второе письмо

Второе письмо

 Приятельница и сослуживица Ольги, обычно улыбчивая Танюшка, вот уже второй час льёт слёзы, то и дело вскакивая и устремляясь в курилку, по пути натыкаясь на столы коллег. Народ вокруг старается не обращать внимания, успокаивать уже устали, но настроение заразительно, и поневоле все начинают киснуть.

 Случилось всё утром: Таня ворвалась в лабораторию, схватила Ольгу за руку и поволокла куда-то в коридор:
- Нет, ты только почитай, ты только глянь! Ужас! Скотина такая!
- Ты что? Кто скотина?
- Почитай, почитай! – и она ткнула Ольге в руки смятый  конверт.

Постепенно выясняется, что скотина – это муж Татьяны, Серёга, что, впрочем, было известно со слов Татьяны уже давно и довольно многим. Однако этот факт не мешал ей, несмотря на десятилетний стаж брака, быть влюблённой в него, как кошке, а также  прощать ему многочисленные выходки.

И этот факт, в общем, тоже был известен всем, кому не лень было о нём знать. Ольга и её муж, Алексей, дружили  с Татьяной и Сергеем и частенько бывали свидетелями бурных выяснений отношений с испанскими страстями. А вчера  Татьяна обнаружила выпавшее из пальто Сергея письмо. Письмо это было от его отца, в нём он крыл на все корки своего дорогого сыночка, так и сяк обличая его низость.

Ольга скользит глазами по строчкам, пытаясь поскорее схватить суть, но вот уже на третьей странице идут всё обвинения да упрёки. Слог у отца Сергея был что надо – ещё бы – профессор, доктор психологических наук. Наконец, Ольга улавливает, что речь идёт о какой-то женщине. Брови её встают домиком, она медленно переводит взгляд на Танюшку.

Та смотрит в окно, нервно крутя сигарету, но, почувствовав вопросительный взгляд подруги, не поворачиваясь к ней, произносит:
- Да, да…представь, вот до чего он уже докатился, кобель мерзопакостный!
- Да я толком и не поняла ещё ничего…
- Представь, он уложил в постель любовницу своего профессора-папаши и рассказал об этом и папаше, и его второй жене. Довёл, так сказать до сведения.
- Что-что?! – Ольга не верит своим ушам. То, что Сергей, мягко говоря, неравнодушен к женщинам, было широко известно и за пределами их лаборатории, но такое…


- Слушай, получается, он специально, назло, что ли отцу это сделал, раз поведал об этом всем, кому не надо и вообще…- пытается рассуждать Ольга.
- Да мне-то, какое дело, почему он это сделал?! Я-то вообще кто в этой истории? Вообще-то где-то как-то жена или кто?! И как мне теперь жить и смотреть на эту скотину? – Она прикусывает верхнюю губу и вытирает ладонью слёзы.
Ольга не дочитывает, она потрясена: ну и ну! Просто ни в какие ворота!

- Я сегодня к вам приду переночевать, можно? Только зайду домой взять вещи, - не дожидаясь ответа, оповещает Татьяна.
- Конечно, - соглашается Ольга, они идут в лабораторию, и за спиной Ольги слышится: «видеть не могу, скотина такая…»
Вечером Ольга скребёт морковку тупым ножом, стоя у раковины на кухне, когда хрипло дринькает старый звонок, и слышно, как дочка протопала к дверям.

- Здрасьте, тёть Тань! А где дядя Серёжа?
- Привет, привет… Не знаю я, где дядя Серёжа.
 Но восьмилетняя Женька уже бежит к себе в комнату, где они что-то бурно делят с младшим братом.
Татьяна, бледная и осунувшаяся, садится  на табурет, прислоняясь к стене, и тихо шепчет:
- Как же противно на душе, Господи…Ты Лёшке-то рассказала?
- Да нет пока.
- Ну, он же спросит, что это я ночевать заявилась да ещё и с баулами.
- Тогда и скажу, если ты считаешь нужным.
- Скажи, скажи, нечего покрывать Серёгины гадости!

Они рано легли, не хотелось разговаривать, да и утром всем рано вставать. Ольга пытается уснуть, но в памяти оживает давний эпизод. Она, помнится, радостно и даже немного хвастая, рассказывает Сергею про то, как однажды её отец внезапно прикатил без предупреждения в город, где Ольга училась на заочном в институте и периодически снимала комнатку у хозяйки.

А приехал он так резко всего лишь потому, что любимая дочечка, которой уже отроду было 23 года, некстати пожаловалась папе по телефону, что в снимаемой ею комнате всю ночь пищащими стаями бегали мыши, и она поэтому вообще не спала. В семье все знали, что Ольга панически боится мышей, вскакивает при виде их куда-нибудь на стол или подоконник и вопит, как милицейская сирена.

Оля удивилась, увидев в коридоре института отца, как всегда, элегантного, в костюме со струящимся галстуком, энергично и широко шагнувшего ей навстречу.
- Ну, что у тебя тут? – Спрашивает он. Девчонки, стоящие у окна, разом поворачивают головы – какой элегантный мэн в благородной седине!
- Ой, девочки, это мой папа!
- Ладно, у меня времени мало, давай, там машина внизу, поехали, пообедаем. И завалились они тогда в один из лучших ресторанов того города, сидели в полупустом зале, из окна было видно спокойную Волгу, чувствовавшую себя вальяжно в широких берегах, а напротив сидел отец, тихо позвякивали блестящие приборы, и то появлялись, то исчезали белые упругие манжеты из-под рукавов его пиджака. Перед тем, как сесть в машину и уехать, отец знакомым жестом широко откинул полу пиджака, отправляя руку в карман брюк, и спросил:
- Ну, что тебе? Сколько денег-то? Давай-ка в гостинице поживи! – И уже доставал кучку бумажек, не дожидаясь ответа.

- Па, ты что из-за мышей приезжал?
- Ладно, иди давай! И дорогу переходи, где надо. – И он хлопает дверью старой служебной «волги», махнув рукой на прощанье.
Ольгу тогда удивило, что Сергей, выслушав её рассказ, глянул на неё прямо-таки злобно, но она не сообразила, почему, и ещё добавила:
- А вообще родственники и мама всегда считали, что отец меня слишком балует. Он даже знаешь, что делал? Когда мне было уже лет восемь, я ночью просыпалась, звала его, он шёл из другой комнаты, а я ему:
- Па-а, переверни подушку… Жарко спать. - И он переворачивал, представляешь?


Но Сергей сердито молчал. А потом вдруг заявил:
- У меня даже скулы сводит.
- Какие скулы? Причём тут скулы?
- От злости и зависти у меня их сводит, вот какие скулы.
Ольга замолкла, соображая, почему же он злится. Ой, да, конечно, не надо было…, и она запоздало вспоминает, что у Сергея-то отца то ли не было, то ли он их с матерью бросил, а она тогда так не к месту расхвасталась.

 И вот теперь Сергей отмочил такой номер.
На следующий день утром они с Татьяной бежали под одним зонтом к автобусу, стараясь не забрызгать плащи и чулки.
- Смотри, смотри, кажется, Сергей за домом прячется! Наверное, тебя высматривает! – замечает Ольга. Таня незаметно бросает взгляд за угол.
- Да нет там никого…- грустно вздыхает и поднимает воротник плаща.

Вечером подруга посвящает Ольгу в семейную историю своего мужа. Они пьют кофе, заедая расстройство всяким разным сладким, то и дело доставая из пачки новые сигареты, наполняя при этом маленькую кухоньку запахами студенчества.

Мать Сергея в восемнадцать лет приехала из глубинки в столицу поступать в какой-то вуз и встретила будущего отца Сергея, тогда это был, наверное, тоже ловелас и звали его Генка, а не Геннадий Михайлович. Ольга видела её фотографии в молодости: толстенные русые косы, огромные карие наивные глаза. В общем, Гена влюбился и потащился за новой любовью - Зоей в дальнюю провинцию, поскольку красавица с толстыми косами никуда не поступила.

Всё бы хорошо и довольно обыкновенно, если не считать одного обстоятельства, которое Гена трусливо скрыл: он был женат и имел уже к тому времени двух сыновей. Шло время,  Зоя была уже на восьмом месяце беременности, вот-вот родится Серёжка. И однажды Зоя находит вместо своего гражданского мужа письмо, в котором он на разные лады повторяет одну мысль: что должен уехать и прости, прости, прости.

Зоя растила парня, как могла, «тянула», как говорили тогда вокруг. Сергей рос послушным, но был себе на уме. Мать рассказала сыну, когда ему было лет тринадцать-четырнадцать про отца, про их короткий и бурный роман, про злополучное трёхстраничное письмо.

Парень и обрадовался, и расстроился. Через некоторое время  он узнал, в каком институте преподаёт отец, но матери не сказал об этом. Затем Сергей  стал обдумывать, как он к нему явится и скажет: «А я вот ваш, нет твой сын, к которому вы, то есть ты, ни разу за семнадцать лет не приехал и даже не поинтересовался, каков я есть»…


К старшим классам он вдруг начал истово заниматься, сидел в библиотеке, перечитал горы книг и закончил школу с золотой медалью! Он отправился в Москву, нашёл тот самый институт и явился пред очами папочки. Наверное, он даже произнёс что-то из того, что планировал, этого никто не знает, однако, известно точно, об этом он говорил Тане, что против ожидания, отец его просто очаровал, он ему понравился и внешне, и человеком оказался незаурядным.

Сергей злился на себя, за то, что как-то размяк сразу и стал искать встреч с отцом. Геннадий Михайлович чувствовал себя виноватым и помог Сергею поступить в хороший вуз, хотя тот итак был медалистом, потом даже познакомил с братьями. Сергей не мог нарадоваться, что и отец у него есть, и братья, причём к тому времени их уже было трое. Ведь после побега от Зои Геннадий родил с законной женой третьего сына. Вскоре отношения отца и некогда брошенного сына приобрели статус стабильного общения по уважительным поводам.

Сергей стал экономистом, остался жить в Москве. Отец был на свадьбе Сергея, они по-доброму общались с постаревшей Зоей, и через год сына своего Сергей  назвал Геннадием.
Ольга слушает Таню, и всё никак не может понять, как же в результате такого долгого восстановления отношений вдруг получилась эта гадость.
- Ну, и как же Сергей всё-таки сотворил свою, то ли месть, то ли что?.. – перебивает она Татьяну.

- Подожди. Тут ещё есть один пунктик. Дело в том, что сыновья Геннадия – очень разные. Старший – Игорь, как и отец, психолог, кандидат наук; средний Пётр – с детства был неуправляем, то одно сотворял, то другое, в общем, к тридцати годам уже два раза сидел; а у младшего - Филиппа обнаружился редкий музыкальный дар. Он поступил в консерваторию по классу фортепиано, стал подрабатывать в православном храме певчим и очень скоро вообще ушёл в церковь, поступил в семинарию, сейчас учится в духовной академии.
- Интересно, но причём здесь это? – Не понимает Ольга.


- Подожди. Ещё кое-что: к настоящему моменту отец Сергея, уже лет десять, как и от первой законной жены ушёл, он женился на некоей редакторше с положением, у неё квартирища на Ленинском проспекте, машины, дача и тэдэ.
- При этом он ухитряется ещё и любовницу иметь! – поражается Ольга. – Ну, и нечего его жалеть!
- Да я его и не жалею. Вот сейчас я тебе скажу, почему всё же Сергей, я думаю, это сделал. – Она замолкает и бросает на Ольгу взгляды, словно не решаясь сказать.

- Ну, и почему? – Ольге уже начинает надоедать эта история. В конце-то концов, может, просто из мужика полезло дерьмо, которое в нём сидело до поры, незаметное никому. Татьяна вздыхает и решается:
- Это я, видно, виновата. Я его подтолкнула.
- А если так, то, что ты тогда в этом копаешься? Надо ему сказать, – злится Ольга.

- Как у тебя всё просто! Я ему такое ляпнула…такое! За это вот он нам всем и отомстил. – Она тихо добавляет, – я ему заявила, что он…Смердяков.
- Ой…ну, ты даёшь…как же ты могла?  …Действительно, получается, что он внебрачный сын, а там трое: один как Иван – то ли философ, то ли психолог, другой вроде Мити запутавшийся, третий, как Алёша – в церковь подался… А папашка - тоже большой любитель женского пола.

Татьяна морщится:
- Да мы поругались, я в сердцах и крикнула ему.
- Но ведь отец и принял его, и с братьями познакомил, и вообще общался. Прямо «блудный отец» и его возвращение.


- Да не мог Сергей всё равно ему простить те семнадцать лет полного забвения, ведь получается, он сам почти выпросил себе все эти знаки внимания. А они все ему позволили. Понимаешь, позволили – быть им родственником. Они к нему всё же чуть высокомерно  относились. Ему всегда словно приходилось доказывать свой статус-кво.

- Ага, значит, теперь Серёге твоему предстоит всех женщин и жён своих братьев уложить в постель, чтобы совершилась справедливая месть.
- Да нет, уж это совсем глупо. Он показал отцу зубки и всё…
- Ну, видишь, как ты всё понимаешь, ты мудрая жена, вот кто ты!
- Да нет, я идиотка…


- Тань, вон там на улице, у аптеки и даже у фонаря, с зонтом в ночи, не знаешь, кто стоит и на окна наши смотрит?
Татьяна резко вскакивает со стула так, что он с треском падает. Она выбегает в коридор и пытается мыском  попасть в лежащую на боку туфлю.
- Иди, иди! Вот дураки-то! – ворчит Ольга, ставя на плиту чайник.

Утром следующего дня на работе подруги тихо шепчутся, спрятавшись за шкафом.
- Понимаешь, Серёжка сказал, что он отца своего всё равно очень любит. Он просто так хотел его избавить от дешёвой тётеньки. Глаза ему открыть. И ещё был такой Рувим, это в Ветхом Завете… Ну, это потом, в общем…
- Угу, кого люблю, того наказую. Господь Бог какой. Так можно любую дрянь оправдать. А ты? Разве ты не страдала?

- А я его прощаю. Я же его обидела. Он отца простил. Отец его. А я тоже…
Ольга смотрит на светящееся счастьем лицо подруги и не знает, что сказать. А что говорить… «если любит кто кого, зачем ума искать»…

Фото найдено в интернете - благодарю автора!