Неловкий лось

Из книги "охотницки да рыбацки байки и не только..."
Глава "Увиденное, услышанное, но не придуманное"

                «Неловкий лось»

     Николай Иванович Вторых, в то время егерь госпромхоза «Денежкин камень». Охотился на участке у подножья Белого Камня. Добираясь туда по Широкой Грани.

     - Шёл я домой с Белого значит, уже сумеряло и перед Медвежьей увидал лосиный переход, свежий. Решил остаться тут и завтра с собакой сходить за лосишкой. А чё, мож  Натахе мясца принесу, если получится да хвосты* сдавать надо было. Вот тока пули кончились у меня. Вечером в консервной банке дробь плавил. А чё? Топориком на чурке, примерно, 2 куска сплющил. По стволу прокатил, чё, пойдёт думаю. И обратно в дробовые патроны засунул, значит. Ты ж, Славка, знаешь там места, если охотишься там, - закуривая очередную «примину», прищурившись, повествовал дальше Вторых, перемежая печатные слова с очень правильными и к месту, но непечатными.
 
     Я утвердительно кивнул, сетуя, что да, далеко там не увидишь и если даже собака будет лаять, подходить надо близко и пороха от дробового заряда  хватит.
- Точно! Ну вот видишь, чё-то уже маракуешь, значит, - Николай Иванович, пыхнул затяжкой и выпустил дым, удовлетворённый моим правильным движением мысли.
- Утром, токо-тока развиднело, я и собрался, Читу свою свистнул, а то она в сторону дома побежала, до того грамотная была, - вспоминал старый охотник, хлебнувший за свою богатую охотничью жизнь всякого и любивший и передержавший много собак.
- Снега тут было меньше, чем у меня на Белом, собака не валилась и ведь почти сразу и нашла, ох и ушлая была, я ведь её Читой назвал за што? Щенком ещё, ну всё понимала, на мартышку похожа была, никогда больше таких не держал, - по голосу и устремлённому в никуда, а точнее в прошлое, взгляду,  видно было, что собаки в его жизни были больше, чем собаки.
- Слышу, лает Чита! Я туда, а там ёлка вперемеж с пихтой, да густо-то, ветровалу наломало! Куда, думаю, ты его загнала, хрен подойти, лыжину- то не всюду просунешь, но ширкаю, а сам гляжу, близко где-то уже. Увидал – корова! Ну вскинул, бах! А чё бах, когда стрелял, лева лыжа провалилася в снег-от! Куды-то вверх да влево улетело, только сощелкало! – Иваныч вошёл в раж, заново переживая те давние события, доставая новую сигаретку.
- Корова-то вскинулась, не поняла откуда стреляли, Читка голосит, дай бог, кажной собаке. Гляжу, прямо на меня побежала, значит! Ну думаю, иди - иди сюда, голубушка - сама в котомку лезешь! – прикурил, глубоко затянулся, выдохнул дым, отхлебнул забытый, остывший чай.
- И подбежала -то как-то быстро! Мне и стрелить-то никак, значит! Тут меня увидала и мимо - ходом! Вот так пробежала, башку задрав! – показывая от стола, где сидели до дальней стенки-перегородки небольшой кухонки. Было это примерно метра три, три с половиной.
- И вот тут, Слав, нашло на меня! Башка с рукам не могли придумать как лучше стрелить-от! Толи с плеча целить, толи с подмышки. И так и так – неловко! А кого там целить – вот она – рядом, только наведи да нажми на курок! – смачно и непечатно обозвав свою собственную персону, Николай Иванович простодушно улыбнулся, закуривая в который раз любимую «Приму».

* хвост, хвосты – так местные называли куницу и соболя