Берегите юных девочек!

- Дитя мое! Ну нельзя же быть такой беспечной! - ворковала крохотная женщина с миндалевидными глазами, перевешивая рюкзачок мне со спины на грудь. – Ты же на парижском вокзале! Тут полно воров! Никогда не оставляй рюкзак за спиной!

Представляете, как я выглядела с рюкзаком, тщательно закрепленным крест-накрест у меня на груди? Хорошо еще, что в Париже все ведут себя так, как будто им все равно, даже если ты придешь на вокзал в ночнушке и тапочках.

А женщина, едва достававшая мне ростом до плеча, продолжала учить меня правилам поведения на вокзале. Еще она сказала, что я очень похожа на ее племянницу.

И так начиналась эпопея помощи от людей, которым я напоминала дочерей, внучек и племянниц в той далекой стране.

Мне пришлось жить во Франции совершенно одной в том возрасте, когда мои сверстники еще ходили за справками за ручку с бабулей. И спасибо всем тем людям, благодаря которым я выжила и благополучно вернулась.

Господь любит странноприимцев. Я же до сих пор молюсь, вспоминая в домашней молитве неправославные имена.
…
Михаил, мой русский товарищ, привел меня в ресторан, где раньше работал сам. Его по-доброму уволили за неумение готовить. Мне нужна была работа, нужны были деньги.

«Называй меня «Серьёжа»», - назидательно перевел свое имя маститый мароканский еврей – владелец ресторана русской кухни «Матрьёшка».

Сережа оказался правоверным евреем. Щедрый Господь благословил его двенадцатью дочерьми. Спустя месяц работы в его ресторане я поняла, что меня он считает как бы тринадцатой.

- Если бы ты была Мишелем, Джулия, я бы сказал, что ты печешь «де блини – говно». (Сережа всегда брал на работу русских и значительно поднаторел в нашем языке.) Но поскольку ты Джулия, то я выпеку твои «де блини» сам.

- Я смотрела на то, как ловко Сережа управлялся со сковородкой и тестом, думая о том, что дома-то я, семнадцатилетняя девушка, никогда их и не пекла. У меня дома была заботливая бабушка. Блины я видела уже готовые, на тарелочке.

- Может, Мишелю поменять имя, Сереж? Может и ему назваться Джулией?
- Мишелю это не поможет. Он все равно не "Джулия".

Сережа платил нам каждый день за работу. Это было очень удобно. За свои 150 франков (тогда еще не было евро) я приходила в ресторан к шести вечера, проверяла заготовленные Сережей полуфабрикаты. На кухне ждала посетителей. Сережа никогда не выпускал меня в зал. Через окошечко передавал мне заказы, через окошечко забирал приготовленные мной блюда и сам разносил заказы посетителям.

Потом я мыла посуду, готовила новые заказы: бесконечное количество домашних пельменей, «пожарские» котлеты с рисом, шашлык, зажаренный на сухой сковородке, борщ, ватрушки, блины.

Все это стоило очень дорого: ресторан находился в самом дорогом и престижном пригороде Парижа, куда я добиралась из своего «студенческого» центра города на электричке с Северного вокзала.
 
Последняя электричка уходила в город в 23.50. Поэтому в 23.30 на кухне появлялся Сережа, делал страшные глаза и шипел:
- Ты все еще здесь?! У тебя электричка уходит – на выход!
- Сережа, да как же ты один справишься с таким наплывом людей?
- Это не твое дело! Свои 150 франков ты отработала. Вон!!!

Сережа очень беспокоился за мою физическую и нравственную сохранность. Никогда не выпускал в зал к посетителям:
-Еще чего, заказы она подавать захотела! Да на такую красоту мало ли кто может позариться?

Однажды я пришла на работу на полчаса раньше. Входная дверь оказалась заперта. Я села на бордюрчик и стала ждать.

Через несколько минут появился Сережа. Он брызгал слюной, а его седые пейсы дрожали от возмущения:
- И долго ты собиралась так сидеть, оглядывая всех проходящих парней?
- Я не смотрела на парней!

- Это не важно! Они же на тебя смотрели! Ты должна было скромно стоять, опустив глаза!  А еще лучше - немного подумать и позвонить в звоночек!!!

Все оставшиеся месяцы работы Сережа припоминал мне этот проступок чуть ли не каждый день.

- Иди уже домой и не вздумай ротозейничать по дороге! 
Нет, Сережа не перегинал палку. Чтобы выжить в Париже, вести себя девушке там надо как в обычной русской деревне - строго и без глупостей.

Михаил, который работал в ресторане до меня, сказал из лучших побуждений Сержу, что я  - еврейка. Я, конечно, по роду православная казачка. Но Сережа согласился с Мишей: «Такая красота может быть только еврейского происхождения!»
 
Во всяком случае, от моей мнимой национальности мне была огромная польза: всем другим поварам, которые работали у Сережи до и после меня, он платил на 50 франков меньше.

Однажды, придя на работу, я обнаружила Сергея за тщательным вымыванием отхожего места. И пришла в ужас.

- Что ты делаешь?
- Ты что, не видишь? Чищу сортир.

- А почему ты сам?
- А кто по-твоему это еще сделает?

- Ну, я наверно. Полы на кухне ведь мою я.
Сережа отложил губку и выпрямился во весь рост.

- Ты за свои 150 франков в день моешь посуду и пол на кухне. Я получаю всю остальную выручку. Она гораздо, гораздо больше твоей зарплаты! Так вот за такие деньги всю грязь за своими посетителями я уберу сам. Понятно?
- Понятно.
- Ну, иди, хватит ротозейничать. Работы полно. И поешь. Я там тебе на плите оставил!...

Кроме меня и Сергея в ресторане часто появлялся и помогал на кухне молодой алжирец – мусульманин. Меди также занимался поставками продуктов, а с утра торговал на рынке. И имел дивиденды от ресторана. Его должность при этом была - помощник повара. То есть он был моим помощником...

То есть по льстящей мне "штатке" я, непонятная никому Джулия, была у них как бы главным персонажем: ведь повар в парижском ресторане всегда самый главный!

Больше всего моего помощника - совладельца Меди возмущало, что по субботам наш ресторан был закрыт. Дело в том, что ресторан русской кухни «Матрьёшка» добросовестно исполнял шаббат. Сережа в этот день даже не подходил к телефону. Двери нам он тоже не открывал.

Мы теряли самый наваристый в плане выручки день. Посетители тоже не могли понять такого феномена: во Франции все идут в субботу в ресторан: "Не поймешь этих русских! Почему не дают по субботам ни щей, ни пельменей???"

Страшно экономный в мелочах мароканский еврей Сережа сам тщательно соблюдал главный постулат своей веры, а мне выговаривал за каждый по- русски щедрый бульонный кубик:
- Ты меня разоришь! В кастрюле еще оставался старый бульон! Куда ты его дела?
- Он выкипел.

- Там еще оставалось два сантиметра! Там были остатки кубика! Один вечер – один бульонный кубик. Как хочешь кипяти свои кастрюли, но лишнего не трать!

И так было во всем. Экономился лимон и рис, моющее средство, чай и вино. Ни одна их крупица не отправлялась просто так в мусорное ведро. 

Я смотрела я содроганием на то, как тщательно просмотренный Сережей, помытый и высушенный ломтик лимона перекочевывал с грязной тарелки на только что насервированную….

И тогда я делегировала неприятную работу "помощнику":
- Займись лимонами!
- О! Это омерзительно, я брезгую. Лучше ты!
- Тебе проще: переложи лимон, помой руки, шею, лицо, полы...да, про лимон не забудь! Его тоже помой!!! ...Ладно, принесу я сама завтра с рынка два лишних лимона. Режь новый)))

Мы спорили с нашим "учредителем", по-доброму пародировали его и смеялись от души. А до работы вместе пили кофе за столиком для посетителей.

И в то время, когда сильные мира сего сеяли религиозную вражду на востоке, мы, еврей, христианка и мусульманин брали в своих религиях то, что позволяло нам помогать друг другу.

Ведь просто верующие люди всегда поймут друг друга. Без бумаг, депеш и "взаимных договореностей".