Дед Назар

Ваня, укладываясь вечером спать, попросил:
– Деда, расскажи про то время, когда ты маленький был. 
– Хорошо, – согласился дед. – Слушай.
В то время я жил с мамой и бабушкой в Ново-Николаевке Кыштовского района. Наша бревенчатая избушка, крытая берестой и соломой, стояла на краю деревни под черёмухами. Детского сада не было, водиться со мной было тоже некому, поэтому, когда взрослые уходили на работу, меня запирали дома одного. Правда, никогда не привязывали.
– Как это? – изумился Ваня. – Детей разве можно привязывать?
– Нужда людей заставляла. Чтобы ребёнок ничего на себя не опрокинул, не поранился, некоторые матери привязывали сонного малыша к  кровати верёвкой, которую закрепляли на ноге. Еду и питьё оставляли где-нибудь рядом, чтобы можно было до неё дотянуться. Ребёнок мог слезть с койки, походить или поползать рядом, все опасные предметы убирали подальше, чтобы не мог достать.
Однажды, рассказывала мать, они вернулись с работы, а меня нет. Пошли искать и нашли пропажу у деда Назара. Тот проходил мимо нашего дома и, увидев на подоконнике горько плачущего ребёнка, открыл окно снаружи и забрал меня к себе. Было мне тогда года два, не больше.
Дед  Назар жил один, недалеко от нас. Его жену дети увезли в город, рубленый дом раскатали и продали.  Дед уезжать из деревни не захотел и остался жить в бане. Топил буржуйку, спал на топчане, который сам сколотил, а мыться приходил по субботам к нам. Я очень любил деда Назара и часто пропадал в его избе, где постоянно пахло свежей стружкой, так как он любил столярничать. В уголке его скромного жилища всегда стояли новые деревянные стулья, табуретки, столы и даже шкафы… Мебель в то время не продавали в магазине, поэтому он делал всё, что заказывали люди. Вязал оконные рамы, резал наличники, мог изготовить токарные станки по дереву и ручные прялки для шерсти и пуха. А для меня дед Назар мастерил деревянные игрушки: самолётики, трактора, машинки. Ни у кого в деревне не было таких красивых игрушек. Я ими очень дорожил и гордился. Самолётики были с двумя большими крыльями и с вращающимся на гвоздике пропеллером; впереди выдолблена кабинка пилота, а внизу имелись маленькие колёсики. Поэтому самолёт можно было катать по дорожке и поднимать в воздух. У игрушечных тракторов дед Назар с помощью ножа аккуратно вырезал элементы гусеничного хода, как у марки ДТ-54. Мы подолгу играли с ребятами самодельными игрушками, а на ночь загоняли машинки и тракторы в гаражи-норки, которые выкапывали в глинистом берегу речки.
Дрова в деревне заготавливали в то время вручную. Меня тоже брали в лес. Мать с бабушкой  и дед Назар работали вместе, помогали друг другу. Взрослые пилили деревья, а я своим маленьким топориком сучки у сваленных берёз обрубал.
– А сколько тебе тогда лет-то было? – удивился Ваня.
– Большой уже был, лет пяти.
Так вот, надоело мне большие деревья очищать, решил я свои дрова заготовить. Срубал топориком тоненькие берёзки, убирал с
них ветки и делал из стволиков короткие чурочки, которые и колоть-то не надо было. Свои дровцы я сложил в отдельную поленницу, и была она объёмом примерно с кубометр.
 Все заготовленные дрова сохли летом в лесу, а зимой мы вывозили их по снегу в деревню. Накладывали полные сани поленьев, перевязывали сверху верёвкой, чтобы по дороге не развалились, и потихоньку везли на коне домой. Когда приехали с матерью в лес, оказалось, что дед Назар увёз свою долю вместе с моей поленницей. Крепко я на него обиделся. Мама рассказывала, что я всё время, пока добирались до дома, повторял:
– Живёт же на земле такой человек, как земля его носит! 
Очень уж обидным показался мне поступок деда. Жаль было свою работу.
В то время в деревне стали появляться диковинные товары из Китая – нарядные термосы, халаты с яркими, как живые, цветами для женщин. А однажды в магазин среди зимы завезли мороженые яблоки. Я никогда раньше их не видел и не пробовал. Дед Назар купил одно большое яблоко и дал мне. До сих пор помню его вкус – настолько сладким и ароматным оно было.
– А дед Назар жив?
– Нет, Ваня. Когда он стал совсем старый, его забрал сын в Новосибирск. Пожил дед Назар немного в благоустроенной квартире – не понравилось. Может, заскучал без работы или с сыном не поладил, не знаю. Тот выпивать любил. Поехал дед восвояси, простудился по дороге и умер. Похоронили его на деревенском кладбище. Поедем на Троицу в Николаевку, могилку его поищем. Хороший был человек, всегда трудился и меня, как родного внука, привечал. Своих-то дедушек я никогда не видел: один, дед Иван, погиб в Великую Отечественную войну на фронте, похоронен на Пискарёвском кладбище, а дед Николай, по отцовской линии, умер до начала войны. Бабушка рассказывала, что он обладал недюжинной силой и умел предвидеть события. Лечил людей от разных болезней, заговором спасал от укуса гадюки. А когда умирал, то сказал, что младший сын, которому было всего два года, тоже через какое-то время за ним уйдет…
– Я тебя очень сильно люблю! – обнял Ваня деда. – А если ты заболеешь, мы тебя обязательно вылечим, в больнице. Не сомневайся!