О пользе сливочного масла

О ПОЛЬЗЕ СЛИВОЧНОГО МАСЛА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Зимы в том краю, ребята, в те поры были суровые. А дивизия со всеми своими полками и с прочими знамёнными и беззнамёнными частями стояла полевым расположением.

К САМОМУ СОБЫТИЮ

Начальник столовой полка, старший прапорщик Сущенко пребывал в унынии. Причиной тому послужило якобы внезапное исчезновение сливочного масла в объёме около 5 кубических дециметров, что соответствовало примерно 4,00 килограммам великолепного вологодского сливочного коровьего масла. Первая пропажа обнаружилась при вскрытии 20 килограммовой коробки по поступлении на склад столовой. Тут же комиссия составила акт о нерушимости упаковки и по невозможности установить расхитителя, недостачу списали на грызунов и рекомендовали продслужбе полка возместить, как потерю от стихийных бедствий.
Пропажа была запланированной и заранее подготовленной. Этот самый кусок масла, ещё до обнаружения пропажи и появления комиссии, при совместных действиях начальника продсклада и начальника столовой был аккуратно вырезан из упаковки, замаскирован след взлома, а сама кража поделена между соучастниками. Пропорционально риску старшему прапорщику осталось примерно 3 килограмма. Сворованное масло старший прапорщик утаил в собственном на рабочем месте холодильнике: - что на личные нужды пойдёт; что начальству к ужину или иным представительским мероприятиям; что себе на обмен с иными особами, владеющими богатствами полка на правах хранения и самим определяющим: вот хочешь полушубок, так окажи уважение, ну а нет — так ступай в свое полигонное поле в шинелке.
Теперь же от сворованного масла добрая треть пропала. Вот от того-то в душе старшего прапорщика и вызревала волна возмущения и чувство несправедливости: как же так? Ведь он из благих намерений, а тут неизвестно кто и неизвестно для каких целей?!!
Пропажа из холодильника обнаружилась как раз перед прибытием нового наряда по столовой. Дежурным по столовой заступал старший прапорщик Корниец, давний товарищ, да ещё и сородич, с коим начальник столовой и собирался по вечерней закладке продуктов тихонько посидеть в своей комнате, да заодно и обсудить, чего бы такого толкового с оставшимися после дележа 3 килограммами масла сделать. Корниец, хоть и был старшиной батареи, но как бывший начальник склада в вещевом снабжении имел определённое значение и опыт непревзойдённой ловкости. Просто служба у Корнийца близилась к пенсии и надо было перейти на должность разрядом повыше, хотя и трудов потяжче и поводов для прибытка поменьше.

Теперь же выходило, что существенного разговора, чтобы поживиться чем-либо у вещевиков, ожидать не следовало.
От того и поздоровались они по прибытии наряда в столовую как-то вяловато и на чай своего родича Сущенко пригласил без особого радушия, чему Корниец был немало удивлён и обескуражен:
; Ты що, кумэ? Я ж и пляшечку прынис. Мав соби, що мы вечеряты будемо?
; Та звисно, кумэ, що будэмо, а в тим... То я тоби потим...   

Надо сказать, что тому предшествовало одно совершенно незначительное событие, которое, впрочем, имело неожиданные последствия. Один из поваров, заступающих в ночь, за надобностью сообщить, что он идёт отдыхать в палатку родной батареи, заглянул в комнату начальника столовой. Начальника же в его обиталище не обнаружил и нахально заглянул в холодильник. Среди всего, что там холодилось, бросился ему в глаза аккуратный кусок свежего сливочного масла и с мыслью «Пригодится!» он того масла и отхватил, сколь рука не пожалела.  Рука не дрогнула и не пожалела этак с килограмм. Того самого янтарно-мутноватого цвета, но совершенно натурального продукта, что не того маргарина или спреда, а именно коровьего сливочного масла.

Повар Доржиев по штату был стропальщиком ракет, но по проявлении своих необыкновенных способностей в приготовлении бурятских поз (ехидному Зодорнову заметим, что позы бурятские есть род таких громадных пельменей, приготовленных на пару, а вовсе не то, что его сладострастному воображению почудилось), был направлен на кухню взамен рядового дипломированного и совершенно никуда не годного военного повара, которого так и оставили в хозвзводе при обязанностях истопника. Доржиева же, чтобы не нарушать штатно-должностной дисциплины, сохранили в составе боевой батареи. Туда-то, в своё расположение, и отправился отдыхать перед ночной сменой повар Доржиев. И тут же попался на глаза старшине батареи сержанту (из срочников) Ковалёву.
; Ты это чего? - строго спросил сержант.
; Дак мне перед ночной разрешили отдохнуть.
; А в руках-то что?
; Дак начальник столовой к чаю дал, чтобы я бодрый и способный к работе был.
; Ого! - взвесив в руках краденное, - пробормотал сержант Ковалёв, - А обдристаться не боишься?
; Дак я с товарищами поделюсь.
; Ну, давай с меня и начнём, - и добрую половину масла вопреки его морозной ломкости ловко отрезал невесть откуда взявшимся ножом, - а то придут старики с мороза, а им чаю попить не с чем!
С тем и завернул отхваченное в чистую портянку и бросил в ящик под свою кровать.

Повар Доржиев, устав от свалившихся на него передряг, добрался до койки, сунул масло в лоснящейся обёртке под матрас, - пока печки топятся, да воздух будет прогрет, спать вполне можно, а пространство от пола до кровати вполне себе холодильное, - и уснул.
Суета, подымающегося после преднарядного отдыха караула, его не разбудила. Когда же дежурный по батарее стал побуждать к бодрствованию наряд по батарее и по парку, тут досталось и ему — и разбудили и подняли, и едва не выгнали на мороз, пока не разобрались, что повар и на развод ему не нужно, за тем и оставили в покое.
Старшина батареи сержант Ковалёв, по уходу наряда на развод, тут же сунул Доржиеву, благо не успевшему уснуть, в руки кружку горячего чаю и горбушку хлеба. Из поварского запаса щедро они намазали себе масла, старшина удружил четырьмя кусочками труднорастворимого, от того и неимоверно вкусного, особенно если вприкуску, сахара и уже было поднесли ко ртам бутерброды, как внезапно тамбур палатки расхлестнулся и с клубами морозного воздуха в палатку ввалился мохнатый от инея солдат.
; Ты кто? Какого чёрта? — несуразно занедоумевал старшина батареи.
; Ря-ря-довой Гусев, днео-овальный по парку... М-меня с развода де-де-дедурный вывгнал.
; Гусев? Оп-пять ты? Эт-то ещё как? — невольно сам стал заикаться старшина.
; Я-я-я за-м-мёрз, в-валенки на н-носки... м-мокрые...
; Ты чё, уссался?
; Не-не-нет... Такие одел...
; А ну ложись здесь, - и старшина бросил рядового на койку, что ближе к печке, быстро стянул с него валенки, носки, понюхал, брезгливо отбросил в сторону и валенки и носки и стал растрать своими громадными красными лапищами совершенно мертвенно-бледные ступни рядового.
; А портянки твои где? Почему портянки не одел? Почему валенки сырые?
; Я это... с занятий, а там...
; Чего там? Где портянки?
; И-и-и - вдруг заскулил Гусев, - п-портянки п-под п-подушкой, носки быстрее, а валенки-и-и они-и-и с вечера...
; Ах ты, гадёныш, - осерчал старшина, - я ведь после обеда спрашивал: кому в наряд валенки сухие? Почему не сказал?
; И-и-и... Я же думал, не караул, и т-так сойдёт.

Меж тем ступни рядового зарделись поначалу скромным румянцем, а со временем обрели великолепно малиновый цвет, боец перестал заикаться и даже начал освобождаться от верхней одежды.
; Доржи, налей-ка ему чаю покрепче, да дай ему хлеба с маслом, - пусть согреется. А я пока поищу валенки да портянки. … Ну вот, валенки, так … Ты туфли в Москве какого размера носил? Та-ак, сорок первый, ну вот, 29 размер, тесно не будет, вот тебе портянки байховые, пожалуй, по нынешнему морозу, хороши будут.

Потом они ещё с добрых полчаса сидели втроём у печки, пили сладкий и крепкий грузинский чай III сорта, что несмотря на свою низкосортность, почитался самым замечательным чаем, если заварить покрепче. Нынче таких ароматов и не встретишь, не уловишь! И ели хлеб с маслом, благо до ужина в промёрзшей насквозь столовой, которую даже три старательных печи не могли согреть, оставалось не так уж много, но довольно для согрева в родной палатке, времени.
А там Доржиев с Гусевым выбрались из тепла палатки и пошли, каждый навстречу своей Судьбе.

МЕЖ ТЕМ, ЧТО СОБЫТИЕ ЕЩЁ ТОЛЬКО БЛИЗИТСЯ

Ковалёв и Доржиев были природными забайкальцами. Ковалёв происходил из рода даурских казаков и до призыва в Армию проживал на дедовских землях и занимался дедовским делом. В весеннюю да летнюю пору ростили зерно, заготавливали сено, в осеннюю да зимнюю пору всё рыбачили, шишковали да добывали белку и соболя и иные меха.
Доржиев был из известного бурятского рода, но в города в наёмные чины не пошёл по причине любви к воле и охоте, а потому всякое летнее время проводил в степях да предлесьи, любил да умел обращаться со скотом, будь то лошади, коровы или овцы. Не страшился ни зверя, ни крови, ни огня и потому призыв в Армию воспринял спокойно, как от роду в род, так и бывало.
С Гусевым было всё намного сложнее. Москвич, из не «понаехавших», по окончании школы успешно поступил в какой-то московский ВУЗ, прогулял со светской молодёжью и первый семестр и первую сессию, был изгнан из института и тут же попал в поле внимания военкомата. Как человека почти образованного, его направили в учебную школу во вполне досягаемом пространстве от Москвы, чему родители были откровенно рады и столь же откровенно огорчены по назначении его в далёкое и неприветливое, по их убеждению, Забайкалье. Солдат он из себя был, что называется «так себе» или вовсе «никакой» и уважение в батарее имел соответствующее.
Как ранее было сказано, попив чаю и согревшись, Гусев пошёл в палатку дежурного по парку.
; Товарищ старший лейтенант! Рядовой Гусев явился...
; Гусев! Являются кадры и титры в картине, и, конечно, же ты! Все остальные прибывают или пребывают. Гусев, какого чёрта? От тебя только и жди! Шёл бы ты в палатку!
; Не могу, товарищ старший лейтенант! Я, как есть назначенный, а теперь вполне готовый, так я теперь...
; Т-а-а-к... Значит, готовый? Ну так и становись у калитки, и никого не пускать, понял? Только смена караула или там проверяющие какие, но только с караулом, понял?
; Не понял, весь что ли караул?
; Дурак ты, Чонкин, то есть Гусев! Если кто из руководства полка идёт проверять караул, так он должен быть в сопровождении начальника караула, либо его помощника, либо разводящего этих постов и непременно с караульным, у коего автомат должен быть при магазине и примкнутом штыке!
; Дак я же их и в лицо не знаю! Каково же мне быть? А вдруг они сами под конвоем злодеев каких?
; Ну, дурак, ну совсем... Как увидишь, что у них штыки на автоматах примкнутые, так это караул и есть и пропускать их без препятствия и даже с отданием воинского приветствия!   Внимаешь ли? Так вот, в виду твоего опоздания, твой график дежурства сдвигается, стало быть тебе дежурить прямо от сейчас и до 01.00, понятно?
; Так точно! - глянув по московской привычке на часы и определив, что ему выпала смена аж в три с половиной часа, что совсем не укладывалось в требования Устава. Но, чуя вину за своё позорное бегство с развода и возможные нарекания и дежурному, и комбату, желание справедливости совсем пропало. 

И пошёл Гусев топтаться у калитки в Парк. Парк был совершено не развлечений и не отдыха и даже не имени Горького: там хранилась и толпилась разная техника боевого и транспортного назначения, что Гусеву было совершенно равнодушно, - его дело топтать тропинку или вытаптывать место, чтобы не замёрзнуть и не допустить даже нехарактерно выраженных вражьих сил на подведомственную территорию.

 А ВОТ И СОБЫТИЕ!

Вражьи силы долго ждать себя не заставили. Потоптавшись минут с сорок на морозе, Гусев внезапно почувствовал себя подверженным атаке диверсантов. Нет, так чтобы со стороны или сверху, или снизу, нет, оттуда он никакого вражеского воздействия не почувствовал. Но в его то ли желудке, то ли кишечнике внезапно возникли какие-то такие бурные процессы, что от ощущения боли он аж свалился на бок, по-младенчески поджав под себя ноги, и страшно застонал.
; Ты чё? - участливо спросили товарищи по дневальству, которым за шахматами и чаем совершенно не спалось, и даже сквозь замороженные окна и стены палатки уловившие стоны товарища.
Подошёл и дежурный по парку старший лейтенант Чибисов:
; Ты чего, боец? - но, увидев его корчи, встревожился, - может тебе доктора, может тебя в Лазарет?
; Ой, товарищ старший лейтенант, - не надо доктора, не надо лазарет, а то меня совсем сачком примут, дозвольте мне до туалету, а там уж как- либо полегчает, так я ещё исправно послужу!

Туалет известного всем типа в виде отгороженного и укрытого от внешних осадков сооружения с чередой «очков» из расчёта одно очко на 12-14 человек, находился на границе тыльной линейки лагеря, что приходилось метрах в двадцати от парковой линейки.  Посчитав, что для опростания бойца целесообразнее нежели вызов доктора просто туда бойца и отпустить, а то гляди и лазарет пострадает, старший лейтенант Чибисов великодушно Гусева туда и отправил, напутствуя:
; Беги, Кролик, беги! - как бы из Сэлинджера или какого-то другого американца, которого в точности уже и не помнил.

Гусев, держась двумя руками за живот, помчался на слабый жёлтый свет фонаря, что и обозначал место расположения сортира. Отворив дверь и поспешно освобождаясь от экипировки, Гусев беспорядочно разбрасывал амуницию: в один угол полетел ремень со штык-ножом в ножнах, в другую тёплый бушлат и, наконец, взгромоздившись на очко в позе горного орла, он яростно опростал кишечник, не чуя морозу и не особо уделяя внимания течению времени. Почувствовав облегчение и убедившись в том, что его более ничто и ни к чему не понуждает, Гусев кое-как совершил санитарное действие подвернувшимся боевым листком и стал облачаться в форму: он заправил нательную рубашку в кальсоны, натянул военные бриджи и ватные штаны, застегнул добротную телогрейку, отыскал в полусвете бушлат и… застыл в недоумении: не хватало поясного ремня с ножом, военным штык-ножом в ножнах от родного автомата, ножом, которым вооружали всех дневальных. Караул вооружался автоматами в полном сборе, да ещё с патронами, прочему люду дежурному полагалось довольствоваться ножом, штык-ножом в ножнах.
Ни робкие, ни настойчиво-тщательные поиски в пределах наружных поверхностей туалета, даже с учётом скудности освещения, результатов не дали.   
По прибытии в палатку дежурного, Гусев в полуобморочном состоянии доложил старшему лейтенанту Чибисову, о том, что он совершенно здоров и совершенно безоружен.
Вопреки ожидаемому гневу, Гусев был одарён скучающим взглядом офицера.
; И чего вас берут в Армию? - грустно произнёс старший лейтенант Чибисов, - Сидели бы себе в Москве задницей на батарее, писали бы себе стихи с романами, ни хрена не повидав в жизни, нюхали бы сирень с розами и не вредили бы так настойчиво безопасности Отчизны! 
Тяжело вздохнув, старший лейтенант взял фонарь, вышел из палатки, где-то помелькал желтым светом за окнами, и в клубах морозного воздуха вернулся в палатку.
- Тебе, боец, повезло! За бортом минус 40 по Цельсию.  Это значит, что всё твоё дерьмо уже замёрзло в сталактитах. Бери вот аккумуляторный фонарь и беги в свой сра... пардон, сортир. Первое: осмотри как заходил, как раздевался. Если ничего не найдёшь — дуй в батарею, подымай старшину, в лоб получишь — молчи, потом скажешь, что я послал. Возьми у старшины химчулки, с тебя станет, и со штатным фонарём, что тебе вручён, дуй на выгребную яму. Там, с тыльной стороны сра..., пардон, сортира, найдёшь щит, что с тылу напротив твоего очка. Щит подымешь, в химчулках спустишься вниз, там всё замёрзло, не утонешь и с фонарём ищи щтык-нож. Всё-таки вооружение, не носовой платок. Мне доложить, понял?   
Что тут непонятного?
Внешний осмотр при помощи фонаря утешений не принёс. Стало быть, предстояла неприятнейшая процедура.
Старшина батареи сержант Ковалёв на удивление не спал. Он играл в нарды с одним из истопников, - чтобы тот, гад, не уснул и не заморозил других. Однако явлением Гусева был немало озадачен.
; Ты чё, Гусь, опять валенки намочил?
; Хуже, товарищ старшина, - заметно подхалимничая ответил Гусев.
; Это куда ещё хуже?
; Штык-нож уронил в сортир...
; Ты это туда зачем ходил? Ты это там чем занимался, что штык-нож, табельное оружие, в дерьме утопил, а, гад?! - начал загораться старшина. - Да комбат узнает, он тебя сам в сортире утопит!
; Дак меня, это, взводный уже послал топиться, только, говорит, ты у старшины химчулки возьми, а потом уж и топни...
; Взводный, говоришь? - резко стал сбавлять старшина, - так... и что тебе взводный велел?
Гусев изложил приказание старшего лейтенанта Чибисова.
Старшина прикинул возможности и последствия:
; Да, взводный у тебя мужик толковый! Худо, что дураков таких, как ты жалеет. Разбирать твой ОЗК нет у меня никакой охоты. Вот твой комплект, сам бери себе чулки, перчатки, вот тебе, брезгливому, противогаз и дуй исполнять, что взводный велел. Если что изгадишь, - стирка после наряда. И чтоб досуха!
; Есть, товарищ старшина, - возликовал Гусев, обрадовавшись, что в лоб, таки, не получил.

Рядовой Гусев, несмотря на свою почти непригодность к существованию в условия сурового климата и весьма требовательного коллектива, принял остроумное решение: коль тебе чего-либо дадено, так и используй. Потому, ещё не выходя из палатки, натянул на валенки химчулки, для пущей защищённости одел плащ, натянул противогаз, накинул капюшон и в этом жутком виде в неверном свете наружных фонарей двинулся в сторону общественно знаменитого места.
Щит, прикрывавший выгребную яму, сразу не поддался. Но под напором воли и старания с ледяным звуком откололся от несущих сторон ящика и открыл своё страшное чрево, представлявшее в глубокой темноте стылое месиво неизвестно чего и высокие бледно-коричневые сталагмиты вполне известно, чего, не приобретшие от известности привлекательности. Преисполненный решимости и почти потерявший чувство брезгливости, Гусев, придерживаясь за борта выгребного ящика, спустился в яму.

В это самое время, а скорее всего слегка позднее, а может напротив ранее, несколько занедужил животом повар Доржиев, которому до закладки в котёл мяса (!) оставался всего один час. Сославшись на недуг, повар помчался в … Куда же? Конечно в тот самый туалет типа сортир. Живот или чрево не позволяли сильно размышлять, тут бы скорее штаны сбросить да не обгадиться, и вот оно, заветное, и вот процесс пошел...
Из состояния почти полного удовлетворения повара Доржиева вывел некий звук, похожий на недовольный хрюк встревоженного поросёнка, потом появились яркие не к месту лучи и блики. Почти подтянув штаны, Доржиев глянул в таинственное нутро очка, с которого поднялся, и тут же упал в обморок. А ведь и было отчего: открылось ему видение, о котором вещал ещё родовой шаман, мол, явится тебе Посланец в серебренном плаще с огненным мечом и ликом с громадными круглыми глазами, и наступит тебе новый срок и новая жизнь... От вида Посланца и его неповторимого гласа повар Доржиев впал в забытье и стал готовиться к переходу в новое состояние реинкарнации...

Гусев свою потерю обнаружил вскоре всего через два очка, от того места, где опростался ранее и начал было выбираться к лазу выгребной ямы, как его щедро осыпало испражнениями, от чего он издал звуки крайнего недовольства и даже поискал причину, но посветив фонарём, источника помоев не обнаружил и тихо выразив своё отношение к теореме Ферма, выбрался из сортира со своей находкой и прикрыл крышку.
Тут же сбросил с себя опоганенную одежду, свернул в узел и отнёс в какой-то закуток при палатке дежурного по парку.
; Ну, велел старшина после наряда, - пробормотал для самоутверждения Гусев, - так после наряда и займусь.
Как ни странно, ни ремень, ни ножны, ни сам нож пребыванием в сортире никак не отметились. Препоясавшись, Гусев проник в палатку дежурного по парку доложился об исполнении порученного приказания. Старший лейтенант Чибисов внимательно оглядел казённый фонарь и, не обнаружив вредного зловония, отправил Гусева к своему помощнику для уяснения времени дежурства и отдыха...

Дежурный по столовой донесение об отсутствии повара по мясным блюдам получил почти сразу по истечении срока закладки. В состоянии нерешимости пошёл он в комнату начальника столовой, от куда собственно и вышел всего часа полтора как.
; Витя, Витя, ставай! Та прокынься вже!
; Ваня, то мени вже до биса. Горилки в мене до самого ранку бильш нема. И не будэ, зрозумив?
; На фиг вона мэни, твоя горилка! Кошевар дэсь знык! А в ночи зымно, дуже зымно!
; Який кошевар, якый мороз? Не дури мэни мозги, Ваня!
; Мясо закладати трэба, а нэмае кому, а чаны вжэ кипьять!
; Так що ж ты мовчишь, куме! Так бы й казав!
; А я тоби що?! Я й кажу: повара нема, а чаны аж до ... кипьять!
; Ой, лишенько...
Старшего прапорщика Сущенко с места лежанки как ветром сдуло и понесло к столовому холодильнику.
; Так, ото берыть у перший чан, а ото у другий...
Убедившись, что мясо понесли куда надо, возник вопрос:
; А де ж Доржиев?
; Так, кажуть, що поскаржився на живот, я його й видпустыв у сортир.
; И який вже час, як то було?
; Та мабуть що с годыну буде. 
; Ой, лишенько мое! То ж зараз негайно потрибно...

Да простят меня любители и ревностные сподвижники чистоты «украинськои мовы» за харьковский суржик, но были наши прапорщики как раз из Харьковской области и в среде русских изъяснялись вполне по-русски, меж собой же у них речь была подобной описанному.

Меж тем кто-то из решительных бойцов наряда по столовой уже сметался в сортир и, обнаружив полуживое тело повара Доржиева, с криком «Там он, там! Замёрз насмерть!» ворвался в столовую. Тут же сразу началась деятельная суета: кто-то позвонил в полковой лазарет, пара неопознанных в последствии активных из рабочих по столовой ринулись в сортир, отыскали и принесли в столовую едва ли не бездыханного  повара Доржиева, которого по прибытии врача и санитаров благополучно доставили в лазарет на носилках.

О происшествии, как положено, было доложено дежурному по полку, которого сыскали не сразу, как бывшего на проверке караула.
К 5 часам утра хлопоты улеглись. Доржиев пострадал обморожением кисти правой руки и частью левой ягодицы. Незначительной степени.

Капитан Орлов, дежурный по полку, обладал одним из порядочных свойств русского офицера, а именно мёртвой хваткой в изучении причин и следствий обстоятельств, выходящих за пределы разумения. Ему и получаса не понадобилось для выяснения всех предшествующих событий и выявления фактов двух случаев хищения продовольствия, одного случая злоупотребления служебными полномочиями, нескольких случаев нарушения распорядка дня и прочих мелких брызг, без которых не могло не произойти...

Утром же при встрече командира полка было им доложено лишь об обморожении неких частей тела повара.
Доклад дежурного привёл командира в состояние некоего недоумения:
; Может ещё и Жучка сдохла?! - с холодной тоской предожидания спросил Командир.
; Никак нет. Всё в порядке, товарищ подполковник.
; Нет, ты мне про повара доложи поподробнее.

После изложения всех событий, как их расследовал капитан Орлов, командир полка облегчённо вздохнул и даже рассмеялся:
; Нет, капитан, ты посмотри куда алчность человеков может завести!?  - и по своей привычке к афоризмам, изрёк: «Отсутствие порядка порождает беспорядок и происшествия!» Тем и умилился. Действительно, мысль на века.

После утреннего развода Командир полка посетил лазарет, побеседовал с поваром Доржиевым и начальником медслужбы полка. Все втроём посмеялись над забавным случаем.
; И верно ведь Посланника видел? И меч его огненный? И лик устрашающий? А-ха-ха-ха!

Старший прапорщик Сущенко тоже времени не терял. И, уяснив, каким образом часть похищенного масла обошлась неожиданным соучастникам, внезапно уверовал в Господа и поклялся перед ликом его и иконой Святого Николая-Чудотворца, что были в комнате продавщицы магазина Военторга, боле воровством не грешить.