Капустная версия

      – Пожалуйста, помогите! Как же так... Ну кто-нибудь, помогите! О Матерь, о Матерь!
      Соранта, заглянувшая на шумный рынок, чтобы поглазеть на ассортимент блестящих побрякушек, стояла всего в нескольких шагах от женщины, взывающей к милости Матери. Платье страдалицы было залатано в двух самых необычных местах, непременно бросающихся в глаза даже самому благовоспитанному жителю Терса, – чуть пониже левой груди и на бедре, ближе к потрескавшемуся кожаному поясу. Однако, нить, которой были положены довольно аккуратные стежки, отливала золотом – впрочем, вряд ли настоящим, но безусловно мастерски подделанным. Худое, вытянутое, как кабачок, лицо женщины омывали обильные слезы, накопившееся за продолжительный период времени, когда она не могла себе позволить такой роскоши как привлечение внимания. Когда она зарыдала – истерзанно, отчаянно – Соранта, едва успев окинуть ее тревожным взглядом, чуть было не ответила теми же мокрыми чувствами солидарности слабого пола. От природы не перенося чужие слезы без собственных, Соранта быстро коснулась языком сухого носа и забыла про торговца, уже не сомневающегося в удачной сделке, но уже проклинающего эту жалкую громкоголосую простолюдинку. Уложив прежде расслабленные крылья, рыжая почтальонка быстро шагнула по направлению к страдалице, проникшись уже тоской незнакомой бедняжки.
      – Что случилось? – Соранта выглядела так естественно, приопустив рыжевато-коричневые веки, что женщина в один миг забыла о переполненном базаре Терса. Она моментально перевела взгляд на юную письмоносчицу. – Пожалуйста, расскажите мне, что произошло. Возможно, я смогу вам помочь.
      Но неизвестное горе женщины, вероятно, уже утомленной своим жалким писклявым голосом комара, взывающим к праотцам, было всепоглощающим. Она так рьяно обвила шею Соранты и заревела во весь голос, что почтальонке осталось инстинктивно отступить на шаг, тем самым обрекая бедную женщину ниспасть на колени. А базар продолжал кипеть, не желая принимать в свой чан нарушительницу шумов о цене и качестве товара.
      – Милая моя девочка! – плакала женщина. – Я потеряла своего сына! Навсегда потеряла! Он... он...
      Ее сокрушали слезы, голос был в их власти. Непослушный, надтреснутый, растянутый, он больше не принадлежал этой несчастной матери. Соранта чувствовала горячее объятие женщины, как никакое прежде из человеческих, познаваемых юной доставщицей писем. Горемычница истратила последние силы на это жаркое объятие. Она не пыталась встать, как и не пыталась брать в счет тысячу глаз этой крайне оживленной части города.
      – Все хорошо, тише, все хорошо, – утешала Соранта. – Я вас не отпущу, пока не выслушаю.
      А торговля шла своим ходом. Там фрукты предлагал человек, раздувшийся от избыточных приемов пищи, как парус, а напротив – дракон, чья голова немного напоминала акулью, торговал ожерельями из жемчуга, а чуть подальше за прилавком близнецы, торговавшие чуть ли не всеми видами рыб, встречающихся в местной реке, ленивом Агелане. Постукивание драконьих лап, кожаных сапог, сплетни, истории моряков, разнокалиберные голоса, блеск и объемы товара... А запахи, а запахи! Ароматы фруктов, специй да мучных изделий!
      Немало времени прошло, прежде как горемычная незнакомка отыскала в себе силы, чтобы поведать о своем горе. Она выглядела ужасно: покрасневший нос, как у бродяги, отдавшего богу вина душу, ввалившиеся заплаканные глаза потускнели, выцвели на свету, а шея стала длинной, понурой, как у гусыни, у которой гусята погибли в когтях кровожадного ястреба. Извлеченный в самый последний момент носовой платок побледнел от избытка соленой влаги.
      – Он убежал от меня, – всхлипывала она. – Мой сын, мой родной птенчик... Я с ним сильно поссорилась. Я не уступила. А должна была! А он... а он раз – и в небо.
      – Простите – что?
      – Да, деточка моя, да... Мой сынишка самый настоящий дракон. Маленький беззащитный дракончик... Он не готов ко взрослой жизни. – Вздох. – Бывший сиротка. Я нашла его... Вы не поверите, но я нашла его яичко, его хрупкий домик, у себя на огороде, там, где я утром сорвала кочан капусты. Я тогда сразу подумала – это дар, ниспосланный Матерью! Как я была ей благодарна! – Она шмыгнула носом. Так как больше было не за чем (из этических соображений, разумеется) омывать остатками выдавленных слез шею Соранты, она, со второй попытки поднявшись с колен, принялась теребить мокрый платок, держа его на уровне груди, словно цепляясь за спасительную ниточку, только подчеркивая этот злополучный шов на ее платье, около груди. – Знаете, у меня было много мужчин, но ни один не хотел детей. В один прекрасный момент я, наигравшись с очередным слюнтяем, бегущим от ответственности, поклялась на собственной... – она искала подходящее слово и нашла его. Только теперь это выглядело куда двусмысленней, нежели это было под силу различить Соранте со вскруженной от чистого материнского сочувствия головой, – крови, что не лягу с мужчиной, пока не буду уверена, что он не трус. Я решила, что не поддамся плотским утехам, пока моя материнская мечта не сбудется. Но я оказалась лгуньей... Не прошло и сезона, как я сыграла с очередным идиотом, наспех пробубнившим мне "да". – Молчание. – Кто я после этого?
      – А что же, от мужчин у вас не было детей? Или вы не хотели воспитывать их в одиночку?
      Слишком поздно Соранта спохватилась, что вопросы были продиктованы самым неуважительным образом и могли легко ранить одинокую мать. Но женщина была не только лыком шита, но и доверчивой настолько, что была готова сделать все, что ей скажет Соранта. Ее впечатлило искреннее сопереживание рыжей почтальонки и приблизило прежде незнакомую хозяйку мятых конвертов к самому сердцу, к израненной, а теперь такой уязвимой душе, двери которой она открыла настежь. Приняв вопросы Соранты с некой прозрачной улыбкой (Все-таки, не до дамских шуток за чаем о паршивости мужской половины.), женщина опустила руки до пояса, но не выпустила платок. Пригодится.
      – Я бесплодна, – ответила она без каких либо ноток жалости к самой себе. – Поэтому я искала мужчину среди многих, чтобы подарить одному из сирот Скатурского Дома счастливую семейную жизнь.
      Соранта не скрыла своего неведения, подняв дугообразные, как древесные стружки, надбровья из пары рядов треугольных чешуек, выделяющихся грязноватым оттенком от основного цвета ее мордочки.
      – В Скатуре есть Дом? В смысле, тот самый дом для сирот? Я не знала, что на континенте есть такая печальная проблема.
      – Как? Вы правда не знали? Ну... Это не важно. – На глазах женщины вновь проступили кристаллики настигшего несчастья. – Какая из меня мать, если я допустила, что мое дитя, что мое родное чадушко с желтыми крылышками в черную крапинку... Как же так? За что мне такое наказание? – Слезы душили ее. Она подготовилась воспользоваться уже бесполезным платком, так как до спасительной драконьей шеи Соранты было уже не дотянуться. Каким бы доверительным ни было общение, его лучше всего вести с комфортного расстояния. Впрочем, тягость отчаяния зачастую снимает ограничения этическими нормами. – Ох, Матерь милостивая! Я не переживу, если он не вернется. Нет, я не переживу!
      Соранта больше не могла выносить вида безрадостной женщины, ее прилюдного позора. С первой минуты их нежданной встречи она чувствовала себя причастной к горькой пропаже. Чувство, что она собственноручно устроила заманчивый побег и увлекла за собой лживыми обещаниями, не покидало ее до той самой секунды, когда она...
      – Я найду его. Даю вам слово.
      Соранта сказала, что должна была сказать. Возможность хоть как-то утешить горемычницу на первую пору придала ей сил, настроила на душевный подъем. Юная почтальонка вложила в слова всю твердость почивших полководцев ушедших сезонов. Ее карие глаза были охвачены пылким огнем. Женщина умолкла, будто каждая клетка в ее организме перестала функционировать.
      – Правда? Вы правда найдете его и вернете домой?
      – Обещаю, – сказала Соранта и одним толчком нырнула в безоблачное небо. – Будьте уверены!
      – Погодите! – Женщина побежала по рынку, маша бледными руками. Она задела чью-то корзинку с яблоками, но даже не почувствовала тяжести препятствия. – Постойте! Я забыла вам сказать, что...
      К счастью, у Соранты был хороший слух для особи женского пола. Не сказать, что он острый, как у коренных драконов Степных Земель, но достаточно чуткий на просьбы, звучащие с земли. Она заложила крутой вираж и зависла в воздухе, в футах пятидесяти от самой высокой палатки. Соранта не хотела лишний раз поднимать пыль в людном месте, вызывая гнев всех бескрылых существ.
      – Что? – крикнула она. Голос сполна передал ее возбужденное состояние. Да и каждый взмах влиял на него не меньше. – Что вы хотели?
      Женщина приложила руки ко рту.
      – Я хо-те-ла ска-зать, что он по-те-рял-ся здесь, в Тер-се! У не-го тут есть дру-зья!
      – Хорошо! – Похоже, Соранта подобрала не самое удачное слово. Ей было не до речевых тонкостей. – Я найду его!
      Соранта юрко, как ленточка в волосах молодой девы, извернулась, сложив уголком крылья, и направилась на северо-запад древнего города Терса. Чудесная пристань с видом на могучий Агелан, реку, воистину поражающую своими размерами, с примыкающим к ним садом – излюбленным местом для парочек, лишившихся от любви головы, но тем не менее мирно и сдержанно прозябающих свободное время, могла оказаться подходящим местом для юноши, отбившегося, так сказать, от рук. Удача могла улыбнуться рыжей почтальонке из под прямоугольной кроны дерева, подстриженных под стать грозному кольцу из старых, но крепких щербатых стен. Но вот в чем загвоздка: как же Соранта найдет маленького крылатого бунтаря, если даже не удосужилась спросить у матери его имя? Как же так? Как она могла забыть? Ладно, поздно возвращаться спустя получаса пристального изучения города с высоты. Дело не в гордости, с которой Соранта, в общем-то, не знакома, раз хватается помогать всем просящим и не просящим. Она не вспомнила, что для поисков ей потребуется имя. Она также не думала, что ей следует беспокоиться о своих непосредственных обязанностях и о дюжине писем, которые следует доставить чуть ли не по всему континенту. Образ пропавшего дракончика с пятнистыми крыльями затмил все, что прежде двигало Сорантой. Она забыла родителей, знакомых, получателей, изголодавшихся по строчкам от близких и знакомых... Соранта бегала глазами по каменным домам, палаткам, прохожим, тесным улочкам, повозкам, подготовленным к отправке из торгового города, кораблям, устало подобравшим паруса и теперь умиротворенно дремавшим у пристани после долгих плаваний... Юная почтальонка отчаянно хотела выполнить обещание, данное незнакомой женщине. И ее тело трепетало от одной мысли, что ей удастся сохранить целостность необычной семьи со своими проблемами, разногласиями и непохожестью членов домашнего очага.
      Соранта не ощущала усталости. Пробыв в воздухе более трех часов, она не беспокоилась, что очень скоро Терс, крепкий, как орех, городок, погрузится в сон. Солнце готовилось искупаться в водах Агелана, даря прощальные лучи, огненно-оранжевые, как самые спелые мандарины. Торговцы спешили упрятать свой нераспроданный товар, чтобы завтра вновь покушаться на приятно звенящие мешочки горожан. Даже пристань понемногу освобождалась от скопления кораблей с гордо приподнятыми носами, будто усмехающимися над всеми, останется на суше. Седые рыбаки, прежде облепившие каменистые берега, прибрали трубки с импортным табаком и смотали примитивные бамбуковые удочки. В некоторых домах не давали пощады масляным лампам, уже облагородившим улочки лужицами по-домашнему уютного света.
      Соранта решилась на четвертый круг. Город не собирался помогать рыжей ищейке и не показывал местонахождение пропавшего юнца. Не хотелось верить, что полдня потрачено впустую. Неужели Соранта... Погодите-ка... вон! Вон там! Там, около маленького фонтана действительно был силуэт чешуйчатого подростка с пятнистыми крыльями! Да, с желтыми крыльями с черными крапинками! Неужели это он? Неужели Соранта нашла его? Чувство бесконечной радости вскружило почтальонке голову, и она выполнила чудесную петлю в воздухе, прежде чем опуститься на землю. Едва подняв пыль с места приземления, она подскочила к незнакомцу, на мордахе которого уже успело проскользнуть удивление от столь необычной встречи, и крепко – что было мочи – обняла пропажу.
      – Матерь милостивая, я нашла вас! Я правда нашла вас!
      Хоть Соранта и не ощущала ответного объятия, она не сомневалась, что это был тот, кто нужен. Юнец оказался несколько крупнее, чем можно было судить из рассказав безутешной женщины, припомнив стандартный материнский набор "чадушек", "сынишек" и "птенчиков". Он был в полтора раза выше ростом, а огромные, слегка потрепанные крылья, свисали до самой каменистой дорожки, словно их было невозможно складывать и держать на весу.
      – Да, вы нашли меня, – ответило "чадушко" приятным голосом, не лишенным четкой и уже не юношеской ветреной дикции. – Простите, а вы кто?
      Соранта ощутила, как горячая кровь подступила к вискам. Стыдно. Что она себе позволяет?
      – Извините, – рыжая письмоносчица отступила назад. Вернее, виновато попятилась. – Я к вам от матери. Она тревожится за вас.
      "Птенчик" беззаботно поскреб шею. Было совсем очевидно, что ему плевать на сердечный приступ мамы.
      – Тревожится? Хм, – он перевел взгляд на Соранту, которой мгновенно стало не по себе, – очень любопытно. – Может она тревожится за свои ночные похождения? Может ей не удастся ублажить очередного поклонника, не сославшись на благородство своих материнских чувств?
      – Я не совсем понимаю...
      Желтокрылый крепыш сочувственно вздохнул. Он не хотел потешаться над наивной почтальонкой, павшей жертвой убедительных эмоций бесстыдной профурсетки. С другой стороны упустить такую возможность было бы просто глупо.
      – Полагаю, вам была озвучена "капустная" версия?
      – Я... – Соранта пора поражена таким поворотом событий. Она раскрыла рот в неуверенности. Ей было нечего ответить. – Это...
      – Я не понимаю, почему вас не удивили заплатки на ее платье в, так сказать, самых странных местах?
      Соранта плюхнулась на хвост, как обескураженный щенок, за спину которого кинули кость, а он не уследил за траекторией ее полета.
      – Ну... Не знаю.
      "Сынишка" покачал головой и философски опустил четырехпалую лапу в прохладный фонтан.
      – Вас даже не удивило, что на огромном шумном базаре на вопли отчаяния этой куртизанки не откликнулся никто, кроме вас?
      Соранта не ответила. Да и что она могла ответить? Попытаться объяснить свое простодушие?
      – Я поражаюсь вашему уровню доверчивости, – сказал он, высоко подняв крупное костяное надбровье. – Если все на континенте походили бы на вас, то мы не знали бы и малейшего представления о двуличии. Теперь вы понимаете, насколько выглядели глупо? – Желтокрылый дракон убрал лапу из фонтана. Соранта заметила на одном из пальцев кровоточащую ссадину. – Впрочем, как и я полчаса назад. Я ввязался в драку за драконицу, все равно ушедшую отсюда с проигравшим в схватке. – Он рассмеялся. – Чем я лучше вас?
      Соранта неосознанно метнула неспокойный взгляд на его боевую рану. Почему он не предпринимает никаких действий? Он что, не ощущает боли?
      – У вас кровь, – напомнила она, уже шагнув по направлению к "сынишке". – Ее нужно остановить.
      – Матерь всемогущая, вы неисправимы! – воскликнул пропащий дракон и стремительно зашагал прочь от Соранты. – Я же не умоляю вас о помощи!
      Соранта должна была сохранить остатки достоинства и не сдвинуться с места. Но вместо этого, ощутив, будто под ее телом разверзлась бездонная пропасть, а безумный холодок подступил к шее, она ринулась вслед за ним.
      – Постойте! – Юная почтальонка поравнялась с беглецом. – Я тут подумала... Вернее, ко мне в голову закралась одна мысль... – Соранта сглотнула. – Если такое уже было, да и вы открыли бы глаза каждому, кто выдвинулся на ваши поиски, то почему эта женщина заранее не подумала о своем провале?
      Здоровяк остановился; его хвост, волочащийся по гладкому камню, перестал шуршать крупной чешуей.
      – Вот видите, – с ухмылкой сказал он, – вы можете размышлять, когда хотите. В этот раз она просто насладилась вашей наивностью. Ну что ж, теперь смотрите: стал бы я затевать драку ради вертихвостки, которой я не нужен? Нет? То-то же оно. – Он сделал два энергичных прыжка и взмыл в мглистое небо. – До свидания.
      Чувство глубокой обиды захватило несчастную Соранту. От нахлынувшей тяжести признанной ничтожности и своей простодушности хотелось плакать. Как же так? Как она могла впутаться в столь глупую историю? Тем не менее, заикаясь, она прокричала вслед, будто все еще не верила в свое нравственное фиаско:
      – А... как же лапа?
      Оттуда, сверху, ответ был сокрушителен, как разряд молний.
      – Поранил, пока держал в фонтане.