Откровения

    "…Это был памятный для меня бой. Бой за нововступивших в Орден Тьмы. Поскольку только их была надежда отвернуть от пути Зла, на темное святилище прямо во время мессы напали ангелы. Но напали немного опоздав, князь Тьмы был уже вызван. Я знал о предстоящем нападении и потому явился лично. В тот самый момент, когда я облекся в более или менее материальную форму, черные свечи погасли, а стены храма осветил свет другой природы. Этот свет шел от почти двух десятков ангелов. Люди, увидев и их, и меня, замерли от благоговейного уважения к высшим силам. От спины каждого из них отделилось по бесу. Все воины, включая и меня, обнажили свои огненные клинки. Люди в ужасе повалились на каменный пол, а над ними в воздухе уже кипел бой. По мечам ангелов струилось пламя, у бесов было то же самое, вот только огонь на их мечах был черен, как бездна, и не излучал света, наоборот, распространяя тьму. Когда клинки встречались, в разные стороны сыпались снопы искр, а ухо раздражалось от оглушительного грома. Отвага и умение были на стороне воинов Добра, но они ограничивались этим же Добром. Ангелы не убивали своих врагов, от них исходило сострадание. Ряды бесов пополнялись, поскольку бой происходил на их территории, ангелы же гибли один за одним, одного человека они спасли — он выбежал прочь, сопровождаемый своим ангелом-хранителем, который вернулся к нему. Победа была близка, я в порыве тщеславия залился радостным хохотом и потерял инициативу. В следующий момент моя рука, державшая меч, была отрублена по локоть, тут бы и погиб Князь Тьмы от меча ангела, но мой противник был ангелом. Его лицо озарила добрая улыбка, и он перешел к другому противнику, я получил пощаду. Был бы я простым бесом, он бы прожил несколькими мгновениями дольше, а так у меня мгновенно обрелась рука с мечом, и я разрубил его напополам. Ангел исчез во вспышке яркого света, которая гасла достаточно медленно…

    Наконец последний ангел был убит, мое войско в который раз победило. Но Добро одержало победу: секта была уничтожена. Слишком сильной является в людях впитанная с молоком матери вера в добро. А вид гибели ангелов слишком тяжелое зрелище, я читал в подсознаниях этих людей, что они мне больше не слуги.«Презренные слабаки!» — вскричал я и, взмахнув мечом, исчез в клубах дыма. А потолок храма потрескался и начал обваливаться. Когда последний человек выбежал из рушащегося здания, крыша храма обвалилась, а стены рассыпались в прах. Я сам разрушил храм, потому что люди его все равно уничтожили бы, но так он был разобран, а так был бы разрушен. Мелочь, а приятно, что люди ничего моего не разрушат. Почему я оставил людей, которые меня предали, в живых? Поначалу я думал, что это моя прихоть, что их жизнь превратиться в ад, и они будут молить о смерти, но, как я потом понял, это была совсем не прихоть.

    Моих мыслей не покидал ангел, пощадивший меня на поле боя. Вскоре у меня появилась совесть, я ничего не мог с ней поделать, ее голос не утихал. Еще через некоторое время у меня произошло что-то вроде раздвоения личности, мое «я» разделилось на светлую и темную стороны. Между ними постоянно точилась борьба, и в этой борьбе постепенно, шаг за шагом побеждала светлая сторона. Мое темное «я» слишком поздно для себя поняло, откуда появилось светлое «я». Меня коснулся меч ангела, а это титанический источник светлой позитивной энергии. Частичка этой энергии осталась во мне и очень успешно развилась. Очень скоро мое темное «я» потеряло свою индивидуальность и стало, если выразиться аллегорически, грязью на белых сапогах.

    И пришло время, когда я предстал перед Вратами Рая. Я обратился к Богу с покаянием, просил простить мне мои грехи. Я знал, что это практически невозможно, слишком много я совершил зла, но в то же время я не терял надежды. Ведь Бог — сущее добро, милосердие, сострадание. И я услышал Его голос: «Ты слишком долго служил Злу. Если ты хочешь прощения, то должен праведно жить на Земле, ты будешь жить там, пока не протрубит Гавриил. И если тогда ты будешь в числе праведников, то Я буду только рад, что ты вернулся в Рай». Я, конечно же, согласился. Так в тысяча двести девяносто третьем году на Земле появился священник, отец Люк, который живет по сей день…"

    Сухонький старичок с коротко стрижеными седыми волосами оторвался от листа бумаги, отложил в сторону перо. Немного посидел в раздумьях и встал из-за дубового стола. Он подошел к простому невычурному распятию на стене и стал молиться. Но его искренняя молитва была прервана.

    В комнатке появился демон. Старичок совсем не испугался его. Каждую ночь он видел в своих снах и более страшных низших демонов. Но этого демона он узнал, он принадлежал к виду наиболее могущественных демонов — бесов.

    — Как ты можешь молиться?! — пророкотало исчадие Зла.

    Старичок спокойно сказал:

    — Уходи. Ты ничего не добьешься здесь. Я навсегда вернулся к Богу.

    — Глупец! Как ты мог?! Променять наивысшую власть на участь раба!

    — По мне, лучше быть рабом Добра, чем властителем Тьмы, который считает, что он не раб Зла.

    — Не раб, а слуга! Это все прекрасно понимают! Вернись к нам! Ты что, забыл уже, кем ты был?!

    — Я глух к твоим искушениям, — старичок отвернулся от беса к кресту и попытался продолжить молитву.

    — Что ж, ты сделал свой выбор. Умри!

    В руках беса появился огненный меч, но поразить человека он не смог. Молящийся был откинут своим ангелом-хранителем в сторону. Огненные клинки встретились, посыпались искры, прогремел гром. От этого грома старик потерял сознание, не увидев исхода боя.

    А ангел оттеснял противника к стене, в тесной комнатке громоздкому бесу было трудно драться. Но его меч все же зацепил ангела, тот вскрикнул и отпрянул, схватившись за правое плечо. Бес не стал его добивать, он взмахнул мечом, и черное пламя охватило каменные стены. Демон исчез.

    Когда старик очнулся, его скромное жилище было охвачено вполне природным огнем и заполнено дымом. Человек вскрикнул, закашлялся и поспешил к столу, там он подхватил библию, листы пергамента и письменные принадлежности, все это он спрятал в кожаную дорожную сумку и двинулся к выходу, закрывая лицо рукавом. Он чуть не наступил на тело, которое лежало на полу. Это была женщина в белом одеянии. Мужчина без раздумий подхватил ее на руки и выбежал вон.

    Его дом стоял довольно далеко от селения, поэтому люди еще не заметили дыма и не спешили тушить пожар. Старик же совсем не сожалел о доме, он давно хотел переехать. Он отнес женщину к ближайшему ручью и положил на берегу. Только теперь он рассмотрел ее внимательно.

    Женщина была молода и прекрасна. Несколько русых локонов упало на удивительной красоты лицо, и это только добавляло ей привлекательности. Белый шелковый хитон не скрывал идеальной фигуры, а копоть и пепел смотрелись на ярко-белой материи неестественно. Старик заметил, что возле правого плеча женщины одеяние мокро от крови. Он поспешил к ручью.

    Поскольку его сумка была дорожной, то в ней было все необходимое для странника: и кружка для питья, и лекарские принадлежности. Старичок обмыл рану, убедился в ее неопасности для жизни, наложил швы, смазал мазью и перевязал бинтом. Несколько раз мужчину охватывало смущение, кожа женщины была очень нежной, кроме того, он поймал себя на том, что задерживал взгляд на груди, которую пришлось оголить. Когда с раной было покончено, старик прикрыл наготу женщины и вернулся к ручью. Там он напился воды и умылся, после чего вернулся к женщине, влил воды в ее розовые уста и умыл ее лицо.

    Потом он сел на землю и только теперь задумался, откуда у него в доме появилась женщина. На ум ничего не приходило. Но тут женщина очнулась и привстала. Едва взгляд ее небесно-голубых глаз остановился на мужчине, как на ее губах заиграла улыбка, и она кинулась к нему с объятьями.

    — О, мой спаситель, спасибо, спасибо тебе! Ты спас меня от смерти!

    Она попыталась поцеловать его, но он мягко, но уверенно отстранил ее от себя и спросил:

    — Кто ты, дитя?

    Женщина в задумчивости нахмурилась и потерла лоб над переносицей.

    — Не знаю… Ты спас меня…

    Она взглянула на собеседника и обворожительно улыбнулась.

    — Но неужели я тебе ни капельки не нравлюсь? — спросила женщина, увидев его нерешительность, и провела рукой по хитону, поправляя его.

    Праведник отвел от нее взгляд, что-то беспокоило его в поведении женщины. А она продолжала говорить:

    — Вижу, что нравлюсь. Так в чем же дело? Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе…

    Мужчина не слушал ее, он вспомнил, что ангелы-хранители противоположного пола со своим подопечным, то есть перед ним стоял ангел, обращенный в человека. Но вел себя он, вернее она, совсем не по-ангельски. И тут старик все понял, он вспомнил причину своего обращения к Добру, а мечи воинов Тьмы излучали энергию такой же силы, что и ангельские, разве что противоположной полярности. Мужчина был уверен, что в ангеле-женщине стоящей перед ним сидит развивающееся зло. Старик знал только один способ изгнать его.

    Женщина продолжала говорить, медленно подступая к нему, но он резко оборвал ее:

    — Раздевайся.

    Приказ был выполнен незамедлительно. Но женщина была разочарована, когда ее потащили к ручью и завели в воду. Она хотела обнять стоящего рядом с ней, но он выхватил крест и выставил перед собой, женщина отпрянула и нахмурилась. А старик начал читать молитву. Он знал, что ангелы не крещенные, и будучи в человеческом облике, весьма уязвимы для происков зла. Поэтому он решил окрестить ее. 

    Когда обряд крещения был завершен, девушка вскрикнула и схватилась за раненое плечо, сквозь бинты сочилась темная кровь. Праведник вышел на берег радостно смотрел на нее, это выходило из ее тела зло. Женщина недовольно взглянула на него, налилась румянцем и присела в воде, оставив над поверхностью только голову.

    — Вы не могли бы отвернуться?

    — Конечно, — старик отвернулся и прошелся немного вдоль берега.

    Когда он вернулся, девушка стояла уже одетой и выкручивала мокрые волосы, на земле валялись окровавленные бинты. Спасенная перехватила удивленный взгляд старика, брошенный на них, и показала ему свое плечо. На нежной коже небольшой черточкой розовел едва заметный шрам. Девушка спросила:

    — Кто я такая? Я ничего не помню. Кто вы? Что мне теперь делать?

    Старик обнадеживающе улыбнулся.

    — Ты — дитя Божие. У тебя теперь новая жизнь. Я — слуга Божий, зови меня отец Люк. Я отведу тебя в монастырь, где о тебе позаботятся.

    Женщина по-детски беззаботно улыбнулась и согласно кивнула. Утром следующего дня они отправились в путь.

    А рукопись отца Люка вскоре пополнилась новыми записями.

    "…Не успел я прожить на земле и нескольких месяцев, как ко мне явился гость, и не простой, а титулованный — сам Князь Тьмы. Это был мой младший брат Мефистофель. Он явился ко мне, чтобы совратить меня на темную сторону. По крайней мере, так он сам мотивировал цель своего появления. На самом деле он хотел убить меня, то есть уничтожить угрозу с моей стороны. Ведь по Закону я могу в любой момент вернуться на Темный Трон. В истории Тьмы уже был такой случай. Люцифер, который был самым первым Князем Тьмы, однажды был заточен людьми в каменном идоле. Но через несколько тысяч лет он освободился с помощью глупых и алчных людей. Люцифер предъявил свои законные права на Трон своему младшему брату Диаблосу, тот не покорился и был убит законным Князем Тьмы в честном поединке. Ведь по Закону каждый высший демон может вызвать Князя Тьмы на поединок, попытаться победить и тем самым захватить Трон. Но это практически невозможно, так как на стороне законного Князя неисчерпаемый запас сил Зла, намного больший, чем у рядового слуги Зла. Люцифер победил Диаблоса, действующего Князя Тьмы, только потому, что на его стороне был Закон, который гласит, что Князем Тьмы должен быть наивысший по иерархии свободный демон, исключение составляет Князь, захвативший Трон в поединке.

    Несмотря на то, что я отказался вернуться на Темную сторону, Мефистофель решил все-таки убить меня. Но вмешался мой ангел-хранитель, и я был спасен. В итоге, правда, и он был ранен, и мы оба едва не погибли от пожара, который устроил в моем доме демон. Ангел обратился в человека, в женщину. Поскольку Зло коснулось ее, то она была захвачена им, пытаясь совратить меня, но я выдержал это испытание. Я очистил ее тело и душу от Зла. После этого я отвел ее в женский монастырь, там ей будет хорошо.

    Теперь мне очень интересно, появился ли у меня новый ангел-хранитель, или я так и останусь без него навсегда.

    Сам я решил отправиться к морю, пересечь Гибралтарский пролив и по берегу Средиземного моря добраться до святых мест…"

    В начале четырнадцатого века средиземноморское побережье Африки было взбудоражено странствующим чудотворцем, именующем себя отцом Люком. Он лечил увечных, больных и умалишенных, изгонял бесов и нес за собой закон Божий. Люди тянулись за ним в надежде, что и им передастся немного от его благодати. Вскоре им заинтересовалась и инквизиция, поскольку по описаниям он был уже совсем немолодым, но до этого о нем не было ни слуху, ни духу. Кроме того, народ провозглашал его новым мессией, возводил его в ранг святых, ставил на один уровень с Христом. Это был тревожный сигнал, чудотворец не имел даже самого низкого сана. Для расследования в Северную Африку был послан епископ, имя которого не сохранилось. Проведя всего несколько дней в обществе отца Люка, он послал срочное письмо в Рим. Отец Люк обвинялся в ереси и всевозможных грехах. Одним из грубейших было то, что он не насаждал веру, просто лечил с именем Господа на устах всех: и праведников, и христиан, и даже безбожников-мусульман.

    Через неделю отец Люк был схвачен среди ночи и тайно вывезен в одну из крепостей инквизиции в Испании.

***
    Историк-археолог Жан МефИ, родившийся через шесть с половиной столетий после описанных выше событий и занимающийся историей христианства в эпоху Средневековья, при раскопках на месте руин крепости инквизиции, разрушенной в начале девятнадцатого века, обнаружил ценную, с исторической точки зрения, находку. Это было несколько стальных сундуков, в которых хранились записи дел и допросов, кляузы примерных христиан и улики, свидетельствующие против еретиков. В основном все дела были, что называется, высосанными из пальца, это были протоколы допросов предполагаемых ведьм, которые после пыток признавались в сношениях с дьяволом. Но попалось и такое дело, которое очень заинтересовало историка. Это было судебное расследование над еретиком, называющим себя не иначе, чем отцом Люком. Документ был следующего содержания.

    "23 сентября 1301 года от Р.Х. из просторов Мавритании был привезен арестованный по подозрению в черной магии и жуткой ереси некто отец Люк. После тщательного расследования были получены следующие факты: во-первых, отец Люк исцелял всех желающих от всевозможных недугов, при этом он не делал различий между примерными гражданами и распоследними висельниками, между христианами и безбожниками; во-вторых, обвиняемый изгонял бесов именем Господа, но при этом трактовал Его Слово совершенно непозволительным еретическим образом; в-третьих, при задержании была обнаружена Библия (улика прилагается), безбожно исправленная нечестивцем (он перечеркивал многое и записывал свое, искажая смысл), и странная рукопись (улика прилагается), которая наводит на мысли о душевной болезни или одержимости дьяволом обвиняемого, поскольку там он описывает совершенно немыслимые вещи, при этом еще и наговаривая на себя, называя себя князем Тьмы. Уже за одни эти находки арестованный должен бы был быть отправленным на костер без суда и следствия, но мы решили допросить его, чтобы во всем разобраться и узнать, нет ли у него сообщников и единомышленников.

    На первом допросе (протокол прилагается) подсудимый не смог ответить на самый простой вопрос: откуда он родом и когда родился. Он утверждал, что был сотворен Богом в виде ангела, потом с группой ангелов восстал против Создателя и был низвергнут из Небесного Царства, став князем Тьмы. Потом он покаялся, и испытанием для него стала жизнь бессмертного человека на земле. Все это смахивало на бред сумасшедшего, но в остальных вопросах он был вполне вменяем и даже очень образован. Последующие двадцать четыре допроса (протоколы прилагаются), на которых были использованы всевозможные действенные методы развязывания языка, ничего не дали. Отец Люк твердо стоял на своем. Особенностью при этих допросах было то, что безбожник даже не стонал, а в перерывах между ответами обращался к Господу с просьбой простить нас. На самом же деле это исчадие ада насмехалось над нами, над Господом и над сыном Его Иисусом.

    Он был приговорен к сожжению на базарной площади близлежащего городка. Последним его желанием была просьба дать ему несколько листов пергамента и письменные принадлежности, после совещания его желание было исполнено. В последний вечер своей жизни этот закоренелый еретик потратил не на покаянье и молитву, а на продолжение своей рукописи (улика прилагается), в которой чернит церковь в общем и Святейшую Инквизицию в частности.

    Приговор был приведен в исполнение 16 февраля 1302 года от Р.Х..

    Было проведено детальное расследование (отчеты прилагаются). Во избежание разрастания грехопадения на южных отрогах Пиренеев все жители поселка, на краю которого долгое время жил казненный, были преданы смерти, как пособники еретика. Так же была найдена и казнена крещенная безбожником девушка, а так же монашки, -которые тесно с ней общались, и настоятельница, которая пыталась защитить их.

3 марта 1302 г. от Р.Х."

    Под датой шла эмблема крепости и неразборчивая подпись. Жан не впервые узнавал о такой жестокости инквизиции, его не особо поразили способы пыток, поскольку они не были для него открытием. Вызвала некоторое удивление стойкость подсудимого и его вера в свой бред. Но, судя по всему, он действительно был сумасшедшим, так решил Мефи, когда прочитал его рукопись. Единственно здраво он, похоже, стал мыслить уже перед смертью, об этом свидетельствовали последние записи на запачканных кровью листах, написанные нетвердым почерком человека с изувеченными пальцами.

    "Это ужасно!!! Господи, как ты можешь такое допускать?! Группа изуверов, прикрываясь Твоим именем и Словом, творит расправу над ни в чем неповинными людьми, выбивая признания в виновности ужасными пытками. Как после этого они могут смотреть друг другу в глаза, исповедовать кого-нибудь? Церковь превратилась в средоточие власти, а кому, как не мне знать, что власть — от Тьмы, это ее орудие. Все эти инквизиторы являются страшными грешниками и быть им низшими рабами Тьмы, если Ты их не простишь, или если они не опомнятся и не вернутся к своим прямым обязанностям — нести людям Свет и Добро.

    У меня совсем мало времени, солнце уже село, писать трудно, тьма наступает. А в полночь меня сожгут за грехи, которых я не совершал, более того, меня осудили за мои благодеяния. Я прощаю и благословляю всех, кто причинял мне адские боли, а также тех, кто имел отношение к моей казни. И я надеюсь, что когда Гавриил протрубит, я восстану из мертвых."

    Жан Мефи не придал особого значения всему этому, просто немного удивился такой искренней вере человека. Видимо, он был сошедшим с ума священником. Археолога несколько смущала его манера написания, но он не мог долго этим заниматься. Он должен был отправиться в Центральную Африку, где было обнаружено интереснейшее поселение аборигенов.

    При раскопках африканской деревни, которая была сожжена во время одной из межплеменных войн, было обнаружено несколько интересных вещей. Во-первых, все умершие после начала шестнадцатого века были похоронены со всеми традициями христианства, на телах были нательные кресты, над могилами тоже были поставлены распятия. Во-вторых, среди разрушенных домов из общей картины выделялось одно, явно смахивающее на церковь. Это были поразительные факты, ведь никогда миссионерам не удавалось настолько привить аборигенам свою веру. Кроме того, один из домов, ничем не отличающийся от остальных, почему-то не был сожжен, как и вся деревня. В доме было найдено большое количество непогребенных тел женщин и детей, для которых дом, судя по всему, был последней защитой. Также особое внимание привлекали бумаги, найденные в этом доме. В нем была найдена Библия, написанная от руки, явно не переписанная, а составленная по памяти, но при этом в ней обнаруживались кардинальные отступления от церковных канонов. Также была обнаружена часть дневников миссионера, который, по всем признакам, жил в этом доме. Дневники наводят на мысль о сумасшествии своего создателя с первой страницы.

    "Я воскрес! Я очнулся в дремучем лесу, во влажных джунглях. Много дней я брел не разбирая дороги, пока не вышел к людскому жилью. Это был небольшой городок. Там я узнал, что нахожусь на черном континенте, в Африке. И тогда я понял, что должен нести светлую волю Господа несчастным язычникам, которые живут тут. Мне повезло, я встретил своего “коллегу”, миссионера. Он помог мне, благодаря ему я не умер от голода, кроме того, он помог мне раздобыть бумагу, которая мне необходима более, чем пища. Попрощавшись с ним и пожелав ему удачи, я отправился в джунгли. За те две недели, что я бродил по ним, я успел написать Библию, истинное Слово Божие, а не перевранное многими поколениями монахов и церковников. Мой путь был завершен на обширной поляне у излучины реки, где многие годы назад поселилось небольшое племя чернокожих.

    Это были красивые и мужественные люди. Гордые, знавшие, что такое честь. Люди, живущие по законам, оставленным предками. Но Бог был им нужен, как и всем людям на земле.

    Они приняли меня к себе со всей возможной добротой и гостеприимством. Я помогал им, чем мог, лечил от болезней, помогал принимать роды, ускорял заживление ран. Со временем я выучил их язык, начал рассказывать им о сотворении мира, о Создателе. Они внимательно слушали меня, но это скорее объяснялось их уважением ко мне, они не верили, не принимали Бога. И поэтому Он показал им свою силу.

    В один из дней на деревню напали. Мужчины были на охоте, поэтому навстречу врагам выбежали старики и подростки. Я был среди них, я готов был умереть за этих людей, за их мирную жизнь. И Бог явил свою благодать: солнце, скрытое пеленой туч, осветило нас, жаждущих остановить нападающих. А прямо перед первым атакующим в землю ударила молния. Люди упали ниц и уперлись лицами в землю, взывая к своим языческим богам. А я встал на колени и начал молиться. Я благодарил Бога за Его чудо, вместе с тем каждую секунду ожидая удара копья.

    Но его не последовало. Когда я открыл глаза, воинов из вражеского племени и след простыл, а мои соплеменники стояли на коленях, подражая мне, и что-то бормотали себе под нос, трясясь от ужаса.

    С тех пор я стал чем-то вроде бога у всех окрестных племен. Люди ловили каждое мое слово. Принимали истинную веру. Они учились грамоте, заповедям Господа, и даже соорудили церковь! Наступила поистине блаженная пора! Я добился своего, Боже! Я принес Твое слово во тьму язычества!"

    Следующие страницы были испорчены временем. Жан Мефи кропотливо изучал находки. Он даже нашел в записях одного из путешественников того времени упоминание о “сумасшедшем церковнике”, который совершенно по-своему трактовал все известное каждому из Библии, и вместе с тем демонстрировал завидную, истовую веру в Бога. Кто был этот человек, о котором не сохранилось ни имени, ни упоминаний? Еще одну подсказку дали наскальные рисунки в одной из близлежащих пещер.

    Читая наскальную запись истории одного сильного и многочисленного племени-завоевателя, Мефи нашел упоминание о миссионере. Он был изображен на пороге полыхающего дома, свет, исходящий с небес, освещал его, а закаленные воины в страхе убегали прочь. Но вождь не пал духом и победил его, пронзив копьем. Могучий воин был похоронен со всеми почестями. А дальше было изображение чего-то совсем непонятного.

    Жан несколько лет мучительно вглядывался в фотографию пещерной стены, пытаясь разгадать загадку древнего рисунка. Пока однажды его не осенило. На стене пещеры было изображено кенгуру. Но откуда африканское племя, пусть и сильное и развитое, могло знать о нем? Ведь там даже не знали, что такое море, тем более не могли знать о животном из далекой Австралии. Мефи, захваченный тайной, начал кропотливо изучать легенды и сказания австралийских аборигенов. Он потратил почти год, но нашел туманное упоминание о “светлом человеке”, который помогал всем, кто нуждался в его помощи. Археолог вылетел в Австралию.

    Он долго искал, но нашел потомка того племени, в котором жил этот “светлый человек”. Абориген долго отпирался, но после вознаграждения “вспомнил”:

    — Бабушка рассказывала мне историю, которую рассказала ей ее бабушка, а той ее. Однажды к нам пришел светлый человек. Он не желал ни власти, ни поклонения. Он помогал нам, лечил ото всех болезней, показывал, как лучше охотиться и шить одежду. Он ничего не требовал взамен. Мы только кормили его. Он рассказывал о своем сильном духе, именем которого он исцелял. За три десятка зим он не состарился и на день. Но однажды ночью, когда он сидел со всем племенем около костра, стало светло, как днем. Громом звучал глас с небес, он приказывал светлому человеку отправляться в путь, туда, откуда он начал свое земное существование. На следующий день он ушел. А для племени наступили тяжелые времена. Но мы и по сей день храним как святыню листы, оставшиеся после светлого человека.

    Абориген замолчал.

    — Листы? — переспросил Мефи.

    Абориген замялся, поняв, что сболтнул лишнего.

    — Что за листы?

    — Просто листы бумаги, на которых писал светлый человек.

    Археолог был крайне заинтересован. В течении нескольких дней он пытался купить их у аборигена. К его великому сожалению, у него ничего не получилось. Абориген только разрешил сфотографировать таинственные листы.

    "Да, недолго длилась хорошая жизнь! За что, Господи, Ты покарал тех невинных людей? За что позволил дремучим дикарям вырезать все племя? Или Ты хотел, чтобы я защитил их? Я не смог. Силам и возможностям человека есть предел. Я очень сожалею о тех людях. Я бы еще десятки раз терпел пытки инквизиторов и горел на костре, только бы их обошла чаша сия, и они остались жить! Ты слышишь, Господи! Я могу путешествовать и не умирая! Для того, чтобы переместить меня сюда, в эту пустыню, совсем не обязательно было убивать меня и всех, кто меня окружал!

    Прости Господи! Я позволил себе критиковать дела и решения Твои. Но сердцем я еще там, в том горящем селении. И за моей спиной рыдают женщины и дети. Ведь они верили в Тебя! Они приняли Тебя всем сердцем! За что Ты покарал их?!

    Этого я никогда не пойму. Я продолжаю нести слово и благодать Твою людям. Здешние жители живут совсем убого и несчастно. Я помогаю им, чем могу. Но они не хотят верить в Тебя. Они готовы исполнять Твои заповеди, жить по Твоим законам, но боги им не нужны. Никогда они не пойдут в крестовый поход, насаждая Твою веру, никогда не построят церквей, никогда не будут сжигать соплеменников иной веры, прикрываясь именем Твоим. Может, это и к лучшему? Ведь какая разница, верят они в тебя или нет. Главное, что они живут праведно и не смотрят в сторону Зла."

    И далее небольшая последняя запись.

    "Ты всемогущ, Господи! Я внимаю гласу твоему и отправляюсь обратно в Испанию, где и начал свой земной путь. Сегодня же утром я покину людей, давших мне приют. Очень тебя прошу, Боже, будь милостив к ним. Они не знают, что такое грех. Я благословляю их Твоим именем."

    Многое перевернулось в душе у Жана Мефи. Кто был этот отец Люк? А ведь это, без сомнения, был он. И где он сейчас? Если верить рукописи, то он отправился в Испанию. Но жив ли он сейчас? Если верить более ранним его записям, то он должен жить до пресловутого конца света. “Полный бред!” — попытался вразумить себя Жан, но вместе с тем первым же рейсом отправился в Испанию.

    Он несколько недель объезжал предгорья Пиренеев. Пока в одной из деревень ему не сказали, что отец Люк живет в соседней деревне.

    Знахарь жил на отшибе в крепком, но скромном каменном домике. Мефи несмело постучал в крепкую дубовую дверь. Ее отворил старичок лет семидесяти и без лишних вопросов пригласил внутрь. Они разговаривали более шести часов. На основной вопрос историка, ради которого он собственно и прибыл сюда, старик с улыбкой ответил:

    — Что вы? Вы же ученый, как вы можете так поддаваться суевериям? Люди, кхе-кхе, столько не живут. Тот отец Люк, о котором вы говорите, действительно жил здесь и даже в некоторой мере является моим предком, но допустить, что я живу уже столько веков? Помилуйте!

    И перевел разговор в другое русло. У него это удивительно хорошо получалось. Они говорили о том, о чем хотелось старику. За окнами потемнело, и археолог засобирался домой. Старик понимающе кивал, сетуя, что опять остается один. Но на прощанье он дал гостю неприметную тетрадку двенадцати листов. И сказал:

    — Думаю, это вас заинтересует.

    Жан кивнул, взял тетрадь и попрощался с гостеприимным и разговорчивым отцом Люком. Он даже не заглянул в его тетрадь. Мефи чувствовал жуткую усталость и разочарование. Несколько лет были потрачены впустую, Жан мысленно ругал себя, ведь человек и вправду не может жить так долго. Он сел в машину и поехал в Мадрид, в гостиницу. Спал мужчина беспробудным сном, а утром удивленно вспомнил предыдущий день.

    Самое удивительное, что Жан не помнил лица старика. Помнил только его глаза, поистине бездонные, до краев полные мудрости и понимания сущего, серые глаза. Археолог вспомнил про тетрадь, подивился отсутствию у себя любопытства вчера вечером и открыл ее. Там он увидел уже знакомый по многим виденным ранее записям почерк. Жан Мефи непонимающе нахмурился и углубился в чтение.

    "Давно я не вел свои записи. Но вчера произошло событие, которое стоит перенести на бумагу. Для начала напишу, что я снова отец Люк в возрожденной предгорной деревне. Правда, теперь уже не священник, а просто знахарь. Но люди плотным потоком идут ко мне, желая исцеления. Я никому не отказываю, всем открываю дверь и помогаю.

    Вчера в мою дверь постучал тот, кого я совсем не ожидал уже увидать. Это был человек, но мне ли не отличить человека от беса, принявшего людское обличье? Это был мой брат, Мефистофель. “Опять убить меня пришел?” — я был удивлен, увидев его. Он промолчал, не ответил. “Ну что ж, проходи” — я не боялся его, ни тогда, столетия назад, ни, тем более, сейчас. А когда мы вошли в дом, он упал передо мной на колени и начал просить: “Брат мой, прости меня! Не ведал, что творил! Помоги мне!” Я холодно взглянул на него, он не заслуживал моего радушия, мой брат и по совместительству Князь Тьмы, пытавшийся убить меня. Он, казалось, прочитал мои мысли и заговорил: “Я отрекся от Трона! Все кончено! Но Бог не желает принять меня! Я прошу тебя, помоги мне!” Он действительно изменился. Честолюбивый, амбициозный и алчный бес никогда бы так не разговаривал со мной. Мое сердце смягчилось: “Чем же я могу помочь тебе? Я и сам не имею хода в Рай…” Он поднял рукав рубахи и сказал: “Бог сказал, что если ты исцелишь меня, то мне будет дан еще один шанс!” Я согласно кивнул. “Хорошо, я исцелю тебя, брат!” Я закрыл глаза, сосредоточился и начал исцелять так, как исцелял других до него. Рана была тяжелой, она сопротивлялась, но я смог ее побороть. Когда я открыл глаза, от нее не осталось и следа. Мефистофель улыбался. Не успели мы сказать друг другу и слова, как дом осветился божественным светом, и мы услышали Его голос: “Очень скоро вы оба будете со мной! Ты, Мефистофель, родишься вновь, ты будешь человеком, ты не будешь ничего помнить о своей теперешней жизни, пока не умрешь на земле. Ты посвятишь свою жизнь тому, что будешь распутывать загадки прошлого!”
 
    Когда свет померк, я был один. Я молился, чтобы жизнь моего брата удалась, чтобы он хорошо прожил человеческую жизнь и попал в Рай.

    Больше писать я не буду, это моя последняя запись. И так на меня всегда искоса смотрели чиновники и служители людских законов, не стоит давать им лишнего повода посадить меня в психушку. Не хочу встретить конец света там.

Люцифер
1952г."

11.07.2004 — 04.02.2006