Зарисовки детских воспоминаний

               
                Детство меня рано покинуло,
                не по годам, я рано повзрослела.
               
          С годами мы все чаще и чаще возвращаемся в свое прошлое. Копаемся в нем, хотим понять, что не так мы сделали. Если бы мы могли все вернуть назад, многих ошибок мы бы могли избежать. Память иногда нас возвращает в наше детство. Иногда так хочется там оказаться. Снова превратиться в маленькую девочку, которую все любят и уделяют много внимания. Увы, этого нельзя сделать, жизнь не повернешь вспять. Но свои воспоминания можно запечатлеть на бумаге, в компьютере, на диске, да мало ли где еще. Вот и я решила записать свои детские впечатления. Они живут во мне до сих пор, ярким лучиком в ненастной погоде.

         Раннее детство мое прошло в большом сибирском селе Емельяновка. В доме у деда и бабушки - Минеевых Александра Ивановича и Елены Андреевны. Родители мои жили в городе. Помнить себя я начала с пятилетнего возраста. Вот отсюда и пойдет мое повествование. У моих дедов было три дочери. Моя мама Мария, вторая - Марианна, она училась в городе в медицинском училище. Младшая дочь Зоя, она заканчивала сельскую семилетнюю школу. Между нами была разница в десять лет.
 
         Это были тяжелые послевоенные годы. Западная часть страны была разрушена. Нужно было все в короткий срок восстановить. Поэтому во всех уголках нашей необъятной Родины кипела работа. Вся страна была объята энтузиазмом, не обошли стороной и наше село. Помню, как ранним утром, все колхозники, за исключением животноводов и овощеводов, спешили на поля. Ехали на конских подводах, с задорными песнями. Летом на уборку сена, а уже ближе к осени, на уборку ржи, пшеницы, льна, гречихи, проса. Ни одного клочка земли не простаивало не засеянным. А поздним вечером, когда уже сумерки окутывали землю, когда солнце садилось за горизонт, они так же с песнями возвращались домой.

         И так изо дня в день, без выходных, люди трудились во благо своей Родины, за трудодни. Все радовались Победе над фашистской Германией. Кроме того каждый колхозник был обложен налогом. Со своего хозяйства, если имел кур, должен был сдать определенное количество яиц, есть корова, сдать молоко или масло, зарезал скотину, сдать шкуру. Но никто не роптал и не плакался. Все верили, что настанут хорошие времена.

         Дедушка мой работал в колхозе сапожником. Была такая должность, шил сапоги колхозникам. Бабушка была уборщицей при нем. Шил он их у себя дома. Я ему старалась помогать делать дратву, или, скорее всего, мешала. А делали её так. Бабушка изо льна пряла пряжу. Дед покрывал ее вначале варом, а потом воском. На концы дратвы он вкатывал щетину свиньи, шилом протыкал кожу и вместо иголки просовывал щетину. Это у меня хорошо отложилось в памяти.

         На полатях стояло много колодок для сапог, разных размеров и другие приспособления. Вместо стельки он использовал бересту. Я с любопытством наблюдала за его работой. И память сохранила весь процесс шитья обуви. Потом мне больше нигде не удалось это увидеть. Кожу ему привозили с колхоза. Он и мне шил маленькие сапожки.
 
         Кроме сельского хозяйства, в колхозе был маслозавод, где перерабатывали молоко с фермы и молоко колхозников. Имелась и мельница, где зимой мололи зерно в муку. Осенью, каждый колхозник на трудодни получал зерно. А потом вез его на мельницу. Женщины сами пекли хлеб. Но была и пекарня, где пекли хлеб для колхоза. Летом и осенью во время уборочной, механизаторов кормили в поле. В деревне была даже улица под названием Мельничная. Мельницы сейчас уже давно нет, но названия улицы сохранилось.
 
         Зимой в деревне работал сушильный завод. Овощи, что выращивали летом: морковь, свекла, лук, картошка, все шло в сушку. А потом, как говорили жители, сушеные овощи отправляли на Север. На заводе работали за деньги и устроиться туда было не просто. Моя тетя Зоя, окончив школу, тоже одно время работала на заводе. В селе так же была школа, медпункт. Однажды мне в ухо впился клещ и бабушка меня водила туда, чтоб его удалить. Был клуб и библиотека. Был кожевенный завод, где обрабатывали шкуры животных. Дома в селе стояли вдоль нескольких улиц. В селе было большое озеро, где жители ловили рыбу. Недалеко протекала река, где дедушка ловил рыбу. Делал запруды и ставил морды. Наверно, поэтому у меня сохранилась любовь к рыбе. Мы питались в то время в основном рыбой.
 
         Село было окружено лесом, до реки шел смешанный лес, а за рекой была сплошная тайга, огромные ели и пихты, лиственницы. Лиственница очень красивое дерево, на зиму она сбрасывала свои иголки. А еще у нее была вкусная смола, ее собирали и делали серу. Сейчас это жвачка, а мы тогда называли серой, жевали ее, было очень вкусно и натуральный продукт. Наши дети и внуки не узнают ее вкуса. А еще село славилось кедрами. Каждый житель на зиму запасался орехом. А сколько было черёмухи, черемуху собирали, сушили и тоже мололи на мельнице, а зимой заваривали кипятком и пили чай или пекли пирожки.
 
         Сибирская тайга очень щедрая, тогда не было такого варварского отношения к ней.  Лесники  следили за порядком в лесу. А сколько было грибов и ягод. Первая ягода, которая поспевала, была сорочка, так в народе называли жимолость. Помню, дедушка шел проверять морды, а на берегу росли кусты жимолости. И первые ягоды всегда доставались мне. Дедушка приносил ее в своей фуражке. А затем шла лесная малина и смородина, кислица – так мы называли красную смородину. Когда начинался покос, косили вручную. Бабушка и дед с покоса несли грузди, волнушки, белянки. Все эти грибы вымачивали и солили в бочках. Тогда все солили в бочках, огурцы, грибы, рыба, капуста, другой тары не было. А потом бочки спускали в погреб.

         А какие суровые зимы были. От мороза трещали углы дома. Метели и бураны наносили много снега. Сугробы лежали огромной высоты, особенно сильно заносило огороды. Электричества не было, вечерами сидели с керосиновыми лампами. Воду тоже носили на коромысле ведрами. Воду брали в реке. И никто не думал, что она отравлена. Вода была очень вкусной. Вот в такой местности проходило мое раннее детство.

         А весной и летом сколько было цветов, со старшими ребятами мы ходили их собирать. Ранней весной подснежники и кандыки. Чуть позже - огоньки, какие же они были красивые. А летом ходили в лес за кукушкиными слезками, а как их называют научно, до сих пор не знаю. А сколько растений тогда мы, дети, да и взрослые употребляли в пищу. Помню, с покоса привозили пучки. Это высокое растение, внутри полое, заканчивалось оно на верху метелкой, как по научному называется, не знаю. Их чистили, обрывали верхний слой и ели, нам - детям они очень нравились. Ели калачики, которые повсюду росли, корни лопуха. А черемша, у меня на Родине ее называли колбой. Она была с мизинец толщины, сочная, сладковатая, запахом и вкусом напоминала чеснок. Сейчас я живу в Краснодарском крае, она тоже здесь есть, но она какая-то хилая, тонкая и очень жгучая на вкус. Ели и корни лопуха, нам тогда он тоже казался очень вкусным. Сейчас вот все вспоминаю, анализирую, думаю, то все последствия войны. Жизнь в то время была голодной и ели все, что не вредило организму. Но зато мы были здоровыми.
 
         Было в селе и сельпо, сейчас это магазин. Располагалось оно в двухэтажном здании, на первом этаже, второй этаж пустовал. От бабушкиного дома было оно довольно далеко. Помню такой случай. В сельпо привезли конфеты помадка. Сладостей в то время мы почти не видели. И я стала просить бабушку, чтоб она мне их купила. Денег у колхозников в то время почти не было. Были у тех, кто возил в город на продажу мясо или картошку. Но транспорта не было, нужно было просить лошадь в колхозе. Так вот, бабушка дала мне несколько куриных яичек и я с ними пошла в сельпо. Мне было уже шесть лет, и это была первая моя самостоятельная покупка. Дошла я до сельпо без приключений. Отдала продавцу яйца, она взвесила мне конфеты. Завернула конфеты в бумажку и я пошла домой. По дороге на меня из подворотни выбежала большая собака. Она начала лаять, а я плакать. Но на мое счастье, вышел мужчина и отогнал от меня собаку. Я со всех ног ударилась бежать домой. Было лето, на улице стояла жара. Когда я прибежала домой, то в руке у меня вместо конфет, был один сплошной ком. Помадки подтаяли и слиплись. Но все равно для меня это была большая радость.
 
         Так вот про дом, в котором было сельпо. Позже я узнала, что это был родительский дом моей бабушки. Когда я была уже постарше, бабушка рассказала мне свою родословную. Мои предки когда-то жили в Москве и были иконописцами или, как их тогда называли, богомазами. И вот во время работы над иконами, у них в душу закралось сомнение. « Как мы, которые никогда не видели Бога, можем его рисовать, а потом и еще молиться на эти иконы?» За эти их сомнения они были высланы в Сибирь. Они основали новое поселение, в последствие появилось село Емельяновка. Они стали называться молоканами. Потому что во время постов они употребляли в пищу молоко, которое по Православной вере употреблять было нельзя. Так мне объясняла бабушка, а как было на самом деле не известно до сих пор. Они не поклонялись иконам, считали их идолами, про которых в библии говориться – «Не поклоняйтесь идолу».
 
         Помню бабушка, когда молилась по вечерам, складывала руки на груди и читала молитвы. У нее была Библия и Псалтырь. Библия досталась по наследству мне, она 1901 года выпуска. Но в селе так же жили и православные. Почему-то мы их называли вятские. Может быть они были выходцами с Вятки. Даже кладбище было поделено на две половины. На одной хоронили молокан, на другой православных. Мой прадед был лавочником, на первом этаже была лавка, где продавали продукты и промышленные товары, а на втором жила семья. Семья была большая, у бабушки было четыре сестры и брат Иван, который погиб в Великую Отечественную войну.
 
         Когда коллективизация докатилась до нашего села мой прадед Андрей был как раз на покосе. Прискакал конник и сообщил, чтобы он ехал в село. У него будут конфисковывать магазин. Прадеда сразу же парализовало на покосе, вскоре он умер. Дом конфисковали. Но я из раннего своего детства помню свою прабабушку Дуню. Она на много пережила своего мужа. Последние годы своей жизни жила у моей бабушки. Умерла она в преклонном возрасте. Но как это случилось, моя детская память не запечатлела.

         Хочу рассказать о моей бабушке, Елене Андреевне. По тем временам она была грамотной, в детстве ходила в школу, умела читать и писать. По вечерам нам с дедом, при свете керосиновой лампы, читала Библию. Она была очень набожной. Была всегда рада гостям. Если кто приходил к нам, без чая гостя не отпускала. Для них у нее был особый чай, назывался он Фамильный. Все, что было в доме, она ставила на стол. А еще она могла лечить людей от различных болезней. Испуг, заикание, сглаз, рожа, снимала головные боли, это то, что я помню. Лечила не только своих деревенских, но и с других деревень. К ней приезжали на подводе. Лечила молитвами, сливала воск, пускала кровь.
 
         Дважды мне пришлось испытать силу ее молитвы на себе в детстве. Первый раз, мне было шесть лет. Моя тетя Зоя взяла меня с собой на школьную елку. Я на таком мероприятии была впервые. Помню, высокая елка украшена самодельными игрушками. И много детей, маленьких и взрослых. И почти все были в костюмах и масках. Некоторые маски были страшные и уродливые. После елки пришли домой. Был уже вечер. Пора было ложиться спать. Но уснуть я не могла. Как только я закрывала глаза, все эти страшные маски вставали у меня перед глазами. Я начала плакать. Бабушка все поняла. Она разогрела воск и стала его сливать над моей головой в воду и читать молитву. Потом она умыла меня этой водой, побрызгала и дала мне попить. Я сразу же уснула. Больше эти видения меня не посещали.

         А второй раз она мне помогла, когда мне было лет 12 - 14. Я приехала к ним на летние каникулы. Был июль месяц. Было очень жарко. Я сидела у открытого окна. В это время пришел сосед, я даже запомнила на всю жизнь его имя - Петр Ильич. Про него говорили, что он сильно глазливый. Зайдя в дом и увидев меня, он сказал – «Томочка, какая ты стала большая и красивая». Прошло некоторое время, меня стало морозить. Но я терпела, ничего не говорила бабушке. И как только он ушел, я ей сказала, что меня морозит. Бабушка сказала – «Это тебя сглазил Петр Ильич». Она налила воды в кружку, долго читала молитвы, а потом так же обмыла меня и дала попить и уложила в кровать. Я уснула. Проснулась уже здоровой. Но ее дар не перешёл ни ее дочерям, ни нам, внукам.

         Еще помню, над моей кроватью, напротив весела небольшая картина, написанная маслом. Кто ее рисовал и куда она потом делась, я не помню. Изображена было на ней река, а на заднем плане темный лес: ели, пихты, сосны. Все они были могучими, высокими и только у самой реки росли рябины и другой кустарник. Каждое утро, как только я открывала глаза, я видела эту картину. И я начинала придумывать различные истории. Я представляла, что в этом лесу живут медведи, волки и другие животные. И если попасть в этот лес, то они съедят человека. Мне становилось от этого страшно. Я быстро вставала с кровати и шла умываться. На стене был прикреплен умывальник, а под ним стояло ведро, куда стекала вода во время умывания.

         Зерна на трудодни давали мало. И бабушка, когда ставила квашню на хлеб, то добавляла туда тертый картофель. Хлеб получался как бы сыроватый, но все равно он был душистый и вкусный. А еще я помню парёнки. После того, как испечется хлеб, в русскую печь ставили чугунок. Заранее в него клали почищенную и порезанную на куски свеклу, морковь, репу, тыкву тоже резаную на куски. Чугунок сверху закрывали крышкой и все щели замазывали тестом, чтоб из чугунка не выходил пар. И чугун стоял в печи до утра, а утром его вынимали, распечатывали и содержимое вываливали в чашку. Это было объедение. Сейчас наши внуки вряд ли стали бы все это есть. А для нас это было лакомством.
 
         Но по тем временам мои дедушка с бабушкой жили нормально. Потому что многие жили еще хуже. Так через дорогу от дедушкиного дома, жила семья, где муж и отец погиб на фронте. У тетки Насти, так звали соседку, было четверо детей. Все девочки среднего возраста. Я бегала к ним, с девчонками играли в куклы. Так вот у них не было коровы, не кому было косить сено. Урожай картошки был плохой, удобрять огород было нечем. Нет коровы, нет навоза для удобрения земли. Так вот они жарили картошку на рыбьем жире, масла у них не было. А весной, когда в ручную копали огород, то собирали замершую картошку. Из нее они пекли лепешки, их называли тошнотиками. И я вместе с ними тоже ела их, хотя дома был хлеб и бабушка пекла блины, оладьи и пироги. Но за компанию тогда было очень вкусно. Бабушка, да и другие жители помогали им. Бабушка давала молоко, рыбу, когда дедушка приносил ее с реки. И таких семей было в селе достаточно.
 
         У меня была подружка Нина Лопатина и ее брат Миша. У них не было родителей, отец погиб на фронте, а мама умерла от туберкулеза. Жили они с бабушкой и дедом. Мы с ними играли в разные игры, часто дрались с Мишкой, он нас был старше года на два или три. Прошла целая жизнь, а детские воспоминания уносят в прошлое. Вспоминаю, как их мама больная лежала в горнице. А мы дети забегали к ней и шумели. Она нас просила, тихим и слабым голосом, чтоб мы вышли и не шумели. Сейчас представляю, как ей было тяжело. Но тогда нам было весело. Потом ее не стало, но я не помню, чтоб Нина и Миша плакали по ней. Наверно были еще маленькие. Они не понимали, что остались одни. Бабушка и дед вырастили их, а вот дальнейшую судьбу их не знаю.
 
         А еще мне запомнилась осень. Когда ударяли первые морозы, в огородах убирали капусту. И в селе ее начинали крошить. Капусту на зиму заготовляли бочками. Они были огромные, в них входило по десять и больше ведер капусты. Помню, бабушка эти бочки заливала кипятком, скоблила и чистила их. Эта процедура продолжалась несколько дней, пока бочка набухала и переставала пропускать воду. Это делалось, для того, чтоб не вытекал рассол. А потом собиралось несколько женщин. Они ходили по домам и сечками, в деревянных корытцах, крошили капусту. А мы, дети были тут же. Нам очищали кочерыжки и мы с удовольствием ели их. Они были сочные и сладкие. Дед на этот случай рубил петуху голову, а бабушка готовила на куриным бульоне домашнею лапшу. Вспоминаю, как всем было весело, женщины пели песни, смеялись. У людей была радость.

         И куда это все ушло от нас, нет сейчас той радости и веселья. Стали все серьезные и сердитые. Это была моя последняя осень и год жизни в деревне. В октябре я сильно заболела, меня увезли в город. Там меня положили в больницу. Жить после этого я стала у родителей. В деревню стала приезжать только на летние каникулы.

  PS     Писала о деревне и сердце мое наполнялось болью. Такое огромное село, где кипела жизнь и работа. Где в начале 80-х годов была построена кирпичная двухэтажная школа, двухэтажный садик, новый медпункт, магазины, жилые дома, новый телятник и свинарник и ещё много чего. Начиная с середины 90-х годов село стало приходить в упадок. Совхоз постепенно стал разваливаться. Закрыли ферму и свинарник, перестали пахать и сеять поля, распродали и растащили все имущества совхоза. Закрыли садик и школу. Магазины стали частными. Молодое и работоспособное население уехало в город. В деревне остались старики и алкаши. Поля и покосы зарастают кустарниками. Страшно становится, видя такую картину. И это в 21 веке, когда у нас так быстро развивается наука, а деревня умирает. Это моя малая Родина и у меня за неё болит душа.

  Тамара 77, 10.10.2016