Папа и музей артиллерии. Из цикла Папа и...

Поезд с моим папой уже приближался к перрону, и я ждала с нетерпением его и приключений. Они всегда появлялись вместе с ним. В прошлый приезд, к примеру, папа приехал с тремя огромными солёными арбузами. Он еле выволок их из вагона и сказал – ты их любишь, ты их и тащи… И убедившись в том, что я смогла только приподнять этот вкусный груз и вполне оценила его усилия по доставке арбузов в Питер, он перезагрузил их в три больших пакета. Мне достался один, а он понёс два. Еле добрались до дома…
А сейчас он вышел из вагона в окружении нескольких женщин и сказал:
                – Доча, они будут жить у нас!
Я согласно кивнула, но, всё же спросила:
                – А где?.. Разве что, если мы уйдём из нашей «крохотульки»…
Женщины все дружно засмеялись и, расцеловав папку в обе щеки и сообщив мне, что он очень хороший – быстро пошли к вокзалу. Иногда они оглядывались и махали нам руками. Папа немного нахмурился, но горевал недолго и сразу поинтересовался:
                – Как в городе с пивом?
                – А я откуда знаю – я по пивнушкам не шастаю.
                – А зря, – сказал папа. – Пиво –очень полезная вещь для организма.
Дома он сразу разыскал старый молочный бидон на два литра и пошёл «на разведку». Вернулся он через два часа – вполне удовлетворённый жизнью и качеством пива тоже. В бидоне плескалось пивко.
                – Пап, а почему там только половина?
                – Потому – по дороге немного отхлебнул…
И он поудобнее уселся за стол с селёдкой и пивом.
Утром папа потребовал свой военный бинокль. Он не сомневался в том, что он здесь – раз его не было дома. И он был прав… Настал момент разоблачения, и бинокль был вытащен из укромного угла.
                – Пап, а зачем он тебе, интересно? Обозревать военные объекты что ли?
                – Так точно! Обозревать!
И он пошёл на лестничную площадку, подошёл к окну и стал что-то разглядывать в бинокль.
                – Ну и что там такого невероятного?
                – Да вот смотрю – функционирует или не функционирует…
                – Что именно?
                – Да пивная точка! Высоту я выбрал правильно – отсюда отлично видно. Да.а... Не функционирует, а жаль.
И тут из лифта появился сосед Женя-весельчак и сразу заинтересовался и папой, и биноклем. Он со знанием дела сказал:
                – Рано ещё, через час откроют…
Завязался оживленный разговор на животрепещущую тему, и они тут же подружились. Через полчаса они сидели у нас на кухне, пили водку и закусывали солёными огурцами, которые привёз отец. И под лозунгом «раз пошла такая пьянка – режь последний огурец,» -- отец подробнейшим образом рассказывал новому другу о том, как надо солить огурцы, а заодно и помидоры. Женя слушал его зачаровано – как Шехеразаду. Бутылка кончилась, и сосед, как я поняла, пошёл не к себе домой, а за второй.
                – Пап, ну ты чего сюда приехал – водку пить что ли? Стоило ли ехать? У тебя там таких приятелей в изобилии. Ты бы по городу походил, посмотрел. Как в прошлом году. Здесь же есть на что глаз положить. А Женька – наш домовой алкоголик.
                – Доча, ты неправа. Он очень симпатичный парень. Ты ничего в мужиках не понимаешь. – И он налил две тарелки супа и нарезал хлеба.
Женя уже почти по-хозяйски без звонка открыл незапертую дверь и радостно прошёл к столу.
                – О, да тут супчик появился! Спасибо, хозяйка…
Мгновенно была открыта вторая бутылка, налито две стопки, и Женя сказал:
                – А хозяйке?
И я заколебалась. Можно, конечно, и выпить, чтоб им поменьше досталось, но это для них будет как отмашка красной тряпкой быку для продолжения боя. Я сурово отказалась и ушла в свою комнату. На кухне запели. Зазвучала культовая песня «Чёрный ворон». Затем должен был последовать ритуал с громкими дружескими объятиями и признаниями в уважении. И он последовал.
В это время раздался звонок в дверь. Пришла жена соседа.
                – Я по «Чёрному ворону» догадалась, что он здесь… Женька! А ну, пошли домой, мерзавец, а то щас получишь!..
Возникла тишина, и Женя, встав из за стола, тихим и мирным голосом сказал:
                – Ну и чего орать-то?.. Ты посмотри с каким человеком я познакомился. Это же инескин отец. Смотри какой красавец!
При этих словах папа с достоинством статного, седого симпатяги выступил из-за стола, крепко держась за него. Женщина посмотрела и сказала:
                – Водка никого не щадит. Ни таких придурков, как ты, ни таких красавцев, как Вы!.. Пошли, сказала!
И Женя, как нашкодивший мальчишка, тихо и скромно проследовал за женой в квартиру напротив.
Ну, в общем, началось... Как говорится – подобное тянется к подобному. Мужики спелись и спились. И когда я приходила с работы – было уже поздно проводить с ними профилактическую работу о вреде пьянства. Я стоически терпела несколько дней. Но однажды вечером, когда семья стала собираться дома после трудового дня, отец был обнаружен лежащим в кухне на полу и спящим в очень неудобной позе, а его дружбан Женя сладко спал также на полу, но в коридоре. Видимо, объятия Морфея застали его по дороге домой прямо на месте преступления. Женя был разбужен в довольно грубой форме и вынесен на площадку к своим дверям. На звонок вышла его жена и спросила:
                – Скоро, что ли, ваш Максимыч уедет? Это же может очень печально кончиться! Они просто как с цепи сорвались…Особенно после того, как выяснилось, что оба – защитники Родины.
                – Как это? – выразила я удивление.
                – Да так... Мой-то – тоже воевал!
                – Где? Когда?
                – Где… Ваш – в Великую, а мой в Афгане! Они побратались навсегда… Женька собирается уехать вместе с Максимычем в Саратов...
                – Ой, не надо! Мама двоих не выдержит.
                – Вот я и говорю – надо держать руку на пульсе! А то эти дружбаны могут нас сильно огорчить!.. Нет, вы мне не помогайте – я сама его перекантую – не впервой...
Дома мы бережно перенесли папку на диван, раздели и прикрыли мягким одеялом. Он не проснулся, только тихо посапывал.
Утром отец, как ни в чём ни бывало, плотно позавтракал, взял свой любимый бидончик и пошёл одеваться. И тут я встала на его пути, твёрдо решив поставить ребром вопрос о главном и высказать всё, что на душе накипело – пока ещё он пребывал в трезвости.
                – Папа! Как тебе не стыдно?
                – Перед кем?
                – Ну, хотя бы, перед нами! Или тебе на нас совершенно наплевать?
                – Ну доча, ну зачем же так грубо…
                – Грубо? А то, что ты вчера на полу пьяным валялся – это как – грубо или нежно?
                – Да ты что, прям уж так и валялся? Может я просто отдыхал?
                – От какой такой усталости ты отдыхал?
                – Как от какой – от пьянки! Ты думаешь, это лёгкое дело? Ты знаешь как мы с Женькой устали?
                – Ах, так вы устали? Может, пора уже завязать с этим «нелёгким» делом?
                – А что же – можно и передохнуть… немного. Но завязать насовсем мы не можем!..
Потом отец немного задумался и спросил:
                – А как же я проснулся на диване, если валялся на полу – как ты говоришь?
                – Да это мы тебя еле-еле дотащили до дивана.
Папа сильно огорчился и даже расстроился – вот это да…Он как-то осел и помрачнел. Тут я взяла быка за рога.
                – Папа, выкладывай сюда на стол все деньги, которые ты не успел ещё пропить!
                – Да, доча, так меня, так! Ты права... – и он полез в карман. – Вот, всё, что осталось, – сказал папа, выкладывая деньги. Осталось, прямо сказать, очень немного.
                –Это всё?
                – Всё до копеечки, доча, зуб даю!
                – Нужен мне твой зуб. Одевайся – пойдём на прогулку по городу.
                – И ты пойдёшь?
                – Конечно пойду – куда же мне деваться.
                – Тааак, значит прогулка под конвоем? Я не согласный… Я пойду… в музей артиллерии! Сам, без сопровождения. Рисуй мне карту, как туда дойти!
Папин способ мышления всегда изумлял меня. Его умение выправить все происходящие события в нужном ему направлении вызывало восхищение… Вот и сейчас он остался как бы победителем в сложившейся ситуации. Командир орудия – одним словом. Красавец, когда трезвый! А ещё, когда возьмёт баян и выразительно споёт хрипловатым голосом парочку душераздирающих песен… Всё! В плен его обаяния попадали все, и особенно женщины. И он знал о своей неотразимости. Рассказывал, как он в освобождённой Праге шёл по улице, так, что «подошвы скрипели» – при полном параде и офицерской выправке, и как «ни одна, – при этом слове он поднимал вверх указательный палец, – ни одна женщина не проходила мимо», не оглянувшись на него. Тут я тоже пускала в ход приёмы тяжёлой артиллерии и сообщала присутствующим, что мама была такой красавицей, что, наряду с другими, к ней сватался даже Герой Советского Союза. И тоже выдающейся наружности.
                – Это Колька, что ли? Да я его обскакал!
                – Как это?
                – Да так – попросил у знакомого в аренду белого коня и поехал делать предложение! Ни хухры-мухры – жених! На груди ордена и медали, и в сапогах, блестящих лучше начищенного самовара. Кто откажет? Да никто!
Ну что тут скажешь – победитель есть победитель. Тем более, что бабушка всё подтверждала – так и было!.. «Это было недавно – это было давно» – говорил папа и грустно улыбался…
А сейчас он надел своё нелюбимое, но тёплое пальто и даже шарф и перчатки по моей просьбе – и я проводила его до лифта и незаметно перекрестила. Он этого не любил.
                – Доча, я в войну столько людей поубивал, что никакой Бог меня не простит…
                – Папа, но это же были враги!
                – А что враги – не люди что ли?!
Вот и попробуй – докажи ему, что Господь защитников Отечества убийцами не считает…
За окном смеркалось. Прошло уже более трёх часов после ухода отца, и я начала волноваться. Пришёл Женя и, узнав, что Максимыч пошёл… в музей! – просто обалдел, и медленно ретировавшись, ушёл домой. Пошёл снег крупными хлопьями, и мороз к ночи крепчал… Стало совсем темно, и я совсем запаниковала. Все музеи давно уже были закрыты. Я приходила к мнению, что с отцом что-то случилось и его надо идти искать. Я пошла одеваться и услышала на лестничной клетке какую-то возню, шарканье ног возле нашей двери и мужские голоса… Позвонили. Я открыла и увидела возбуждённые молодые лица юношей в курсантской форме. Они все что-то говорили одновременно. И посреди этой суматошной толпы красовался в дупель пьяный папа, аккуратно поддерживаемый со всех сторон ребятами.
                – Ой, какой у вас замечательный отец! Мы таких людей никогда не встречали, – говорили они и потихоньку пропихивали папку в довольно узкую дверь. Они раздели его и положили на диван. Отец тут же захрапел. Я, конечно, захотела узнать где они его нашли.
                – Это он нас нашёл… в музее артиллерии! У нас сегодня культпоход в наш музей – мы же артиллеристы! Экскурсоводша стала нам рассказывать про орудия, а ваш отец подошёл и тоже стал слушать. А потом громко сказал: «Это не совсем так, гражданочка!» Потом взял у неё указку и стал рассказывать, как оно есть на самом деле, да так здорово, что все просто обалдели! Он же войну прошёл – всё знает! Показал нам свою любимую «пушечку», рассказал про своего друга, убитого под Львовом бендеровцами… Дал пощупать осколок под коленкой… Стал с нами разучивать песню «Марш артиллеристов»...
И они громко заорали:
                – Артиллеристы, Сталин дал приказ...
Фальшивили так, что у меня в ушах засвербило. Пришлось прервать их вдохновенное пение суровым вопросом:
                – А где это вы все так назюзюкались, особенно отец?
Мгновенно воцарилась, слава Богу, тишина.
                – Это  мы виноваты… Мы сами предложили Петру Максимовичу отметить наше знакомство. И он охотно согласился.
                – Ну, ещё бы он не согласился… И что дальше?
                – А дальше мы пошли в одно такое кафе, где можно… потихоньку. Они начали переглядываться и смотреть на часы.
                – Ой, нам надо бежать, – сказал один из курсантов.
Они попрощались и быстро побежали вниз по лестнице.
Поутру у папы было, как всегда в таких ситуациях, бодрое и хорошее настроение. Он сидел на кухне и пил крепкий чай. И как только увидел меня – сразу приступил к атаке. Дело в том, что его защита всегда превращалась в атаку. Военный стратег – это навсегда…
                – Доча! Я не виноват – честно-начестно! Я тебе всё сейчас расскажу. Садись – я тебе чайку налью. – И он быстренько организовал мне чашечку чая и отломил большой кусок плюшки.
                – Папа, ты мне чайком рот не затыкай! Ты нарушил условие нашего договора.
                – Нет, я ничего не нарушал! Я тихо и скромно пришёл в музей – хотел просто найти свою пушку-подружку, подержаться за неё и всё – идти домой. А тут эта мымра с указкой… Такую чушь несла – я не выдержал, конечно. Взял у неё указку и начал говорить то, что надо! Ну, ты же знаешь – я могу…
Да, я знала, что он может. Закончив до войны с отличием школу, отец поступил в местное артиллерийское училище и получил военный диплом – тоже с отличием. И его пригласили стать преподавателем в родном училище. Отец согласился. Началась война. Он проработал там до гибели на фронте отца Максима. Как только в дом пришла похоронка – сын пошёл в военкомат. И хотя в то время он очень был нужен училищу – папа пошёл мстить за отца. Поэтому, конечно, всю жизнь он был предан артиллерии и знал о ней всё. «Артиллерия – бог войны! Это понимать надо… Если б не мы – Победы нам не видать очень долго…» Я понимала, что война переехала его жизнь навсегда и что он постоянно носит её внутри. Я посмотрела на седую и старую папкину голову, и острая жалость пронзила моё сердце. Я кинулась обнимать его и целовать – брызнули нежданные слёзы…
                – Пап! Мы же все тебя так любим…
                – А я.. Я тоже! – дрогнувшим голосом сказал отец, и в его глазах тоже заблестели слёзы.
                – Ну мы же хотим, чтобы долго жил и не болел. Как мы все переживали, когда у тебя случился сердечный приступ. Ну, нельзя тебе пить… совсем нельзя – ты понимаешь?..
Отец как-то сгорбился, помолчал, а потом сказал:
                – Давай, доча, отправляй-ка меня домой … через денёк, другой.
Я не удивилась.
                – Пап, а ты как относишься к тому, что Женя хочет уехать с тобой?
Я, как бы, хотела пошутить и разрядить обстановку. Но папа многозначительно замолчал и потупил взор. И я поняла, что всё серьёзно… Надо было что-то придумывать, дабы избежать катастрофы.
Вечером, после работы, я поехала на вокзал и купила билет с хорошим местом и отъездом через день. Теперь надо было сохранить это в тайне. Жаль, что поезд отходил вечером. Надо было лавировать, чтобы мама моя осталась жива… Когда я пришла домой – совершенно трезвый папа посмотрел на меня весьма подозрительно – а чего это ты сегодня так припозднилась? Я не дрогнула.
                – В магазине было полно народу… Принесла много всяких вкусняшек.
Папа оживился – вкусно покушать он любил. Папа пошёл на кухню, сел за стол и стал ждать.
                – Побыстрее и побольше, – сказал папа.
А я вспомнила, как однажды пригласила его в приличный ресторан, чтобы поесть чего-нибудь «эндакого». И когда нам принесли очень оригинальное блюдо – он сказал:
                – Ну и порцайка! Я есть не буду!
                – Почему?
                – Потому!
                – Но всё же?
                – Потому что мало! Я даже распробовать не смогу…
Пришлось ему заказывать бифштекс с двойным гарниром. А сейчас я быстро приготовила ужин, и все дружно поели. Папа пошёл смотреть телевизор, а я, воспользовавшись моментом, побежала к соседке Томе для согласования наших действий по поводу отъезда. Шушукались мы недолго и решили, что Тома пойдёт с мужем в гости к своим знакомым, мол – давно собирались. «А что – очень убедительно получается,» – решили мы и пошли караулить своих взрослых Чука и Гека…
Утром отец к своему законному бидончику прибавил большую пластиковую бутылку, взял у меня деньги и пошёл «за пивком». Как потом выяснилось, бутылку с пивом он приберёг для встречи с другом, который явно не замедлит появиться к вечеру. Папа даже после обеда прилёг «соснуть», чтоб время побыстрее пробежало…Так я подумала. А когда он проснулся, то долго сидел и молчал. А потом задумчиво сказал:
                – Если б ты знала, как он похож на Борьку…
Это он про своего друга – сослуживца фронтового говорил, – погибшего после Победы.
                – Да совершенно не похож! Я очень хорошо помню фотографию – абсолютно другое лицо!
Папа поморщился:
                – Да не лицом он похож, а душой! Такой же неприкаянный… Тебе этого не понять!
Вот в чём дело, оказывается... Меня это признание просто пронзило. Война, война, война треклятая сидела в нём навсегда. Отец почти никогда о ней не говорил, а уж если говорил – то вот так. А иногда, когда слишком приставали с просьбой что-нибудь рассказать о войне поподробнее, он говорил – а что рассказывать… Война – это самое страшное и омерзительное на земле, что только может быть. О чём тут можно рассказывать… Папа досадливо махал рукой и удалялся.
Вечером, конечно же, пришёл Женя, и я решила к нему присмотреться. Ничего особенного и выразительного. Смазливая такая физиономия с чистым взором полубённых глазок. Алкоголик как алкоголик… Но папа разглядел в нём нечто. Я попросила доказать отсутствие бутылки, а потом пропустила к отцу. Они обнялись как родные. Я их оставила и пошла делать свои дела, но слышно было как на кухне сначала пили пиво, а потом негромко и душевно пели, в основном военные песни. Через некоторое время раздался звонок в дверь. Я открыла и увидела знакомого курсанта, который принёс отцовские перчатки. Он их тогда в своём кармане схоронил, чтоб не потерялись. Вот теперь принёс и хотел поздороваться с отцом и спросить у него, согласится ли он прийти к ним в училище на вечер встречи с ветеранами. И тут меня осенило… Я схватила курсанта и потащила вниз по лестнице, чтоб никто ничего не услышал. Я сказала ему, что папа уезжает завтра домой и попросила, чтобы ребята проводили его.  И дело не в том, что у него большой багаж, а в том, чтобы с ним вместе не поехал сосед Женя… В моём воображении постоянно возникала картина маслом: идущие по перрону отец и Женя с чемоданами и оживленно беседующие. И, как следствие, само собой возникало лицо потрясённой мамы, увидевшей на пороге дома эту «сладкую парочку»… Я договорилась, что ребята приедут прямо на вокзал перед отходом поезда и, если что – так сразу… Никакой Женя никуда не пройдёт, а тем более не проедет! «Всё услышал и понял,» – сказал парень и убежал.
Назавтра, уходя на работу, я сказала, что в перерыв постараюсь смотаться на вокзал и купить билет. Папа что-то буркнул в ответ неразборчиво. Я шла и думала о том, что всё, вроде, получается. Женя пойдёт с супругой вечером в гости, и можно будет проводить отца без приключений. Попозже к вечеру я позвонила папе с работы и сообщила, что билетов не было, еле удалось купить на сегодня, и чтобы он собирался в дорогу. Прибежав домой, я быстренько приготовила ужин, всех накормила и собрала еду в дорогу. Мы посидели немного «перед дорожкой» и отправились на вокзал. Папа был спокоен и даже несколько заторможен… Возле вагона уже топтались наши курсантики и, увидев отца, – бросились его приветствовать и обниматься. Папа был тронут и удивлён:
                – А как это вы узнали, ребята?
                – Разведка работает, Пётр Максимович! Вы приезжайте, пожалуйста, ещё. Мы всем про вас рассказали и хотели пригласить вас на вечер встречи с нашими ветеранами войны.
                – А у вас есть? А с каких они фронтов? Я бы пошёл. Может кого-нибудь  из однополчан бы…
Он вдруг замолчал, устремил свой взгляд в сторону вокзала и засиял радостной улыбкой. Я повернула голову и увидела бегущего нам навстречу Женю. Сердце у меня так и упало… Но приглядевшись – я не увидела у него в руках ни чемодана, ни сумки, а увидела бегущую за мужем Тому. Папа аж подпрыгнул, увидев друга, и они крепко обнялись – как будто сто лет не виделись. Так это было неподдельно и жизнерадостно, что мы с Томой, не сговариваясь подскочили к мужикам и обхватили их со всей силы как могли. В это время наши молодые друзья, увидев  нашу «кучу-малу», заорали:
                – А мы?.. – и обняли нас могучим и ликующим внешним кругом. Люди шли и широко улыбались, глядя на нашу общую обниманку…
Объявили пятиминутную готовность. Мы рванулись усаживать папочку в вагоне. Я на ходу спросила у Жени, как же ему стало известно об отъезде отца и перевела взгляд на Тому. Она замахала руками:
                – Это не я, не я…
Тут приостановился папа, поднял вверх указательный палец и крикнул мне торжествующе:
                – Разведка работает, доча!
Так и осталось это для меня тайной. Хотя, этот военный разведчик мог просто сунуть нос в мою сумку, где совершенно не законспирировано лежал его билет...
Поезд потихоньку набирал ход, и мы все махали отцу в вагонном окне, желая счастливого пути. Я перекрестила отца и поезд и, сложив руки рупором, закричала вверх:
                – Господи! Благодарю тебя за это счастье жизни!..