Балет

БАЛЕТ

В одном далёком Времени одного далёкого Города в одном классе одной школы учились Мальчик и Девочка. Кроме того, что они были одноклассниками, их ничто не связывало.
Но однажды в зимний вечер (учились старшее классы во вторую смену) классная руководительница, уже и не памятно за что, — то ли за хорошую учёбу, то ли за сбор металлолома, - вручила именно им два билета в Театр оперы и балета на представление «Венский вальс». Впрочем, скорее всего наименование представления было совсем другим, даже вот вспомнил теперь точно: «Сказки Венского леса»!
Оба они были чрезвычайно смущены предложением и вместе и по-врозь стали возражать от столь неожиданно свалившегося на них то ли счастья, то ли неудобства —  ведь это Театр, и вечерний спектакль, и надо подобать...
Классная была неумолима, решительно отвергая все аргументы вроде отсутствия вечернего костюма и вечернего платья. А когда Мальчик сказал, что он вообще балета не понимает, а оперу слушать даже из репродуктора не любит, потому что там слов совсем не разобрать, если даже слова эти не на итальянском,  то всё равно «либо мычание, либо рычание», классная очень огорчалась, но всё равно настаивала и говорила, что она им очень завидует, потому что это такой спектакль, такой спектакль, и что если бы ей выпало, то она была бы просто безмерно счастлива. Впрочем, у вас есть целая неделя и вполне можете подготовиться...
Мама Мальчика новость о предстоящем посещении Театра восприняла со сдержанным восторгом, вроде того, что Театр это, конечно хорошо, но... И всё же заверила сына, что сумеет подготовить ему подходящий наряд и сразу же отправила в парикмахерскую, потому что с его вихрами негоже будет сидеть в Театре рядом с красивой Девочкой и он должен ей соответствовать. Почему с красивой? Но ведь не может же он пойти в балет с некрасивой Девочкой.
И Мальчик пошёл в парикмахерскую, где его встретили неожиданно приветливо:
; Моня, ты посмотри, как скоро снова к нам наш Кавалер, ты помнишь, Моня, ты его постиригал? Так это же было совсем вчера! И шо вам, молодой человек, теперь надо освежить? У Вас свидание, у Вас праздник?
; Простите, но я иду в Театр.
; Ах, Моня, ты слышишь? Наш Кавалер идёт с Театр? Моня, мы будем завидовать! И Вы идёте в Театр один или с девушкой? Моня, ты слышал, он идёт с девушкой! Моня, мы не будем завидовать, мы будем восторгать, Моня! Давайте, молодой человек, на кресло, мы вам сделаем такую прическу!
            За такую прическу с Мальчика запросили такие деньги, что он едва не сгорел со стыда, когда разжав потную ладонь, мог протянуть мастеру всего...
; Ай, та ж ви не горюйте, ви ж всегда у нас, так приходите и потихоньку отдадите, ну а не получится, - так и ладно, ведь Ви ж в Театр!   
Но пока впереди была целая неделя, и пока Мальчик ходил в школу и по всяким иным научным и спортивным занятиям, все эти дни Мама готовила ему костюм, сорочку, галстук, запонки к сорочке из папиного гардероба, что-то перелицовывала, что-то укорачивала, что-то ушивала, удлиняла, гладила, разглаживала или даже наоборот усердно пережимала. Мама знала...
Спектакль был вечерний, в субботу. И Мальчик с Девочкой договорились, что он зайдёт за ней заблаговременно и потом они пойдут пешком до остановки трамвая, только надо непременно взять трамвай маршрута №..., потому что он ближе всего подходит к Театру, а уж там и вовсе рукой подать.
К театру они добрались намного раньше начала спектакля и решили немного прогуляться, не смотря на тихо падающий мягкий, пушистый снег и уже почти совсем наступившую зимнюю ночь. Театр выглядел величественно и был подсвечен скупыми еще электрическими фонарями, немногочисленными, но очень умело расположенными, так что самые красивые детали выделялись, а всякие изъяны, вроде облупленной покраски, стыдливо  скрывались в темных складках тени. На самом верху молчаливо застыли три крылатые фигуры, средняя из них была установлена повыше и принадлежала женщине,  державшей в руках изогнутую лёгкой дугой золотую пальмовую ветвь. Две другие были мужскими и тоже что-то держали в руках.
Мальчик вспомнил, как однажды они гуляли по Проспекту и Мама сказала, что женщина отображает Славу, левый юноша Поэзию а правый Музыку. Мальчик немедленно поделился познаниями со спутницей.
; Это Музы? - спросила Девочка.
             Вопрос неожиданно оказался каверзным.
; Не думаю. Не знаю, - ведь Музы - все женщины - смутился Мальчик.
         Впрочем, не надолго. Девочка засмеялась, слепила из мягкого, лепкого снега снежок и неловко по-женски бросила в Мальчика, смущение его оставило и неожиданно он стал чувствовать себя свободно и раскованно. Они смеялись, перебрасывались снежками и не спеша приближались к главному входу, у которого огромный швейцар в золотых лампасах, похожий на картинного генерала, вежливо открыл перед ними тяжеленную дверь. Дверь, казалось бы, должна была отвориться с жутким скрипом, но распахнулась легко и приветливо. А там, за дверью …
     За дверью царил сиятельный простор.  Где-то высоко горела многими электрическими свечами люстра, по стенам загадочно светились бра и от самого входа к выложенной дугообразными ступенями лестнице была раскинута багряных императорских цветов широченная дорожка. На дорожку их сразу не пустила почти генеральского убранства красивая женщина, предложив вначале услуги гардероба и программки. Ну да, театр-то начинается с вешалки! В гардеробе вежливый служитель в ливрее принял у Мальчика пальто Девочки, от которого Мальчик бережно её и освободил, его пальто и шапку и выдал номерки. Там же ливрейный предложил им бинокли, но оказалось, что за это надо платить, но денег не доставало и им пришлось отказаться, от чего Мальчик опять пришёл в смущение. Девочка быстро нашла дамскую комнату и удалилась туда, повергнув его ещё в большее смущение, потому что оставшись один в громадном пространстве, он не знал чем заняться и как себя вести — ведь пока были вместе он по умолчанию должен был бы её опекать и защищать, а теперь, оказавшись один, он почувствовал себя ненужным и даже лишним. 
        Впрочем, смущение прошло, но пришла оторопь, как только они оказались перед громадным зеркалом и Мальчик увидел, как хороша Девочка, как она поправляла внезапно ставшей пышной причёску и длинное, слегка приталенное платье, без вычурных излишеств, но с элегантной маленькой брошью в форме скарабея, и в этой оторопи ему было даже неинтересно, как собственно выглядит он, настолько он был заворожён и очарован явившейся из верхней  зимней одежды необыкновенной свежестью и красотой. Перед его воображением мгновенно промелькнули женские портреты пушкинского времени, но серые их репродукции явно меркли перед очарованием совершенно живой и благосклонно приветливой Красоты.
         Они слегка поплутали в поисках входа в зал, но быстро нашли свой 14 ряд в партере и прошли к своим местам, почти не беспокоя уже сидевших в ряду. Места оказались в середине ряда. Как учила Мама, Мальчик предложил место на выбор и, откинув сиденье, вежливо поддержал Девочку за руку, пока она не заняла кресло, после чего сделал лёгкий поклон головой и сел рядом. Так его учила Мама, и от того, что он в точности всё исполнил, ему стало легко и непринуждённо. До самого угасания огней их никто не потревожил.
            Ещё шелестели где-то шелка, ещё струились тихие переговоры, ещё не двинулся занавес, как верхние огни стали постепенно гаснуть, а в оркестровой яме возникла вдруг неуёмная каштановая шевелюра, сверкнули на взлёте черного лака палочки и водопадом обрушилась задорная весёлая мелодия вальса. Конечно, эта музыка была знакома, столько раз слышал её из репродуктора Мальчик! Но эта музыка была совсем другой, - она была живая и всё дрожало в Душе, как это было однажды на свадьбе в соседнем дворе, где играли скрипки, цимбалы и грохотал барабан с тарелками. И вот раздвинулся занавес...
      Предстала сцена с фоном раскидистых дерев, какими-то весёлыми павильончиками, садовыми скамейками и совершенно беспечной публикой: мужчины в лёгких светлых костюмах с тросточками и в столь же легкомысленных шляпах, женщины в светлых длинных и широких платьях и непременно с зонтиками от солнца, и всё это элегантно перемещалось по сцене туда-сюда-обратно. Потом появился молодой мужчина того же фасона одежды, который непринужденно по-балетному изображал пешую прогулку по сцене, пока однажды вдруг не загрустил — он встретил красивую, легко порхающую Девушку, они вместе покружились по сцене и она без видимых причин скрылась. От того мужчине стало скучно, он потомился немного балетным шагом с мыска  на пятку и потом стал изображать Композитора. Он сосредоточенно показывал умственное напряжение, звучала музыка, Композитор воображаемым карандашиком чиркал и перечеркивал на воображаемом листе бумаги ноты, и опять звучала музыка, торжественно стремясь к совершенству...
            Потом опять были мужчина и Девушка, и они кружили в волнах вальса, который он только что написал, потом и все элегантные прохожие и дамы закружились в завороженном ритме, и длинные и широкие наряды дам колыхались в такт вальсу, как колокольчики.
            Спектакль действительно оказался интересным и очень красивым.
В антракте между действиями они пили лимонад из тонких высоких бокалов и маленькими ложечками с наслаждением ели мороженое из таких же меленьких вазочек, вспоминали восклицания публики «Ах, фуэте!», «Ах, антраша!» и тихо смеялись над своей неготовностью к восприятию высокого искусства балета, но им казалось, что это всё и несущественно: ведь в конце-концов и балет писался и исполнялся не для искушённых, но прежде всего именно для них, для таких как они совершенно не владеющими правилами оценки, но понимающих искусство, просто как язык образов, символов, несущих мысль Творца. Пока они беспечно болтали, Мальчик не раз перехватывал плотоядные взгляды молодых и не очень молодых элегантных мужчин с аккуратно постриженными усиками, от чего его сердце неожиданно окатывало горячей волной желания защитить ЕЁ и от взглядов и от..., дальше ему и думать не хотелось, от чего.
После антракта они заняли свои места. Он положил левую свою руку на ручку её кресла, она покорно и спокойно вложила свою ладонь в его ладонь и так они молча сидели до конца спектакля...
         Спектакль завершился мощной вальсовой темой, не единожды звучавшего «Венского вальса», закрытием занавеса, выходом с поклоном актёров и актрис и поклоном вознесённого над ямой Дирижера.
  Вся публика сопровождала прощальные действия исполнителей бурными аплодисментами, криками «Браво!» и неспешным покиданием своих мест. Были и экзальтированные особы, выносившие и кидавшие цветы к рампе, но у Мальчика и Девочки цветов припасено не было и они скромно вышли в коридор. За своей одеждой им пришлось выстоять очередь в гардероб, на котором теперь и получалось, что заканчивается Театр. Пока Мальчик стоял в очереди, Девочка опять сбегала в дамскую комнату, всего лишь для смены обуви. Потом  Мальчик помог Девочке одеть пальто, вязаную шапочку, заботливо обернул шарфом, быстро облачился в свою одёжку и они, ещё под впечатлением музыки, едва ли  не вальсируя, выбежали на лестницу парадного крыльца.
           - Тебе понравилось? - спросила Девочка.
           - Очень, я думал всё будет, куда как скучнее.
           - А мне понравилось, как он всё искал продолжение этой музыкальной фразе, - и она напела мелодию, - а потом так удачно нашёл её завершение!
           -  Да подумаешь, - Мальчика явно начинало заносить, - я и сам могу не хуже продолжить, вот слушай: - и ни с того, ни с сего вдруг не пропел, но как-то промычал возможный финал.
            - Ух ты, как здорово! Действительно, можно и так! А как это у тебя получается? У тебя музыкальное образование?
          - Да забросил я когда-то музыкальную школу, не получалось у меня двумя руками разное играть. А сейчас я слышу, как во мне музыка звучит, вот сам её допеваю, по своему, как она во мне звучит.
  - А давай не поедем на трамвае! Пойдём пешком, ведь не на много дольше?
- Давай пешком, - с непонятным для самого себя восторгом принял предложение Мальчик, - и не холодно особо, да и пока до остановки, потом от остановки, так лучше мы пешком и ждать на остановке не нужно.
            Как-то само собой, он подхватил её под руку, не встретив отторжения, и они пошли в горку по снежной улице, неровно освещаемой качающимися под ветром фонарями. И они болтали о балете, а она просила его сделать окончание какой-либо музыкальной фразе, даже не связанной с сегодняшним балетом, и у него иногда получалось, иногда заносило уж совсем никуда, на что она смеялась, а он оправдывался тем, что так это слышит.
            Совершенно потеряв ощущение времени, они внезапно очутились у подъезда её дома.
           - Ты не замерзла? - спросил Мальчик, - может постоим немного?
            Немного постояли, неожиданно совсем потеряв и слова и нить предыдущих разговоров. Неловко потаптавшись, Мальчик сказал:
            -  Ну ладно, я тогда пойду, пожалуй.
    - Знаешь, что? Пойдём ко мне домой, я тебя познакомлю с Папой и Мамой, они у меня добрые и браниться не будут. Даже наоборот: они ведь знают, что я с тобою, вот тебе и отчитываться. А я тебе чаю согрею, а потом пойдёшь...
            Сил отказаться не нашлось, да и пальцы ног в тонких носках летних туфель окончательно окоченели, чего не чувствовал ранее совершенно, и теперь спасти могла либо быстрая ходьба, либо...
  - Мама, Папа — это Мальчик с которым мы сегодня ходили в балет, мы шли из театра пешком и немного замёрзли. Можно мы посидим некоторое время у нас?
  - Здравствуйте, молодой человек! - вежливо сказал Папа, -  Как Вам понравился балет?
  - Сказать честно, так я в балете был впервые. Вообще-то раньше отдельные номера я и в музыкальной школе видел, но так, что бы весь спектакль — никогда. Да и музыка, Штраус...
  - Да, Штраус, конечно... Очень любили после Войны
- Ну что  ты всё со своей войной, уж сколько лет, а тут люди молодые. Ой, садитесь-ка за стол, мои люби-дороги, вот и чай готов, вот и пирог с орехами и повидлом прямо вот пред вашим приходом спекла.
  И пили чай, и ели пирог, и пирог Мальчик всё нахваливал, и говорил, что его Мама ну прямо-таки точно такой печёт, только добавляет  ещё  корицы, совсем чуть-чуть, и иногда семена проса. А Мама Девочки говорила, что такой рецепт она знает и к следующему разу непременно приготовит.
 Потом Мальчик всех поблагодарил, засобирался домой, а Девочка спустилась с ним к выходу, где они немного постояли и уже прощаясь он неловко чмокнул её в щёку и, устыдившись своего нахальства, побежал домой. То ли бежал, то ли летел на крыльях, но дома был скоро и, отказавшись от ужина, лёг спать.
            Во сне под музыку Венского леса он кружился и летал с Девочкой среди зелёных кудрявых деревьев,  среди красиво по-летнему одетых господ и молодых красивых женщин в длинных и широких платьях, и музыка их несла на своих волшебных крыльях, и её платье колокольчиком покачивалось и покачивалось на волнах музыки, и её улыбка манила и звала, а голубые её глаза искрились и усеивали звёздами вечернее, послезакатное небо.
    
   Весной и летом были экзамены. Потом их класс и ещё три других расформировали, и вместо четырёх классов одной школы сделали один.
   
       Больше Мальчик и Девочка никогда не встречались.