кактус 2

- Знаешь, я стоял на остановке и смотрел, как ты искала деньги, и мне захотелось сделать тебе что-то приятное, ну, хотя бы подарить самый дорогой и красивый вазон.
- За  что?
- А просто так, ни за что. С тобой разве не бывает такое?
- Бывает.  Но  у  меня  на  это нет  денег. 
- Ну, можно просто так сделать что-либо хорошее  совсем чужому человеку. Своим это не то. Своим ты всегда что-то должен, обязан. А вот чужому это неожиданно и очень  приятно.  Ведь  правда? -  подмигнул  он  ей.
- Правда, - расплылась она в счастливой улыбке, обнажая  белые  кривоватые зубы. - А ты что, играешь в доброго ангела?
- Нет. Просто иногда навалится что-то такое…, - он как-то странно сморщился,- вот я и делаю это что-то. Понимаешь?– развел он руками. – И сразу  становится  легче  на  душе.  Понимаешь?
- Понимаю, - очень  серьезно  ответила  она.
Помолчали  с  минуту.
- А  ты  куда  едешь? – возобновил  он  разговор.
- Сейчас  в  Тель-Авив,  а  потом  в  Димону.
- А я в Беер-Шеву, - обрадовался он. – Поедем вместе. Будет веселее, и всю дорогу сможем говорить.  Лады?
- Лады, - кивнула  она  головой.
В тот вечер они ехали очень долго, с пересадкой, оберегая свое общее дерево в вазоне. Теперь они знали  друг о друге все, или почти все. Он записал ее телефон и адрес на обратной стороне автобусного билетика, вложил в карманчик рубашки и вышел в Беер-Шеве, а она поехала дальше. Но таинственная блуждающая улыбка уже не сходила с ее лица.
Домой она приехала, когда все уже спали. Она  тихонько проскользнула в свою комнату, поставила на  подоконник крохотный кактус и деревцо, полила их  водой, погладила пальчиками и легла в постель. Мысли ее блуждали где-то далеко от дома. Хоть она боялась себе в этом признаться, но они шли следом за тем парнем, который сошел в Беер-Шеве, и на сердце становилось так легко и весело, как не было уже много лет.  «Что  это? – спрашивала  она себя. – Неужели это любовь? Неужели она пришла к ней с этим высоким добрым парнем?» Ей показалось, что он гладит ее по голове,  как  маленькую.  Прикосновение  было  таким  явственным и приятным, что она закрыла глаза и уснула.


Виталий, или Таль, как его звали здесь, шел рано утром по тропинке мимо парка в свою мастерскую, не  замечая ни прхожих, ни дороги. На душе у него было непривычно легко, а перед глазами стояли почти круглые вишенки-глаза и нежные белые пальчики маленькой девушки. Он бы не обратил на нее внимания,  если  бы  какой-то пацан не крикнул другу,  указывая на девушку: «Посмотри на это чудо природы, настоящая каракатица». Он тоже посмотрел. Девушка в эту минуту присела на корточки. Ее широкая длинная юбка разноцветным полкуругом легла на асфальт, черные, волнистые, длинные волосы разметались по плечам, а маленькие пальчики перебирали вазоны перед витриной магазина. Пальчики были такие белые, мягкие и нежные, что ему захотелось к ним прикоснуться. Но как? Он не знал на что решиться. Он подошел поближе и, когда девушка заговорила с продавцом, понял, что у нее нехватает денег на вазон. Как только она зашла в магазин, он быстро нагнулся, выбрал самый дорогой вазон и хотел встать, как вдруг увидел ее отражение в витрине магазина за своей спиной. Его охватила несвойственная робость. Он медленно повернулся  к  девушке,  не  вставая,  и  протянул  ей  вазон.
- Как,  нравится?
- Да, очень,- опешила она от неожиданности, а он увидел ее глаза. Они были такие теплые, что ему показалось, будто он видел их давным давно, всю свою  какую-то  прошлую  жизнь.
- Тогда держи крепко, - сказал он, вставая, и прикоснулся к ее пальчикам,  передавая  ей  горшочек.
    Он не знал, что случилось с ним в эту минуту. В груди стало тепло и сладко. Он забыл обо всем. Теперь он хотел только одного: никогда не разлучаться с этими пальчиками. Ее глаза смотрели в его, и он понял, что именно их он искал всегда.  Потом  они ехали долго-долго и держали в руках их общее деревцо, которое он про себя назвал «древо любви», и его пальцы соприкасались с ее пальчиками, и он ласково,  незаметно  поглаживал  их,  удивляясь  их  необычной  колдующей  прелести.   
    «Да-да, и пальчики у нее необыкновенные, и глаза  такие теплые, близкие, и голос какой-то очень родной и знакомый. Я хочу ее опять увидеть, услышать, притронуться», - пршептал он, открывая дверь мастерской. Он засунул пальцы в карманчик рубахи и  извлек оттуда автобусный билетик, на котором был ее телефон и адрес. Быстро набрав номер, он поднес трубку к уху. Но нет, такая тут не живет. Он еще раз  посмотрел  на  номер  на  билетике.  Несколько  цифр  размазались от пота и стерлись. Было непонятно то ли  это 3, 5 или 8, то ли 1, 7 или 4. Он набрал еще несколько номеров, но все оказалось ошибкой. Он сел,  не  зная, что делать дальше, и задумался. Телефонный звонок вывел его из оцепенения. Сообщали, что надо срочно выехать в  Арад  на  два  дня. «Жаль, - подумал он,  собирая  чемоданчик  и  отправляясь  по  вызову. – Ничего,  у  меня  еще  есть  адрес.  Я  ее  разыщу».   


- Ты почему спишь одетая? – еле разбудила Леночку  мать  в  11  утра.
- Так просто, забыла раздеться,- улыбнулась она.
«Да она вся светится счастьем»,- удивилась мать и не стала ее беспокоить. А Леночка полежала еще немного, потом встала, сбросила с себя одежду, накинула легкий халатик и осторожно подошла к подоконнику, опасаясь, что все вчерашнее ей просто приснилось. Но нет. Оба вазона стояли на прежнем месте. Она осторожно прикоснулась к ним пальчиками и побежала в ванную. «Конечно, Виталик не может серьезно увлечься мною. Ведь это было бы похоже на сказку, а в жизни сказки не сбываются, - убеждала она  себя. – Но как хорошо, что он появился, этот парень. И вазон его стоит на подоконнике, и с каждым днем становится все пышнее». На душе у нее становилось легко и весело, когда она смотрела на его подарок, и  где-то глубоко-глубоко, в самых укромных уголках  своего  сердца  она  таила надежду, что он позвонит, и  первой оказывалась возле телефона. Но он все не звонил, и она старалась поскорее прогнать глупые мысли.
В пятницу днем она почему-то уснула, сидя в кресле у окна, хотя прежде с ней такого не бывало. Приснилось ей, будто деревцо протянуло к ней свои ветки, которые вдруг стали очень  длинными,  так  что  дотянулись до ее головы, и начали гладить ее по волосам, лбу, щекам. Прикосновения эти были такими  ласковыми, что ей самой захотелось притянуть к себе веточки и  поцеловать. 

- Проснись,  доченька, тебя  кто-то  спрашивает, - услышала  она  сквозь  сон  голос  матери.
Девушка неохотно  открыла  глаза.
- Леночка, проснись, тебя спрашивает какой-то молодой  человек.
Круглые глаз-вишни уперлись взглдом в такие же глаза матери. Зрачки их расширились, как бы желая разглядеть что-то за ее спиной. Две морщинки появились на ее чистом белом лбу, она зажмурилась, потом вскочила с места и бросилась в салон. В  дверях  стоял  Виталик.

- Ты? Это  ты? – бросилась  она  к  нему,  еле  сдерживая слезы. – Не  может  быть.  Это  правда  ты? – повторяла  она.
- Да,  я. Конечно я.
- Почему  же  ты  не  звонил  все  время?
- Я звонил, но мне отвечали: «Ошибка». Цифры на билетике стерлись, и я набирал неправильный номер. Хорошо,  что у меня был еще твой адрес. Видишь, я нашел тебя, - сказал он и погладил ее по волосам.