ХОЧУ ЖИТЬ

Старый рассказ. Написал я его еще на первом курсе универа вроде, 2009-10 год. В тему к "Слепой доставке".

Часть первая. Алиса.

Были великие люди мудры и сильны,
Оставались как прежде они холодны.
Под окном пели птицы свободы, но, уши заткнув,
Били люди газетами птиц словно мух.
И ушел старый бог, и пришел новый бог,
Повторял за собратом он каждый порок,
И кидал он в войну стариков и детей,
За победу великих идей.

Сидеть и медленно ожидать своего конца, чувствуя, как постепенно отнимаются сантиметр за сантиметром части твоего тела, не самое приятное из всех занятий. Их уже не вернешь назад, завоеванные территории не только теряют способность двигаться, но вообще больше никак не реагируют на окружающий мир. Все еще живой рукой ты касаешься левой ступни… но она как будто бы что-то не твое, инородное – холодный твердый кусок мяса, покрытый ссохшейся кожей. Можно оторвать палец, и больной ничего не почувствует. Можно сварить эту чертову ступню… Вы пытались когда-нибудь ходить без одной ноги? В больнице мне не выдали костыли, сказали, так пока сойдет. Вечером я буду долго стонать в постели, чувствуя, как невыносимо ноют пока еще живые суставы. Колонизация не всегда проходит безболезненно, когда поражение затрагивает важные органы, может случиться зуд по всему телу, вы будете хрипеть, задыхаться, колотить и яростно чесать пораженные части тела. Боль не такая сильная, но унять ее нельзя. То есть вообще. Хоть режь. И ни в коем случае нельзя делать анестезию, ведь тогда заболевание начнет распространяться с удвоенной силой. Ученые говорят – это одно из самых страшных на данный момент заболеваний, парализующих тело. Оно способно полностью обездвижить организм за пару месяцев, хотя некоторые умудряются продержаться целый год… Но что ученые, им не дано почувствовать весь ужас медленного увядания, не только физического, но и морального. С обездвиживанием можно смириться, в конце концов… возможно… но еще раньше, когда только-только поставлен диагноз, и родственники узнают о неизбежном… тогда-то и начинается самое ужасное. Не жить – существовать среди людей, которым все больше на тебя плевать, которые думают – как бы поскорей избавиться от калеки, ни на что более не годной… друзья отмалчиваются, бойфренды сторонятся, принося свои жалкие соболезнования и тут же улепетывая восвояси. Родители еще пытаются морально поддержать, ты их детище, последняя надежда, единственный ребенок в семье. Но и они испытывают все большее разочарование, и вот уже мама забывает купить в аптеке антидепрессанты, отец все дольше задерживается на работе. Двоюродная сестра, помню, приехала однажды, под новый год, когда все только еще начиналось, со слезами на глазах умоляла своего бога простить меня за все мои прегрешения и прекратить этот ужас. Потом и она пропала. Одна. Ах, если бы можно было перерезать себе вены, или хотя бы наесться снотворного…
Иду по улице, и прохожие замечают, как хромает левая нога, они сожалеют. Странно, человек готов жалеть даже абсолютно незнакомого больного, которого, может, он в первый и последний раз видит, который, вполне возможно, ногу подвернул, грабя магазин какой-нибудь. Трудно, конечно, заподозрить во всяких гадостях такую, как я.
Вот, например, парнишка идет, молодой еще совсем, лет 16, наверное… улыбнулся. Дурак. Можно подумать, ему что-нибудь светит, даже подойти постесняется. Они все считают, похоже, в таком возрасте, что добыча сама должна идти в руки лишь от одной неумело состроенной улыбки… Прошла бабуся по своим делам, вечно укоризненный взгляд задел и меня… за что, спрашивается? А вон симпатичный мужчина лет 20, такие обычно даже не смотрят, но, кажется, его что-то привлекло во мне. Пройдет, или остановится… вот так сразу? Даже мечтать об этом не стоит. Но… кажется, он разворачивается… нет, правда, черт! Он разворачивается… Улыбка. Делает шаг, другой, и все в мою сторону. Неужели… но он такой красивый и то, что не дурак, сразу видно. По походке. Невольно и на моем лице проступает улыбка. Жду. Секунда, две, три…
- Кирилл! Сколько лет, сколько зим?! – Восклицает мой герой обращаясь к кому-то прямо позади меня. Разворачиваться нет смысла, стыдливо опускаю глаза, пока незнакомец проходит мимо. Калека. Я – никому не нужная калека.
Солнце уже клонится к закату, но домой возвращаться нет никакого желания. Что меня там ожидает? Кашка на ночь и специальный унитаз с перилками? Пф… мама опять будет ругаться. Не столько из-за того, что переживала, сколько в нежелании вставать с кровати и ухаживать за больной дочерью. Иду по проспекту, людей тут раз, два и обчелся… даже те, что есть, не толкаются. Петербург – город культурный, один из последних оплотов цивилизации в наше время. Хромаю себе по тротуару, никого не трогаю, наслаждаюсь, быть может, последними шагами в своей жизни. Они похожи на первые. Такие же неуверенные, косолапые, будто бы я и вправду разучилась ходить. Но эта деградация бесповоротна.
Красив ночной Петербург. Идешь как в сказке… строения еще царских времен особо загадочно смотрятся в лучах советских фонарей. Их тоже давно не меняли, и лучше бы оставить все как есть. Пыль блуждает маленькими смерчиками по тротуарам, врезаясь в посверкивающие новой краской дверцы припаркованных «нисанов», стоящих вперемешку с «жигулями» в неплохом для своих лет состоянии. Где-то далеко воет ментовская сирена. Так спокойно и безмятежно, даже не верится, что давно уже наступил 21 век.
На набережной оказалось не так ветрено, без лишних неприятностей я подковыляла к заборчику, облокотившись о него обеими локтями. Я посмотрела вниз, туда, где монотонно текла бесконечная Нева. Она не боялась, что ее обездвижат, людям нужна была река… как не нужна оказалась никому больше девочка Алиса, обреченная на медленное увядание.
Предсмертная записка уже две недели как была написана и хорошенько отредактирована. За это время убить себя я пыталась пять раз. Этот будет шестой. Мост оказался совсем неподалеку, точно так, как было указано на карте. Теперь оставалось только дойти. Данное сооружение прозвали «мостом смерти», самое большое количество самоубийств в городе произошло именно здесь. Стоит он прямо над железной дорогой, и обреченные стараются упасть на провода, что обычно у них без труда получается. Обгоревшие трупики пугают голубей, а вокруг стоит такая вонь, что сотрудники МЧС, снимая тело, облачаются в противогазы. Не раз жители обращались в администрацию, чтобы те оборудовали мост хотя бы нормальным заграждением… но увы, до сих пор их попытки остаются тщетными. И слава богу.
Я поднималась по лестнице, шаркая подошвами кедов, путь казался долгим и томительным. Вечером охрана, конечно, усиливает бдительность, но прыгать днем, на виду у всех, еще хуже. Вот, наконец, и она, площадка… теперь совсем недолго. Даже на мосту ветер дул слабенько. Я начала считать шаги, сколько их еще? Десять… двадцать пять… тридцать два… тридцать восемь… сорок… неужели так мало? Всего оказалось 43 шага. Ни о чем число, романтики ноль. Мне даже кончить существование красиво не дадут. А они действительно в крови, провода эти… думала, брешут люди. И запашок даже, кажется, идет… а помнится, я любила гулять по мостам… и, останавливаясь, смотреть в далекие дали… наблюдать за проплывающими мимо суденышками, отдавая честь бравым капитанам. Этот мост оказался каким-то неправильным, все здесь странно: и железная дорога, и гнетущая атмосфера, безлюдие, особо мрачно смотрится город… железные конструкции периодически поскрипывают, не предвещая ничего хорошего. Лучше таблетки. Но второго шанса не будет. Мама все попрятала… надо с этим кончать.
Перевалив кое-как левую ногу, я уселась на перилку. Страшно. Но надо поторапливаться… так… еще одно усилие… все, кажется, готово. Когда я прыгну, уже будет поздно что-либо менять. Так даже лучше.
- Это мое место. – Голос из-за спины. Чуть не сорвавшись от неожиданности, всеми силами вцепляюсь в бортик. Смотрю вниз, на обляпанные чем-то провода, и понимаю, что ни за что туда уже не прыгну.
- Ч-что? – Спрашиваю, а в голосе такая дрожь, какой от рождения не было.
- Это мое место. – Монотонно повторяет он. Сижу, ничего не понимаю. – Мое. – произносит парень, когда до него доходит, что уходить я не собираюсь.
- Подожди. Подожди. Я сейчас. Твое так твое. – Другого шанса не будет, Алиска. Смотри, тебя даже подгоняют! Прыгай давай. Чего, испугалась? Смерти боишься? А всю жизнь прожить обездвиженным инвалидом… А есть из трубочки?! Но нет. Не слушаются ноги, как будто бы обе они уже отказали. Что же делать… И тут ощущаю я, как начинаю сползать. Медленно, но верно. – П-помогите. – Губы сами разлепляются и шепчут слова… так страшно, знаете. Сейчас меня не станет, в это невозможно поверить, это нельзя прочувствовать, просто сидит в голове жуткое знание, и я… - П-помогите! – Страшная дрожь пронзает насквозь все тело, разум уже отказывается повиноваться, отдавшись на волю инстинкта самосохранения. Начинаю вяло перебирать ногами по скользкому покрытию… Он ухватил меня в последний момент. Крепкие руки обвили талию, медленно, но уверенно потянули они меня назад, к жизни. Сопротивляться совсем не хотелось, и даже когда этот «джентельмен» посадил меня попой на асфальт, я совсем не обиделась, пробормотав неуверенное «спасибо».
Парень оказался лет восемнадцати… странный. Волосы на голове взъерошены, худой дальше некуда, под глазами мешки… и весь он какой-то не от мира сего. Нечто неуловимое сразу зацепило меня в этом человеке. Наверное, взгляд – совершенно безумный, однако, непокорный и какой-то мечущийся, будто бы потерял смысловую ниточку, музу… словно готов весь мир изменить лишь одним своим словом. Но взгляд этот был обращен не на меня, а куда-то вдаль. И, казалось, я его совсем не интересую, будто бы меня и нет вовсе…
- А меня Алиса зовут. – Говорю. Он молчит. – Ты не подумай только… я нормальная, просто… так получилось, что…
- Меня зовут… Тим. – Преодолев вмиг своими огромными ножищами расстояние до бортика, парень одним движением перемахнул его, усевшись по ту сторону.
- Эй, погоди! Не надо… что ты делаешь? – Я попыталась встать, что получилось лишь с третьего раза. Ковыляю… - Тим, не прыгай вниз! Прошу…
- Вниз? – Развернувшись, он впервые посмотрел мне в глаза. Парень явно не понимал. На лице отобразилась активная работа мысли. Не придя к какому-либо заключению, Тим зачем-то повторил первые свои слова. – Это мое место. – После чего развернулся, уставившись куда-то вдаль. Быть может, он пришел сюда просто посидеть… мало ли, что случилось у этого человека в жизни. Кто знает…
Надо было убираться отсюда подобру-поздорову, пока не пришла охрана, а то неприятностей потом не оберешься… я сделала пару неуверенных шагов, затем еще и еще, пока, наконец, не оказалась в паре метров от нового знакомого. Прислонилась к столбу… думаю – немного отдохну и пойду домой. А тело расслабилось, не хочет уходить, и легкий ветерок своими дуновениями ласкает кожу, влажный воздух так свеж… дома тесно и душно. Туда совсем нет желания возвращаться. Стою, впитывая всю эту атмосферу и пытаюсь понять странного юношу.
- Потерял кого-то? – Делаю я первую догадку. Молчит Тим. Неразговорчивый он какой-то. – Я много кого потеряла… только живы они, по большей части. Понимаешь, так бывает. Человек отвернется от тебя однажды, и вроде бы пропадет из твоей жизни… Он существует, где-то там, ходит, делает что-то, но для тебя, именно для тебя! его больше нет. Это забавно… и странно. Ведь как вещи могут «быть» и «не быть» в одно и то же время? А если подумать, это меня на самом деле нет… для всего мира. Кто-то где-то вычеркнул имя из списка… и все перестали обращать внимание. Может, я бракованная… не знаю. Все шло нормально до некоторых пор. А теперь… совсем глупо. Так не должно быть, золото не превращается в нефть, людей нельзя просто так вычеркивать из списка… - тяжелым взглядом буравя рельсы, сверкающие в тусклом лунном свете, я ждала хотя бы малейшей реакции от парня, но тот молчал. – Ты, наверное, не в духе, а мне пора. – оттолкнувшись позвоночником от столба, я двинулась к спуску. Нужно было еще проделать нелегкий путь до дома.
- Я… потерял. – Его голос прозвучал тихо и неуверенно, но даже этот ответ заставил меня остановиться. – Потерял самое главное… самое дорогое, что у меня было… - Тим сделал паузу, структурируя мысли. Нелегко ему давались длинные фразы. – Я потерял себя.
Следующим вечером я вновь пришла на «мост смерти», но Тима там не оказалось. Простояв до двух часов, разочарованно вернулась домой, однако, не перестала прекращать свои попытки. Местная охрана уже начала узнавать меня, они приветливо махали рукой, спрашивая шутливо – не убить себя ли я собираюсь. Однажды удалось разговорить одного из них. Я пыталась узнать о Тиме, как оказалось, он был постоянным посетителем моста. Почти каждый вечер приходил со своей вечно задумчивой физиономией, и вдруг пропал насовсем. Видимо, запрятали медики бедолагу окончательно в свой частный сектор – предположил охранник, коренастый мужичок лет 60. Он полагал – Тим болен каким-то нарушением в деятельности мозга, вирус день за днем съедал рассудок парня. Они часто беседовали, но юноша оказался не слишком разговорчив. Все видели, как ему плохо, однако, не были в силах помочь…
- Врятли он сюда еще придет, красавица. Врачи, они ведь твари хитрые… и беспощадные. Если запрячут, так уже без посторонней помощи не выберешься! Не ходи ты сюда больше, не ищи его, только зря будешь тратить время. – Советовал мужичок. Я кивала, мол, все понимаю, но продолжала ходить. И однажды…
- Доброй ночи, Алиса. – Знакомый голос не испугал меня в этот раз. Я ждала его, каждый день ждала. Раздались шаги, и он прислонился к бортику рядом со мной. Огромный, весь в черном, со взъерошенными волосами и вечными синяками.
- Привет, Тим… как ты?
- Я… нормально. Убежал. Мне показалось, здесь меня ждут.
- Аа… ясно. Стоп. Откуда убежал? – Неужели все, что сказал охранник – правда!? И этот бедняга действительно обречен на медленное схождение с ума…
- Там было много… белого. И еще, меня кололи. Заставляли спать, есть, пить, ходить по кругу… отвечать! – Он раздражался с каждым сказанным словом. Я молчала, взгляд был опущен вниз, на переплетение деревянных шпал с металлическими рельсами. Сознание рисовало из них прутья решетки тюремной камеры. Тим лежал на полу, ему было плохо, он просил выпустить… а затем, поняв, что никто его не слышит, огромными ручищами разогнул прутья и сбежал. Вой сирены, крики людей, лай собак…
- Это я ждала тебя, Тим. Я.
- Знаю. – Во второй раз он посмотрел мне в глаза. В них не было ни капли безумия. Сквозила лишь уверенность и сила. – Давай убежим, Алиса. Ты ведь тоже… хочешь убежать. Я вижу.
- Куда нам убегать… Везде одно и тоже. Да и мое состояние не позволит убежать далеко. Понимаешь? – Я провела кончиками пальцев по бедру. Въевшаяся привычка – узнать, принадлежит ли мне еще эта территория, не сожрала ли ее проклятая болезнь… чувствительность ослабла, с ужасом я осознала, что скоро останусь без ноги.
- Понимаю. Я помогу тебе! – Во мгновение ока я оказалась висящей в метре над землей. Ты собрался пронести меня на руках несколько десятков, а то и сотен километров, герой? Ты и вправду дурачок… но Тим был непреклонен. Он звал меня с собой. Они найдут – обещал он – то место, где будет иначе. Где им будут рады, место, в котором каждый заботится о каждом. Где им действительно будет хорошо… и почему-то я согласилась. Безумная авантюра, на которую способны пойти лишь отчаявшиеся люди. Наверное, мы так и умрем где-нибудь в лесах, далеко от всего человеческого – думала я. По крайней мере, хоть развлекусь напоследок. Я еще не знала, что уже безумно влюблена в этого человека, как не ведала и о приключениях, ожидающих нас впереди. Обреченные на медленное увядание люди, презираемые всеми… дворы и резиденции, леса и реки, куда нас только не заведет случайность. А потом болезнь окончательно поглотит нас, из последних сил справляясь с ней, будем делать шаг за шагом в поисках того самого места, заветного уголка Земли, где нам и вправду окажется хорошо… найдем ли? Не знаю. Ведь это уже другая история.

Часть вторая. Тим.

Мне он сразу показался странным. Высокий, тощий, с покрасневшими от бессонницы глазами паренек лет двадцати… слонялся, как неприкаянный из коридора в коридор уже в районе часа. Поначалу я не обращал внимания, мало ли в СМЦ приходит психов на лечение, но уж слишком долго он искал свой кабинет. Да и маршрут мне показался подозрительным, на первый взгляд абсолютно хаотичный: разглядывая циферки на дверях, удивленно изучая новые огнетушители, что были подвешены почти на каждой стене, останавливаясь посмотреть на экзотических рыбок, плавающих в двухметровом аквариуме… он каждый виток непременно миновал сектор исследований, куда доступ посторонним был, ясное дело, воспрещен. Причем, каждый раз взгляд парня нет-нет, да останавливался на красной панельке с кодом, открывающей  «ту самую дверь». Дело было вечером, делать было нечего… и решил я за парнишкой проследить. В конце концов, норму дневную выполнил, двадцать пациентов, это вам не хухры-мухры, это, как-никак, десятилетний опыт практики надо иметь. Должен же я отдыхать хоть немного? А из шпионских игр, может, и впрямь что толковое выйдет, может, террорист это, кто его знает. Премию у начальства за поимку особо опасного преступника выдавлю… а то платят последнее время гроши сущие.
Встал я, значится, у окошка, напротив входа прямо, но так, чтобы тень укрывала от посторонних глаз. Стою, курю. Демаскировка, конечно, зато если Петр Игоревич, начальник, заметит, что бездельничаю, будет какая-никакая отмазка. Одну сигарету скурил. Вторую скурил. На третьей мой подозреваемый вновь прибрел к тому самому месту, что окончательно убедило меня в его намерениях. Слегка покачиваясь, как это бывает с утомленными людьми, он шел, осторожно поглядывая по сторонам. И вроде бы никого вокруг не наблюдалось. Некому было помешать проникновению в сектор исследований. Я сосредоточился. Сейчас? Он замедлял шаг, все более неуверенно переступали ноги, чаще метался по сторонам беспокойный взгляд. Дурачок, если ты хочешь туда попасть, лучше бы поторопиться. И тебе хорошо, и мне ждать не придется. А так…
По коридору разнесся громкий стук каблуков, подозреваемый тут же испарился в противоположном направлении. Черт. Кому там не работается? Все либо в кабинетах сейчас стараются поскорей закончить с бумажной волокитой, либо уже ушли… но выход не в этом направлении, и туалет тоже в другую сторону, что понадобилось неведомой особе женского пола в полузаброшенном восточном крыле? Разве что сектор исследований… но и там уже почти никого не осталось. Я успел мысленно проклясть неожиданную помеху около четырех раз, прежде чем она показалась в свете тусклой коридорной лампочки. Лариска. Существует поверие о том, что секретарша появляется всегда в самый неподходящий момент. Глупости, конечно, ведь не всякая секретарша соответствует знаменитому образу «кофе-буфера», но сейчас я был готов поверить в любые легенды, лишь бы найти способ избавиться от помехи. Она меня, конечно, заметила, потому что сама направлялась к окошку.
- Привет, Даник. – Улыбнулась девушка, выудив необычайно тонкий цилиндрик из сумочки. Всегда удивлялся, как женщины умудряются хранить сигареты без пачки и не мять их. Вообще-то, Лариске я симпатизировал, она умная, красивая, отзывчивая… хотя и немного наглая. Приятно было скрасить свободное время за беседой, а иногда даже легким флиртом… Но сейчас я был занят важным делом, правда, объяснить я этого не мог… настроение постепенно ухудшалось. Вот сейчас я отвечу ей привычным «Здравствуй, красавица.», девушка как всегда покраснеет, как всегда между нами завяжется беседа ни о чем, и я буду не в силах прервать ее, даже когда сигареты в пачке закончатся, потому что не хочу рвать отношения с Лариской, потому что в душе остался все тем же застенчивым двадцатилетним лаборантом, не способным связать и слова при виде симпатичной леди.
- Давненько я тебя не видел, красавица. – Говорю. – Ездила куда?
- Да вот… куда ветер подует, туда и я. - Лариска всегда уходила от прямого ответа, а иногда и вовсе игнорировала вопросы. Это отвратительное свойство характера, похоже, досталось ей от Петра Игоревича.
- Ну и ветер сегодня. Что ему делать в нашем сонном царстве? Или это спец-доставка? – Спрашиваю, поднося ей зажигалку.
- Просто выдалась свободная минутка… - Говорит она, а глазки озорно так поглядывают в мою сторону. Неужели сегодня день флирта? И почему именно сегодня? Черт. Трижды черт! – А ты уже закончил работу, да? Столько дел, столько дел последнее время, ни на что рук не хватает, мечешься по всему СМЦ, разносишь какие-то бумажки, какие-то дипломаты, а шеф только и делает, что приказы раздает… он думает, я могу разорваться на части… и если бы смогла, так и сделала б. Машину времени сюда нужно! Сделал дело, вернулся назад с ее помощью, и по второму разу, только уже другое дело. Кстааати! Ты же как раз по этой части, может, и вправду есть способ? Где-то в глубинах секретности нашего центра… скрывают, а она все-таки существует. Машина эта… - Заинтересованный взгляд в мою сторону.
- Я занимаюсь психическими заболеваниями, связанными с искажением памяти, проще говоря, помогаю людям вспомнить прошлое и поверить в будущее… но могу попытаться ответить на твой вопрос. – с грустью я посмотрел на дверь сектора исследований, понимая, что задумке с поимкой террориста уже не дано претвориться в жизнь. – Времени таким, каким мы его знаем, не существует – доказано. Оно подобно конструктору, ничего нового, просто имеющиеся детали скрепляются меж собой по-разному. Ты – деталь, ты можешь пристроить себя куда угодно в этой жизни, если место, конечно, не занято, но всю мозаику вернуть в прежнее состояние не дано никому.
- Как пессимистично… - Похоже, мой ответ ее совсем не огорчил. Да и глупо, конечно, было бы ожидать, что вот, сейчас я прямо вытащу из кармана эту самую машину времени и подарю Лариске. Вопрос был явно задан от скуки. – Ну, а если место еще свободно? Или, допустим, оно скоро освободится? – Девушка улыбалась.
- Я не понимаю. Выражайся конкретней.
- Нууу… допустим, могу же я вновь получить хорошее расположение у человека, перед которым сильно провинилась? Интересно, что наука думает на этот счет. – Кому она там насолила? Я удержался от того, чтобы не улыбнуться. Подобные вопросы девушка задавала частенько, и вовсе не считала их глупыми или банальными. Объяснения слушала с интересом, уточняла, переспрашивала…
- Пока этот человек не найдет тебе замену, каким бы серьезным не был твой проступок, у тебя остается шанс вернуть все. Это один из социальных законов. Человек в отношениях пользуется системой авторитетов. Каждый знакомый занимает свое место в виртуальной пирамиде. Даже если значимость одного из элементов понижается, его нельзя выкинуть до тех пор, пока не найдется новый элемент, иначе пирамида развалится.
- Все так просто… а если венец этой пирамиды и есть провинившийся элемент?
- Чувство эстетики все равно будет требовать восполнения потери.
- Жестоко. Выходит, мы любим лишь для того, чтобы в коллекции был венец. Для собственного эстетического комфорта. Так?
- Все намного сложнее, чем ты думаешь. – Я пытался понять ход ее мыслей, но эти женщины… большинство из них вечно все запутывают до такой степени, что сами потом не могут разобраться. Кстати говоря, любовь вовсе не была венцом моей собственной пирамидки.
- Сложнее… Я думаю, все очень просто. Есть те, кто нам нужен больше, есть те, кто нам нужен меньше. Первых мы стараемся удержать, вторые стараются удержать нас. Все это ради того, чтобы ощущать себя полноценной личностью. Пирамида. Ты сам сказал. Никакой заботы, один эгоизм. Чистейший. – Иногда Лариска делала такие заключения, что даже я удивлялся. Нет, она была совсем не глупой женщиной, что бы там не говорил курьер Вася. А потому я просто кивнул в знак согласия.
- Представляю, каково тем несчастным, что в самом низу. При всем желании… они же не смогут выбраться, да? Оттуда, из под пирамиды? – Я задумался. Попытался представить тех, что в самом низу. Почему-то вспомнился мой сегодняшний подозреваемый.
- Для таких людей само время течет медленней, потому что перестраиваются они намного реже остальных… да, ты права. Они зависят от других и практически не способны управлять своей судьбой. Слабые, имеющие самый низкий статус, таким людям не нужна замена, они и так в самом низу. Если низший элемент выпадает из пирамиды, ему очень трудно пристроиться заново, места внизу всегда забиты.
- Очень грустно. Иногда мне кажется, что на самом деле я в самом низу… и так давит!
- Не думаю, что ты когда-либо там окажешься. – Я все еще посматривал по сторонам, ожидая того паренька, но девушка все больше и больше вовлекала меня в диалог, и я не мог ей сопротивляться.
- Ты так считаешь? Спасибо…
Лариска даже загрустила на секунду, но тут же оправилась. Было видно, как глаза ее медленно наливаются идеей, замешанной на теплых чувствах. В ее голосе вновь начали проступать игривые нотки.
- Но раз я не внизу, значит, могу уйти, если захочу, найти замену для себя… Так даже лучше. Действительно, пусть он ощущает нехватку… - Тут она запнулась, поняв, что взболтнула лишнего. Мне было весьма интересно, кто и перед кем на самом деле там провинился, однако, то, чего сейчас реально добивалась Лариска, я понял, даже не вникая в смысл ее странноватых заключений. Этот загадочный взгляд, близкое расстояние, так, что чувствовался клубничный аромат свежей помады…
- Конечно. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. – Тушу не глядя окурок, изучая наливающиеся страстью глаза. Все. Прощай подозрительный парнишка, тебе сегодня повезло. Шел бы ты домой … нечего таким молодым в грязь бандитизма окунаться. Все эти нарко-бароны, боссы, они же используют вас, дурачков… и свалят всю вину при первой же опасности.
Мы еще поговорили минут пять, весь диалог больше шел мимикой лица, нежели вслух. Однажды я заметил, что больше не отрываю взгляда от ее глаз. Лариска медлить не собиралась. Она надвигалась, вся такая загадочная и любвеобильная. Я понял, что больше не могу это выносить. Наши губы соприкоснулись…
Оторваться я смог лишь спустя добрые пятнадцать минут. Она прекрасно целовалась и откуда-то знала все мои эрогенные зоны. Но что-то начало тревожить меня, будто бы мушка на плечо села. На самом незначительном уровне… сквознячок такой. Оглядевшись, не обращая внимания на удивленные глаза Лариски, я сосредоточил свое внимание на двери. Что-то было не так. Неуловимое… мельчайшая деталь. Сделана эта дверь была в Германии, на совесть сделана. Тонкая, но прочная, из какого-то редкого сплава, работает как на автоматике, так и механически. Покрытую специальной эмалью поверхность не так-то легко расцарапать. Код двенадцатизначный, взломать его за пятнадцать минут практически невозможно. К тому же, кроме знания кода необходима специальная пластиковая карточка… и тут я понял. Вернее, начал понимать. Стремглав бросившись ко входу, потянул на себя ручку. Дверь поддалась. Попытавшись пройти внутрь, я чуть было не споткнулся о лежащую на полу монтировку. Боже… такие технологии, а, спрашивается, зачем? В детстве мы с парнями таким макаром домофонные двери вскрывали. Вставляешь там, где магнит расположен и разжимаешь… этих конструкторов всех увольнять пора, если они за сорок лет тип замка сменить не способны.
- Что-то случилось? Да-ань? – На удивленный голос Лариски я лишь вскинул ладонь кверху, предлагая следовать за собой. Она повиновалась.
Сектор исследований внешне ничем не отличается от остальных секторов СМЦ. Все такие же кафельные стены, мутно-серые двери под два с половиной метра, маленькие окошки о пыльных подоконниках, навевающие тоску… только персонал здесь совсем иной. Наружу в рабочее время они практически не выходят, приезжают рано утром, а покидают центр через запасной выход, специально для этого предназначенный, и увидеть их удается крайне редко. Черные халаты – прозвище, данное работникам сектора исследований конторскими крысами нашего центра. Отрешенные от мира и с головой погруженные в работу, они даже разговаривают на особый манер… чопорно и мало… как будто бы допущены к некой тайне, и эта тайна возвысила их надо всеми. Впрочем, так оно и есть. Новейшие разработки российской медицины изобретаются именно здесь.
С давних лет народ мечтал о едином центре, который объединил бы талантливых ученых и врачей страны, приподняв отсталую в последнее время медицину. Желание это, наконец, осуществилось, хотя и не самым ожидаемым образом. Все-таки, предполагалось – СМЦ будет построен в столице России, а не здесь, в Петербурге.  Но последнее время вообще вся Москва перебиралась на север, где почище и не так людно. Казалось, грядет всемирное перенаселение.
Я шел вперед, пытаясь найти следы присутствия неведомого взломщика. Ни стука шагов, ни тени, мелькнувшей вдалеке, вообще ничего… А ведь коридоры длинные, прямые, здесь метров триста будет, а то и все четыреста. Не проскочишь. Плохо, что сотрудников нет. Даже такая поддержка сейчас не помешала бы. Я, конечно, задержу мальчишку в случае чего на минут пять, однако, этому дылде не составит труда справиться с уставшим после восьмичасовой работы сотрудником, который, к тому же, еще и ниже его на полторы головы. Страха не было… разве что за те штуковины, что может украсть взломщик. Местные гении творили настоящие чудеса. Вырвавшись же на свободу, эти чудеса способны уничтожить целый населенный пункт, а то и регион.
Многие двери оказались заперты. Я даже обрадовался, не придется это все проверять. Шаг стал уверенней. Мысленно я целиком погрузился в расследование, а тело механически повторяло одни и те же движения: взять ручку, повернуть, на себя, отпустить, три шага по косой влево… взять ручку, повернуть, на себя, отпустить, три шага по косой вправо… взять ручку, повернуть… и потому я чуть не упал, когда очередная дверь поддалась. Спасибо Лариске, схватившей за руку в последний момент. Благодарственно улыбнувшись девушке, я обратил свой взгляд внутрь, туда, откуда лился тусклый свет лампочек Ильича… и уставился прямо в иссиня-черные и невероятно грустные глаза… они смотрели на меня из-под тонкой призмы очков, не мигая, и почему-то вдруг стало жутко. Я сделал шаг назад. Меня внимательно изучал черный халат. Он стоял на пороге, причем, достаточно давно. Поджидал. Я их видел всего пару раз, причем, издалека. Но сейчас… то ощущение отстраненности от мира сего… оно ударило в лицо. Сразу. Молча.
- З-здраствуйте. – Говорю, проклиная себя за неуместную дрожь. Он как статуя, лишь взгляд на мгновение метнулся вправо, на Лариску, тут же вернувшись ко мне. – Мы из психологического сектора… вот. – Вытащил я из нагрудного кармана удостоверение, тычу в него… опять же, ноль реакции. – К вам посторонний проник. Мы его ищем. Вы не видели, куда он двинулся… такой высокий… черный… - При этом слове меня охватило странное чувство. Халаты на сотрудниках сектора исследований и вправду черного цвета, в своем плаще парнишка вполне мог сойти за одного из них. – Значит, не видели? – Повторяю свой вопрос после пятнадцати секунд абсолютной тишины. Он в лице все-таки изменился, пошла в голове какая-то мыслительная деятельность… затем рука медленно поднялась, указав налево. – Туда? Туда он пошел?.. хорошо, спасибо! Ну, мы тогда продолжим… наши поиски. – Выйдя из оцепенения и не отпуская руки девушки, я потащил ее вперед, перебарывая желание обернуться. Что с людьми делает это место, господи…
Лариска молчала по поводу случившегося, за что я был премного благодарен ей. Хотелось поскорей забыть увиденное. И так хватало историй, рассказанных пациентами. Я очень надеялся, что этот черный халат будет последним, увиденным мной сегодня. От него исходила аура тоски и какой-то странной жути… это бывает, когда остаешься один на даче, без света и в полной уверенности, что на километр вокруг нет ни единой души. Почему-то именно когда ты знаешь, что вокруг никого нет, в голову лезет странное ощущение чужого взгляда. Вот и с черным халатом точно так же. Вроде как и не один он… будто бы бродят по стенам невидимые призраки…
Еще десять закрытых дверей осталось позади. Поиски теперь шли намного медленней, я осторожничал. Обнаружив новую открытую дверь, не стал распахивать ее, а чуть приоткрыл, заглянув внутрь. Никого. То есть, мне на первый взгляд показалось, что никого. Еле ощутимые шорохи раздавались в конце помещения…
Он сидел на полу. Взъерошенный, злой, вокруг – какие-то бумаги, коробочки раскиданы. Что-то открыто, что-то так и вовсе пролито. Парень раскурочивал очередную емкость, при этом, казалось, совершенно не замечал происходящего вокруг. Коробка не поддавалась, со страдальческой миной он безуспешно елозил по ней канцелярским ножом. Из левой руки текла кровь, видать, так рьяно старался, что умудрился порезаться.
- Ну, вот зачем оно тебе, а? – Я постарался придать тону как можно более спокойные интонации. – Это же «шоковый» кабинет, здесь ни наркоты, ни чего-нибудь ценного. – Брякнул, если честно, наобум, исходя лишь из одного названия. Кто его знает, что за дрянь на самом деле производят в этом «шоковом» отсеке… однако, парень насторожился. Посмотрел на меня. Лишь на мгновение наши взгляды пересеклись, и в его глазах я прочитал такую безысходность, что даже отпрянул поначалу… как с черным халатом… только совсем иначе. Взломщик продолжил потрошить коробку. Я достал трубку и набрал номер дежурного. – Дим, это Даня… как, какой? Рябов! Из психушки! Да, да… слушай, Димка, тут Ч.П. – Говорить я старался тише, хотя парень, казалось, вовсе меня не замечал после того зрительного контакта. – У нас тут наркоман, похоже. В сектор исследований проник… Кабинет «шоковый». Что? Какой аквариум? Нет, не трогал… слушай, тут дело важное, давай потом, а!? – На другом конце собеседник вяло пытался мне доказать, что его проблема первоочередная. Видать, совсем поехала крыша к вечеру… но ребят он все же выслал. – Спасибо. – Буркнул я, тут же прервав звонок. Где-то за моей спиной облегченно вздохнула Лариска. Чувство собственного достоинства не позволяло ей бежать, страх же перед загнанным в угол нарушителем вызывал желание укрыться за чем-нибудь, способным хотя бы некоторое время устоять перед этим громилой. А громила тем временем нашел способ уничтожить упаковку. Теперь он вертел в пальцах оранжевый тюбик, пытаясь там что-то прочесть. Лучший момент, чтобы ударить. Я стоял. Стоял и думал. Зачем оно ему? Ну, серьезно… наверняка кабинет переполняют различные препараты для улучшения сердечного ритма, работы головного мозга, быть может, очищающие кровь… цена им – рублей триста максимум. Кайфонуть тем более не получится. Это же совсем иная область… В чем же дело?
Отшвырнув в сторону тюбик, парень приподнялся, в два движения вытащил новый ящик из серванта, на пол посыпались препараты. Копаясь в содержимом, он, казалось, наливался изнутри каким-то отвращением, выражение лица становилось все более и более измученным. В негодовании взломщик вытряхнул весь ящик на пол и принялся скороспешно перебирать коробочки. Я начал различать глухое бормотание. Сначала тихо, затем – громче… и, наконец, чуть не превратившись в крик.
- Где… где же он... где!? – Костлявые руки нервно дрожали, они походили на два протеза, украденные из того же сектора исследований. Неожиданно парень вновь посмотрел на меня. На этот раз к страданию во взгляде примешалось нечто еще, что заставило меня разом похолодеть. Две секунды, и огромный силуэт навис над бедным Даником. – Где оно?.. – Голос был тихий, но властный. Так говорят обычно те, кому больше нечего терять.
- Что? – Пятиться я не стал. Сзади – Лариска. Напирать было по понятным причинам бессмысленно. Так и стоял, наверняка внушая со стороны образец мужества и отваги. На самом деле – просто запертый между двумя «не могу», от безысходности решивший «будь что будет» человек, который и обидеть-то никого в своей жизни так, чтобы серьезно, не смог.
Парень нахмурился, запустил руку в карман и вытащил оттуда яркую бумажку. Кажется, рекламка. Взяв буклет, я узнал штемпель СМЦ.
«Наконец-то, мы можем представить вашему вниманию новейшую разработку центра в области заболеваний, парализующих нервную систему и двигательные функции человека. Вместе с М-543 вы сможете поставить на ноги любого больного. Никакой паралич не в силах справиться с этой вакциной. Заказать М-543 вы можете по телефону…»
Я ничего не понимал. И все же, ткнул пальцем в самый дальний шкаф. Разумеется, я не знаю, где лежит этот гениальный препарат, но время свалить отсюда выиграю. А еще, скоро должны были придти ребята. Но первыми пришли не ребята.
Спиной я неожиданно почувствовал присутствие… опять они. Две черных фигуры загораживали собой проход, в руках у каждого было по металлическому жезлу. Жезлы гудели, и я сразу понял – что это может означать. Наш взломщик отреагировал бурно и незамедлительно. Лишь только заметив черных халатов, парень схватил подвернувшуюся швабру и ломанулся на выход. У него были все шансы проделать себе дорогу. Быстро перемещаясь по кабинету, парень решил ударить с левого бока. Это был настоящий ураган. Я силился понять, как такое можно вытворять с обыкновенной шваброй. Два отнюдь не хилых мужика во мгновение ока были вытеснены в коридор, ближний, похоже, даже на пол грохнулся… Не теряя ни секунды, парень выскочил из «шокового». Что я мог сделать? Пожалуй, ничего. Рассудок подсказывал – не вмешивайся, герой, ты свое дело сделал, теперь жди – дай профессионалам провести свою работу. Однако, проклятые ноги сегодня жили собственной судьбой. Они хотели наружу, в коридор, и дальше, дальше, по кафельному полу, за поворот… далеко позади раздался еле слышимый голос Лариски. Она кричала… наверное, просила остаться. Потом. Все потом. Нужно бежать… за стремительной тенью… вниз, по лестнице… в школе я всегда был чемпионом по бегу, университет гордился замечательным спортсменом, однако, последние годы не хватало времени на ежедневные тренировки. Теперь же всплыли какие-то резервы, будто бы законсервированная сила, дремавшая в темных погребах души, пробудилась и разом вышла наружу. Никто сейчас так не мог, я один был способен догнать взломщика. Не важно – как я его остановлю. Важно – не потерять его сейчас, лишь бы маячил силуэт в поле зрения, только бы не отстать. И я бежал. Долго бежал. Кажется, это была дорога к запасному выходу, во всяком случае, за окном мелькали остовы запорошенных снегом машин, поставленных ровными рядами. Парковка… А потом хлопнула дверь, и мы оба оказались на улице. Скользко. С неба падают огромные белые хлопья, забиваясь в нос и уши, северный ветер прямо в лицо. Никакой охраны здесь не было, и парень бежал беспрепятственно, видимо, уже вкушая сладкий вкус свободы. Но не тут-то было.
- Стой! – Кричу, прибавляя ходу. Главное – не поскользнуться. Он обернулся на мгновение, злобно оскалился и тоже ускорился. Так мы с ним покинули территорию СМЦ. С торцевой стороны никаких заборов нет, все для удобства черных халатов. Впереди были дома… что дальше? Вечно за ним бежать по зимнему Петербургу? Но в конце концов кто-нибудь из нас, да споткнется, наверняка…
Небольшой пустырь закончился узкой канавкой, которую мы оба преодолели в один прыжок. Нет, все же парень оказался быстрей меня. Чуть-чуть, но быстрей. Гляжу – отрывается, и как не прибавляй, все равно удерет. Тут мы миновали первую подворотню. Оставалось надеяться, что случайные прохожие, заподозрив неладное, помогут в задержании преступника, но вокруг как назло никого не наблюдалось. Черт! Трижды, четырежды черт! Неужели все это зря? Столько времени потратить на выслеживание, ломануться на улицу в одном свитере, когда на градуснике -15, да еще и пробежать три квартала на срывающемся дыхании… напрасно!? Нет. Я так просто не сдамся.
Внезапно парень ринулся в правую подворотню и пропал. Добежав до арки, я не обнаружил ни единой души. Выбежал по ту сторону дома – никого… А вокруг строительный мусор, гаражи, деревья… затеряться среди них – плевое дело. И тут я сник. Разом. Взял и остановился, чуть не рухнув коленями на мокрый снег. Согнувшись в три погибели, стою, глотаю кислород… потом выпрямился, посмотрел по сторонам. И гляжу – стоит скамеечка среди деревьев, у стены дома прямо, совсем неприметная. На ту скамеечку прямо так и повалился. Я бы даже лег, если б не мороз. Сижу. Отдыхаю. Глупо все же получилось. Глупо и неожиданно. Кто же знал, что этот наркоман такой шустрый? Да и наркоман ли… Зачем ему этот «Эм пятьсот… как там его…» понадобился? Однако, мысли мыслями, а холод подступал. Нужно было возвращаться, пока не подхватил простуду… И пошел я обратно. Но не прошел и десяти шагов, как остановился. Толи из-за того, что расслышал голос знакомый сквозь завывания ветра в старой подворотне, толи и впрямь ту дверку уловил краем глаза… на первый взгляд она была словно вмурована в кирпичную стенку, и лишь приглядевшись, можно было заметить, как раскачивается на ветру тонкий металлический лист. Я подошел поближе, зацепил пальцами косяк. Голос стал четче. Кажется, внутри горел тусклый свет. Я осторожно скользнул в помещение, замер, привыкая к полумраку.
- Алиса… Алиса, я не нашел. Прости, Алиса.
- Ну, что ты, мой хороший, все в порядке. Ничего. Как-нибудь в другой раз. Мы непременно найдем его. А если не удастся найти – купим… найдем деньги и купим, сколько бы он не стоил. – Приятный женский голос успокаивал моего недавнего знакомого. Я пока различал лишь два смутных силуэта где-то внизу… кажется, это был подвал. А я стоял в начале лестницы. Где-то там горела единственная лампочка… мой приход остался незамеченным.
- Но… ты… ты не сможешь… двигаться. Алиса!
- Ты со мной, а больше ничего не надо. Помнишь… помнишь, ты говорил мне, что мы найдем то место, где будет иначе. Где нам будут рады, место, в котором каждый заботится о каждом. Где нам действительно будет хорошо… Мы иные. Это так. Но мы не внизу. Вырвались… не стали мусором. Тим! Ты слышишь меня? Тим… любимый…
- Алиса. Я ошибался. Этого места… нет. Люди… злы. Везде. Больно бьют. И себя. И других. И ненависть… в их сердцах.
- Не говори так! Не надо, слышишь! Пока есть надежда, пока мы не сдались… Пока я могу еще двигаться, пока в тебе остаются капли разума, мы будем сражаться. – Тут она закашлялась. В тусклом свете лампочки ильича я все четче различал очертания… девушка сидела на ломанной табуретке, прислонившись спиной к стене. Ноги ее находились в какой-то совсем неестественной позе, так, что сразу бросалось в глаза… до меня медленно начинал доходить смысл происходящего. Два обреченных человека, вынужденные влачить свое существование без крова над головой, прячась по подвалам и медленно дожидаясь неизбежного конца, из последних сил они пытались найти ту искру добра… тот самый огонек надежды. Я вспомнил разговор с Лариской. Низшие, те, что, вырвавшись однажды из пирамиды, более не смогут вернуться. Боже. Ведь на самом деле, в этом мрачном мире, где каждый стремится сожрать каждого, такие вот несчастные – и есть те самые искорки добра, последняя надежда человечества, погрязшего в бюрократизированной морали, уставшего от бесконечных войн… гниющего в своем собственном соку человечества. И мы смеем называть их преступниками? Мы? Кто, мы? Человечество!? Но если мы человечество, где вся наша человечность?
Осторожными шажками я отступал к выходу. Зимняя стужа охотно приняла меня в свои объятия. На самом деле, здесь было не так уж и холодно. Намного холоднее оказалось там, в подвале. Я шел по заснеженной дороге, не обращая внимания на то, что кроссовки уже все промокли, стараясь не оборачиваться… а мысли в голове текли медленно, неповоротливо, им было тоскливо. Они хотели спать. Я тоже хотел спать. Не догнал… чтож, всякое бывает. Скрылся парнишка меж гаражей, затерялся во дворах, умчался на такси… мало ли отмазок можно придумать. Я шел, а на глазах проступали слезы. Первые за последние несколько лет. Они замерзали, не успевая скатываться по щекам, и на ресницах оставались соленые льдинки.