Свято место. Глава 11

Выйти пришлось затемно. Ночь оказалась необыкновенно теплой, даже и на рассвете. Вызывать такси Семен не стал, лишних денег не водилось, все нес сам. Неспешно дошел, как раз было по-пути, до дома Аниной родственницы – тети Лены, позвонил Ане. Она уже ждала, вскоре и сама появилась.
– Тетя Лена опять ругается, отцу позвонила, не хотела отпускать.
– Может, зря ты сорвалась, оправдываться опять. Да еще Перминов надулся, как узнал, что ты едешь. Да и с уроками, наверно, проблемы?

К вокзалу пришли распаренные, пришлось прямо у кассы стягивать с себя лишние свитеры. Аня укладывала их в рюкзак, а Семен пошел покупать билеты.

Он уже чувствовал начало большого настоящего дела, и ему, как всегда, перед дальней, много сулящей дорогой, становилось не по себе. Избыток энергии, как будто накапливаемый как раз для такого случая, так и рвался в пространство, заставляя много и бестолково говорить и двигаться.
– Анька, я все же позвоню Сашке…

Перминов уже подходил. Объявился он тоже упревший.
– И кто вчера говорил, что в интернете обещают похолодание? Ну и где оно?
– Да будет, не переживай, – Семен протянул в приветствии руку.
– Здравствуйте, – поздоровалась Аня.
– Здравствуйте… Аня, – опять немного запнулся Перминов.

Автобус оказался большим, старым и совершенно пустым. Зевающий водитель сам посмотрел их билеты.
– Куда? В Сарайкино? – удивился он.
– Только мы там еще не были, подскажите, как подъедем, – попросил Семен.
– Ладно, все равно больше никого нет, не забуду, – пообещал водитель, выжидая, для порядка, время.

Так никого и не дождавшись, он, со скрежетом захлопнул дверь, и автобус стартовал.

Молча, смотрели в постепенно запотевающие окна. Наконец, достали и доели пирожки тети Лены. Потом спали, разомлевшие от тепла и завтрака.
– Все, приехали, – крикнул водитель у очередной остановки, разбудив их.
– Спасибо, – отозвался Семен и, подхватив свои мешки, стал выбираться в проход. Перминов уже стоял на подножке, Аня шла впереди.

Сарайкино со стороны дороги выглядело иначе. Скрытая тополями, уже почти облетевшими, деревня, будто пряталась. От шоссе к ней вела растоптанная грунтовая дорога. Несколько домиков светили окошками меж тополей.

После автобусного тепла рассветный холодок стал проникать под одежду, подгоняемый шальным, показавшимся тут, на открытом просторе, холодным, ветром.
– Сема, подожди, я все-таки достану свитер, – Аня, развязывала рюкзак прямо на спине Семена.
– Я тоже достану, – Семен, отворачиваясь от ветра, снял рюкзак.
Перминов молча наблюдал их манипуляции и не понятно чему улыбался.
– Ну, пошли уже, – скомандовал он, подтягивая шнурок капюшона, когда рюкзак опять был водружен Семену на плечи.

Шли по обочине, грязь чернела в многочисленных колеях, которые местами сделали дорогу широкой, подобной городской улице. Кое-где блестела вода, дорога петляла вокруг заросших болотец питаемых ключами и осенью полноводных, но, все равно, повинуясь закону о самом коротком пути, пыталась приблизиться к своему зимнему и летнему положению, когда она становилась наиболее прямой.

Крайняя улица Сарайкино протянулась вдоль склона и состояла в основном из давно пустых кирпичных домов шабашной советской постройки. Они неприятно чернели пустыми окнами, дворы плотно заросли крапивой. Несколько жилых изб исторгали из труб черный, на фоне светлеющего неба, дым. Дом Сабанова был ближе к реке и пока не видим. Первым же переулком прошли ниже, тут была жизнь. Дымы струились почти из каждой трубы, из некоторых оград выгоняли тяжело мычащих коров. Хозяйки с подозрением косились на придавленных рюкзаками пришельцев.

Сабановы тоже топили печь. Где-то за домом слышался голос Клавдии Михайловны, выгонявшей в переулок скотину.

Семен обошел палисадник. Хозяйка, как раз, открыла широкую дверь в переулок, в нее вывалилась большая рыжая корова с опущенной головой и рогами наперевес. Семен отскочил, корова галопом пролетела мимо, устремляясь в сторону реки, за ней выскочил, шарахнувшись от Семена, такой же рыжий теленок. За ним появилась и Клавдия Михайловна.
– Здравствуйте, – поздоровался Семен.
– Вы? Откуда? К Васе? – зачастила она вопросами.
– Да вот, на автобусе, только что приехали, с Василием Григорьевичем хотелось бы поговорить, – Семен вдруг почувствовал неловкость, – извините, что без предупреждения, телефон не знаем.
– Дак сын купил нам телефон-то, только не берет. Надо на верхнюю улицу идти, там где-то, говорят, можно дозвониться. Ну, простите, мне надо скотину проводить, – заспешила Клавдия Михайловна, – а Вася-то там, в ограде, заходите. Постучите, он и откроет.

На стук залаял Валетко. За высокими воротами ничего видно не было, только слышались какие-то металлические и деревянные шумы, стуки и шорохи.
– Вот это – да! – удивился, раскрывая ворота, Василий Григорьевич, – а я думал Генко опять на бутылку просить пришел. Неделю уж зажигат, чуть не каждый день просит. Вот это и называется – склероз. Придет, и каждый раз как по-перву: «Я ить у тебя никогда не прошу…»
– Здравствуйте, – по-очереди протянули руку Семен и Сашка, поздоровалась и Аня.
– Вы проходите в дом пока, а я еще не все управил.

В доме пахло березовыми дровами и хлебом. Громко, с дребезжанием, знакомил с последними новостями, стоявший на холодильнике маленький китайский радиоприемник.

Не сговариваясь все опустились на стоявший в комнате огромный пружинный диван .
– Саня, ты карту взял? – вспомнил Семен неспрошенное по дороге.
– Вот, Бокалов нашел. У него считай, весь Урал в картах накоплен, – Перминов достал из офицерской сумки-планшета свежую копию карты землепользования, – вот еще расшифровка космического снимка.
– Я тоже по музейным сусекам и амбарам поскреб, – Семен достал свою двухкилометровку, – а, ты, что, Бокалову про поездку рассказал?
– А кто бы меня отпустил, если бы не рассказал? – ответно возмутился Перминов.

Аня гладила пришедшую к дивану кошку, та громко мурлыкала и, потрескивая искрами, усердно, словно бодалась, подставляла свою усатую серую голову.

– Да, я еще сделал копию этого фельетона, подписанного Шмаковым. Районная газета, за семнадцатое октября шестьдесят восьмого года, – Семен достал копию, – ну, господа, вроде все, сейчас только надо до места добраться, – закончил он торжественно.

Первой в дом вернулась Клавдия Михайловна.
– Давайте, мойте руки, сейчас завтракать будете, – по-учительски, не терпящим сопротивления тоном, предложила она.
– Мы в автобусе, аниными пирожками позавтракали, – для приличия поломался Семен, однако поднялся и вслед за Перминовым помыл руки из большого алюминиевого умывальника в углу.

Стол быстро наполнялся какими-то вазочками, чашками, тарелками.
– Давайте, я помогу, – предложила Аня, и тут же получила в руки два огромных бокала, которые и понесла к столу.

– Что, подчуетесь? Правильно, – входя, приветливо огласил Сабанов.
Гости с набитыми ртами невнятно ответили: «Угу…»
Хозяин, побрякав умывальником, уселся на свободный стул, перед ним тоже появился бокал с чаем.
– Значит, решили все-таки приехать? – спросил он, отпивая.
– Да вот, Василий Григорьевич, хочется посмотреть это место, это святилище, или как оно там, – начал Семен.
– Так летом надо было, вон дожди прошли, да и некогда мне, картофь недокопана. Да и далеко, вы надолго ли?
– Дня три – четыре, можем себе позволить, – пояснил Семен.
– Ну, это другое дело… Так, сегодня мне помогите картофь в яму спустить, а уж завтра поедем.
– Ладно, – согласился за всех Семен.
– Какие новости там у вас? Не приехали еще эти… ученые-то? Вон Бутаковский опять письмо прислал. Пишет, точно приедут, исследуют, и местных привлекут. Какие-то там конференции организовать грозится. Здорово все складно, да гладко…
– Бокалов про какую-то совместную конференцию говорил, не со мной, так, на кафедре, – включился в разговор Перминов.
– А он кто, Бокалов-то? – заинтересовался Василий Григорьевич.
– Профессор, доктор исторических наук, завкафедрой, – стал перечислять регалии Бокалова Перминов.
– Большой человек, серьезный… – задумался Сабанов.
– Ведущий археолог области, за границей его знают.
– А по мне так, лучше Николая Степановича нет. Сколько уже копает тут у нас. Как родной, все его знают, уважают. И он всех знает.
– Даже Олежка, и то знает, – привычно подначил Перминов.
– Олежка-то, а что, он тоже по-своему серьезный человек. Только не женился все еще. Это худо. Да девки-то не остаются тут у нас. А какие остались, тех ему не надо. Олежка – хозяин, не спился, по-миру не пошел, как иные. Нормальный Олежка. Только вот парней спаивает, это – грех, железо колхозное вывозит – тоже не хорошо. Ну, это не его беда, это государство у нас такое... На старых запасах бьются, а все о достижениях долдонят. Ну, сейчас свобода, мели, что хочешь. Они и мелют…
– Вася, да перестань ты, – опять прервала рассуждения мужа Клавдия Михайловна.
– Да, нам-то, что. Я перед государством чист. Не воровал, не бездельничал… Ладно, значит на три дня?
– Можно и четыре, – напомнил Семен, – съемку сделаем, может, шурфов набьем, вдруг за день не управиться. У нас и палатка с собой, – настаивал Семен.
– Что, там ночевать? Я бы не советовал, вот так сразу-то, да и холодно уж, девушку-то простудите, – насторожился Сабанов, – если уж так нужно, вернемся, у нас ночуете, а утром обратно.
– Да мы привычные, Василий Григорьевич, и Аня – настоящий археолог, не первый сезон в экспедициях, – стал уговаривать Семен.
– Ну ладно на месте решим. Может, уже и картовью займемся? – предложил, наконец, Сабанов.
– Конечно, пошлите, – отозвалась Аня.
– Аня из деревни, наверно? – как будто обрадовавшись, спросил Сабанов.
– Да, из соседнего района, – подтвердила Аня.
– У них семья большая. Четыре брата, – похвастался за Аню Семен.
– Вот, так и надо! А то одного народят и вот над ним всю жизнь квохчут, – в голосе Сабанова слышались нотки какой-то едва уловимой радости, как будто он нашел то, что искал давно, и найти уже не чаял.

Картошка была свалена огромной кучей в высоком сарае. Войдя туда, Семен обнаружил, также, целые горы большущих оранжевых и зеленых тыкв, крепких кабачков, лук связанный в косы, висящие с потолка. Несколько корзин полнились разносортными яблоками. Семен взял одно.
– Эти яблоки-то не берите. Это падалица. Грязные. Вон в сад иди, там прямо с яблони и ешь, – Сабанов открыл дверь в сад, впуская, до того пробивавшийся лишь в щели свет утреннего солнца. Все шагнули к распахнутой двери.
– Вот, моя яблоня-то, – Сабанов показал на раскидистое, уже не молодое дерево, – восемь сортов на ней, прививал веточки несколько лет. У кого запримечу сорт хороший, весной веточки срезать прошу, и прививаю сразу несколько, отрастают-то не все, процентов пятьдесят – семьдесят, но и это ничего. Вот и результат. Вот бы грушу хорошую еще привить, а то все кислые да твердые… Ладно, вы угощайтесь пока, а я по делу сбегаю ненадолго. А потом уж и картофь уберем, – Сабанов очень спешил…

– Ну и зачем ты согласился? Что больше нечем заняться? – зло зашипел Перминов, когда Сабанов ушел.
– Сразу видать, не усвоил ты уроков Мыльникова. Он ведь как к себе пенсионеров располагает, студентов на огород загонит, они картошку выполют, потом дров наколют. И первокурсникам занятие, и самая неразговорчивая бабка сама все расскажет. Так и фольклор собирали и о войне воспоминания записывали. Да и не переломишься, зато до места довезет, все покажет. Вот увидишь!

В сарае Семен нашел составленные стопками ведра, взял несколько, и начал складывать в них крупные розоватые клубни. Перминов тоже, не спеша, наполнял ведро. Появилась суетливая и озабоченная Клавдия Михайловна.
– Ну что, бросил вас? Умотал на радости-то. Скоро придет… Так, вот тут свет включить надо… Вот веревка с крюком, кто-то пусть в яму спустится, а остальные накладывайте в ведра и туда на веревке опускайте, а он высыпать будет.

Сабанов вернулся через полчаса, выгнал из ямы Семена, спустился сам. Картофельная куча убывала быстро. Аня шутила и хохотала, автоматически наполняя ведра. Перминов дулся и ворчал…

– Ну вот, опять нам плацдарм, – прокомментировал Сабанов, вылезая из ямы и оглядывая освободившееся место, когда последнее, уже не полное, ведро было подано.
– Может, покопаем еще? – спросил Семен, за что опять получил тычка от Перминова.
– Сейчас, обедать. Потом я баню затоплю. А потом, может и покопаем. Вечером пойду лошадку попрошу с телегой. А уж утром поедем. Если работа затянется, так может и ночуете.
– Все идет по плану, – с легкой издевкой пропел Перминов, подражая Егору Летову.

На ночь гостей разместили с относительным комфортом. Аню в выгороженной когда-то Сабановым детской комнатке, а аспирантов на одном огромном диване.

Утром, после плотного завтрака, Сабанов пошел к Олежке за лошадью. Семен и Аня ждали его, сидя на лавочке у ограды, вызывая любопытные взгляды проходивших, в основном уже не молодых, сарайкинцев. Вернулся Василий Григорьевич, управляя запряженной в большую телегу на резиновом ходу, бурой лошадкой.
– Ну вот, карета подана, – радостно объявил он, продевая собранные петлей вожжи в прибитое к столбу ворот кольцо, – айдате, перед дальней дорогой чаю попьем. Клавдия Михайловна подорожников напекла. Да и поедем уж.