Рокировка

Даже самая любимая мелодия, будь она установленной на звук будильника в вашем мобильном телефоне рано или поздно становится ненавистной. Это факт. А о какой любви может быть разговор, если вы легли спать всего лишь пару часов назад, а тут эта адская какофония  начинает тянуть вас за ноги, буквально вырывая из сладких объятий Морфея. Естественно, вы её возненавидите до ужаса.
Последние несколько месяцев мой будильник начинал играть ровно в четыре часа утра. Поворочавшись в тёплой постели несколько секунд в надежде на очередной дурной сон, концентрация которых за последнее время выходила за все разумные пределы, я встал и, закутавшись в одеяло, пошлёпал босыми ногами к чулану. В доме есть чулан, в чулане есть подвал. Остановившись перед дверью на мгновение, вернулся в комнату, надел тёплые носки и, сделав глоток воды из чайника, начал спуск в подземелье. Закутанный в одеяло я , право, был похож на римского патриция: одна рука держала тогу, не давая ей упасть и обнажить перед невидимыми зрителями тонкие, почти лысые ноги, другая же держала двумя пальцами пакет с документами.
Вы, наверное, думаете, что мне захотелось поднять из подвала и приготовить немного картофеля? Или испытывая утреннюю жажду после бразильского карнавала,  достав какой-нибудь овощной напиток? Вы, пожалуй, правы. Есть мне хотелось так, что урчание желудка заглушало концерт, имеющий действо снаружи. Да и пить мне очень хотелось. В горле пересохло так, что я с трудом оторвал язык от нёба, словно малолетний пацан , лизнувший металлическую трубу в двадцатиградусный мороз. А для чего же документы?- с недоумением спросите вы. Показать пауку-таможеннику при входе в чулан? Мой ответ - так надо. Без бумажки я букашка, а с бумажкой - букашка с бумажкой. Вот сейчас прилетит металлический тапок сто двадцатого размера, и прихлопнет меня, даже фамилии не спросив.
Я спускался в погреб, воображая себя Юлием Цезарем, нисходящим в чрево триеры где-нибудь на берегу Адриатики. Зажёг свечу, которая осветила полтора квадратных метра сырого помещения с зелёными стенами. Зелёный нынче в моде. Паучки и сороконожки не без удивления глядели на тёмную проекцию величественного римского профиля, что подрагивала от яркого пламени свечи, напуганной беспокойным сквозняком. Облокотившись на стену рядом с ломом, я уснул.
 И снилось мне бурлящее до пенных  барашек холодное море. Шторм не утихает, волны с грохотом бьются о скалистый берег, а мне, безумцу, непонятно зачем, надо искупаться. Ну я и полез…
Проспав около трёх часов, с усилием поднял свинцовые веки. Всё по-прежнему: те же сырые стены, изъеденные плесенью, те же беспозвоночные жители погреба. За две недели они уже порядком попривыкли ко мне и теперь без страха занимались своими беспозвоночными делами у меня под носом.
Ноги затекли. Подняться удалось с трудом. Опираясь руками о стену, я пошатываясь, словно старый пьяница, с трудом преодолел мизерное расстояние ведущее к лестнице, и на ватных ногах полез на палубу.
Как по раскалённой пляжной гальке прошёл по битому стеклу через холл на кухню. Всё также, в тоге, приготовил рис в сковороде и выпив две стопки водки, вернулся в кровать. Сон не приходил, как не проходила усталость. Но это была другая, очень тяжелая, сидящая где то в спинном мозге усталость. Даже не усталость. А чёрт его знает что.
Поднялся с постели в одиннадцать двадцать семь, оделся и почистил зубы.
Необходимо было убрать вест тот хаос,  который случился в холле, хотя и не по моей вине. Большое  панорамное стекло разлетелось в слезинки старого, но ещё добротного дома. А вы думали , дома не плачут? Уборка заняла около четверти часа, ещё час с небольшим ушёл на ремонтные работы. Пришлось всё затянуть полиэтиленом,  благо этого добра было вдоволь. Мы с братом собирались строить теплицу , с целью  культивации овощей для личного потребления  зимними вечерами, да вот не сложилось.
Выйдя во двор, я увидел, что на металлических воротах  появились новые, аккуратные отверстия,  словно какой-то малолетний хулиган проковырял спичкой фольгу из-под конфет и был таков. Мина упала почти в центре перекрёстка, но основная масса осколколков решила заскочить в гости именно ко мне. У меня очень красивый дом, и, ещё до войны, проходя мимо, всякий путник под малейшим предлогом старался заглянуть внутрь .  Хотите воды?- Пожалуйста. Абрикос из моего сада?- Да сколько влезет! А можете и просто посидеть в тени виноградника. Видно и эта болванка обладала своего рода эстетическим вкусом. Тогда почему прилетело в дом дяди Миши?  Дом у него был не неказист. Где логика? Оставаться на улице не было ни какого желания,- я ведь мужчина колоритный, вдруг ещё какому осколку приглянусь и, потоптавшись ещё пару минут на месте, я вернулся в дом.
Снова приготовил рис и, глядя на солнце через полиэтилен, съел обед без аппетита. Жаль, бабушки уже нет, у нее из ничего получались кулинарные шедевры.
 Бабушка умерла две недели назад. И так интересно это у нее получилось: после месяца обстрелов сказала что с нее хватит войн, намучилась , завещала беречь младшего брата, переоделась в чистое и пошла спать.  Наутро её не стало. Лишь только заиграл будильник, а я всё уже понял. На кровати вместо неё лежала маленькая, с едва заметной улыбкой кукла с лицом младенца. Она была счастлива. Её , почти невесомую, пахнущую чем то похожим на  ладан мы с Александром завернули в лучшее покрывало, купленное им в Грузии и почти по-мусульмански положили в неглубокую миномётную яму на заднем дворе, переоборудованную в могилу . Прочитали что-то и Евангелия , постояли молча пару минут и молча вернулись в дом. Чувство вселенского спокойствия и умиротворения не покидало нас несколько дней. Даже обстрелы прекратились, на какое-то время. Стало хорошо и спокойно. Передавай Господу привет, а что Его попросить ты сама знаешь.
На улицу мы почти не выходили. Да и нужды не было. Магазины не работали, транспорт не ходил, людей не было. Крупами, консервами, алкоголем и сигаретами мы запаслись в первые дни войны, когда старая власть ушла, а новая ещё только набирала силу: удалось сломать большой навесной замок чёрного хода в местном универмаге и в две ходки с двумя огненно-рыжими братьями шурупами на их универсале запаслись провизией в достаточном количестве. Казалось, сиди себе, ешь рис и жди, когда это безумие закончится. Но Александру не сиделось дома. Проклятые шурупы. Ещё через три дня брат принёс огромную сумку самых отвратительных сигарет в Галактике. На следующий день снова рис, а затем пропал.  Его нет уже четвёртый день.
 Телефонная связь не работает, очевидно,  что то с случилось с вышкой ретранслятора. Воды тоже нет. Говорят, повреждена водонапорная станция. Но скоро должен выпасть снег, тогда будет полегче. Снег можно растопить и получить великолепную воду. Как только выпадет, накипячу целую ванну.
В обед пришёл дядя Миша, попросился пожить некоторое время, пока дом приведут в надлежащий вид. Я понял, что это надолго, ведь его лачуга восстановлению не подлежала. Я ему отказал. Дав пару банок рыбных консервов и пакет риса в пару кило , направил его к живущей с ним по соседству бабушке Шуре.  Одному гораздо проще. А она стара как Мир и дядя Миша будет ей кстати. Помощь по хозяйству и всё такое.
Говорят, вчера было объявлено перемирие, но обстрелы не прекратились. Хотя стали реже. Боже за что всё это? Я скоро сойду с ума, если так будет продолжаться. Куда делся Александр? В этой неразберихе невозможно отыскать себя, не то что брата. Надо сходить в комендатуру и спросить. Другого варианта я не вижу.
Полтора часа ушло на заклеивания окон бумагой крест-накрест. Окно в своей спальне я заклеил куском прозрачной пленки, благо был кусок. Закончив с делами и съев немного риса, я накинул  ватник и обул отличные горные ботинки. Грязь на улице была непролазная. Общественный транспорт не ходил, а комендатура находилась на южной стороне города. Город Горловка очень интересный по своей сути. В самом центре города располагается своего рода оазис или заповедник, как хотите. Вырыты два огромных ртутных карьера, один из которых заполнен прозрачной водой, как в тропиках, а вокруг смешанные лесные массивы,  разросшиеся до состояния леса с зайцами, белками и прочими атрибутами девственной природы. Я решил пойти через балку,   то есть ,фактически через географический центр города. Всё равно все мосты в городе взорваны и, так или иначе, мне бы пришлось месить грязь своими суперботинками. И я пошёл. Смеркалось. Это мне на руку. Поскольку местность я знал хорошо, то в течении сорока минут я планировал выйти на другой конец города. Дорогой на меня напали воспоминания, ведь мы с братом частенько приезжали сюда, жарили мясо, купали девчонок в карьере и ласках. Но мясо я всегда готовил лучше Александра, как он не пыжился,  у меня выходило вкуснее. И дело не в том , что разница в возрасте у нас составляла девять лет, просто я лучше жарил мясо. Это как кунг-фу, в некотором роде. Мои мысли прервал треск автоматной очереди поверх головы. О, Боже, птицы, их совсем нет. Ни ворон, ни голубей, ни ловких до безобразия воробьёв.
- Стоять на месте! – раздался писклый, почти девичий голос.- Стоять, я сказал!
Я остановился и поднял руки вверх. Ко мне подскочили двое парней лет двадцати, и один с ходу ударил меня прикладом в лицо. Я упал навзничь. Дальше было всё как по телевизору. Я смотрел на серое небо, а по бокам и сверху на меня сыпались злым дождём глухие удары. Я их не чувствовал, а просто лежал, обсасывая словно леденцы собственные зубы. Карманы были выпотрошены: горстка монет, и выкидной маленький ножик тоскливо валялись в грязи.
- Документы, сволочь! В комендантский  час гуляешь как по Бродвею, сука. Где документы?
Я ему ни чего не ответил. Просто тело стало каким то чужим , налитым свинцом под завязку, по самое горло.  Я молчал. А что мне было сказать? Меня поволокли за руки на пригорок, где стоял шедевр отечественного автопрома шестой модели. Моё тело оставляло в грязи неглубокий след. Хоть какой то след я оставлю в жизни после себя - подумалось мне и я улыбнулся от удачной шутки. Меня бросили возле автомобиля лицом вниз.
- Куда его в салон? Он весь салон заделает. В багажник его.- раздался чей то низкий голос. 
Меня погрузили как мешок с цементом, положив в кучу разнообразного  мусора, что скопился там за месяцы войны, и после увлекательного двадцатиминутного путешествия машина резко остановилась, ударив меня головой о переднюю часть багажника. Я пролежал в темноте ещё минут тридцать, пока, наконец, крышка не открылась, и меня не извлекли на свободу. Это было здание бывшего районного отделения внутренних дел. Сейчас его облик несколько изменился: кое где были выбиты стёкла, а перед входом были сооружены баррикады из фундаментных блоков и мешков с песком.
-Сам идти можешь?- Без агрессии спросил мужчина лет пятидесяти. И тут я его узнал. Он работал электриком в одной из компаний, где я проходил стажировку несколько лет назад. Мужик был тихий и спокойный. Этих качеств он не растерял и поныне, только на плече его вместо сумки с инструментом теперь болтался автомат. Почему то немецкий,MP-40.  Валера меня не узнал. Да и я бы сейчас себя не узнал: хотя лицо ещё не успело распухнуть, но кровь и грязь, поистине,- лучший грим.
- Могу- прошипел я, и придерживая правой рукой левый бок, пошатываясь поплёлся за ним.                Меня привели в кабинет без номера и поставили в  самом его центре. Офицер за столом и двое гражданских не без интереса смотрели на меня. После секундной паузы офицер с ироничной улыбкой спросил:
- Ну что ты, шпион и диверсант, попался? Имя , фамилия, отчество, где прописан, почему без документов ?
Назвав своё имя и фамилию, после некоторой паузы продолжил:
-Я не шпион, и никакой не диверсант. Я брата искать пошёл, пропал он недавно. А документы дома забыл, по старой привычке не подумал о них. Никак к войне не привыкну.
Офицер записал всё сказанное мною, и подняв глаза произнёс:
-Установим личность, и если ты наш, отпустим. Сам понимаешь, время какое.- Сделав какую-то запись в общей тетради, прибавил: - Разберёмся, Миша, обязательно разберёмся- и переведя взгляд на одного из гражданских, приказал- Пока пусть посидит с остальными в подвале. Разберёмся.
Меня втолкнули в абсолютный мрак. Я влетел и остановился, не видя абсолютно ничего. Стоя по щиколотку в воде, мои глаза постепенно начинали  привыкать к темноте и уже начали различать едва уловимые очертания какой-то едва заметно движущейся массы. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь на какой-то адской кинопремьере. Воистину, война - самый страшный режиссёр. С каждой секундой изображение проступало всё более отчетливее ; вот контуры десятков людских тел, сидящих вдоль стен и на корточках, стоящих группами и по одному. Словно в фильме про зомби апокалипсис, одни слегка покачивались, другие что-то бессвязно  бормотали, третьи же тупо молчали. На меня никто не обратил внимания . Я был им безразличен, впрочем как и они мне. Если есть на Земле преисподняя, тогда это точно здесь.  Едва слышно я выкрикнул имя. Спустя какое то время эта масса выплюнула сутулый силуэт в котором мне удалось опознать моего брата. Мы молча обнялись. Мы с ним и так были очень похожи, а с разбитыми в мясо лицами, ну просто близнецы. В прочем, там все были близнецы, с одинаковыми лицами и страхом неизвестности внутри, все тридцать шесть бедолаг.
- Как ты здесь очутился?- спросил я на правах старшего.
-Помнишь магазин бытовой техники в центре? Шуруп, собака, потянул. Говорит, снарядом стену разворотило, поехали, ну я и попёрся с ним, дурак. Сделали одну ходку, а он конючить начал, мол, давай ещё. Ну мы и поехали, а там уже МГБ, нас тёпленькими и взяли.
За мародёрство ещё медалей никому не давали. Я понял, что в условиях военного времени исход один…
- Когда суд?- Обессилено спросил я
-Завтра утром- он обречённо опустил взгляд. Будущий итог был ему хорошо известен.
Мы плакали обнявшись. Как драгоценно время, а вы его тратите впустую на всякую ерунду. Очень хотелось курить, но все сигареты промокли и превратились в комок из никотина и грязи. Отойдя к стене, облокотились на неё и замолчали. О чём мы думали в тот момент трудно сказать, скорее ни о чём.  Состояние кататонии не особо располагает к мыслям. В молчании прошло около часа, вдруг дверь распахнулась, и тёмный силуэт назвал моё имя. Я оторвался от стены и посмотрел на Александра. Он всё так же обречённо смотрел вниз. Ухватив брата за воротник его куртки, я прошептал:
-Снимай.- Он ничего не понял, и лишь привычка всегда слушаться старшего брата заставила его снять куртку. Я накинул ему на плечи свою и толкнул к выходу. Он продолжая двигаться по инерции , недоумённо глядя на меня
- Ну же, скорее!- поторопил силуэт, и схватив его за ворот, уволок в облако электрического света. Тяжёлая дверь с грохотом закрылась.
Я вновь облокотился на сырую стену и с облегчением вздохнул. Как же хотелось курить…