Танец маленьких лебедей

Деревушка утопала в снегах, как в сказке. Дома были в ней невысокие, поэтому метели и вьюги засыпали их по самую крышу так, что по утрам, чтобы идти на работу и в школу, надо было сначала открыть дверь сеней  внутрь, а уже потом лопатой пробивать тоннель в снегу.
   
Такое количество снега, который не таял, было для меня удивительно, потому что приехали мы в эту деревню с Прибалтики, где снег долго не задерживался, быстро таял и превращался в жидкое месиво под ногами. От этого наша мама часто болела малярией, и отец решил увезти ее на свою родину в среднее  Поволжье, где климат был сухой и континентальный: летом жарко и без осадков, а зимой - морозы в тридцать градусов и при этом много снега.
   
Добирались мы на новое место жительства долго и утомительно. Сначала на поезде с пересадкой в Москве, долгим ожиданием билетов на переполненном людьми и баулами, грязном и холодном Казанском вокзале. Там мне запомнился только грязный буфет, где нас кормил отец, я плакала, чем-то обиженная, а какой-то дядька меня спрашивал:
-Ты чего плачешь, мальчик?- на что я с еще большей обидой уже на этого мужика отвечала:
- Я не мальчик, я - девочка, и вовсе я не плачу...

Затем, по прибытии в Сызрань, мы тоже долго ждали, пока за нами приедет конюх на розвальнях. Укутали детей в тулуп, маму в полушубок поверх пальто, головы нам обмотали большими шерстяными платками, больше похожими на пледы, но все равно ехать было холодно и неуютно.
   
Как бы там ни было, через два часа мы все-таки добрались до деревни со странным названием Сосновый Солонец. Розвальни остановились у маленького домика, кучер наш открыл незапертую дверь и выгрузил чемоданы с нехитрым скарбом в хорошо протопленную избу. Изба была совершенно без мебели, так что спать  пришлось на полу вокруг печки на тех же тулупах и полушубках, в которых мы ехали.
   
Единственным признаком цивилизации было радио, которое наш провожатый сразу включил, и из черного круглого диска репродуктора полилась веселая песня, словно по заказу про то, как «едут новоселы по земле сибирской и песня молодая далеко летит».
   
Это был год 1955, когда начали поднимать целину и песни часто передавали по радио видимо для того, чтобы зазывать молодежь, которая еще осталась в деревнях, в просторы казахских степей, где на несколько квадратных километров площади не было ни одного жителя и пустовали тысячи гектаров плодородной земли.
   
Наутро нас разбудили, кое-чем покормили, одели во что нашли впопыхах и отправили в школу. Школа для старшей сестры оказалась недалеко, а меня отцу пришлось провожать через всю деревню на другой конец поселка, так как начальная школа располагалась в старом купеческом доме за оврагом.
   
Самым неприятным в школе оказалось то, что вместо знакомства со мной мои будущие одноклассники и друзья стали разглядывать мою одежду и особенно полосатую кофту от пижамы, которую мама для тепла, видимо, одела на меня поверх школьного платья.
    -Что это за зебра такая!? - ехидничали мальчишки.
    -Наверно из Африки! - смеялись девчонки.
    
Эта полосатая кофта казалась всем смешной и уже не важно было, как меня зовут, как я учусь, что бы я сама хотела классу рассказать о себе - все смеялись над моей кофтой. Учительница не особенно мешала детям потешаться надо мной, так как вела урок сразу в двух классах в разных комнатах и была видимо рада, что дети нашли себе занятие, и она может в это время объяснять новый материал первоклашкам. Я набычилась, но не сдалась.
   
Долго ли, коротко ли, это "знакомство" с новенькой закончилось, и начались уроки. Меня сразу вызвали к доске, и тут уж я повела себя как рыба в воде. Учительница удивилась, что я нисколько не отстала от класса, хотя целую неделю не училась, видимо класс отстал от программы из-за неспешности и необязательности деревенских устоев образования населения.
   
Постепенно все успокоилось, у меня появились подруги, и я заняла достойное место в классе, так как была не робкого десятка, не давала себя в обиду и скоро поняла, что мои знания выше, чем у других, и это дает мне право на некоторое лидерство в детском окружении.
   
Кончилась зима, а с ней весною закончился учебный год в школе, и все мы перешли в четвертый класс.
   
Ура! Наступило лето, а с ним и самые настоящие деревенские радости общения с природой. Бегали на пруд купаться вместе с коровами в грязной воде; ранним утром по росе отправлялись за ягодами и грибами; иногда по воскресеньям отец сажал нас на колхозный грузовик и вез в дальний овраг за дикой малиной.
   
Вместе со сверстниками, общаясь со старшими, мы быстро взрослели. Появлялись новые книги, новые увлечения, потребность в новых занятиях, хотелось приобщиться к жизни отличной от нашей деревенской и похожей на ту, о которой читали в книгах.
   
В то время существовали еще в глухих деревушках такие избы-читальни, которые были единственным очагом культуры и просвещения. Но это слишком громко сказано.
   
Книг там было десятка два, лектор приезжал раза два в год, по первопутку, потому что в другое время не проедешь по бездорожью, кино крутили один раз в месяц, да и то не всякий раз новое, школы не было.
   
И вот школьники из районного центра, как могли, несли знания в массы: пешком за четыре-пять километров ходили по таким избам-читальням, рассказывали новости, вычитанные из книг, читали стихи, выученные по школьной программе и сверх того, к праздникам, танцевали и пели. Как ни странно, в деревнях нас принимали очень серьезно: топили печи к нашему приходу, собирались к назначенному времени, после вечерней дойки на ферме, приводили с собой детей и после второй встречи уже знали по имени и чей ты сын или дочь. Это налагало на нас маленьких большую ответственность и сами себя мы за это уважали.
   
А начинались эти походы в народ так. У моей подружки Раиски в соседней деревне жила бабушка, которую она очень любила. Телефонов тогда не было, родители возили к бабушке редко, потому что сами были заняты, и мы решили пойти в поход в Березовый Солонец, зная наперед, что у бабушки ждет нас всех угощение и ласковый прием.
   
К Новому году мы готовили в школе концерт. Это были как всегда немудреные номера художественного творчества самодеятельных "артистов" из четвертого класса. И самым коронным номером нашей программы был танец маленьких лебедей из балета Лебединое озеро.
 Мы и сами точно не знали, как его надо танцевать, но костюмы шились из марли и крахмалились всю ночь перед выступлением; головы наши украшали настоящие белые перья, ноги были обуты в белые "пуанты" также сшитые из марли и все эти атрибуты несли наши мальчики, так как мы шли на лыжах с палками, а пацаны ловко обходились без них.
   
Каждое такое выступление сопровождалось у нас обычно каким-нибудь казусом и это не мешало нам снова и снова отправляться в очередной поход.
   
На этот раз у нас заболел конферансье, и срочно пришлось поручать эту роль другому. Сначала все шло замечательно. Новый конферансье Петя Круглов вышел на сцену и перед полным залом, где сидели человек двадцать колхозников, колхозниц и их детей, старушек и стариков в валенках, тулупах и полушубках, объявил наш концерт так:   
 -Выступает четвертый класс Сосново-Солонецкой начальной школы.
   
Это было не очень хорошо, потому что наш настоящий конферансье Валерка  говорил с пафосом, как опытный, настоящий артист, и нам из-за этого казалось, что и мы тоже настоящие артисты.
Он выходил на сцену, выдерживал паузу, чтобы зрители перестали разговаривать и лузгать семечки прямо на пол, смачно сплевывая  шелуху, затем громко и медленно произносил:
    -Дорогие товарищи!-  он выдерживал еще одну паузу и заканчивал - сегодня у вас в гостях самодеятельность районной начальной школы! - снова была пауза, и конферансье продолжал:
     -Выступает четвертый класс со специально для вас подготовленным концертом!
- Встречайте!
   
Никто не знает, где Валерка все это услышал, может сочинил сам, но всем очень нравилось и никто не изменял редакцию  его текстов.
    Сегодня было скромнее, но тоже никто не рискнул поправлять Круглова, так как никто больше не соглашался заменить Валерку.
   
Сначала Клава Удалова прочитала басню Ивана Андреевича Крылова Кукушка и петух. При этом название и автора объявил Круглов, потому что на уроках Клава постоянно волновалась и все путала. Она говорила так:
   -Басня Крылова Петушка и Кукух!- весь класс падал на пол от хохота, отчего Клава еще больше волновалась и объявляла:
- Басня Крылова Кукушка и петушка!- класс опять заливался хохотом, Клава ничего не понимала, а учительница говорила:
- Клавочка, бог с ним с названием, начинай декламировать, и гладила ее по голове. Класс замолкал и урок продолжался.
   
Концерт у нас был не юмористический, а вполне серьезный, мы читали со сцены русскую классику и поэтому басню объявил Петя Круглов, он не ошибся.
   
Аккомпанировал нам музыкант-самоучка на баяне.
   
Потом девочки Нина, Маша и Зиночка пели частушки на колхозную тему. Никто не знал, откуда брались тексты, но наверное с деревенской улицы. Чтобы вы имели понятие о наших частушках, приведу тексты:
    -"Зорька рано поднималась
     и росою плакала
     Пастуха на водопое
     корова обкакала".
Или еще лучше:
    -"У меня секретов нет
     тута мы не временно,
     Расскажу в какой деревне
     есть мужик беременный!"
   
Вслед за девочками выступали мальчики, они были клоунами, но ничего не говорили, а только брызгали водой из спрятанной в шапке груши, получались очень смешные слезы. Зрителям нравилось, а артисты повторяли свои немудреные номера по нескольку раз.
Потом клоуны кувыркались, вставали друг на друга, выделывая пирамиды из четырех тел, потом долго кланялись, пока зрители не награждали их бурными аплодисментами и не отпускали со сцены.   
   
И все было бы хорошо, если бы наш новый конферансье не увлекся так выступлением своих товарищей. Когда пришло время объявить наш коронный номер, он совершенно не подготовился, вышел на сцену и громко сказал:
   -Легкий танец!- артисты за кулисами оторопели, а зал ничего не понял.
   
Делать было нечего, балерины из четвертого класса, не показывая своего огорчения, взялись за руки и появились на сцене под новым названием. Далее конферансье должен был читать текст о руках балерин, которые порхали как крылья лебедей в полете, Петя Круглов из-за своей ужасной ошибки стал ошибаться еще больше и вместо фразы "руки, какие руки, как два лебединых крыла..." вдруг выпалил:
- Руки коротки!- никто уже не удивился. Это было похлеще, чем петушка и кукух, ведь это было сказано в зал, зрителю.
   
Но зритель был непритязательный, он прощал нам все. Даже то, что он не узнал сегодня Чайковского, Лебединое озеро и Танец маленьких лебедей.
   
Колхозники, сидевшие в зале, никогда не выезжали из деревни дальше райцентра, чтобы продать мясо и молоко, на эти деньги купить детям учебники, одежду, велосипед, чтобы они могли учиться, и когда-нибудь увидеть своими глазами балет Чайковского, услышать эту обворожительную музыку в Большом театре в Москве, а не в избе-читальне своей деревушки в исполнении учениц четвертого класса и под странным названием "Легкий танец".   
   
Тамара Осипова, 2004 год