоже пойдём, во всяком случае, специально сталкивать мы тебя не собираемся, а одним нам скучновато, мы уже друг другу слишком надоели, каждый день одну и ту же морду перед собой видеть!
- Мы  с Мари уже итак, как муж и жена друг для друга!
-  Да мужчины для того и существуют, чтобы женщинам не скучалось, а так бы и для чего они в самом-то деле?
Гриша зарделся, его здесь вполне относили к мужчинам, не  смотря на подлый и свинский поступок в амбулатории, впрочем, таковым он являлся для обеих сторон.
- А ты сам-то нас, грешным делом, не спихнёшь в преисподнюю? – поинтересовалась Мари. – Я ещё хочу замуж выйти и детей народить!
- За кого замуж?
- Не знаю. Может, за Федю, а может, и за тебя, пока ещё никто не зовёт…
Как красная девица Гриша поотпил глаза и прочистил горло; предполагаемое не показалось ему таким уж невозможным, но он тут же и рассмеялся заливисто и громко. Он представил двух  толстячков – себя и Мари, уплетающих пирожки и нежно воркующих и целующихся в перерывах между жеванием и проглатыванием пищи. Мари сначала хотела обидеться, а вместо этого тоже засмеялась, глядя на беззаботно по-детски перекатывающего звуки Гришу.
- Чо это вы? – удивилась Кошка, но уже и сама подхохатывала над ними, не осознавая до конца, чему все радуются. От пятиминутного беспричинного, казалось, смеха, ледок отношений растаял, и эскорт двинулся вверх по ступеням между водопадами. Первым шёл Гриша и даже оказывал, по мере своих сил, знаки внимания Мари, шедшей за ним. Потом следовала Инка. А Гриф, который не мог не полюбопытствовать, как дальше будут развиваться события; и тоже последовал за всеми; замыкал процессию, находясь несколько позади, в отдалении от компании; и зорко следил за всеми, как за цыплятами мамка-наседка, рассчитывая ни в коей мере не допустить несчастного случая с падением со ступенек, находясь в готовности в любой момент перенести товарищей своих в безопасное место, правда и то, что  они-то этого не знали!
Поднимались медленно. Гришка, будучи только в одном медицинском халате, был бы рад и это одеяние посчитать лишним, но здравые рассуждения этого не позволяли. Во всю обливаясь потом, он тяжело дышал, часто останавливался, старался не смотреть ни назад, ни вперёд, но только себе под ноги; всё же он конфузился - не от того ли был подчёркнуто серьёзен, и через каждые две-три  минуты  вопрошал: «Мари, мы ещё не упали?», «Мари, вы здесь?» и «Господи! Зачем мне это надо?» Мари под солнцем разделась, оставшись в своём купальнике, пошитом из занавесок, оставив кофту – платье и чулки прямо на ступенях. Её примеру последовал и Гриф, молчавший всю дорогу, иногда усмехающийся потихоньку своим мыслям. Переход занял около получаса действительного времени, но участвовавшим в нём показался гораздо длительнее. Радуясь преодолению первого препятствия, Гриша, довольно улыбаясь, разглядывал белые стены открывшегося взору второго замка Грифа, когда ему указали на тропку, ведущую к перекидному висячему над пропастью, казалось, едва зацепившемуся за выступы гор, мостку. Мгновенно Гриша весь покрылся каплями холодного пота.
- Я летать не умею!
- Рождённый ползать, летать не может! Давай, медицина! – подбодрила Инка.
- Доктор! Помоги себе сам! – усмехнувшись, впервые за всё время произнёс Гриф.
И красная, вспотевшая медицина в лице Гриши медленно, останавливаясь, пыхтя и отдуваясь, ступила на шатающийся во все стороны мост. Продвигался он с трудом, со страхом переставляя тяжёлые ноги, казалось, налившиеся свинцом, стараясь не смотреть в пропасть…
…Наконец, мост остался позади, и Гриша, как большой ребёнок, смеялся и махал всем рукой: «Эй, давайте сюда! Совсем не страшно!» Он и думать забыл, что обратно идти придётся тем же путём. И получил даже некоторое удовлетворение, наблюдая и потешаясь, как Гриф помогает переходить Мари, которая идёт также пародийно, расставив ноги и руки, как и сам Гриша, да ещё и цепляясь поминутно за Федю. Кошка Инка, согласно своей породе, перешла мост вообще легко. Для неё это не было проблемой. Наоборот, чувство высоты пьянило и освобождало её тело и душу от обид и проблем, накопившихся от всего пережитого.
Чудо ожидало их впереди. Некоторое время Гриф не решался строить что-либо из природного материала горной породы, представлявшего собой лёгкий, но прочный и абсолютно прозрачный, как стекло или скорее, хрусталь, сплав. Но в конце концов, он решил построить из него себе третий дворец. И теперь чудо-храм стоял, отливая на солнце хрустальными гранями, поистине, сравнимый разве с воздушными замками. Он был!..  и его не было!..  ибо через него были видны горное озеро и лес! Все стояли поражённые небывалым зрелищем. Величественным жестом пригласил Гриф последовать всех за ним в хрустальный терем! Внутри монументально - ледяная чаша отвечала на шаги каждого разнящимися почти музыкальными звуками, оглушившими с непривычки гостей. Под тоненькими каблучками Кошки прозрачный кристально-чистый, как будто стеклянный пол, переливался звонкими весёлыми колокольчиками. Мари шагала ударами медных тарелок, тянущими свой дрожащий звук за каждым её шагом. Сам Гриф, будучи в сандалиях, дребезжал гитарной струной. А босые Гришины ноги били тяжёлыми каплями незакрученного крана.
От последнего замечания не удержалась Толстуха Мари: «Закрой краник! Капает!» И тут же пожалела, ей в унисон, исказив и усилив звук, противно прогудело ту же фразу эхо. А несчастный Гриша вспомнив, как он одет, довольствовался тем, что дальше не пошёл, остановился и стоял в дверях, больше не пытаясь шагать по словно замёрзшей, прихваченной морозом глади пола, дающей хоть и не зеркальное, но совершенно определённое отражение шагающих снизу. Обиженно он только буркнул себе под нос что-то типа: «Сами вы – медный таз!»  И это тоже зловеще повторилось, отражаясь от стен эхом.
- Здесь должен жить человек, которому нечего скрывать от людей, настолько он должен быть чистым! – прошептала Кошка, и вслед за ней громким шёпотом эхо это подтвердило.
- Здесь может жить разве что ребёнок! – также зашептала  Мари, и стены возвратили ей её мысль.
- Мне нравится, как звучат твои ноги! – задумчиво проронил Гриф. – Ты можешь приходить сюда и звенеть, когда захочешь! – Как будто неведомый хозяин дворца приветствовал Инку, резонируя в воздухе.
- А мне нравятся твои горы, водопады, ступени и мост! Я хотела бы жить в горах! Но не в твоих дворцах! Сюда, во дворцы я приходила, когда сама захотела бы! – запрыгали колокольцы звуков, отражаясь от стен.
- Да будет так! – произнёс Гриф. И эхо ему вторило.
Он знал, что в таких случаях божеству, каким он представлял себя здесь, подобает говорить именно так, немногословно и торжественно. И лишь о важном. В остальных случаях, храня молчание. Кошка засмеялась плачущим смехом от переполненности чувств, её голос вновь полетел, отталкиваясь от стен дворца, и странным эхом зазвучал не только в нём, но и за пределами его. Дворец пел песню  многоголосья шагов! И горное эхо повторяло и разносило её далеко – далеко и впадало непонятным образом в рокот водопада, наконец, захлёстывающего летающие мыслеобразы двумя рукавами вод…
Возвращаться на Землю Кошка, Мари и Гриша не пожелали. Они простились с Грифом, и наказали ему вернуться быстрее с теми, кого он собирался «захватить». Операция «захвата» совсем не казалась им злом и насилием над теми, кто попадал под её «репрессию». Наоборот, себя и будущих «захваченных» жителей земли Грифа, они считали счастливцами, как бы не сложилась их жизнь здесь, в сравнении с теми, кто останется на Земле Обетованной. Не смотря на усталость, настроение у первой следопытской группы, было вдохновенное и приподнятое, они прошли своё испытание, и словно, освободились от груза непонятости, комплексов и обид,  а некоторые даже излишка жиров и углеводов,- дышалось в горах легче, и даже тела казались более лёгкими, и весили меньше. А голова - от воздуха ли, высоты, адреналиновой эйфории и радости переполнявшей грудь,- слегка кружилась…
Запоздалые мысли крутились в голове Грифа: что теперь всё равно, выгонят его с работы или нет; что и справка-то была не нужна; что стоит, наконец-то попробовать переносить с Земли Обетованной на Землю Грифа не только людей, но и вещи, и технику… что в горах осталась драная, вокзальная кошка, перенесённая случайно; что надо подумать о домашних животных, столь привычных и приятных человеческому глазу и необходимых в хозяйстве; что надо учесть потребности в пище; что кое-что надо будет доделывать и усовершенствовать, а кое в чём заново разбираться; что слишком рано всё было рассекречено и теперь уже нельзя долго тянуть, и «каша» уже поставлена «на огонь», а новых «нахлебников» с большой земли прибавляется уже помимо его желания и хода мыслей; и как всего много надо решить и обо всём подумать, но и это мелочи в сравнении с тем, что уже было сделано, и труден всегда первый шаг, но за Грифа его сделали другие и… процесс пошёл!
Оказавшись в своей комнате, он ушёл с головой во все эти проблемы и расчёты…
А вообще-то, кошмар – всё, что он задумал, и он сам себя пугался, всё более  и более озадачиваясь.