Такое время

…И вдруг в Горьковскую писательскую организацию пришло письмо о том, что в Пицунде будет проходить Всесоюзный семинар для молодых литераторов, пишущих для детей и подростков! В то время, в восьмидесятые, творческие мастерские были редкостью, а уж «детские» и совсем не проводились. А тут – месяц общения с единомышленниками!.. Знакомство с настоящими детскими писателями!.. На берегу моря в доме творчества в Пицунде!..
 
Я перепечатала на машинке все свои стихи, склеила из картона самодельный большой конверт, отнесла его на почту – и стала ждать ответа. Месяц пролетел быстро, до встречи в Пицунде оставалось четыре дня, а в почтовом ящике кроме газет и толстых журналов ничего не было.

«Наверное, мои стихи просто не заметили... Наверное, ничего в них нет, и я напрасно надеялась...»

В таком подавленном настроении я шла по институтскому коридору с кипой газет на английском языке – и вдруг у расписания увидела маму. У нее было ТАКОЕ лицо, что я сразу всё поняла.

– Лена, тебя приглашают на семинар в Пицунде. Вот письмо, – торжественно сказала она.

А дальше...  я бросила газеты, зажмурилась, замахала руками и, кажется, даже подпрыгнула! Вокруг толпились студенты, для которых я была вовсе не «молодым детским поэтом», а серьезным преподавателем, но в тот момент я никого не видела. Хотелось летать и кричать «ура!!!».

– А тебя отпустят? – вернула меня на землю мама. – На целый месяц...

...Притихшие студенты сидели в аудитории, а я рыдала в приемной у ректора. Секретарша смотрела на меня с сочувствием и время от времени под разными предлогами заходила в кабинет, отгороженный от приемной двумя дверями.

– Звонит в Москву в головной вуз, – заговорщически сообщила она после третьего захода. – Уже и то хорошо, что сразу не отказал.

Я подумала о том, что «все – там, а я – тут», и зарыдала с новой силой.
– Да ты напрасно-то не плачь, – посоветовала секретарша. – Он всё равно на обед ушел. Вот вернется – тогда и рыдай!

Анатолия Ивановича Менькова в нашем институте боялись все. Даже кандидаты наук нервничали, когда их приглашали в кабинет ректора. А тут я – младший преподаватель второстепенного предмета, проработавшая в институте без года неделю...

Ректорский кабинет с перепугу показался мне огромным, как тронный зал. Пока я, собрав остатки самообладания, шла вдоль длиннющего стола, Анатолий Иванович смотрел на меня с недоумением, как птеродактиль на комара.
 
«Наверное, он думает, что из-за такой мелюзги столько шума... Даже из обкома комсомола звонили... А отказать сразу нельзя – кто их знает, этих “писателей”!..» Так думала я, сидя на краешке стула. А вот Анатолий Иванович думал совсем о другом.

– Скажите, Елена... ммм ... Владимировна, почему это ваши руководители решили проводить свой семинар ... именно в Пицунде и именно в мае?
 
Так я и знала! Ни за что не отпустит!..
 
Не дождавшись ответа, Анатолий Иванович раздраженно нажал на кнопку переговорного устройства:
– Сколько у Липатовой осталось непроведенных часов?.. А кто знает?.. Срочно найдите и сосчитайте!

(Мог бы и у меня спросить... Хотя чего спрашивать? Я и сама знаю, что много! До сессии целый месяц, по двадцать пять часов в неделю, это получается...)
 
– Около ста часов аудиторных плюс консультации и экзамены,– доложили по телефону из бюро расписаний.
– Ну, и кто всё это проведет?
 
Вопрос был чисто риторический. На кафедре иностранного языка работало шесть преподавателей, но все были страшно перегружены, и я понимала, что заменить меня они не смогут.
 
– Ну, вот что, Елена... Владимировна, – закончил беседу ректор.– Вы можете отправляться на ваш семинар (да-да, талантам надо помогать!), но при одном условии: ни один учебный час не должен пропасть. Вы меня поняли?

После разговора с ректором я сразу пошла домой и уселась за машинку.
 
– Отпустил? – спросила мама, видя, с каким усердием я стучу по клавишам.
– Угу… Вроде того...  Но я всё равно уеду!
– То есть как это – уедешь?
– Тут написано, что руководителем семинара будет Берестов!
– Но тебя же уволят!
– Зато Берестов!

...А в это время в кабинете иностранного языка преподаватели распределяли между собой лишнюю нагрузку. Все понимали, что работать будут бесплатно, хотя меня отпустили без зарплаты. Между нами не было особых теплых отношений – просто сослуживцы, просто коллеги!..
 
Наверное, время было такое.