Заноза

               

   Будильник зазвонил, как всегда, в шесть тридцать. Александр с трудом оторвал голову от подушки, чтобы протянув руку, побыстрее остановить этот противный, раздражающий звон. С трудом приоткрыв один глаз, покосился на жену. Та повернулась на другой бок, но не проснулась. Кряхтя, сел на кровати, нащупал тапочки и поплёлся в ванну, как лунатик. Дальше, следуя многолетней привычке, он постоял минут десять под душем, чтобы окончательно проснуться, почистил зубы, тщательно побрился, причесал то, что осталось от богатой когда-то шевелюры, оделся и не торопясь  вышел в кухню. Кофе, пара бутербродов и положив ключи от машины в карман, вышел на улицу. Весь этот ритуал оставался неизменным на протяжении последних 40 лет его жизни, с тех пор как он окончил институт и по распределению попал на работу в свой (теперь это уже свой, а тогда просто очень престижный) НИИ. Правда 40 лет назад машины ещё не было и приходилось идти на остановку, где взбудораженная толпа, с боем втискивалась  в переполненный автобус.
  Сев в машину и вырулив со двора на широкую улицу Александр расслабился, так как маршрут был настолько хорошо знаком, что можно было ехать до работы с  закрытыми глазами. Включил по инерции радио, но через минуту выключил. Что-то мешало ему сосредоточиться на передаче. В голову, совсем не к месту и не ко времени полезли какие-то воспоминания, причём не последовательные, а всполохами, с бросками через десятилетия.
  Вот он, тогда ещё просто Сашка Ветров, бежит за водкой в ближайший магазин.  На работе отмечают Новый Год и он, как самый молодой, послан гонцом. Картинка меняется, Сашка Ветров сидит на Бaйконуре в командировке, налаживая аппаратуру, которую они тогда разработали для очередного спутника. И почему-то тут же перед глазами появляется его сегодняшний кабинет, с развешанными по стенам  десятками авторских свидетельств и иностранных патентов. И он уже не Сашка Ветров, а Александр Михайлович Ветров, начальник большого отдела, учёный с именем известным многим специалистам, работающим в его области.
   Небольшая авария на дороге отвлекла его внимание, но тут же исчезла из сознания и появилась новая картинка. Первая встреча с Леной. Он хорошо помнил как это случилось. Был жаркий летний день, он только что вернулся из длительной командировки. В бухгалтерии ему выдали зарплату за те 3 месяца, что проторчал он на Бойконуре и премию. Столько денег он не держал в руках никогда и чувствовал себя одновременно Крезом и Гераклом, способным на любой подвиг. И вот в таком настроении он вошёл в  институтскую столовую и увидел её. В легком сарафанчике, с распущенными волосами и с улыбкой, которая, конечно, предназначалась только ему, так по крайней мере он посчитал. И всегда робкий в отношениях с девушками, он неожиданно для самого себя подошёл к ней и.... и вот они уже 35 лет вместе.
   Как будто переключился тумблер и перед глазами Александра появилась новая картинка: школьный двор, где они с пацанами гоняли в футбол и сразу же вспомнился учитель ботаники Семён Борисович, который однажды, играя с ними во дворе , умудрился сломать руку Петьке Никифорову. Семён Борисовича они считали очень старым, а оказалось, что ему тогда когда они учились, было всего то 40 лет! 
Александр остановился на светофоре. Мысли вернулись в сегодняшний день. ''Чёрт, как
всё надоело. Один день похож на другой,  точно как в фильме ''День сурка''. Даже эти две поцеловавшиеся машины, которые только что проехал, по-моему вчера тоже были тут.''
Настроение стало ужасным, впрочем такое настроение у него было уже очень давно.  Если честно, то уже лет двадцать, он ходил на работу без удовольствия. Нет, конечно карьерный рост и то что его уважали  и ценили подчинённые и начальники не могло не радовать. Кому не приятно, если тебя считают ведущим специалистом в отрасли, приглашают на семинары и симпозиумы, да к тому же платят хорошую зарплату. Но со временем Александр понял, что это всё-таки не главное.
  Главное, это получать удовольствие, от того что ты делаешь. А вот этого у него уже очень давно не случалось. И вспомнился Дворец Пионеров, куда он ходил в кружок рисования. Даже запах красок будто почудился. Вот где он был счастлив. Переносить на холст или лист бумаги окружающую жизнь, было ни с чем не сравнимым удовольствием.
Сосредотачиваясь на рисунке, не видишь ничего вокруг. Только ты, холст и натура. И какое же счастье когда получается именно то, что хотел изобразить, и при этом ещё передать своё собственное настроение.
  Мысли опять прыгнули в сегодняшний день. Чёрт, как это было давно. Мальчишка превратился в седого, лысоватого, пузатого мужика с детьми и внуками, занятого на работе по 12 часов в день, приходящего домой усталым, нервным. И жена уже не та улыбающаяся девчонка, а солидная тётя, которая встречает его почти всегда с одними и теми же проблемами. То кран течёт, то полка упала, то надо купить новое платье, потому что в субботу они приглашены на юбилей. И опять вспомнился ''День сурка''.  День похож на день, неделя на неделю, месяц на месяц. А с возрастом и года сливаются, комкаются, наслаиваются друг на друга. И уже не вспомнить пять, шесть или семь лет назад был в отпуске на Кипре. Или не на Кипре, а в Турции. Или в Турции был три года назад, а тогда был всё лето на даче. Вот так жизнь и проходит.
  Одна отдушина – это когда в редкие часы отдыха, берёшь в руки кисть и...Впереди резко затормозила машина и Александр отключился от ''автопилота''. Семь тридцать, а в восемь совещание. Не опоздать бы. Вроде сегодня дороги не очень забиты машинами, должен успеть. Совещание как совещание, но будут представители из министерства. На самом деле можно было спокойно обойтись без них, но как же без них! Они должны держать руку на пульсе, чтобы не дай Бoг что-то не произошло без их участия. А то ведь подумают, что они не нужны. А они нужны? Весь мир живёт без этих дурацких главков или как их теперь называют, департаментов и министерств. А мы всё по старинке, как в советские времена. Да ладно, переживём.
   Опять что-то кликнуло в голове и вдруг вспомнилась  Ленка, не сегодняшняя, а та молодая, смешливая, озорная. Как она, вроде тогда совсем девчонка, поддерживала его, когда он решил писать диссертацию. Взяла на себя  дом, детей. Что бы ему хорошо работалось.  Не дергала по мелочам, создавала своей положительной энергией добрую, спокойную атмосферу в доме.
    Стоп. Не о том же думал. Что-то другое крутилось в голове. Очень важное.
 Что я вспоминал только что? Ах да, кисти, холст, краски. Да, да была же радость в жизни  (дети – внуки не в счёт, хотя по мере взросления, радость от общения с ними больше переходит в нервозность),  живопись. Очень редко, может раз в 2 -3 месяца, ему удавалось оторваться от текучки, взять в руки кисть и хоть пару часов, но делать то, что по настоящему он любит. Ведь подавал же надежды в юности, хотел даже в Художественное училище поступать. Но родители отговорили,  мол это не специальность, будешь всю жизнь  в нищете. Да и богемные дела это не наше.  А инженерия, это синица в руках. Худо-бедно, а инженерный труд всегда был и будет востребован.  Сашка вначале -то артачился, мол не моё это. Рисовать хочу. Но мать с отцом настояли, поступил в технический ВУЗ, а дальше пошло по накатанной. И развернуться уже не было сил.
   То что он изредка рисовал сейчас, вызывало восторг у жены (ну это понятно), друзья  тоже, вроде бы искренне, хвалили. Но он то понимал, что всё это жалкие потуги, ничего общего не имеющие с настоящим искусством. Он остро чувствовал, как ему не хватает техники,  профессионального видения, умения манипулировать с красками. На душе стало просто ужасно. Тошно, тошно.  ''Бросить всё к чёрту. Возраст что надо, пора уже на пенсию. Молодёжь ждёт не дождётся, когда уйду. Серёжка Медведев надеется сесть в мой кабинет. А он, кстати, вполне справится, парень очень толковый. Ему бы чуть-чуть больше собранности, а в целом хорошая мне замена ''. Мысли ворочались в голове неспешно, раскручиваясь в лубочную картинку - речка, прикрытый туманом  другой берег, солнце медленно поднимающееся из-за леса и пробивающее лучами, как прожекторами, пелену тумана. Изредка слышно как плеснёт рыбка в реке и тишина, тишина. Тишина, какая бывает только рано-рано утром, в дали от города. Где-нибудь в 100 километрах от Москвы.  Он сидит на берегу  с мольбертом и рисует, рисует, рисует. В мозгу выскочило - ''на плэнире''.
   И всё сразу опростилось и вернулось в реальность. Какой к чёрту ''плэнир''. Дети сами не вытянут, надо им помогать. Жена при всей её любви к нему и к его творческим потугам, не готова к таким жертвам. Денег –то не накопил. Всё что зарабатывал, тратили. Дача, мебель, машина. Детям квартиры, внуков в частные садики и школы. Нет, пока могу надо работать. Не интересно, скучно, надоело, а что делать? Из этого круга уже выхода нет. Лет 25 -30 назад, наверное было возможно.
   Хотя нет, и тогда было невозможно. Видел же своих друзей – приятелей которые ушли в чистое искусство. Или жили в полной нищете потихоньку спиваясь или продавались, рисуя Маркса-Энгельса-Ленина или плакаты к 1-му мая и 7-му ноября. А у него жизнь только начиналась, надо было обустраиваться. В первую очередь выбраться из коммуналки. Выбрался. Потом дети пошли, их надо было одевать, поить, кормить. Тогда и кисть в руки несколько лет подряд не брал. Потом диссертация – четыре года без сна и отдыха, опять же не до рисования.
    И вдруг Александр понял, его как-будто ударило. Даже врезал по тормозам, так что машина сзади чуть не влетела в него, мерзко заверещав клаксоном. Да это же всё отговорки, попытки оправдать самого себя, за то что не рискнул, не попытался, не вышел за черту комфорта. Какого чёрта ссылаться на неудачников или приспособленцев. Вон Сёмка Карпухин, процветает, выставки устраивает, за границей его картины раскупают на ''ура''. А ведь был в тыщу раз слабее его, Сашки, когда начинали. Валерка Глазов – тот вообще мировая знаменитость , его пейзажи в самых известных музеях мира висят, а тоже был ничуть не лучше его, ходил подсматривал, всё время спрашивал, а как ты это сделал, а как это? Да, Ветров, поздно до тебя дошла истина. И исправить уже ничего нельзя. Не начинать же с нуля когда тебе за шестьдесят? Да и мастерства нет, всё забылось. 
   Сзади гудело уже несколько машин. Александр Михайлович резко встряхнул головой, посмотрел на часы. Опаздываю.  Резко даванул на газ, машина рванула с места, оставив позади вместе с чёрным дымком выхлопа и все глупые мысли. Какая пенсия, какое рисование. Так, надо по приезде срочно вызвать Медведева и воткнуть ему, за то что тянет с окончанием проекта, потом сказать секретарше, что бы проверила, всё ли готово к совещанию. Всё-таки большие начальники будут. Потом позвонить программистам, выяснить, как долго они ещё будут возиться с тестами. Совещание продлиться как минимум до десяти. Надо проверить, что там сегодня ещё.
    Всё вернулось на круги своя. Каждое утро, Александр Михайлович , пока ехал в машине продумывал план на день. Дома привычно мелькали за окном, справа и слева обгоняли и отставали машины, тихо и ровно гудел мотор его БМВ. И только где-то в глубине души осталась маленькая, не ясная, но весьма ощутимая заноза. Как будто что-то не так, как будто что-то неприятно - незначительное произошло или забыл что-то и не мог вспомнить. А потом прошло и это.
    Впереди был новый, наполненный событиями и работой, день.
 
                Октябрь 2014