Я - Лёлик

   Утро пахнет тапочкам. Сейчас я влезу к ним в кровать и зароюсь под его бок, а О проснется, потрогает мой нос, и пойдет в душ. Потом достанет из морозилки мои любимые говяжьи ребрышки. О выбрал их для меня специально у румяного мясника, тот уже понимает мой взгляд, и почти никогда не обвешивает О. Я слежу, чтобы ребрышки были обязательно с хрящиками — у меня нежные десны и неправильный прикус. Порода. Но об этом — позже.

   Его зовут длинно, а когда я увидел его впервые, то подумал: «О!..», и потом дал ему эту кличку. По-моему — в самый раз. Я млею, когда О расчесывает меня, но у нее это получается в сто раз лучше. Ее я назвал Л. Похоже на ласковые руки, и еще потому, что она его любит. Почти как меня. О как-то весной подарил меня Л. У нее незадолго до этого умерла мама, Л мне сама об этом потом рассказала, когда я подрос. Я не знал, что это, но из ее слов и интонации мне все стало ясно про них.

   Сегодня у О выходной, он оденет меня в комбинезон, который купила Л, и мы помчим гулять. Такого комбинезона ни у кого в квартале нет, у Л действительно хороший вкус. О с первого раза сделает трёхочковый бросок — попадет пакетом в мусорный бак с пяти метров. Yes! Я им горжусь. Он просто не хочет, чтобы я подходил близко к этим бакам. Хитрец. Только выходной у О — это плохо, потому что он достанет из нижнего кармана куртки маленькую плоскую бутылочку, и постепенно выпьет из нее вонючую жидкость, пока мы будем гулять, а Л потом будет плакать в ванной. Ей придется перекрашиваться, и она опоздает на работу. Я его спрашивал глазами: "Зачем?.." Но он делает вид, что не понимает меня.

   Норочка — вредная такса. Покусываю ее за лапы и зову барахтаться в траве, а она просится к О на руки. Мне кажется, что она О любит больше, чем меня. Сучка. Ее хозяйка — старая дева, О не о чем с ней долго говорить, и мы идем на футбольное поле. Большого добермана я боюсь. Когда этот урод из соседнего подъезда выходит с ним без поводка, — я прыгаю к О на руки и дрожу. Делаем два круга у футбольного поля, а потом садимся на врытые шины — есть мороженое и смотреть, как пацаны играют в футбол. Зачем так орать, я не понимаю, уши же болят. Но О нравится, — и я терплю, глотаю пломбир.

   Дома меня моют. И лапы, и зад. Дома — вкусно. Мы с О дразним Сеню. Сеня — это серый кот. О режет мясо для меня, а Сеня трется у его ног и выпрашивает. О говорит: «Нет-нет, мы Сене не дадим, мы Лёлику дадим…» Но все равно дает кусок мяса Сене. Я получаю вкусную говядину с руки на диване. Потом иду тырить сухой корм у Сени.

   Лёлик — это я, ваш покорный слуга. Я — «диванная» собачка, так мне сказали. Тарелки я боюсь, ем с рук. Приучил их так, а они уже не против. И, вообще, я много чего боюсь. Иногда мне их жалко — такие наивные, сразу ведутся на мои капризы. Зато О рядом, неуклюжий, теплый и ласковый, хоть и пахнет сегодня вонючей жидкостью. Когда он уходит на дежурство я не рву тапочки, как дурак, а нажимаю на пульт и смотрю мультики.

   Вчера меня постригли. Оставили хохолок и хвост. Сказали, что я красавец. Еще у меня новая одежда для холодной зимы. С меховыми отворотами. Норочка обзавидуется. Она голая круглый год. Вообще-то, я китайская хохлатая собачка. Я не охотник, и не охранник. Для чего я? Наверное, я культовое животное, созданное для обожания. И я тоже их обожаю. В следующий выходной обязательно допрыгну до его кармана, и вытолкну оттуда плоскую бутылочку, — пусть поругает О, зато она не будет плакать.

   Однажды О взял меня на рыбалку со своим сыном. Он живет отдельно, в другой стае. Так вот, этот сын полез в камыши и стал что-то кричать О, а я подумал, что он зовет на помощь, и полез его спасать. В общем, стал тонуть в иле, и если бы не О, то пропал бы я на этой рыбалке.

   Но я ведь, ко всему прочему, еще и паудерпуф. По-русски — пуховочка. Это, когда один из помета имеет пух вместо шерсти, согревая всех остальных голых братьев и сестер. У голых китайских хохлатых есть такой недостаток — ген мертворождаемости. Уф! Еле выговорил. Это слово я от своей первой хозяйки узнал, из той стаи, откуда я родом. Между собой голых хохлатых не случают. Только такой паудерпуф, как я, способен дать с голой хохлатой потомство. В нашем городе породистой невесты из другой стаи для меня не нашлось. А, может, просто для такого свидания у них не хватило денег, ну и пусть, — я не в обиде. Зато нашлась белая пуделиха из соседнего дома. У нее в гостях ничего не получалось, она была немного выше меня ростом. О догадался на этот раз по моему взгляду, и вывел нас на улицу — просто молодец. Я стал задними лапами на бордюр, и все вышло как надо. Теперь от меня у нее шестеро хохлатых пудельков. Половина в меня, половина — в мамочку. Забавные все. Я доволен собой, а че? Л сказала, что нам больше не надо, — мы не взяли одного причитающегося, и правильно. Хватит с нас дармоеда Сени.

   Вот такой я мачо. На самом деле, в моем паспорте, где про породу, возраст и прививки, — написано имя: «Лео-Ли». Мне больше нравится — Лёлик.

   Л пришла в тот вечер с трубками, стала что-то со мной делать и тихо плакать. Я не боялся трубок и глотал таблетки, пока мог. Она звонила О, кричала в трубку телефона. Жаль, я не досмотрел сегодня тот мультик. Когда О пришел после дежурства, я лежал, завернутый в простыню на диване. Сверху я увидел, как О обнял ее и долго что-то тихо говорил. Потом он вышел на улицу, а я смотрел на него во все глаза. Я всегда видел, как он идет по двору с работы. О достал плоскую бутылочку из кармана куртки, отвинтил крышку, но пить не стал, он что-то крикнул, размахнулся, и бутылочка со звоном исчезла в мусорном баке. Я понял, что больше не разбужу его утром. В это мгновение Л позвала его с балкона другим голосом:

  — Скорее! Домой!.. Лёлик встал на ноги!

   С тех пор от О больше так не пахло, и они жили счастливо. А я и сейчас за ними наблюдаю. И жду. Это я умею.