ПВУ, ч. 6. Ошибка Форда

6. ОШИБКА ФОРДА

Проведенное в предыдущих разделах сравнение воззрений Форда и классиков марксизма позволяет выявить в них некую "зеркально-симметричную"  односторонность. У классиков эта односторонность выражается в сосредоточенности на решении задачи УНИЧТОЖЕНИЯ существующего общественного строя при весьма туманных, а то и явно ошибочных представлениях о конкретном содержании последующей СОЗИДАТЕЛЬНОЙ работы. Свидетельством такого "перекоса" может служить, в частности, известное полупризнание Ленина в «коренной перемене всей точки зрения нашей на социализм»:

«Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т.д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу».

Всё так, но к этому стоило бы добавить: если бы Маркс и его последователи с самого начала уделяли предстоящей «культурной» работе должное внимание, то тогда и к первоочередным вопросам – «политической борьбы» и т.д. – они подошли бы, скажем так, несколько иначе. Тем не менее, по отношению к Форду вполне справедлива характеристика социалистов-утопистов, которую им Энгельс, критиковавший их за стремление

 «… изобрести новую, более совершенную систему общественного устройства и навязать ее существующему обществу извне, посредством пропаганды, а по возможности и примерами показательных опытов».

При этом вышеупомянутые первоочередные вопросы борьбы за социализм оставались вне их поля зрения. Совершенно аналогичную позицию занимал и Форд, в чем легко убедиться, сравнив приведенную выше цитату с таким, например, его высказыванием:

«Улучшения можно начать по своей инициативе. Окончательных результатов, правда, в одиночку не добиться, но, если хороший пример со временем станет известен, другие последуют ему, начнется реорганизация промышленности, торговли и финансов, и мало-помалу удастся вылечить такие болезни рынка, как инфляция и депрессия».

Собственно, книги Форда как раз и являют собой такую "навязчивую" пропаганду его собственных «хороших примеров». Пропаганды, имеющей целью мирноое, без революций и гражданских войн, воплощение в жизнь изобретенной им «новой, более совершенной системы общественного устройства». Покажем это на двух его конкретных «хороших примерах», из которых особенно ясно видно, что и его воззрениям присуща некая односторонность, "зеркально-симметричная" по отношению к отмеченной выше односторонности взглядов классиков марксизма.   

Начнем с упоминания об известной марксистской идеи о ликвидации при социализме разделения «производительного» труда, согласно которой

«с освобождением труда все станут рабочими, и производительный труд перестанет быть принадлежностью известного класса» (Маркс, «Гражданская война во Франции»).

То есть, по мнению классиков марксизма, при социализме ВСЕ трудоспособные члены общества будут определенную часть своего времени отдавать «производительному» труду, поочередно становясь то слесарями, то пекарями, то трактористами и т.д. Именно таким способом предполагалось

«…частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности» (Маркс, «Капитал»).

Но эта "заманчивая" идея упускает из виду одно важное обстоятельство, чего Форд, будучи ПРАКТИКОМ, не мог себе позволить. Дело в том, что регулярная смена работником «способов жизнедеятельности» отнюдь не способствует достижению им высшей производительности труда. Так, по наблюдениям Форда, при выполнении даже наипростейших трудовых операций, не требующих вообще никакой квалификации (а именно такой труд абсолютно преобладал на его предприятиях), практический опыт рабочего всё же имеет определенную ценность:

«Хотя за два-три дня наши рабочие в основном усваивают все необходимые навыки, все же через год они показывают лучшие результаты, чем вначале».

Заставлять же высококлассных специалистов выполнять работу, с которой не хуже их справился бы первый встречный, – всё равно, что изготовлять болты и гайки на 3D-принтере. При таком варварском отношении к рабочему времени специалиста ни о какой высшей производительности труда по сравнению с капитализмом не может быть и речи. И Форд подобного расточительства на своих предприятиях не допускал:

«Теперь у нас большой штат технических специалистов, но они не строят автомобили – они облегчают другим производство. Наши квалифицированные рабочие и служащие занимаются экспериментальным производством, управляют техникой, конструируют станки и шаблоны деталей. Они лучше любого рабочего, но они слишком хороши, чтобы терять свое время на операции, которые могут делать машины».

При этом сам Форд был отнюдь не в восторге от такого разделения труда, и одну из неотложных задач технического прогресса он видел в избавлении труда большинства рабочих (и не только рабочих) «от утомительного однообразия»:

«Сейчас внедряется множество изобретений. Мы в значительной степени преуспели в освобождении людей от слишком тяжелого и изнурительного труда, поглощающего все силы, но даже при этом мы не многого добились в избавлении от монотонности. Вот еще одно применение нашей активности, которое бросает нам вызов, – избавление от монотонности».

Как видим, классики марксизма и Форд совершенно по-разному видели будущее «производительного» труда. Первые, наблюдая современные им тенденции, пришли к выводу, что в будущем применение машин сведет ВЕСЬ «производительный» труд к «самым простым, самым однообразным, легче всего усваиваемым приемам» («Коммунистический Манифест»). И внедренное именно Фордом конвейерное производство, доведшее этот процесс упрощения труда рабочего до крайнего предела, казалось бы, лишь подтвердило правоту классиков. Но им это состояние представлялось естественным финалом, по достижении которого дальнейший технический прогресс будет вести лишь к неуклонному сокращению продолжительности этого обязательного для всех «производительного» труда и, соответственно, к увеличению продолжительности свободного времени. Форд же, как видно из последней его цитаты, считал такое состояние временным злом, которое будет ПОЛНОСТЬЮ УСТРАНЕНО в ходе дальнейшего технического прогресса. То есть, по его мнению, в будущем неквалифицированный труд исчезнет вообще. А вот разделение квалифицированного, творческого труда никуда не денется и даже, скорее всего, еще больше углубится. Но при этом каждый трудоспособный член общества будет иметь возможность найти ОПТИМАЛЬНОЕ С НАРОДНОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ применение своих сил и способностей. Более того, Форд утверждал, что в рамках его компании эта цель уже достигнута:

«Я полагаю, в нашей компании в грандиозном процессе отбора каждый в конце концов оказывается на том месте, которого заслуживает».

Другой, в известном смысле противоположный предыдущему, «хороший пример» из практического опыта Форда – его отношение к деньгам и к банковскому бизнесу. Если для капитализма деньги – тот "центр мироздания", вокруг которого "всё вертится" в погоне за прибылью, то в социалистической экономике, с точки зрения классиков марксизма (которую, к слову, советская официальная "экономическая наука" в этом вопросе безбожно искажала), ДЕНЬГАМ ВООБЩЕ НЕТ МЕСТА. Форд же, не разделяя этого марксистского "антиденежного нигилизма" и полагая, что

«всевозможные проекты уничтожения денег приводят только к усложнению ситуации, так как без этого универсального эквивалента стоимости нельзя обойтись»,

в то же время подлинным "центром мироздания" считал не деньги, а ТРУД, создающий нужные людям вещи:

«Почему мы сеем хлеб, разрабатываем рудники или производим товары? Потому, что люди должны есть, отапливать свои дома и иметь необходимые предметы обихода. Нет никаких других причин, но… люди прилагают все свои силы не к тому, чтобы служить обществу, а к тому, чтобы зарабатывать деньги. И все лишь потому, что мы изобрели финансовую систему, при которой деньги вместо того, чтобы служить удобным средством обмена, иногда прямо ему препятствуют».

Что же нужно изменить для того, чтобы деньги стали тем, чем они ДОЛЖНЫ быть в разумно организованной экономике, т.е. ТОЛЬКО «удобным средством обмена», и ничем иным? Для этого, согласно Форду, надо четко уяснить, что деньги – «не что иное, как орудие производства», а не предмет купли-продажи, сам по себе приносящий прибыль. Дельцы же, для которых деньги – лишь средство «делать деньги», – не предприниматели, а «вредители, которые исчезнут, как только деньги окажутся лучше приспособленными к трудовым отношениям». 

Но такие дельцы, промышляющие куплей-продажей денег, называются банкирами. Причем, как отмечал в свое время Ленин, их влияние на экономику резко возросло в 20 веке, с переходом капитализма на монополистическую ступень развития:

«По мере развития банковского дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран».

Об этой же тенденции с нескрываемой тревогой писал и Форд в своей книге «Моя жизнь, мои достижения»:

«Могущество банков за последние пятнадцать-двадцать лет, особенно со времен войны, очень возросло… Банкир в силу своих занятий совершенно не способен играть ведущую роль в промышленности. Тем не менее повелители кредитов в последнее время получили огромную власть. Не является ли этот факт симптомом опасной болезни нашей экономики?»

Банки-монополисты превратили кредит в инструмент своего контроля над производительным бизнесом. Поэтому Форд, не желая попасть в зависимость от них, принципиально не брал кредиты. Даже будучи однажды вынужденным в условиях кризиса временно остановить производство, он отказался от предложенной ему банкирами "помощи" и принял решение в дальнейшем развивать свою компанию исключительно на началах самофинансирования. Вот как об этом эпизоде он рассказал в своей книге:

«Едва мы закрылись, как слухи о нашем финансовом положении умножились. Насколько мне известно, многие надеялись, что нам придется отправиться на поиски денег: если уж мы нуждались в деньгах, мы должны были пойти на уступки. Но мы не искали денег – мы в них не нуждались. Мы даже получили предложение: менеджер одного нью-йоркского банка отыскал меня, чтобы изложить мне условия сравнительно большого займа, предусматривавшего, в числе прочего, что представитель банка будет управлять нашими деньгами в качестве финансового директора. Они, разумеется, желали нам добра. Мы, правда, не нуждались в деньгах, но в тот момент у нас действительно не было финансового директора. В этом отношении банкиры оказались правы. Поэтому я предложил моему сыну Эдзелю взять на себя обязанности руководителя. Таким образом мы его нашли и, следовательно, больше не нуждались в представителях банков».

Но, отдавая должное чувству юмора Форда, следует всё же заметить, что ЭТОТ его «хороший пример» имеет один очевидный недостаток: если бы ему последовали ВСЕ предприниматели, то банковская система как таковая вообще прекратила бы свое существование, что вряд ли хорошо для экономики в целом. А поскольку это понимал и сам Форд, ЗДЕСЬ его, так сказать, идейный вклад в общественный прогресс ограничился беспомощным благим пожеланием:

«Финансисты, специализирующиеся на чисто банковских операциях, должны были бы счесть своим долгом изучить нашу денежную систему вместо того, чтобы довольствоваться собственным мастерством в банковском деле. Если бы они отняли у азартных игроков в «деньги» звание «банкиров» и раз и навсегда лишили бы их влияния, которым те сегодня располагают, то банковское дело было бы реабилитировано и вновь встало на службу обществу».

Правда, тот же самый «хороший пример» выглядит намного более поучительным, если усматривать в нем не призыв «делай, как я!», адресованный другим предпринимателям, а МОДЕЛЬ рациональной организации ВСЕЙ национальной экономики. То есть, модель национальной экономики, управляемой, прямо по Марксу (см. раздел «Фордизм и марксизм»), «лишь одним главным предпринимателем», которого и "смоделировал" сам Форд. Понятно, что у такого «главного предпринимателя» должен быть небольшой штат ближайших помощников, отвечающих каждый за "свое" конкретное направление экономической деятельности общегосударственного "предприятия". В число этих ближайших помощников должен входить, разумеется, и "главный банкир", отвечающий за всю финансовую политику, роль которого Форд поручил "смоделировать" своему сыну. Данная аналогия тем более уместна, что компания Форда на определенном этапе своего развития действительно была чем-то вроде государства в государстве, имевшего даже собственные "силовые структуры", возглавлять которые Форд поручил некоей колоритной личности, бывшему гангстеру Гарри Беннету.

Но, к сожалению, с ТАКОЙ трактовкой его компании не согласился бы сам Форд, поскольку в его сознании откровенно "антирыночные" идеалы социалиста парадоксальным образом уживались с убежденностью заурядного рыночного "либерала" в том, что экономика – не государственное дело. И поэтому-де

«…ждать от наших правительственных инстанций в Вашингтоне или в главных городах штатов того, что они сделать не в силах, значит попусту тратить время. До тех пор пока мы ждем от законов, что они вылечат бедность и устранят привилегии, нам суждено наблюдать, как растет бедность и умножаются привилегии».

«Правительство, поскольку оно по сути своей предназначено для отрицания, устранения, не может обеспечить действенной поддержки ни одной по-настоящему конструктивной программе. Поддержка правительства – это поддержка отрицанием: устранением препятствий на пути прогресса и снижением давления, которое оно оказывает на общество».

Из этих высказываний хорошо видна ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ ошибка Форда: он не заметил, что правительство США, равно как и правительства других "цивилизованных" стран, уже твердо встали на путь не устранения, а наоборот, ВОЗВЕДЕНИЯ «препятствий на пути прогресса». В чем, собственно, и заключается главное назначение правительств капиталистических стран в эпоху не просто монополистического, а ГОСУДАРСТВЕННО-монополистического капитализма, становление которого ускорила Первая мировая война. В данную эпоху государство становится охранителем интересов уже не всего класса капиталистов, а только его привилегированной верхушки, т.е. как раз тех "коллег" Форда, которые, по его собственному признанию, отнюдь не были его единомышленниками:

«К сожалению, те, кто получает сверхприбыли, не имеют привычки снижать цены. Наоборот, они откладывают свои экстренные расходы до тех пор, пока вся их тяжесть не падет на потребителя. Зарплату своим рабочим они повышают тоже за счет потребителя. Вся их философия заключается в поговорке «бери, сколько сможешь». Это спекулянты, грабители, беда настоящей промышленности».

Таким образом, путь к практической реализации «конструктивной программы» Форда преграждала вся громада государственной машины США, ревностно защищавшая и защищающая интересы вышеуказанной грабительской "бизнес-элиты". Вступать же в открытую конфронтацию с государством Форд не хотел, а без этого и, следовательно, без ПОЛИТИЧЕСКОЙ составляющей его «конструктивной программы», она оставалась всего лишь очередной "негативной" утопией, т.е. попыткой достичь определенной цели заведомо нереалистичным способом. Но, с другой стороны, ранее было отмечено, что "негативной" утопией оказалась и марксистская программа перехода к социализму, хотя в ней преобладала именно политическая составляющая. Откуда закономерно возникает вопрос: что же собой представляет РЕАЛИСТИЧНЫЙ путь к социализму, и существует ли он вообще? Этому вопросу и будет посвящен следующий, заключительный раздел данной статьи.