Мед ароматный

  Ранней весной я встретил на рынке старого приятеля по работе — Семена Гурина. Мы разговорились, и он пригласил меня в Вишневку. Оказывается, он уже, как три года там проживает (то-то я его давно не видел). Три года назад, выйдя на пенсию, он сразу же ушел из шахты. Решил заняться огородом и садоводством. Присмотрел и купил себе дом в соседней деревне.
  И вот я в гостях. Место он выбрал тихое и спокойное. По сравнению с соседями, дом его выглядел добротным: крыша под шифером и укрепленный фундамент. По правую сторону стояли небольшой сарайчик и угольник, а за ними виднелся огород, уже пограбленный и приготовленный для посадки картошки. Сразу за домом раскинулся сад. Семен с гордостью рассказывал мне о своих вишнях, абрикосах, яблонях и грушах… Я же невольно отметил, как он изменился за эти годы: голова и усы побелели, а лицо изрезала сетка морщин. Вот Тоня, жена его, на мой взгляд, почти не изменилась. Она осталась такой же, как я ее запомнил: стройной, добродушной и веселой. Сейчас она возилась в цветнике: выкапывала тюльпаны, которые как зеленые кинжалы повыскакивали на грядке. Рядом стояла соседка Неля с керамическим горшочком и складывала в него тюльпаны. «Неля, — сетовала Тоня, — надо было раньше пересаживать. Могут не приняться». — «Не волнуйтесь, теть Тоня, примутся, рука у меня легкая». Там я и познакомился с Нелей. Глядя на нее, я подумал: «С такой внешностью ей бы не в школе преподавать, а в театре выступать. Против ее очарования у мужика защиты нет». Потом, сидя за столом, смакуя домашнюю наливку, я не упустил случая расспросить у Гурина про Нелю, и услышал от него эту грустную историю.
  …Стоял осенний денек золотой, на небе — ни облачка, под ногами шуршала опавшая листва, серебром блестела на солнце паутина: наступило бабье лето. Платон Задорожный, отец Нели, днем возился на своей пасеке, ему надо было наскрести меда для продажи: деньги заканчивались. Дочка же весь день провела у плиты — закрывала томатный сок. Вечером за чаем они обсуждали планы на завтра.
  — Неля, вот собрал я весь оставшийся мед. Завтра, если позволит погода, свези его на поселок. И еще вот что… не забудь зайти в аптеку, возьми мне вот эти таблетки, — он протянул ей упаковку.
  — Хорошо, папа.
  У нее были и свои заботы: зайти в школу, сходить на примерку к швее. Та обещала сделать ей платье к «Первому звонку». Учителя, ее коллеги, придут в новых нарядах, и она — не хуже других.
  Утром она посмотрела в окно, подумала: «Надо ехать». Подошла к зеркалу, поправила прическу и подвела губы. Надела легкий плащ кофейного цвета, взяла два бидончика с медом, и вышла из дома. По знакомой дорожке направилась к трассе. В восемь часов должен был проходить автобус «Лисичанск - Луганск». Ждать не пришлось. Только она вышла на трассу, как подошел подержанный «Икарус». Проехав на нем две остановки, она сошла в Карловке. В родной Вишневке мед не продашь — там каждый второй держит пасеку. Вот и приходилось ездить по соседним поселкам. В Карловке ее уже хорошо знали и охотно брали мед.
  Выйдя из автобуса, она направилась в ближайший двор. Подошла к столику и присела на лавочку перевести дух. Двор, с трех сторон окруженный пятиэтажными «хрущевками», выглядел ухоженным. Не успела она поставить на стол свои бидончики, как к ней подошли бабушки с баночками. Сняв пробу, и убедившись, что мед хороший, один бидончик они вмиг разобрали. С другим же ей пришлось постоять. Но, так и не дождавшись покупателей, решила пройтись по квартирам. В первом подъезде желающих, к сожалению, не нашлось, и она отправилась в следующий. В этом подъезде, на втором этаже в двухкомнатной квартире проживала Зинаида, высокая, полная женщина. Работы она не чуралась, но и нраву была крутого, — за словом в карман не лезла. А в сердцах — так и, вовсе, двинуть могла. Причем половая принадлежность обидчика особого значения при этом не имела, ибо рука у нее была не по-женски тяжелой. Видимо, поэтому соседи держались с ней подчеркнуто вежливо, лишь за глаза ехидничали: «Смотри! Смотри! Пошла… наша бегемотина! Бедный мужик… досталось же такое «счастье» — ни обнять за раз, ни прокормить!»…После того, как муж погиб в шахте, голову Зинаида не опустила, а начала с бригадами ездила в совхоз на сезонные работы. Одиночество, как известно, никого не красит. Вот и Зинаида сразу как-то сдала, перестала следить за собой, замкнулась и ушла в себя. Соседки даже искренне начали жалеть ее… Но грустила Зинаида недолго. Как-то раз она съездила к матери в Стаханов, и там на базаре нашла себе мужа, Гену Хабарова.
  Надо сказать, что к сорока годам жизнь Геннадия изрядно потрепала. Неуемная страсть к выпивке и нежному полу определила весь ход его песпорядочной жизни. Ни на одной работе он долго не задерживался. Справедливости ради, следует отметить, что Гена натурой был цельной и всегда следовал двум своим принципам, а именно: «водки много не бывает» и «от работы кони дохнут». Жизнь, проведенная в скитаниях, наложила на Хабарова характерный отпечаток, и видок у него был довольно неприглядный.
  Но когда Зинаида отмыла, откормила и приодела его, то результат превзошел все ее ожидания, — подлец оказался невероятно хорош собой, — ростом выше среднего, широк в плечах, смуглолицый, черноглазый.., а его кудри — это просто описать не возможно! И каково же было удивление соседок на скамейках, когда в «час пик» Зинаида с Геннадием вышли на прогулку! Надо было видеть открывшиеся рты бабулек и гордое лицо Зинаиды!
  …А дальше потекли серые трудовые будни. Не без скандалов Зинаида устроила Хабарова на шахту. Но тот еле выдержал до первой получки и сразу же «ушел в штопор». Побушевала Зинаида, но что поделаешь, лучше такой мужик, чем одной маяться.
  Однажды, она, с утра решила съездить в Стаханов. Перед уходом Зинаида подошла к спящему Хабарову:
  — Гена, подымайся, на смену опоздаешь.
  — Не гунди, сам знаю.
  — Я сказала, вставай. Она стянула с него одеяло.
  — Вали, сучка, куда намылилась, работа не волк…
  После вчерашней попойки ему хотелось отоспаться. Едва он закрыл глаза, как задребезжал звонок. «Мать вашу так.., — пробурчал он, — кого там еще принесло?!». Нехотя накинув халат, он прошел в прихожую. Открыл дверь и замер от неожиданности: перед ним стояла незнакомая молодая женщина.
  — Берите мед, недорого, — смущаясь, сказала Неля.
  — Что?.. мед?.. — Ощупавая опытным взглядом ее ладную фигурку под плащом, он лишь на мгновение замешкался, — Ах, мед?! Да я просто обожаю мед! Да, что же Вы стоите там… на лестнице? — Он сразу оценил ее нежное личико с доверчивым взглядом. — Счас купим. Проходите, прошу Вас, небесное создание, давайте же я помогу, а как Вас зовут? — он выпорхнул на лестничную площадку, подхватил бидончики и, галантно взяв под локоток, провел ее в прихожую. «А, ничего, птичка залетела.., медку в клювике принесла! А глаза, какие глаза! Так..,так..».
  — Меня Геннадий зовут.
  — А меня Нелей, — совсем растерялась она.
  Он любезно помог ей снять плащ, руки его при этом, будто ненароком, нежно скользнули по ее спине.
  Своими манерами он сразу же расположил ее к себе. Гена оказался внимательным и общительным. И уже через несколько минут они на кухне пили чай с медом. Весело улыбаясь и заглядывая в глаза, он наговорил ей кучу комплиментов. От теплых слов она растаяла, глаза ее блестели, а щеки пылали. Вся кухня наполнилась чудным липовым ароматом. Они весело беседовали и восхищенно глядели друг на друга. Было так уютно и тепло. Ее глаза, орехового цвета, пленили его. Он подошел к ней, обнял, зарылся лицом в ее волосы и окончательно потерял голову. Шепча ей на ушко: «Неля, я сгораю. Я твой пленник », он крепко прижал ее к себе. Она почувствовала, как учащенно забилось сердце. Его губы потянулись к ее горячим губам. Она прикрыла их ладошкой.
  — Гена это грех. Так нельзя. Мы едва знакомы, а ты кидаешься на меня как коршун на свою жертву.
  — Неля, поверь, это любовь руководит моими действиями.
  — Нет, это просто страсть.
  — Клянусь, я полюбил тебя с первого взгляда. В жизни никого еще так не любил, не чувствовал такой радости, такого счастья.
  — Гена, ты знаешь, что любовь приносит страдания.
  — Неля, я готовь ради тебя на любые жертвы. Согласись, и мы с тобой уедем на край света, и жизнь начнем сначала…
  Умом Неля понимала, что надо остановиться, но тело, лишенное мужской ласки, не слушалось разума. В нем вскипала такая сила, что уже ничто не могло ее остановить. Вдруг, как будто налетел сильный вихрь, закружил их страстной силой, перенес в тень райского сада, где счастье переполняло их горячие сердца. Но, так и не достигнув вершины блаженства, Хабаров услышал шум из коридора.
  — Неужели Зина!? — вздрогнул он, — Больше некому.
  Автобус не пришел и она вернулась. Не просто вернулась, а налетела ураганом: из коридора полетел плащ Нели и бидончик с медом.
  — Не поняла… Это что за бордель ты тут развел?! — Заорала Зина, да так что на соседней улице было слышно.
  Хабарову каким-то чудом удалось прикрыть Нелю, и та успела выскочить на улицу.
  — Ах ты сволочь, — продолжала Зинаида, сверкая гневно глазами, готовая его придушить, — хорошо устроился. Работа не по тебе. Ты умеешь только жрать, спать, пить, и трахаться. Выметайся отсюда, и — чтоб ноги твоей здесь больше не было!
  — Зиночка, прости, — Гена упал на колени, — черт меня попутал. Грешен, сознаю, но клянусь, исправлюсь…
  — Поздно, козел. Терпение мое кончилось. Ты нагадил мне в душу, обесчестил женщину. И не скули, — нет тебе прощения. Пошел вон! А дорогу ко мне забудь! Ты меня знаешь…
  — Дюже ты меня напужала, корова жирная. Счас заплачу.
  Да ко мне любая прибежит, стоит мне только свистнуть.
  — Ах ты, гнида, ты еще хвост подымать смеешь?! Забыл, из какой помойки я тебя вытащила?! Да если бы не я, — то до сих пор бы таскал мешки на рынке за бутылку водки!
  — Видал я тебя в гробу. На коленях еще ко мне приползешь.
  — Я тебя сейчас удушу, кобелюка поганая. Раз не мне, — то и никому!— Она схватила его за руку, но он вырвался и выскочил из квартиры.
  В руке ее лишь остался рукав от его халата. Зинаида в сердцах, с размаху хлопнула дверью, да так, что штукатурка посыпалась. Еще не осознав происшедшего, как в тумане она прошла в гостиную. От горя, гнева и беспомощности у нее перехватило дыхание. Чувства ее переполняли, а воздуха не хватало. В глазах у нее потемнело, тело предательски обдало холодным потом, ватные ноги не слушались. И тут ее огромное тело рухнуло прямо посреди комнаты. Катаясь по ковру и заливаясь горькими слезами, она запричитала: « Да за что ж мне такое наказание? Я ли ни старалась? Сколько сил вложила в него, и вот она — благодарность! Какая же дурепа…». Потом она еще долго сидела на диване, уставившись в сервант пустыми глазами, всхлипывала и икала.
  С той поры прошло около месяца, а может и больше. Хабаров не появлялся, и в доме никто не знал, куда он пропал. А вот липовый аромат меда в коридоре еще долго напоминал о том событии. Когда Зинаида швырнула бидончик, то мед разлился по ступеням до первого этажа, и стекал вниз длинными янтарными нитями… Однажды вечерком, бабушки за столиком на скамейке возле дома мирно обмывали чьи-то косточки. Как тут, одна и говорит: «Смотри, смотри, сдается мне, что это Зинаида ведет своего. Все-таки разыскала где-то». Бабушка не ошиблась. Это была Зинаида. А рядом с ней шли изможденный Хабаров и подпрыгивающий мальчик лет пяти, так похожий на своего непутевого папашу.