БЫЛ...

                Я был женат на тебе, Жизнь!

      Память вскрыта. В надутых венах виноградный бормочет сок, и заляпаны нимбами стены, надрывается мыслью висок. Чуть пониже левой ключицы ты живешь,  запинаясь. Всю ночь мотыльками искрят ресницы, хоть бери их и обесточь. Утром горлица в лапках уносит мои сны, полуночные вести, лишь потом на глаза  из осени листья падают, ржавые крести.
     Кто бы знал, каково поэту, либо трезвому либо спьянА, то ль по ту куковать, то ль по эту как бы сторону сна. Тугоухий, придурковатый, кто-то смутный в N-м лице, скалясь криво и похохатывая, снимет трубку на том конце. И, прищурившись глаукомой на мое - Ах как хочется! проскрипит – Мы с тобой не знакомы? Все ништяк, перетопчешься!
     Мир - лишь вид, интерьер снаружи. Крови, нерва хватает пока. Объясняться не хочется, - нужно ли? Как исподнее холостяка, замусолена жизнь-подпруга, пристяжной, кривобокий штамп, люди в крыс превращаются цугом, * 1 в бородавчатых жаб.
     Открестясь от друзей – домочадцев ностальгический прозелит, * 2 сам плыву, чтобы не возвращаться ни к Адаму, особо - к Лилит * 3  А потуги творца – обезличка и сиротство. Живу, не живу? Я в подножье последней таблички сею ржавую, злую траву.
     Видно Бог на мне  нУжду справил, строго-настрого наказав, языку давать волю и нраву, глядя вниз, в оскорбленный  зал. Потому говорил, будто резал, и молчал, будто знал ответ, херил-славил тебя, антитезу, и разглядывал на просвет. Выпускал из-за края гармонии, слово дикое, как нетопырь. И трясины толпы  иронией размечал я то вглубь, то вширь, островерхим углом и лекалом гладко-вычурным  до слезы, и плескался раздвоенным жалом, ядом-пламенем желчи язык. Вурдалак и дитя, я к червонному твоему присосавшись соску, пил, глотал, задыхаясь, бездонное одиночество и тоску. Я твой слизывал пот порочный,  жрал свое и твое дерьмо. Нет, не то, чтоб топтал нарочно брюхо, выходило собой само. Кровью, порченой декадентозом, переписку нашу с тобой замарал. Знал, поэзии-прозы ремесло – только сладкая боль. Для того лишь в ночи сочинялось из последних душевных сил, чтобы помнить, как мало осталось, чтоб узнать бы, КТО сочинил.
     Голый разум - наездник пастУшил без кнута и без колоколен неуклюжую клячу – душу, - я не знаю, как ты, я доволен ремесла дорогим последствием, и его никому не отнять, - все - же ты принесла, болезная, то дитя, так похожее на меня.
     Я любви находил загадки в рукаве, лик менял наяву, строил замки и падал в блуд, передразнивал Бога украдкой…
     Жил! И, странно, еще поживу!

*  1 – вереницей, толпой;
*  2 - принявший новую веру, новообращенный;
*  3 - согласно преданиям первая жена Адама.