Глава 20. Исповедь Маргариты и музыканта Эдика

        Посередине работы в дверь раздался звонок. Думая, что это вернулся Альдонсо, Гриф нехотя оторвавшись от работы, вылез из шкафа и пошёл отпирать. В дверях стояла страшно надушенная дешёвыми резкими цветочными духами Маргарита Николаевна – интердевочка, держа под руку высокого мужчину, лупоглазого с оттопыренными ушами. Разумеется, визит ошарашил Грифа, хотя актрисочку он узнал и ему сразу же  сильно захотелось выпить чего-нибудь эдакого…
Не давая Грифу опомниться, они шагнули в прихожую, заставив Грифа попятиться, и втащили за собою четыре больших чемодана, после чего плотно закрыли дверь.
- Вы, надеюсь, предупреждены. Фёдор… простите, не  знаю, как Вас по отчеству, но мне Альдонсо, во всяком случае, пообещал вас предупредить, - крепко взяла инициативу в свои руки Маргарита Николаевна, - это, конечно, поразительный человек этот Альдонсо, но мой муж полагает… кстати, познакомьтесь, его зовут Эдик… так он полагает, что нельзя искушать привидение, и если оно послало предупреждение, хоть через какие десятые руки, нельзя презреть его знак… поэтому мы здесь… скажите, Вы можете назвать нам точную дату потопа… Я, конечно, имею в виду страшный суд… Альдонсо сказал, что Вы и есть великий мессия, второго прихода которого все ждали в этом году?.. Но почему в такой тайне, мессир?!
Во всё время, пока говорила Маргарита Николаевна, Эдик кивал  в такт её словам головой, и руки его дрожали мелким ознобом, а уголки рта подёргивались. И без того лупоглазые глаза, казались вылезшими из орбит, и не мигая, гипнотизировали Грифа, которому от этого ещё больше хотелось выпить.
- Я не знаю ещё, что Вы мне… нам с Эдиком, ответите, но если Вы, действительно, будете нас судить, простите, я должна всё-таки удостовериться, что Вы тот, за кого мы вас посчитали, поверив Альдонсо! Он, конечно, поразительный человек; никого не знала более… ну, как бы это сказать… непосредственнее…  ради Бога, какое-нибудь чудо!..
Желание выпить росло. Гриф хлопал глазами, не зная, что отвечать, как выпутаться, как отделаться от назойливых непрошенных гостей. Он, было, хотел извиниться, и вообще отречься от знакомства с Альдонсом, и уже замотал, было, головой, как Маргарита Николаевна вновь заговорила, словно угадывая его намерения:
- Я знаю, он сказал мне, Альдонсо, я поражаюсь на него, что Вы можете отказаться от всего… но я узнаю так ли всё, как он мне… - она быстрым шагом прошла в комнату и залезла в шкаф. Схватив в руки по чемодану, туда же напролом, через хозяина квартиры, ринулся Эдик. А Маргарита Николаевна  успела окинув внутренности, вернуться обратно и грохнувшись на пол, уже  стояла на коленях:
- Я удостоверилась! Вы – мессир! Возьмите нас в свою чудесную страну! Я понимаю… Вы будете судить… но дайте мне возможность исповедаться! Я оправдаюсь! Боже! Что может быть безгрешнее на земле, чем жизнь актрисы?! Она проживёт на сцене тысячу жизней, будет свята и грешна, но ради чего? Ради очищения толпы, как агнец, брошенный на заклание! Чтобы в конце общих усилий таких же, как она братьев и сестёр актёров, спектакль помог в едином порыве пережить людям катарсис! А её личная жизнь… разве это мёд? Ах, нет, я не имею сил даже говорить об этом! Потому что судьба провинциальной актрисы – это, как правило, не сложившаяся судьба женщины. За какие деньги мы выступаем? Ведь сто рублей – это не деньги при современной дороговизне жизни! Вы согласны со мной? Вопрос не требовал ответа. Как говорится, был чисто риторическим, то есть, ввёрнут для связи слов в предложении! Над Грифом всё больше тяготело желание напиться, но оставить их наедине с машиной и уйти, было делом невозможным. Да он уже, похоже, попал под актёрские флюиды Маргариты! Просто - «попал»!.. и натурально, впал в некий медитативный стопор! Между тем, её монолог развивался.– На эти деньги можно ли одеться прилично? – (Пауз не было.)- А если сумеешь где-нибудь что-нибудь выкроить, то уж сиди впроголодь!- «Судя по чемоданам, от такой голодовки она должна уже была раз пятнадцать сдохнуть!»- Одних колготок на сцене уйму перервёшь! – «А сколько - не на сцене? Впрочем, лучше не спрашивать! Не сейчас! В партере было бы удобнее её слушать! Но как такое предложить?»  Гриф вскарабкался  бы сейчас  на галёрку, если бы мог! – А ведь не будешь же выходить на сцену в рваных! – «…а?.. что?..  Мы всё ещё о колготках?.. сколько можно?» Какое счастье - Грифу не надо о них думать! – Я думаю, пора вернуть времена, когда актрисам бросали на сцену вместе с цветами деньги и украшения… Может, это и унизительно, но будет хотя бы что кушать! – «Неужели, это всё для него? Театр одного зрителя?» Гриф даже оглянулся. – Я, может, говорю не то! Альдонсо  - поразительный человек, он велел мне называть Вас отцом Феодором, но право, это так непривычно, ведь в нашей жизни  такое только в церкви встретишь!.. – «Неужели, она в церковь ходит, играя такие роли? Терпелив же наш Бог!» -… да ещё у нас на  сцене. Да, артист ко всему может быстро привыкнуть, не пощадив самого себя, и может даже жертвы окупают его в главном – он чист!.. чист в желаниях жизни, правды и красоты!.. как его обвинять? Он как ребёнок живёт игрой и играет в жизни, он не знает границы, где оканчивается игра и начинается жизнь! – «Границы… границы, что-то в этом есть!» - Я думаю, Вас интересуют мои моральные устои! – «О! только не это!» Прежде чем Гриф начал отчаянно мотать головой, речитатив продолжался. – Эдик мой второй муж, мы не расписаны, но на это просто не хватает времени, и вы не должны на это злиться, Эдик утверждает, что всё дело в гармонии отношений, а не в подтверждении их общими правилами, я ведь, кстати, хожу в церковь, это он меня привёл туда первый раз! – Плечи Грифа давно опустились, он уже понял, что этот «поток сознания» прервать невозможно! «Да Бог-то с ней! Когда-нибудь сама замолчит! Уже даже интересно когда?! Пять минут хватит?.. Пять минут, пять минут – это много или мало?..» - Он очень набожный человек! У меня был раньше другой муж! О! Это моя первая любовь! Мне пришлось бросить мой первый театр именно из-за него! У него была зарегистрированная супруга, но потом они всё равно развелись, даже не помогло то, что я уехала; но  увы,  назад не возвращаются, когда мосты уже сожжены, простите за избитость, а у него, сами понимаете, там квартира, у нас ведь, где прописан, там и живи – такая глупость, но как сильно от неё зависит человек! Вы замечали? – Вопрос не ждал ответа. Гриф себя поймал на том, что так же, как и Эдик, давно уже подкачивает головой в ритм её речей. – Так убивают любовь! Впрочем, чего жалеть мне? Хочется верить, что всё к лучшему! В том театре я играла зайчиков в проходных спектаклях, а в этом играю серьёзные роли в главных. – «И у главного! «Главнючные» роли у «Главнюка» театра!». – Вот так я свою счастливую жизнь променяла на главные роли! – «Какой парадокс – стремясь к совершенству, расшибаешься об стену обмана!»  - Вы считаете это грехом? Но разве не больший грех предать призвание?.. «Пи-звание в чём?!»
Пока инженер вёл молчаливый с ней диалог, вдруг Маргарита Николаевна, наконец-то, замолчала и ждала, видимо, отпущения грехов, теперь ей стал нужным ответ давно замолкшего Грифа, пытавшегося поначалу её прервать! Он тяжело и с облегчением, всё же, вздохнул и предложил:
- Может быть, пройдём в комнату, то есть присядем? – Потому что они уже были в ней, всё время они стояли на ногах, сначала в узком проходе прихожей, когда Гриф перегораживал дорогу, до тех пор, пока Марго не проскользнула под рукой его к шкафу, и Эдик напролом не попёр с чемоданами в гостиную.
Сели. Гриф  - на диван, и Маргарита - на краешек стула. В шкаф всунулся наполовину Эдик, приняв классическую позу «Кентавра». Полюбовались в паузе – антракте. Маргарита прочистила горлышко. Гриф испугался, что она сейчас опять надолго заговорит, но нет, слава Богу, это был сигнал Эдику, который стукнувшись о перекладину в шкафу, держащую вешалки с одеждой обрушил весь висящий  вместе с нею гардероб Грифа, и появившись из недр шкафа, потирая ушибленный затылок, что ему совсем не повредило, перенял эстафету из рук Маргариты Николаевны, при этом пытаясь вернуть всё в надлежащий вид, постоянно роняя вновь Федины вещички, от чего того болезненно передёргивало. Наконец, на помощь ему пришла Марго и сам инженер, молча и обречённо выслушивающий признания её второго гражданского мужа.
- Вы, верите мне?! Я предчувствовал, что всё будет именно так! Каждому времени свой Христос! Когда-то он явился народу в рваных одеждах, с котомкой за плечами и посохом в руке! Теперь в наш век ЭВМ и НТР, он явился в образе научно – технического работника, оснащённого современным электронным оборудованием! Это, конечно, нисколько не умаляет значения церкви! Конечно, в наше время с электронным развитием всплывают всякие, что ни на есть оккультные науки, в результате повальное увлечение чёрной магией, гороскопами, или физиогномикой! И что самое интересное, что многое действительно, совпадает! Вот у меня в книжечке кое-что из этой науки записано! – При этом он вновь уронил Федины вешалки с развешанными на них одёжками, в основном верхнего гардероба, и вытащив блокнот из-за пазухи, стал листать его, при этом ходил взад –вперёд по комнате, словно маятник, и разглагольствовал.- Вот, извольте посмотреть сами: длинный и совершенно прямой гладкий нос в сочетании с голубыми глазами – читайте, - высокие запросы, стремление к недостижимому! Или вот про уши! – Эдик оттопырил пальцами ещё больше свои уши, покрутился перед носом Грифа. – А вот вам мои способности! – Теперь он достал, как фокусник из рукава палочку, приложил её к губам, и полилась мелодия, то журчащая ручьём, то поющая птицами, было в ней дыхание дождя и тепло солнца, выглянувшего из-за туч. Гриф заслушался! И простил ему оброненную перекладину с одёжными вешалками! Утёр скупую слезу: «Хорошо!» - только и смог он проговорить, когда лупоглазый ушастый Эдик опустил свою волшебную палочку.
- Как этот инструмент называется?
- Флейта.
- Волшебная флейта.!
- Совершенно верно.
- Ну, а вот, например, про мой нос, как у грифа, там есть что-нибудь в твоей книжечке?
- Так – так, сейчас посмотрим… Хрящеватый длинный нос чс горбинкой – зачастую хмурые люди, бывают высокомерны, неуживчивы… Я извиняюсь, тут так написано.
-Да.  Ну, ладно… а вот у Маргариты Николаевны?
- У Маргариты Николаевны обыкновенный курносый нос, немножко вздёрнутый, - признаки открытой души и оптимизма, а также легковерности.
- Женщину легко обмануть  – вздохнула Маргарита.
- Смотря, какую женщину, - не согласился Гриф, вспомнив о Маринках.
- Да, я очень доверчивая и влюбчивая! – сделала глазки Марго, готовая, кажется, признать все ошибки молодости, не сходя с этого места.
- Видите ли, если вы имеете в виду меня, - понесло Эдика, - то я никогда никого не обманывал! Я женился на первой жене, но у нас с ней были, совершенно, различные интересы. Я женился на ней рано, будучи только-только после армии, учился в музыкальном училище и то, что называется «по залёту»…- Федя только и мог, что стоять отдуваться, не зная, куда сбежать из собственной квартиры, ставшей вдруг  исповедальней, и нервно гладить себя по лысине. А Эдик продолжал горячиться дальше! – Она воспользовалась последним обстоятельством и, что называется, женила меня на себе! Не подумайте, что всё было тяп-ляп. Единственной доченьке уже на пятом месяце беременности родители закатили  огромную свадьбу, которая и пела, и плясала! А у меня талант! Мне консерватория светила! И я должен был похоронить свою мечту! Своё призвание! Она что, когда допускала меня до себя, не знала, что могут быть дети?! Я её, что?..  силой брал? Жить было совсем невозможно. – Вставший, было, Федя Гриф опять сел. -  Она меня замордовала своими пелёнками и скандалами! В конце концов, нормальный результат такой женитьбы – развод! Он и случился! Второй раз я женился, учась в консерватории, на молоденькой преподавательнице по педагогике, которая опять же без моей помощи захватила меня в свои педагогические руки, а я, будучи её студентом, просто… не знал как… не мог отказать… так она и затянула меня в свои сети на третьем курсе. По окончании консерватории я, естественно, от неё ушёл! Мне было скучно с ней! Выслушивать вечно её лекции на моральные темы! Она и по окончании мной консерватории продолжала меня держать за своего студента! Хлебом не корми – дай повоспитывать! Она – то из консерватории ушла раньше меня… Ей, видите ли, было не прилично со своим студентом в стенах этой самой консерватории существовать, как муж и жена! Небось, было прилично слушать, как я каждый вечер перед ней, то на гитаре, то вот, на флейте ублажал её педагогические уши. Тогда-то я и понял, что надо быть ближе к Богу! Я стал ходить в церковь, а потом вот, и Маргариту Николаевну приучил… у меня к ней, может быть, то самое чистое чувство, настоящее, от Бога, и есть! Я её люблю, как сестру себе по духу! – «Чёрт! Ты бы её, как сестру – то и берёг! С сёстрами – то не живут!» - думал между тем, слушая его, Гриф, втягиваясь в молчаливый диалог, - «Что ж мне с вами делать-то?» - Но, конечно, я сейчас опасаюсь третьего брака, имея за спиной уже два неудачных! Да ещё этот закон вышел, что жениться можно не более трёх раз! Нет! Я знаю! Я знаю! Почему браки были неудачными! Надо скреплять брак в церкви! И только в церкви!
И Эдик, видимо, под наплывом своих чувств опять заиграл на волшебной палочке…
Когда он опустил флейту, Гриф спросил: «Чего вы от меня ждёте?»
- Отец Феодор! Мы Вам честно рассказали нашу жизнь, как на исповеди! Мы думаем… мы желаем быть спасёнными от апокалипсиса… мы надеемся, что Вы возьмёте нас на свою землю… и благословите мой третий и последний брак с Маргаритой Николаевной! – проговорил возвышенно ушастый Эдик, а  Маргарита Николаевна расчувствовалась и залилась слезами.
- Хорошо, хорошо… - проговорил задумчиво Гриф, - и вот что, у меня для вас будет дело… сейчас я отправлю вас туда… а вы меня потом найдёте!
- А мы не заблудимся?
- Нет. Вы найдёте меня в горах, туда можно подняться только по ступеням, выложенным в них.
- Отец Феодор! – бросилась ему в ноги привыкшая ко многим актёрским трюкам Маргарита Николаевна, - прошу Вас ради светлой памяти первой любви, возьмите в свою страну моего первого мужа! Я знаю. Он несчастлив и он один! И прописка ведь не нужна будет в Вашей стране для того, чтобы устроиться на работу! Я вызвала его телеграммой! Дала ему Ваш адрес вместо своего… знаю –он приедет, он на такое не может не откликнуться! В библии сказано, что спасётся муж через свою жену, а жена через своего мужа! Прошу за него! За мою незаконную первую любовь!» Ах, да ведь для любви закон не писан! Когда он войдёт сюда и спросит меня – отправьте его без всяких объяснений в свою страну! Я буду ждать его там! Я знаю, что ему надо! Там он будет счастливым! Я знаю… Альдонсо говорил мне, странный человек… там водопады! Дворцы! Долина с озёрами и островами!.. Вы отправите его, отец Феодор? – вскричала она, наконец, дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом, и слёзы, готовые упасть, вздрагивали у неё на ресницах, и ноги мелко тряслись от возбуждения и напряжения.
- Да отправлю, отправлю – пробормотал Федя, не в силах больше переносить театр на дому, полез в шкаф, и там «пиликнул» и «чпокнул» - будь оно не ладно!..
Четыре больших чемодана остались стоять попарно в прихожей и комнате, недоумевая, как это про них забыли испарившиеся хозяева. Досуг ли ещё и о них было подумать Феде, ему и так «крышняк» эти двое по полной снесли! «Ещё и мужик какой-то припереться может! Любовь Марго! Ей что, музыканта не хватило с талантливыми ушами?! Круто же они по его ушам  на пару прокатились! Партнёры «ООО» - общества ограниченной ответственности! И нос его нехорош оказался! А Альдонсо каков! Что-то он не сказал нам, что хватило времени о замках «перетирать»! Трепло! И сколько ещё «зайцев» к нам набежит?..»