Старший лейтенант Чибисов

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ЧИБИСОВ


Известное правило драматургии звучит: «Если в первом акте на стене висит ружьё, то в третьем акте оно непременно выстрелит».
Как действующее лицо, старший лейтенант Чибисов мог бы показаться какой-нибудь проходящей фигурой, если бы н еслучайно обронённое имя «Чонкин». На самом деле в отношении Гусева он не хотел никаких сопоставлений, но штука в том, что замполит полка накануне поручил ему проанализировать сочинение некоего Ю. Полякова «Сто дней до приказа» и в виду отсутствия оной книжки у Чибисова,  вручил ему номер журнала "Юность" с этой самаой повестью, точнеее её довольно обширым отрывком, для тщательного анализа и приуготовления  уничижительной по всем статьям речи. Как замышлялось на комсомольском собрании батареи, как предворительной для речи на полковом, - и вот, мечта, - на дивизионном уровне. Ау ж там!.. Ну кому не хочется потоптаться на костях!
Тут требуется ещё одно историческое отступление. После упразднения комиссарства в войсках в годы Великой войны, в конце 60-х прошлого уже теперь века вдруг ввели институт заместителей командира по политической части. От командира роты и выше. Точнее новшество касалось как раз рот (батпрей) и линейных батальонов, в частях и соединениях замполиты существовали и до того. Даже имелись партийные и комсомольские комитеты, как отдельные органы партийного руководства. А вот в ротах не было. Войсковые офицеры поначалу вроде и обрадовались, - будет кому проводить политзанятия, - ан нет! Проводить-то попрежнему полагалось взводным, а замполитам осуществлять методическое обеспечение и обучение. И контроль. Да еще на пять рублей выше оклада взводного.
Во! - взмахнули было крыльями бывалые офицеры, - ещё одна напасть!
Да тем и смирились, правда чувство некоей несправедливости возникло: эт-то ж как? И строевая, и физподготовка, и матчасть, и тактика с боевой работой — всё моё! А у этого фенрика контроль и помощь?

Чибисов же имел к тому несчастье быть весьма популярным офицером, вследствие чего усилиями политработников и при полном согласии комсомольцев батареи был единогласно избран секретарём комсомольской организации батареи. Популярность его простиралась не только среди личного состава своей батареи, но и вообще в обществе офицеров полка. Правда это никак не было связано с комсомольством, более же из того, что прибыл он в полк из Туркестанского военного округа и даже хуже — из самой Кушки. В Кушке же, известно было, стоял каменный Крест в ознаменование границ Российской Империи. И ходили упорные слухи, что на том Кресте было высечено: «Я, поручик Ржевский, сослан в сей дикий край за противление Государю на 6 лет». А ниже было нацарапано: «Я, лейтенант Чибисов, сослан сюда ни за что и неизвестно на сколько». Приписывали же эту лихую надпись как раз нашему герою, от чего он, впрочем, отнекивался, - мол, мало ли Чибисовых с Ивановыми и прочими прошло через тот Крест.
Но вот как-то закрепилось за ним некая слава обладателя искреннего чувства собственного  достоинства и свободомыслия, от чего и сыскал уважение среди офицеров.  Ну, а в силу профессиональных навыков и доброму отношению к подчинённым, имел он  непререкаемый авторитет в батарее, из за чего и поставили его комсомольским вожаком на низшей ступени партийной власти.
Заместитель командира полка, учитывая доброе отношение к нашему герою со стороны как офицерского, так и солдатского сообщества, и придумал хитрый ход по уничтожению славы некоего Полякова в среде комсомольцев и коммунистов полка. «Анализ деструктивной сущности сочинения Ю.Полякова и о формировании здорового коллектива, как ответ проискам грязного обличителя Советской действительности в нашей всенародно любимой Армии». Такая тема. И на эту самую тему подвиг замполит полка нашего героя накануне его заступления в наряд. С определёнными, надо сказать намерениями: если всё задуманное произойдёт нужным образом, так можно будет и вынести на дивизионную конференцию, а уж там, гляди и армейская, и окружная, и... Там уж дух захватывало от перспектив! 
Совершенно счастливым образом вечером в день получения задания, Чибисов внезапно оказался свободен и, движимый чувством ответственности, решил зайти в библиотеку: поискать что-либо из критики в военных журналах и газетах. На его беду библиотекарша как раз запирала своё заведение: такая же полу-палатка, в другой части которой проживали политработники: пропагандист, начальник клуба и Комсомолец (в простонародьи, официально Секретарь Комитета ВЛКСМ полка).
Чибисов, в обмен на здоровый ужин, настоял на возвращении заведующей библиотекой в её хозяйство и попросил всю периодику по теме:... От озвученной темы молодая женщина пришла в полуобморочное состояние и предложила Чибисову сначала поужинать, при том, что в полковую столовую совсем ходить не надо, а здесь вот затылочная часть печки вполне себе теплоотдатлива, так что и подогреть можно, да и хлеб и тушёнка и ещё чего найдётся,  да и музыка там у них за стенкой вполне себе: Пугачёва со всяким гульбищем, да и Новый год по монгольскому календарю скоро.
Чибисов, он конечно на морозе-то крепок был всегда, а тут в тепле внезапно размяк и потеряв всякую волю к сопротивлению, отдался воле текущих событий и даже вполне самозабвенно. Благо, что моральных препон у него не было, так как жена оставила его тут же по отъезде из Москвы, сообщив о невозможности её утончённой душевной организации к совместной жизни в диких условиях. Правда, что свидетельства о разводе он пока не получил, так как за ним надо было являться в Москву, а являться всё не получалось. Но о разводе был уведомлён.
Эх, распрямись ты, рожь высокая...
Ближе к утру, облачившись в тяжёлую зимнюю одежду и прихватив со столика свою полевую сумку, старший лейтенант покинул приютное место и вернулся досыпать в офицерскую палатку. Утомлённыё  товарищи его даже не заметили ни его отсутствия, ни его возвращения. Только утренний  лёгкий пинок комбата:
- Эй, соня, завтрак не проспи! - побудил Чибисова к возвращению в действительность.
Завтрак в мёрзлой столовой аппетиту не способствовал, но две кружки крепкого чая оказались в самый раз и к разводу он поспел вполне себе во время и даже не последний. А там и закрутилось. Технику завести, на позицию выехать, аппаратуру родной боевухи включить, проверить, расчёт потренировать, поработать в составе батареи и прочие учебные будни. Как заступающего в наряд, комбат на час пораньше отпустил Чибисова для подготовки к службе. После не совсем себе полноценного, но важного по времени потребления обеда, завалился Чибисов в вязкий, нездоровый дневной сон. Побудку своевременную оказал ему дежурный истопник. Облачась в повседневнюю шинель с кобурой на портупее пошёл Чибисов в палатку дежурного по полку за оружием. Пока упаковывался да подгонял по фигуре снаряжение, дежурный не преминул устрашить:
- Смотри, нынче начальник штаба дивизии на разводе будет.
- Да хрен с ним. А начальник штаба полка?
- Да этот уж на передней линейке, беги, а то получишь под горячую руку!   
Чибисов подхватился и кинулся к месту построения наряда, то ли бормоча, то ли мысля на бегу: «Начальник штаба дивизии! Хрен ли мне с него! А если попаду под раздачу к полковому...»
Впрочем сложилось всё как нельзя лучше и на дивизионный развод караулов прибыли они в полном составе и вовремя.

Как известно, всякая большая неприятность начинается с пустяка. Дежурный по полку уж давно обошёл наряд с проверкой наличия и всех уж опросил по части знания обязанностей на предстоящие сутки несения службы, уж и начальник штаба полка стал пританцовывать на морозе перед строем, а развод всё не кончался. Внезапно в колонне дневальных по парку рядовой Гусев стал выбивать дубовыми валенками совсем таки ирландский степ и тихонько подвывать.
Дежурный по полку капитан Орлов взволновался:
- Ты чего это, боец?
- За-за-замерзаю-ю-ю-ю!
- А ну пошёл вон отсюда! В батарею! Отогреешься — ко мне со старшиной! Мать вашу!
Чибисов в тоскливом предчувствии поглядел в след неуклюже бегущему дневальному и чертыхнулся: «Та-а-к, ласточка полетела!»
Тут наконец раздалась команда дежурного по караулам:
- Равняйсь! Смирно! Оркестр, играй зорю!
Попытались высоким тоном вознестись «Зорей» трубы, получилось как -то  мёрзло и мерзко. Глухо, но неожиданно громко ударил барабан, брызнули россыпью тарелки.
- По караулам, равнение на право, шагом марш!
И под нестройные звуки «Славянки» промёрзшая толпа обратилась в подобие бравого строя и последовала строевым шагом в тупых и глухих валенках с равнением на право к местам службы на следующие сутки, а кому и более. Кому, кому? Караулам. Там пока смена постов произойдёт, так гляди добрых час — полтора и выйдет.

По прибытии в расположение полка Чибисов, памятуя наказ замполита, зашёл в палатку, прихватил офицерскую сумку-планшет, пару суконных портянок, полушубок и пошёл принимать дежурство по парку.
- Чё так поздно-то? - встретил его лейтенант Извольцев, - в столовой поди уж замёрзло всё!
- Да там начальник штаба дивизии в каком-то мотострелковом полку как застрял, как начал едва ли каждого с развода гнать за неготовностью. Перенёс он им развод на два часа. Слава Богу, до нас не дошёл!
- А у нас то что?
- Вроде в порядке все. Только что дневального моего с развода Орлов в палатку отправил, окоченел братец.
- Гусева, что ли?
- Угадал.
- Ну, брат, подарок тебе достался.

Меж тем, что там в парке принимать? Имущество по описи, по книге объектов проверить — всё ли сдано под охрану да и убедиться, что в парке для работ никого не осталось.

Доложились по телефону дежурному по полку о сдаче-приёме дежурства и - «Счастливо, брат!" - "Счастливо, брат, на печке ужин разогреешь! Прощай!". Дежурный по полку, правда, поинтересовался судьбой Гусева. И вынес решение: «Мне не досуг сейчас, Ты уж сам разберись. Ну, счастливо, Женя.»  Женя — это и был как раз старший лейтенант Чибисов Евгений Петрович.
  Евгений Петрович происходил из долгого воинского рода и по  науке ещё деда своего усвоил некие правила: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся», «Прежде думай о Родине», «А за товарища и живота не жалей», «Солдат твой есть главное оружие, от того быть он должен сыт, ухожен и обучен. Необученый солдат суть обуза в бою, а его погибель на твоей совести и чести.» И ещё много чего говорил дед. И вот ведь: всё легло в душу офицера и никогда от усвоенного не отступал.

Обустроив своё пространство в новом месте пребывания, установив режим дежурства без учёта пропавшего (Избави меня, Господи!) Гусева, Чибисов достал из полевой сумки рабочую тетрадь и предполагаемые к изучению книги и материалы из периодики, благодарно и заботливо приготовленные Библиологиней. Про тетрадь следует упомянуть, что иных, кроме рабочих, иметь не полагалось. Рабочая же имела быть соответсвовать следующим признакам: постранично пронумерована, прошнурована и скреплена мастичной печатью, - причуда начальника штаба, - правда, что не была учтена ни в каком делопроизводстве, но бдительное око всегда могло обнаружить пропажу листа-другого и уж тогда попробуй докажи, что там не было никаких секретов военной тайны, разве только что принести фрагмент испражнений с приложением отсутствующих листов, непременно в тех же испражнениях испачканных. Если представить себе, что эти условности никак не мешают жить, то смириться с ними вполне себе даже и безобидно.

Но предчувствие неприятностей не обмануло. Ещё до повторного явления Гусева старший лейтенант  Чибисов вместо предполагаемого объекта критики, - Ю. Поляков «Сто дней до приказа» в журнале "Юность", - из сумки вслед за Рабочей тетрадью извлёк почти такоё-же номер "Юности" но... с сочинением Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Как человек, увлекавшийся в юные годы чтением, Чибисов стал сразу искать выходные данные книги, с которой и была перепечатка в журнале. Оказалось, что книга издана в Париже в 1975 году тиражом … Сразу возник вопрос: и что эта книга, хоть и в форме журнала, делает в Забайкалье в закрытом гарнизоне в сопредельной стране? Но как у любителя военной истории у него возник и второй вопрос: почему это Чонкин значится в воинском звании «солдат», в то время как должен был бы иметь звание «красноармеец», согласно времени описываемых событий. Второй вопрос по сути был несущественным и относился скорее к специалистам литературной критики. Но первый вопрос, не имея вразумительного объяснения, вызывал ощущение тревожного холода в груди и ощущения, что «Не так всё просто в этом мире!», - любимого изречения Дедушки. Как бы вам ни показалось странным в наше время, но в семье Евгения Петровича  дедушку именно так и величали. Ни Дед, в обед сто лет, ни ещё как-либо  уменьшительно-уничижительно, а именно Дедушка.
Прочитав «наискосок» пару-тройку статей из периодики, Чибисов сразу схватился за мысль, что в малочисленном коллективе хорошо образованных военнослужащих, каковыми и комплектовались  подразделения полка — все сплошь и рядом выпускники учебных подразделений, многие даже с удивительными гражданскими специальностями после институтов, вроде «зооинженер» или ещё чуднее "инженер биотехнологий".   
Едва вникнув с смысл прорученного и взявшись уже было за карандаш для изложения мыслей в той самой Рабочей тетради, и уж было вознеся каранаш для обозначеия правященго пути в размышлении, как полы тамбура палатки задёргались бестолковым трепетом и распахнулись, впустив кроме холода ещё и рядового Гусева. Далее описывать не буду, как есть тому описание в другом рассказе. По обстоятельствам или по прихоти издателя можно встретитья с его героями либо до, либо после настоящего.
Однако явление Гусева (первое!) рещительно выбило старшего лейтенанта Чибисова из русла размышлений и даже потребовало выхода на морозный воздух перекурить под светом далёких звёзд.
Срок же порученного стремительно истекал. Следующий день боевой подготовки для размышлений и осмысления поручения времени оставалял всё меньше, а забот взводного командира всё прибавлялось. Но поручение отменить нельзя, тем более, что замполит периодически всё на поминал: "Ну как там?" "Да нормально, товарищ подполковник, уже вполне готов!"

Вечером следующего, а именно в 20.00 дня батарея после ужина была собрана в Ленинской комнате. Комната представляла из себя всё туже палатку УСБ, с теми же двумя печками-буржуйками, только что без коек в два яруса, а со столами и стульями и развешенными по белым стенам всякими пропагандистскими и агитационными материалами.
В условленное время нам комсомольское собрание пожаловали замполит полка, председатель парткома и замполит батареи, все чинно заняли места за столом красного сукна с неименными графином и стаканом на подносе.
-Товарищи офицеры, товарищи комсомольцы! - начал торжественно Чибисов - Разрешите открыть комсомольское собрание. Кто "за"? Кто "против?"  Воздержавшиеся? Комсомольское собрание объявляется открытым. Предлагается следующая повеска дня: Первый вопрос: "О деструктивной сущности сочинения Ю.Полякова "Сто дней до приказа" и о формировании здорового воинского коллектива, как ответ проискам грязного обличителя Советской действительности в нашей всенародно любимой Армии". Второй вопрос: "Разное". Есть ли замечания по повестке дня? Замечаний и возражений нет. Приступаем к работе.
Чибисов вышел из-за стола и устроился за трибуной, разложив на ней записи для своей обличительной речи. Выпив глоток воды из стакана, что по обычаю тут же у левого края трибуны и воздвигался, слегка прокашлявшись, как бы с морозу, приступил.

Товарищи! О том, что сочинение Ю Полякова является совершенной исторической неправдой, даже и расуждений особых не требуется. Достаточно математики. Во-первых, никто не может предсказать день издания приказа. Такому событию предшествовать должны Указ Президиума ВС СССР, Постановление Правительства, и уж затем Приказ Министра.  Во вторых, перечисленные законодательные акты, ещё ни коим образом не упоминают об увольние выслуживщих сроки службы, от чего эта цифра "100 дней" совершенно теряет смысл. Пожалуй на этом можно остановиться, я имею в виду критику сочинения Ю.Полякова.  Он настолько ничтожен, что даже не подлежит обсуждению. Ура, товарищи!
Последовали хлипкие хлопки усталых солдатских рук и, слегка покрепче из Президиума.
- Но, товарищи, в сознание наших совершенно не тронутых гнилью антикоммунизма душ, пытаются проникнуть моральные диветсанты иного рода. Я имею в виду сочинение некоего В.Войновича. Что делает этот вскормленный грудью Родины отступник? Он пишет совершенно ирреалистическую книгу, как якобы некий солдат почитай всю войну охранял и оборнял брошенный нашей Непобедимой и Несокрушимой самолёт, как случайно не долетевщий до родного полка. Я веду речь о солдате Чонкине.
В Президиуме собрания почувствовалась обеспокоенность: "Это ещё что? Ведь не было в программе!"
- Так вот. Чонкин, как персонаж, существовоать не мог вовсе! В описываемые автором времена воинского звания "солдат"не сущесвовало вовсе. Да и должности таковой не имелось. От того утверждаю: В.Войнович есть чистой воды мошенник и очернитель советской действвительности, с его совершенно глупыми намёками на тупость внутренних органов. Но!!! Как им выписан образ неполебимого в исполнении долга солдата! Хоть на ту пору и звание его было "крамоармеец".

Совершенно потеряв мысль докладчика, и осознавая, что от замысла всеармейской славы придётся  отказаться и искать иных путей, тихонько к выходу из палатки подались замполит и председатель парткомитета.

Меж тем, Чибисов только набирал обороты.
- Вот к примеру рядовой Гусев. Вы его здесь все якобы знаете, но  по его кротости и за человека не считаете. Но на самом деле он есть  обыкновенный русский воин, во всякую минуту готовый к неимоверным трудностям и упорен в своей воле к исполнеию долга. Что ему велено было на разводе караулов? Могу повторить слова капитана Орлова: "Исчезни, и со старшиной ко мне, после развода!" Что сделал Гусев? Согрелся, обсох, и бегом в наряд по назначению. А как с ним случилась неприятность, что сделал Гусев?  От непрятности избавился. А как вслед за непритностью случилось происшествие, что сделал Гусев? Он мужественно преодолел брезгливость, страх и предрассудки и спас боевое оружие!
Тут то ли печки стали резко охлаждаться, то ли речь запальчивая Чибисова стала возвращать к жизни из состояния полуанабиоза присутствующих на собрании, они с места стали выкрикивать:
- Да оставьте Вы его, Гусева! Нормальный парень, только по климавту дурак. Ничё, научим, закалим!
Показалось, что старшина.
А там и другие загудели "Не, Гуся губить не надо. Он душевный. Он сколько книжек хороших наизусть знает! Не-е-е Гуся мы не отдадим!"

К исходу собрания созрело решение: 1. Ю.Полякова и его 100 дней осудить, как расходящиеся с жизнью. 2. В.Войновичу указать, на исторические неточности. 3.Комсомольцу Гусеву указать и обязать впредь к несению службы в наряде готовиться более добросовестно.