Алиса в положении, но этого не может быть

Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы», Тайна третьей планеты (кроссовер)
Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Гай-до, Павел Гераскин
Пейринг или персонажи: Павел Гераскин/Алиса Селезнёва
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Фантастика, Психология, Пародия, Стёб

"Ты не понимаешь, Пашка, — ответил Гай-до. — Самое благородное дело в мире — воспитывать младенцев." (С) "Город без памяти" Кир Булычёв



***

— Алиса, тебя не тошнит?

— Нет. А что?

— А на соленое тянет?

— Тянет.
Так вот чего я хочу - солёного.

Какой ты молодец — подсказал мне, чего я хочу.
А то я никак не могла понять — чего же я ещё хочу.

— Ты уже съела три банки солёных огурцов.

— Да разве это были банки? - Так, всего лишь баночки.
А самое главное - теперь мне хотелось бы не просто солёного, а солёных груздей.
Ирия изумиииительно солит грузди.

— Алиса, тебе не кажется, что ты слишком много солёного ешь?

— Нет, а что?
Тебе жалко груздей?

— Не обижай меня такими вопросами.
Для тебя мне ничего не жалко.

Я просто хочу, чтобы ты поберегла свой драгоценный организм.

— Гай-до, я тебя уверяю — с ним всё прекрасно.

— Избыток соли ему не пойдёт на пользу.

— А избытка и нет.
А вот дефицит есть, судя по жажде солёного.
"Солевой аппетит", как говорится.

Я хочу ещё чего-нибудь солёного.
Ты не знаешь, что ещё есть вкусненькое?

— Варенье.

— Варенье?

— Крыжовниковое, вишнёвое, брусничное, черничное.

— Стоп, я поняла.
… Нет, мне бы всё-таки солёного.
Может, у Ирии есть солёные рыжики? Или кабачки?
Ну или селёдка в крайнем случае.

— Селёдка?

— Да. Полцарства за селёдку.

— Алиса, прости мой вопрос, но — ты случайно не в положении?

— Ну что ты, нет, конечно.
И вовсе не случайно.

— А как же твоя тяга к солёному?

— Я просто люблю соленое.
Особенно в приготовлении Ирии.

— В таком количестве?

— Ну что делать, если Ирия так вкусно всё делает.

— А разве раньше ты столько солёного за раз ела?

— Гай-до, хватит уже заниматься аналитикой.

Против твоей аналитики есть моё точное знание,
почему я не могу быть в положении.

— Ты готова проверить твоё точное знание
на моём диагностическом оборудовании?

— Да что там проверять-то. Нечего пока.

***

— …Ну что ж — опыт нянчания младенцев у меня уже есть…
Вандочку вырастил, Вроцлава вырастил — и ещё одного выращу…

— Гай-до, ты чего это там бормочешь?

— Да так… Морально готовлюсь.

— К чему?

— Нянчиться.

— Да? Хорошее дело.
А кого ты на этот раз собрался нянчить?

— Ну… я, конечно, не навязываюсь.
Но очень надеюсь, что мне доверят ещё одного младенца.

— Тебе-то — конечно.
Не сомневаюсь, что Ирия напишет тебе отличные рекомендательные письма.

— Мне казалось, что мои новые подопечные не нуждаются ни в каких рекомендательных письмах.
Прекрасно зная меня лично.

— …Так. Гай-до, тебя близко знает не такое уж большое число людей.
И кто же это, интересно, ждёт пополнение?

— Так я же о тебе говорю, Алиса.

— Обо мне?

— Ну конечно.
Но ты почему-то никак не сосредоточишься, хотя речь идёт о важных вещах.

— Гай-до, при всём моём уважении —
мы же уже выяснили вопрос о моём состоянии.

— Не мы, а я.
Пока только я осознал, что ты в положении.
А ты в лучших традициях проявляешь присущую твоему положению несобранность.

— Гай-до — ты научился шутить?

— Нет, моя юная госпожа.
Я такими вещами не шучу.
Я же не Павел Гераскин, чтобы шутить со всем подряд.

— …Гай-до, тут какое-то недоразумение.
Я не могу быть в положении.

— Почему? Ты же девушка в фертильном возрасте.

— Вот именно, что…

— Ты не договорила.

— Да неважно.
Но, Гай-до, фертильный возраст — это ещё не достаточное условие
для того, чтобы оказаться в положении.

— Я знаю, мой человеческий друг.

Алиса, если ты считаешь, что моё диагностическое оборудование сломалось —
можешь воспользоваться другим диагностом.

— Когда ты успел провести диагностику?
Я же от неё отказалась.

— Извини, я провёл её без твоего разрешения.

— Дистанционно?

— Да. Это оборудование нового типа. Дистанционное.

— И что — по твоим данным я нахожусь в положении?

— Да. С вероятностью 99,99%.
Такие изменения гормонального фона не могут толковаться никак иначе.

— Гай-до — у меня есть основания полагать,
что твоё новое оборудование явно не исправно.
Придётся вернуться к прежнему.

— Сначала перепроверь мои данные на оборудовании, которому ты доверяешь.
Я заранее согласен принять твои извинения, которые ты непременно мне принесёшь.

— Я Проверю.
Гай-до — я не сомневаюсь в тебе и сейчас.
Просто тут есть нюансы, которые…

— Которые мне не понять?

— Которые нюансы.
Не обижайся, пожалуйста.
Я обещаю, что постараюсь тебе всё объяснить, когда сама разберусь.

— А разве тут есть в чём разбираться?

— Есть, Гаюшка, есть…

— А я думал, что тут всё просто.

— Даже я так думала.
До сих пор.

— Мне почему-то кажется по тому, как ты смутилась,
что я ляпнул какую-то бестактность.
Это так?

— Нет, Гай-до, ты не виноват.
Просто я ну никак не могла оказаться беременной.
А оказалась, если тебе верить.

— Разве так бывает?

— Получается, что бывает.
Но мы с этим разберёмся.

Гай-до, а как ты узнал о моей … беременности?
По тяге к солёному?

— Нет. Это было вторичным признаком.
А сначала я по твоему виду предположил.

Я просто видел, какой была Ирия, когда ждала второго ребёнка. Сына.
А у тебя был такой же вид, как у неё тогда.

— Какой?) )

— Счастливый. … Слегка растерянный, умиротворённый.
Благостный.

— Ясно… Счастливый, значит…
Интересно — а что же мне сказать Паше?

— Это и скажи.
Он будет счастлив.

— А вот это ещё неизвестно.
Это очень большой вопрос.

— Алиса, он же любит тебя.

— Вот поэтому и неизвестно, будет ли он рад.

— Прости, но я не понимаю.
Он же в курсе, что так могло получиться.

— В том-то и дело, что не совсем.

— Не понимаю.

— Прости, Гай-до, но я даже тебе не могу всего объяснить пока.
По крайней мере — пока всё не выясню.

— Почему?
Потому что я не способен это понять?

— Нет, Гай-до.
Потому что это слишком личное.

И перестань комплексовать по поводу того, что ты чего-то не понимаешь —
мы, люди, сами себя часто не понимаем.

— В любом случае Павел в качестве отца ребёнка должен сейчас уделять тебе повышенное внимание.

— Ой, Гай-до, давай пока ничего ему не станем говорить, хорошо?

— Почему?

— Так надо. Просто поверь мне.

— Он имеет право знать.

— Ты прав. Отец имеет право знать.

— Алиса — я надеюсь, что ты не лишишь моего друга счастья отцовства, счастья растить ребёнка?
Я сам-то лишён такого счастья.

Но я-то ладно — таков мой удел по праву моего происхождения.
Но мне больно думать, что люди способны лишать друг друга счастья совместного воспитания своих общих детей из-за недоразумений.

— Не переживай.
Я обещаю, что всё уладится.

— Ну ладно, я верю в твой здравый смысл.
Алиса, ты понимаешь, что в таком состоянии не летишь никуда?

— Ой и правда…
Но это только если я и вправду в положении.

— Да-да.
Сейчас сначала девять месяцев.
Потом ещё год-другой кормить.

И только потом снова мотаться по Космосу.
Если, конечно, ты снова не залетишь.

— Что ты сказал?

— Если ты снова не залетишь.

— Откуда ты знаешь такие слова?) )

— Я много чего знаю.
Если ты понадеешься на контрацептивный эффект лактации —
то можешь стать мамой во второй раз, не успев выкормить первого.

— Ох, Гай-до, погоди.
Спасибо, конечно, за подсказки.
Но тут сначала с первым бы разобраться.

— Алиса, я должен добавить ещё, что твоя беременность на редкость удачная.

— Вот как?

— Да. Тебя даже не тошнит.
И вообще у тебя и отца ребёнка на редкость хорошая генетическая совместимость
в качестве родителей по ГКГС —
у вашего ребёнка будет завидный иммунитет.
Да и всё прочее тоже.

— Что ж, это хорошая новость.
Слушай, Гай-до, а твоё новое оборудование случайно не может мне подсказать,
кто отец ребёнка?

— А разве это не Павел?

— Гай-до, ты только пока не думай обо мне ничего плохого.
Но я, честно говоря, пока сама не знаю, кто отец ребёнка.

— А разве так бывает?

— Представь себе.
Если ты прав в том, что я беременна - значит, бывает.

— Тогда прости мои бестактные расспросы.

— Пустяки.
Так что насчёт отцовства?

— Я попробую определить.

— Спасибо, Гай-до.
Ты настоящий друг.

Кстати, а срок? Ты уже знаешь срок?

— Конечно.

— И какой?

— 8 дней, 4 часа, 27 минут и 16 секунд.
То есть уже 17. 18. 19.

— Я поняла. Спасибо.
Мне предстоит крайне странный разговор кое с кем…

— Я разобрался с базой ДНК.

— И что?

— Только не удивляйся.
Порадовать мне тебя нечем.
Дело в том, что данных о ДНК отца твоего ребёнка в базе нет.

— Ясно. Ну совсем здорово.

— Не расстраивайся, госпожа.

— Я пока и не расстраиваюсь.
Разберёмся.
Примечание к части
А дальше Алиса может сделать вот так:

https://ficbook.net/readfic/3527107

(но это только версия)

Гай-до - это разумный космический кораблик с суперкомпьютером
Часть 2
(Через несколько дней.)

— Гай-до, я всё же лечу в космос.

— Тебе же нельзя.

— Но мне очень надо.

— Ты сильно рискуешь.

— Я знаю.

— Я не повезу тебя.

— Тогда мне придётся искать другой корабль.

— Вот и ищи.

— Спасибо, Гай-до.

— Алиса, это шантаж.
Ты прекрасно знаешь, что я не смог бы отказать тебе.
А тем более в твоём нынешнем положении.

— Что поделаешь.

— Неужели нельзя подождать?

— Нет.

— Что за срочность?

— Не могу рассказать. Прости.

— Это опасно?

— Нет, Гай-до. Совсем неопасно.

— Даже если ты меня не обманываешь для того, чтобы я не волновался —
всё равно для тебя теперь опасна даже такая мелочь,
как поломка генератора гравитационного поля.

Потому что тебе в нынешнем положении нельзя оказываться в невесомости —
это может помешать нормальному формированию эмбриона.

И ты прекрасно об этом знаешь.
А могут случиться и другие аварии.

— Гай-до, случиться может что угодно.
И на Земле в том числе, даже если я закроюсь в надёжном бункере в сейсмически спокойном районе.

— Но в космосе риск ещё выше.

— Никто не знает точно, где риск окажется ниже.

— Неубедительно.

— Гай-до, ну что за пессимизм?
Ты же прекрасный, надёжный корабль.

— Я-то надёжный.
Но не настолько, чтобы гарантировать тебе 100% безопасности.

— Мне и не надо так много.) )

— Зато мне надо.
Ты мне так же дорога, как Ирия, Вандочка и Вроцлав.

И мне больно думать, что я вынужден лично подвергать тебя риску,
хоть и невольно, а по твоей же прихоти.

— Гай-до,
Это не прихоть, поверь.

— Трудно поверить.
Мне кажется, что ты пока просто ещё не поняла всей своей ответственности за твоего ребёнка.

Не почувствовала себя матерью.
Иначе ничто тебе не казалось бы важнее ребёнка.

— А если я лечу именно ради ребёнка?

— Ну… тогда другое дело, конечно.
Хотя без знания подробностей трудно представить, что полёт в космос стоит риска.

— Я просто уверена в безопасности, если повезёшь меня ты.

— Спасибо, конечно, за столь высокое доверие…
Но…

— Гай-до, никаких но.
И я тоже понимаю свою ответственность.

— А у меня такое впечатление, что ты её понимаешь как-то умом, что ли.
Но не чувствами.

Что ты ещё не наигралась в приключения.
И поэтому пока не можешь отказать себе в удовольствии ещё раз куда-то сунуть свой любопытный нос.

— Гай-до, ну это уже чересчур. У тебя нет оснований считать меня такой легкомысленной.

— Может и нет. Тогда извини.
Я просто сильно боюсь за тебя и твоего ребёнка.

— Не бойся.

— Легко сказать.

— Гай-до, своим пессимизмом ты можешь притянуть проблемы.

— Нет.
Во-первых, это реализм.
Во-вторых, как раз именно он, мой реализм не раз нас всех выручал
и помогал мне сохранить драгоценные жизни моих бесценных друзей.

— Ну, в этом ты прав, мой дорогой друг.
Ты действительно не раз нас спасал.

Чего стоит хотя бы то, что твоя предусмотрительность спасла нас от беспамятства и всего прочего при приземлении на Крине.

— Спасибо. Я рад, что ты ценишь это.

… Кстати, Алиса, отец ребёнка тоже может быть против того,
чтобы ты так рисковала ребёнком и собой.

— Это пока неизвестно.
Отец ребёнка пока неизвестно кто.

Может, он вообще никогда не узнает о наличии у него этого ребёнка.
Если он тоже не знает о том, что его гаметы приняли участие в создании этого ребёнка.

— Ты думаешь, что и такое возможно?

— Пока возможно абсолютно всё.

— А я надеюсь, что хотя бы отец ребёнка знает о своём участии.
Иначе у тебя очень мало шансов найти его.

— Время покажет.

— Алиса, я обещаю, что сделаю всё, чтобы ты узнала, кто отец твоего ребёнка.
Ты имеешь право знать.

— Я тоже надеюсь, что узнаю.
Ну, а в крайнем случае многое будет ясно, когда ребёнок вырастет.

— Почему?

— Ну он же будет похож на своего отца.
Тут уж точно ничего не скроешь.

— Знаешь, Алиса, а у меня есть одно условие.
Я согласен тебя везти только при этом условии.

— Какое?

— С нами должен лететь Павел.

— Какой?

— А тебя много знакомых Павлов? Гераскин конечно.
Часть 4
— Гай-до, но почему ты хочешь, чтобы с нами летел Паша?

— Потому что я неплохо натаскал его на предмет знания моего устройства.
Если что-то случится — присутствие Павла повышает шансы на благополучное возвращение из космоса.

— Гай-до, я тоже многое могу.

— Можешь.
Но извини — обучая вас работе со мной, ставку в вашей паре я делал всё же на его любовь к технике, справедливо полагая, что летать вы будет всегда вместе.
Так что он лучше тебя во мне разбирается.

— То есть без Паши совсем никак не обойтись?

— Нет.

— А на авось?

— На авось?
Ты настолько хочешь избежать общества Павла?

— Понимаешь, Гай-до … мы расстались.

— Ты?! С ним?! Да как вы могли?!

— Гай-до, что это с тобой?
Почему ты так кричишь?

— Ой, прости…

— Да не вопрос.
Но почему ты так разволновался?

— Это трудно объяснить так, чтобы кто-то понял…

— А ты попробуй.

— Ты сделала мне очень больно этой новостью.

Понимаешь … сам-то я лишён возможности познать счастье любви, единения со своей половинкой.

Но я нашёл отраду, утешение и компенсацию этому печальному обстоятельству в том, что радуюсь за людей, встретивших свою любовь.

Вы с Павлом для меня — пример идеальной пары.
Я всегда считал, что вы двое созданы друг для друга.

А теперь сначала мы узнаём, что отец ребёнка неизвестно кто вместо Павла.
Но тогда у меня ещё оставалась надежда на то, что вы будете вместе, несмотря на это.
А теперь ты меня просто добила сообщением о том, что вы расстались.

— Мне кажется, что я поняла тебя, Гай-до.
Мне жаль, что новость о расставании стала для тебя таким ударом.

— Это он виноват в расставании?
Дай мне только с ним встретиться — я мигом вправлю ему мозги!

— Нет, ну что ты.
Паша вообще не виноват.
Это моя была инициатива расстаться.

— Твоя?

— Ну да.

— И … как он это пережил?

— Он хорошо держится.

— Понятно. То есть хреново.

— Ну да.

— Но почему ты с ним рассталась? Алиса, зачем ты рассталась?

— Понимаешь, наши отношения были на грани … окончательного сближения.

— Тем более не понимаю, почему вы при этом расстались.

— Потому что я узнала о своей неожиданной беременности.
Да ещё и не знаю, кто отец ребёнка.

— Ну и что?

— У меня нет права продолжать общаться с Пашей, раз я оказалась беременной.

— Даже просто так общаться?

— Да.
По крайней мере до тех пор пока я не узнаю, кто отец ребёнка.

— Но почему?

— Потому что, продолжая общаться, мы рискуем всё же сблизиться.

— Разве это плохо?

— Мне пришлось бы сказать Паше о своей беременности.

— Ну и что? Беременность — это прекрасно. У тебя же родится ребёнок.

— Да. Но Паше будет интересно знать, кто отец ребёнка.
А я пока сама не знаю.

— Ты так и скажешь, что не знаешь.

— В этом-то и дело, Гай-до.
Как раз это я и не могу Паше сказать.

— Почему?

— Он не поймёт.

— Ты его недооцениваешь.
Он всё поймёт.

— Нет, Гай-до.
Хотя Паша очень хороший, но это даже он не поймёт.

А самое главное — я боюсь, что Паша будет маяться от худших версий по вопросу моего положения, пока мы не найдём разгадку.

— Ищите вместе.

— Мне будет трудно видеть его смятение.

— Да уж. Как у вас у людей всё сложно…
Часть 5
— Паша, мы можем поговорить?

— Конечно. О чём?

— Я лечу на Гай-до.
Ты хочешь присоединиться к нашей компании?

— Если ты не против, то конечно хочу.

— И ты не спросишь, куда и зачем я лечу?

— Какая разница?
Если это имеет значение — ты сама скажешь.
А если не имеет — незачем и спрашивать.

— Тогда договорились.

Так Паша вновь стал членом команды.

***

На этот раз обстановка в полёте отличалась от прежних.

Раньше летели два человека, которые знали, предчувствовали, что могут стать парой.
И это создавало особую атмосферу в общении, несмотря даже на то,
что долгое время оба старались ничем не проявить своего более чем дружеского интереса.

Но в состоянии обоих преобладало:

«Я знаю, что ты любишь меня.
И я знаю, что ты знаешь, что и я люблю тебя».

А теперь Алиса словно отгородилась стеной.
Словно чужой человек.
И это так непривычно.

Она была приветлива, но это была приветливость любезного и воспитанного человека.

Это было тяжело.
Тем более после того, как они уже были так близки к тому, чтобы стать настоящей парой.

Поэтому Паша иногда едва ли не жалел, что согласился лететь.
Но тут же спохватывался. —
Не могло быть и речи о том, чтобы отказаться от участия в полёте.

Во-первых, потому что он не мог отказать Алисе в помощи, тем более в космосе.
Во-вторых, нельзя было упускать такую прекрасную возможность понять, из-за чего Алиса объявила ему расставание.

***

Алисе тоже было нелегко.

Она видела, что Паша тяготится новым стилем их общения.
Строго товарищеским и деловым.

Без давно ставшего привычным особенного тепла,
которое оба долго ошибочно принимали за обычное дружеское тепло,
не замечая, что это уже проявление особой душевной близости и даже любовного томления.

Видела, что Паша не знает, как себя вести.
В прежнем стиле вести уже нельзя.

А каким должен быть новый стиль общения, как общаться с Алисой,
которая теперь не «почти невеста» — Паша пока явно не ориентировался.

Явившись к Гай-до в назначенное время, Паша даже всерьёз без всякого ёрничания спросил:

— Как мне теперь обращаться?

Алиса сначала даже не поняла, о чём Паша спрашивает.

— Куда обращаться?

— Не куда, а к кому.
Как мне теперь обращаться — на ты или на вы?
Называть Алисой или Алисой Игоревной?

Алису аж передёрнуло от того, насколько искренним было Пашино недоумение.
Проглотив впечатление, она как можно нейтральнее сказала:

— Почему ты это спрашиваешь?

— Ну как… мы же больше не…

Не дожидаясь, пока Паша произнесёт «не пара», Алиса поспешила ответить:

— Я не возражаю против привычного «ты» и «Алиса», без официоза.

А про себя она подумала, что не выдержала бы слушать от Паши (от ПАШИ) всякие «вы» и «Алиса Игоревна».

Точнее, она всё это слышала и раньше, и не раз,
но исключительно в порядке игры и изредка.

А в остальное время наслаждалась его «ты» и «Алиса».
Поскольку в их случае это означало не просто знакомство, а проявление близости и предстоящего союза.

***

Далее стало ещё тоскливее.

Если раньше они очень много общались на самые разные темы,
балансируя на грани флирта, но стараясь не переходить к явному флирту, оставаясь на грани «может это и не флирт».
То теперь оба не знали, как и о чём говорить, кроме чисто служебных, деловых ситуаций.

В частности, Алиса сообщила Паше, куда они направляются.
О цели Паша снова не спросил.

Мол — надо значит надо.
Даже если просто цветов нарвать.

Давая понять свои молчанием, что, какой бы ни была цель поездки — он готов сопровождать Алису, не спрашивая лишнего.

Алиса не подозревала, что Паша ещё и потому не задавал вопроса о цели,
что боялся услышать, что Алиса летит к новому возлюбленному.
И не хотел, чтобы Алиса это произнесла, если ей неприятно говорить это именно ему.
Часть 6
— Павел, пройди, пожалуйста, в инженерное отделение, —
ненавязчиво промурлыкал специальный тембр Гай-до,
предназначенный для того, чтобы мягко будить спящих пассажиров.

Паша подскочил.
Гай-до не стал бы будить зря, без веской причины.
Так что даже мурлыкающий тембр заставил напрячься.

— Что случилось?

— Помоги мне пожалуйста, сделать небольшой ремонт.

— Конечно, сейчас прибегу.

— Спасибо.

***

— Что тут?

— Павел, ты только не волнуйся

— Уже волнуюсь. От таких слов всегда все начинают волноваться.) )

— Да? Учту.
Но пока не надо волноваться. А надо думать. -
Я много тебя учил, много с тобой занимался.

- Да, мой гуру. ))

- Теперь пришло время тебе сдать экзамен.

- Я готов.

- Точнее, мы оба сдаём экзамен.

- Оба?

- Я - на педагога.
Лучше бы не появилось нужды в этом экзамене, но она появилась.
И теперь остаётся только постараться не подвести друг друга.

- А что я должен делать?

- Мне нужна твоя помощь в отладке блока,
отвечающего за работу генератора гравитационного поля.

— Уф, всего-то.
Тут в самом деле нет повода волноваться.
Можно было даже не будить из-за такой мелочи.

— Мне очень жаль, но это не мелочь.

— Как не мелочь-то.
Ну подумаешь — даже если что-то сломается —
всего лишь поплаваем в невесомости.
Это даже весело, хоть какое-то развлечение, а то как-то скучновато в полёте.

— Ты прав, мой друг.
Раньше всё так и было бы.
Но в этот раз всё иначе.

— Почему именно в этот раз?

— Я не могу тебе это сказать.

— Гай-до, что за тайны?
От МЕНЯ?
Ну ты-то не веди себя, как девица на выданье.

— Прости, но это не мой секрет.

— Ну понятно, что не твой.
Значит, Алисины секреты?

— Не гадай даже — всё равно не скажу.

— Погоди, я и сам не дурак.
Что такого сакрального в невесомости?
Когда это может иметь сверхзначение?

Правильно — только в одном случае — если на борту есть беременное животное.
Так?

— Тебе виднее. Ты же биолог.

— А что — правда, что ли?
Алиса летит на научную конференцию и тайно везёт туда с собой беременных самок?
Или оплодотворённую икру?
Я угадал?

Вот тихушница.) )
А мне ничего не сказала.
Было бы из чего делать секрет.
Но, видно, она решила теперь даже в такие дела не посвящать меня.
Не моё это теперь дело.

— Ох.

— Ох? То есть так всё и есть?

— Ик… ик…

— Гай-до… ты это… ты часом не плачешь?

— Я … ик … честно говоря, я рыдаю.

— Почему?

— Ик …

— Гай-до, не надо.
Ну хоть ты не плачь, а?
И так тошно.

— Ик …

— Гай-до, контакты заржавеют.

— Не смешная шутка… ик …

— Гай-до, я сейчас паниковать начну,
если ты не объяснишь мне всё человеческим языком без всяких «ик».

— Не надо.

— Чего не надо?

— Не паникуй.

— Тогда объясняй.

— Ох.

— Переведи.

— На борту нет беременных животных.
И икры тоже нет.

— Тогда зачем париться из-за генератора гравитации?

— А я всегда считал тебя довольно умным.
Конечно, пока не таким умным, как Самаон Гай или Ирия, но с достаточным потенциалом, и даже

— Погоди, в другой раз про Гаев…

— Ну же, соображай, Паша.

— Значит, генератор нужен?

— Как воздух людям.

— Так… а беременных на борту при этом нет?

— Беременных животных нет.

— И икры?

— И икры.

— И … что тогда?

— Знаешь, Павел … твоя недогадливость может объясняться только работой защитных механизмов психики.

Именно они не позволяют тебе сделать единственный и простой вывод.
Твоя психика, очевидно, не готова к таким выводам.
Не в состоянии принять этот вывод.

— Гай-до, давай в другой раз поговорим о психологии вообще и моей психике в частности, хорошо?

— Да, ты конечно прав.

— Давай снова:
беременных нет?

— Нет. Животных.

— И икры нет?

— Да хватит про икру. Ну сколько можно уже.
Животных нет. - ЖИ-ВОТ-НЫХ.
А просто беременные есть.
Но не животные. Но есть.

— Тааааак… Значит, у нас есть на борту пассажирка? Женщина?

— Ох Паша-Паша.

— Да что ты всё охаешь.
Сам не хочешь нормально говорить, будишь меня, загадки загадываешь.
Так есть пассажирка или нет?

— Кроме тебя и Алисы — НИКОГО больше нет.

— То есть…

— Что — теперь дошло, наконец?

— Гай-до…

— Мужайся, мой друг.

— Но как…

— Извини.
Не надо было тебе задавать вопросы.
Надо было просто починить блок генератора.

— Так вот почему она сказала о расставании…

— Ты начинаешь соображать.

— Но разве обязательно расставаться…

— Я так же сказал ей это.

— Ты с ней это обсуждал?

— Она не хотела. Но немного пришлось.

— Что ещё она говорила?

— Прости, но это не мой секрет.

— Да-да, конечно…
Хотя она права… Если она беременна — значит, она влюблена в кого-то…

Тогда конечно…
Ой какой я дурак — ну не втроём же нам жить с её новым возлюбленным.
Я совсем не соображаю.

— Паш, я понимаю, что тебе необходимо всё это отрефлексировать. Правда.
Но сейчас есть более срочное дело — предотвратить поломку блока.

— Да-да, ты прав.
Так, срочно рассказывай, что уже знаешь о проблеме.

— Ну слушай.
Часть 7
— А теперь, Паша…

— Что?

— А теперь можешь отдыхать.) )

— То есть?

— То есть ты уже всё сделал.

— Точно всё?

— Точно.

— Перепроверь.

— Уже перепроверил.

Паша устало опустился прямо на пол у стены.

— Устал? — сочувственно спросил Гай-до.

— Нормально…

— Ты молодец.

— Гай-до, ты уверен, что у нас всё получилось?

— Уверен.
Павел, я должен сказать тебе, что горжусь тобой.
Ты прекрасный ученик.

— Спасибо.
Но в этом есть твоя заслуга — ты отличный наставник.

— Не скромничай.
Хотя скромность и украшает людей.

— Я так … я так перепугался…

— Я понимаю.
Хотя наверняка далеко не в полной мере.

— Да ладно тебе, Гай-до.
Ты многое понимаешь лучше некоторых людей.

— Но лучшие люди понимают ещё лучше, чем я.

— Осторожно, Гай-до.) )
Тема лучших и не лучших людей — опасная и скользкая.
Лучше не касаться её.

— Да? А я думал, что всё просто — есть труженики и герои.

— Нет, Гай-до, честно, я сейчас не в состоянии философствовать.

— Да-да, конечно. Я же разбудил тебя среди ночи.
И заставил работать до седьмого пота.
Тебе надо срочно возвращаться в каюту досыпать.

— Спасибо. Так я и сделаю.

— …Разреши мне отвезти тебя до каюты.

— Ой нет, не надо. Я хоть и устал, но, слава богу, пока не настолько, чтобы не дойти самостоятельно до каюты.

— Я так и знал, что ты откажешься.
Ну как хочешь.

— Спасибо тебе.

— И тебе. Если что — обращайся снова.

— Типун тебе на язык.
Надеюсь, что не понадобится, так как никаких «если что» не будет.
Но за готовность помочь — спасибо.

— Да ладно, Гай-до, как же не помочь-то.

— Да, ты не мог бы не помочь.
Сегодня ты снова Её спас.

— Стоп. А вот об этом давай не будем говорить.

— Хорошо, не будем.

— До встречи, Гай-до. Я спать.

— До встречи.

И Паша устало проследовал к себе.
Часть 8
Плетясь в каюту, едва переставляя ноги и шатаясь от усталости
(в отсутствие наблюдателей можно было позволить себе не строить из себя неутомимого супермена),
Паша мечтал только о том, чтобы скорее упасть в койку.
И — привет, спасительный сон и отдых.

А вот и койка.
Ну наконец-то лежачее положение. Вот же она — нирвана.

Авось никому больше его не понадобится будить хотя бы в ближайшие пять часов.
Разве что его будила бы Алиса…

Хотя теперь об этом пора, кажется, забыть на самом деле.
И навсегда…

Раз она… раз она в положении… значит, кого-то любит.
Да ещё и настолько любит … что в положении из-за этого.

Кажется, его мысли ходят по кругу.
Лучше бы он уснул. Ведь так устал.

А сон пока что-то нейдёт.
А казалось-то, что он вырубится сразу, как ляжет.

Так нет же — эти настырные мысли не дают уснуть, заставляют их заметить…
Паша даже сел от переполняющих его мыслей.

Новость об Алисиной беременности застигла его врасплох.
И у него не было времени хоть немного отрефлексировать такую сногсшибательную новость,
хоть немного прийти в себя,
так как ему пришлось сразу же заниматься профилактикой аварии,
которая в данной ситуации грозила им всем самыми ужасными последствиями.

Паша сразу нырнул в решение возникшей проблемы и старался следовать подсказкам и указаниям Гай-до.
На посторонние мысли времени не было.
Да и нельзя было отвлекаться на них, так как он сразу потерял бы способность соображать.

А теперь вот, когда срочных дел не стало,
его мозг дал отмашку и вернулся к попыткам осмыслить новость.
А такой пустяк, как сон, очевидно, не считается для мозга срочным делом, ради которого можно отложить рефлекцию.

Но и ничего толкового по поводу Новости мозг выдать не мог.
Что и неудивительно при такой усталости.

Мысль была всего одна.
И даже не мысль, а так — скорее застревание на мысли.
На шоке от мысли.

«Алиса беременна.
Алиса беременна?
Алиса БЕРЕМЕННА.
АЛИСА беременна.
Беременна… беременна… Алиса…».

Мысли напоминали испорченную пластинку.
Или не испорченную. Но на которой записана всего одна фраза. На разные лады.

И вдруг среди повторов появилась новая нота:
так вот почему она сказала, что им надо расстаться.

Кажется, эта мысль у него уже мелькала.
А он-то всё думал — да что вообще случилось-то?!
Зачем Алисе вдруг это расставание?

Такое внезапное.
Ну прямо гром среди ясного неба.
Ведь всё было так хорошо!

Да что там хорошо — просто отлично, изумительно, чудесно, волшебно!
Лучше просто не бывает и быть не может. —
Идеальное взаимопонимание, уважение, море нежности, симпатии, обожание, причём всё это - взаимно…
И тут — бамс! Расстаться? РАССТАТЬСЯ?

Внешне после расставания Паша оставался уравновешенным и спокойным.
Но внутри воцарилось смятение. СМЯТЕНИЕ.
Он потерялся.
Не знал, что и думать.

Сто, тысячу, миллион раз он подумал, не мог ли чем-то обидеть или оттолкнуть Алису.
И не находил ответа. Вроде нет…

Он так старался не обидеть её хотя бы нечаянно, так старался быть аккуратным при общении с ней… учтивым и бережным… Нежным. Ненавязчивым.

И просто надеялся, что всё образуется.
Что это просто какое-то недоразумение.
Которое обязательно прояснится.
И очень скоро.

Может, Алиса просто поиграть так надумала.
Это конечно совсем на неё не похоже.

Но лучше уж пусть это всё будет странной непонятной игрой, чем настоящим расставанием.

Иногда у Паши возникало странное состояние в связи с этим расставанием —
состояние, похожее на состояние маленького ребёнка, который потерял маму.

Смешно же. Как такое может быть?
Он взрослый самостоятельный мужик.
И мама у него при этом тоже есть. И замечательная.

Но тогда почему… откуда этот подкрадывающийся ужас.
Прямо инфернальное какое-то состояние.

Словно без Алисы он не то чтобы не выживет.
А словно он … перестанет быть.
Или того хуже — словно ему грозят какие-то ужасы.

И вот, вот наконец-то ответ на все его прежние вопросы.
И то хлеб, как говорится.

Хотя, конечно, конечно, это такой ответ, который порождает много новых.
И куда более острых вопросов.

Сон окончательно покинул его каюту.

Как это могло случиться?
Нет, он конечно понимает, что он не единственный мужчина в мире.
И что Алиса могла бы кем-то увлечься…

Но не в их ситуации.
Просто потому, что не было времени, когда Алиса могла кем-то увлечься.
Они всё время были вместе.

Или она увлеклась за секунду и уже через пять минут стала беременной?
Да ну бред — такого просто быть не может.
Не с Алисой.

… Или может?

Или всё же между им и Алисой ничего не было?
И он всё сам выдумал?
Ему показалось?
Он принял за влюблённость просто Алисину дружескую симпатию?

Да нет… вряд ли… они же чуть … чуть не поцеловались незадолго до этого разговора про расставание…

Нет, он точно ничего сейчас не поймёт в ситуации, пока не выспится…

Или … или именно поэтому Алиса и предложила расстаться?
Точнее, сообщила, а не предложила.
Поставила перед фактом.
Поняв, что чуть не поцеловалась с ним, решила расстаться, чтобы не изменить тому другому?

Да когда она вообще успела бы с другим познакомиться?
Или могла успеть?

Что он знает о её увлечениях и тайных грёзах?
Её мыслей он не читал…
Может, она влюблена в кого-то лет с 13. Или с пяти.
А тут встретилась с ним… и понеслось.
А он был просто товарищем по детским шалостям.

Как бы то ни было, но он ответы на большинство этих вопросов не узнает.

А самое главное — что он теперь не просто третий лишний.
Теперь он не сможет видеться с ней часто.
Не сможет ни охранять её.
Ни помогать ей.

Хорошо ещё, что хоть в этот раз она его позвала с собой.
Возможно, что больше они вместе никогда не полетят…
Может, и сейчас она летит к Тому.
К своей Любви.

Чтобы уже не расставаться со своим возлюбленным никогда.
А ему, Паше, скажут спасибо и отправят дома на Гай-до.
И ведь нельзя будет не вернуться домой.
Потому что дома мама. - Мама, которой он нужен.
Часть 9
Мысли вдруг приняли другое направление.

Алиса теперь тоже - чья-то мама. МАМА.

Менее чем через 9 месяцев на свет появится Алисин ребёнок. АЛИСИН.

Маленькое существо, которому жизнь даст его Алиса…
Точнее, уже не его, но всё равно.

Беспомощное и очаровательное.
Такое же чудесное, как его мама.

Жаль, если у него не будет возможности хотя бы издалека наблюдать за тем,
как растёт Алисин ребёнок.
Если уж это не его ребёнок, то хорошо было бы хотя бы наблюдать за тем, как ребёнок растёт.

На свете было бы на одного взрослого больше в числе людей, которые любили и берегли бы этого ребёнка.
Но возможно, что наблюдать придётся только по фотографиям да викадам…
А может, Алиса иногда станет навещать прежних друзей… и станет брать с собой ребёнка.
Тогда и он познакомится с её ребёнком…

Как странно думать о об этом ребёнке, как о чужом.
Любить-то он его сможет. Уже любит.

Ребёнок уже вызывает в нём нежность.
Да такую, на какую он даже не чувствовал себя способным.

А ведь казалось, что нежность, которую он питает к Алисе — уже просто предельная.
А оказывается — есть ещё задел.

«Дна нет. Просто дальше не пускают».
А теперь, значит, пустили…

Но нежность нежностью (даже такая сильная) … но ведь он всегда полагал как что-то само собой разумеющееся, что Алисины дети будут И ЕГО детьми.
Что у них общие дети будут.

Он пока особо не фантазировал об их детях - просто как-то не успел. Не до этого было.
Но это подразумевалось. То, что дети будут. Причём общие.
Раз они с Алисой будут вместе — значит и дети у них общие будут.

И конечно он был не против того, чтобы у них были дети.
Просто ещё не успел представить это в подробностях — всему своё время.
А теперь вот получается, что нет у него никакого времени.
И никаких общих с Алисой детей…

У Алисы — будет. Уже есть.
А у него не будет. В смысле — общих с Алисой не будет.
Хотя скорее всего это означает, что вообще не будет.
Вообще. Не. Будет. Какие страшные слова… От них веет холодом Небытия…

Он остро почувствовал, каким было бы счастьем, если бы ребёнок, которого Алиса ждёт, был бы и его ребёнком.
На мгновение обожгло Счастьем.
Но тут же устыдился таких мыслей.
Некрасиво теперь так думать.
Всё уж.
Алиса выбрала другого.
Нечего теперь предаваться фантазиям и мечтам.

Другого… наверняка это более чем достойный человек, раз Алиса его выбрала.
Может, он даже встретит её избранника.
И не дай бог тому обращаться с Алисой не как с сокровищем.
Хотя так тоже некрасиво думать.

…И единственное, что ему остаётся — это просто сказать ей о том,
что она всегда может рассчитывать на его помощь, если ей понадобится что-то.
Мало ли что. В жизни всякое случается.
Она должна знать, что ей есть к кому обратиться.
Что она не одна.

Интересно — будет мальчик или девочка? Дочка или сын?
Скоро станет известно…

Паша почувствовал, что всё-таки наконец-то засыпает…
НАКОНЕЦ-ТО.
Часть 10
Алиса проснулась рано.
Точно — ещё и пяти нет.
(По земному времени.)

Улыбнулась — похоже, это будущий ребёнок начал диктовать свой будущий режим.

Как непривычно думать о том, что в ней есть ребёнок.
Пока конечно очень маленький.
Но есть же.
И он растёт.
И через 9 месяцев его можно будет уже держать на руках и прикладывать к груди.
Смотреть в его глазки и слушать его голос…
Смотреть, как его держат бабушки и дедушки… ну по крайней мере её родители…

Да, что там про режим…
Алиса и раньше читала, что часто матери уже во время беременности начинают сами собой спать в том же режиме, в котором потом спят рождённые дети.

Как и многое другое — о беременности девочки узнавали задолго до собственной беременности.
А теперь вот Алиса начинала убеждаться в известных явлениях на собственном примере.

Этот ребёнок, получается, тоже жаворонок. Как и она сама.
Правда, он слишком уж жаворонок. А ей было привычно просыпаться в шестом часу.

Спасибо родителям — с детства в восемь укладывали спать, делая вид, что и сами уже спать собираются и что вообще уже глубокая ночь.
Прокатывало на раз. Особенно зимой.

Хотя родители не особо хитрили — сами хоть и не в восемь, но тоже рано укладывались —
для обоих вопрос сна был вопросом хорошей работоспособности.

Так что спать больше, чем до пяти, Алисе было уже физически невозможно.
И сны были такие, что… Но сны — это отдельная тема.
Они всегда играли в жизни Алисы особую роль.

Кстати, про сны…
Недавние сны Алису смущали.
Тем, что неожиданно давали ей такие образы, которые не были знакомы ей по яви.
Во всяком случае она считала, что не знакомы.

Они словно компенсировали ей то, что она совершенно не помнила …
память о тех событиях, из-за которых оказалась беременной.
То есть … показывали, как всё могло быть…

Алиса просыпалась от учащённого сердцебиения, от зашкаливающего волнения.
Помня не столько жесты, сколько атмосферу событий.
Жесты как-то смутно… точнее, представление о них тонуло в общей атмосфере.
Ведь КАКАЯ это была атмосфера!

Во снах она чувствовала себя такой любящей!

Если бы её спросили, что ей приснилось, то самым точным ответом было бы то, что ей приснилась Любовь.
Сама энергия любви. Само состояние.
И в каком-то смысле этой Любовью она сама же и была.

И какое это было чудесное состояние!

Ну разве не странно, что во сне она чувствовала себя такой влюблённой, такой любящей, какой ещё никогда не чувствовала себя наяву?
И это при том, что она была уверена, что уже знает, каково чувствовать себя любящей.
Благодаря своим чувствам к Паше.

Наивная.
Её чувства во снах оказались настолько богатыми, сильными и утончёнными,
что на их фоне показались бледными даже её пылкие чувства из яви.

А он… тот, кто был с ней в этих снах… и … в ней…
Сколько любви излучал Он.
Ей казалось, что столько любви невозможно ни излучить, ни впитать-воспринять.

А поток этой энергии всё не кончался и не кончался, затапливая собой всё вокруг.
А потом насыщая собой пространство, повышая концентрацию до немыслимых пределов.

И она в этом потоке купалась, парила…
Теряя представление о том, чем она была.
Превращаясь в энергию счастья, да просто в Счастье.
Становясь частью излучаемой на неё любви и сливаясь с этой безграничной любовью.

Да разве можно вообще найти слова и образы для тех состояний, которые она переживала во сне?
Да нет конечно… Это просто нереально.

Вот если только… если это нарисовать.
Нарисовать? … Ну да… если хорошо «поколдовать» с красками… с акварелью… хорошая идея, надо попробовать.

Нет, полного образа конечно не получится. Но если удастся хотя бы частично выразить атмосферу с помощью красок… прозрачных… сияющих… сочных… нежных… то это уже будет достижением… даже если нарисованы будут просто пятна цвета… сочетания оттенков… надо точно попробовать. Сегодня же. Сейчас же.
Стоп.

А ещё… ну конечно… можно ведь попробовать сыграть!
А краски? ... Ладно, краски подождут.
До красок ещё дойти надо, развести, приготовить.
А скрипочка - вот она, всегда рядом родная.

Дрожащими от нетерпения руками Алиса аккуратно раскрыла футляр и вынула скрипку.
Как здорово, что она часто берёт её с собой.
И какое счастье, что это не рояль и не орган — те-то уж точно с собой не возьмёшь, а синтезатор — это всё же не совсем то, что орган…

Алиса едва не пошатнулась от наплыва вдохновения.
Да что это с ней такое?

«Значит, так, малыш… Сейчас мама сыграет тебе песенку… Музыку, под которую началась твоя жизнь...»

И Алиса поднесла смычок к струнам.
Часть 11
Это была, конечно, импровизация.
Алиса и раньше под настроение, как говорится, иногда импровизировала.

Но сейчас был особый случай.
Музыка рождалась словно сама собой. Из её очарованности.
Из её состояния.
Которое ей требовалось в чём-то выразить.
Чтобы во что-то выплеснуть переполняющие её образы.

Она даже не успевала особо подумать, какие нужно извлечь звуки,
как пальцы сами собой уже занимали нужное положение на скрипке.

Смычок так и вовсе словно живым существом стал.
Нет, такое впечатление от смычка и раньше бывало. Но раньше оно не было настолько ярким…

Когда сеанс волшебства закончился, Алисе не сразу удалось восстановить дыхание.
Да что там дыхание.

Ей не сразу удалось даже вернуться в обычное состояние.
Очень уж далеко она куда-то улетела.
В какую-то сказочную страну, которая являет собой лишь сплошное чистое вдохновение.

«Ну как, малыш? Тебе музыка понравилась?»

Когда он родится, можно будет спросить у него напрямую.
И даже раньше — его впечатления можно будет понять по его реакции на музыку.

И тут Алиса осознала, что не включила запись перед тем, как начать играть.
Н-да. Ничего страшного, конечно.
Но вообще-то жаль, что не подумала о записи.

Самой интересно было бы послушать потом в обычном состоянии, что она там наиграла. Что в итоге получилось.
Именно в ЭТОТ раз.

И Паше…
То есть раньше она записывала свои импровизации потому, что об этом просил Паша.
Он коллекционировал записи её импровизаций и вообще её игры.

Когда-то, услышал очередную её импровизацию, он спросил — что это за музыка.
Алиса ответила, что просто наигрыш.

Паша попросил повторить, если получится.
Не получилось. — Алиса не могла вспомнить, что она только что играла, так как играла рассеянно, не задумываясь и не запоминая.

Тогда Паша попробовал напеть только что услышанную мелодию.
Алиса повторила её на скрипке.
И тут Паша с торжествующим видом объявил, что записал мелодию на диктофон.

И попросил Алису отныне всегда перед игрой включать диктофон.
На случай, если его не окажется рядом.
Чтобы не потерялась ни одна мелодия.
И обязательно скидывать записи ему.

Алиса спросила, зачем ему это.
Паша отвечал, что надо.

Алисе пришлось уточнять — зачем надо.
Паша сказал, что ему трудно сформулировать ответ.

Подумав, он добавил:

— Я не знаю, как это назвать словами.
Эти мелодии отражают твою душу.
Я узнаю о ней что-то новое благодаря им…
А ещё… прослушивая их, я словно погружаюсь в твою душу.
Точнее… в твоё биополе, что ли. В ауру.
Алиса, ну не знаю я, как это всё называется.
Знаю только, что мне это очень нравится.
Ты со мной хоть и часто, но не круглосуточно.
А эти мелодии я могу слушать сколько угодно и в любое время.
И благодаря этому — словно быть с тобой.
Это почти то же самое, что быть рядом с тобой.
Понимаешь?

Алиса не знала, понимает она или нет.
Очень уж было похоже на признание.
Такое искреннее, непосредственное и невинное.
Как всё, что Паша делал.

Вроде и не сказано — я тебя люблю.
Но прямым текстом сказано о том, что ему нравится быть с ней всегда.
А хотеть быть всегда вместе, потребность быть рядом — это и есть любовь.
Или нет?

И сколько ещё в их жизни было подобных признаний.
Чаще с его стороны.

Но таких простодушных и по-детски невинных, что Алиса часто не решалась принять их за обычное признание в любви.
И оставалась в сомнении — а что это вообще значило-то?

Может, просто детское обожание?
Любовь к искусству и красоте как таковым?

Но в любом случае общаться с таким признанцем было определёно приятно,
а со времени — всё приятнее и приятнее.

А его признания становились с каждым разом всё более душевными.
Иногда в них мелькали, как казалось Алисе, даже нотки чувственности или страсти.
Но опять же — как-то неуловимо — то ли это уже страсть, то ли пока просто проявление восторга.

Но свои импровизации Алиса старалась прилежно записывать.
Хочет Паша их слушать — пожалуйста. Пусть слушает на здоровье.
Часть 12
Хотя … однажды Алиса не выдержала:

— Паша, мне всё же не совсем понятно, зачем тебе мои записи.

— Я же объяснял.
И сказал, что объяснить лучше не сумею.

— Я помню.
Но я про другое — есть такие превосходные записи скрипачей. Настоящих, профессиональных. Истинных музыкантов.
Не лучше ли тебе послушать их, если тебе нравится скрипка?
Зачем тебе мои поделки?

Паша выглядел очень удивлённым её вопросом.
Наконец он вымолвил:

— Ну ты и скажешь такое.

— А что?

— Даже не знаю, как объяснить.

— Попробуй.

— Ну вот представь себе обычных родителей.
Представила?

— Ну.

— И представь, что им предлагают любоваться фотографиями или викадами, или видеозаписями самых нарядных, самых очаровательных детей.
Представила?

— Ну.

— Понимаешь, к чему я клоню?

— … Не знаю. Ты хочешь сказать, что они предпочтут любоваться не чужими детьми, пусть даже нарядными, а своими родными?

— Ну конечно.
Свои — это свои. И они самые родные.
И любоваться ими намного интереснее, чем чужими, какими бы нарядными и красивыми те ни были.

— Это-то понятно.
Но причём здесь моя игра.

Паша вздохнул, как человек, который вынужден объяснять очевидные вещи.

— Ну как причём, Алиса?
Тут всё точно так же.

Я понимаю, что есть хорошие скрипачи. Даже великие.
Некоторых даже мне интересно слушать.

Но… я не знаю, в чём тут дело, Алиса, но твои записи мне слушать намного интереснее. Намного.

Может, ты гениальнее всех других скрипачей.
Лично меня это ничуть не удивило бы.

Но ты же не стремишься выступать на концертах, выкладывать свои записи в Сети.
Просто играешь, когда хочется.

Особо не афишируешь свой талант.
Слова твоих учителей и знакомых музыкантов попробовать заниматься чаще и посвятить жизнь музыке или принять участие в отдельных мероприятиях ты не воспринимаешь всерьёз.

В любом случае … слушая твою игру даже в записях… я словно оживаю.
В смысле — чувствую, как меня наполняет жизнь.
Это как напиться в жару у родника.
Даже лучше. Это намного тоньше. Алиса.

Короче, мне просто нравится и всё.
Не умею я объяснять такие вещи.

И самое главное — это аналогия с родными детьми.
Своё есть своё.
Как родителям милее всех родные дети — так и мне больше всего нравится твоя музыка.
Понятно?

— … Понятно…

На самом деле Алисе было мало что понятно.

Ну вот как ей понимать такие его слова?
Это же всей невинности слов и содержания настолько … настолько интимно, что вообще…

Это намного интимнее, чем любые якобы островатые интимности с оттенком скабрёзностей…

И вот так всегда…
Умеет Паша дать ей понять, что она для него совершено уникальная и исключительная.
И вообще, если его послушать, то она просто гений всех времён и народов.
Того и гляди зазнается и загордится.

А вот в этот раз она забыла сделать для Паши запись.

И состояние уже не совсем такое, как несколько минут назад.

Ладно, пора и за дела браться...
Теперь уже не получится сыграть так же…
Часть 13
Дела делами, а мысли снова возвращались к Паше.

Хоть они и редко общались в этом полёте, зато думала Алиса о Паше почти постоянно.

Да и как было не думать, видя его расстроенный вид.
Ну как расстроенный. — Не плачущий, конечно.
Но так резко контрастирующий с обычным счастливым видом Гераскина,
что нынешний внешне спокойный вид можно принять расстроенный.

И особенно Алиса было не по себе, что это она сама сделала его таким расстроенным
Хоть и невольно… Ну нельзя было не расстаться…

Да ещё и затащила в этот полёт, прекрасно понимая, как трудно Паше будет находиться возле неё после объявленного ею расставания.

Но Гай-до был очень настойчив в желании взять Пашу в полёт.
Да и она сама понимала, что Гай-до прав…

А она даже утешить Пашу ничем не могла.
Ну что она могла ему сказать в утешение?
Да ничего.
Она прекрасно понимала, что она у него отняла.
И поэтому понимала, что компенсировать это нельзя ничем.

Обычные любезности ему ни к чему.
Она только хуже сделала бы.
Нельзя в их ситуации изображать светскую вежливость.
Не тот случай.

Паша может даже рассердиться на пустую болтовню.
И он был бы совершенно прав…

***

Но Алиса много думала о Паше и по другой причине.
В связи с ребёнком, который в ней живёт.

О ребёнке думать теперь нужно было постоянно.
А из-за этого она постоянно думала и о загадке появления этого ребёнка.
И о том, что делать с отсутствием информации об отце.
И загадка касалась Паши.

Когда Гай-до сказал ей о беременности, она только в первый момент удивилась.
Но очень скоро поняла, что он прав.
Ещё до того, как прошла диагностику в поликлинике.

Она поняла это так называемым шестым чувством.
Просто почувствовала, что так и есть.
Она беременна, хоть и не помнит, как это началось.

Более того — она поняла, что знает о своей беременности уже несколько дней.
Да что там — практически с самого начала, наверное.
Знает, хоть и каким-то глубинным знанием.

Хоть это знание и не выходило не поверхность.
Вот если бы она, как все нормальные люди, помнила о моменте зачатия —
тогда она и о наступлении беременности раньше догадалась бы.
Догадалась бы, что любовные объятия увенчались наступлением беременности.
А так извините — догадаться о беременности в её ситуации как-то сложно…

Но даже подспудное знание привело её к тем изменениям, которые заметил даже Гай-до.
Компьютер, искусственный интеллект, если уж на то пошло.
Хотя все давно уже воспринимают его как полноценную личность.

Интересно — а остальные люди тоже что-то заметили? Заметили произошедшие в ней изменения?
А … Паша?
Стоп… он же буквально в тот же день, ещё до её разговора с Гай-до, говорил ей:

— Алиса, что с тобой происходит?

— О чём ты?

— Ты какая-то особенная в эти дни.

— Ну с чего ты взял?

— Я так вижу.
Мало тебе того, что ты и так была убийственно красива.
Так теперь в тебе появилось ещё что-то неуловимое, но делающее тебя совсем уже неотразимой.
Какая-то … тайна. Да, грандиозная тайна. Главная тайна Жизни.

— Паша, ты опять за своё.

— Алиса, ну честное слово.
Разве я тебе когда-то врал?

— Откуда же мне знать?

— Ну хорошо, хорошо —
разве ты меня ловила когда-то на вранье?

— Ну… не хотелось бы расстраивать тебя правдой…

— Нет-нет, Алиса, я сейчас не про детское своё глупое враньё.
А про новую эпоху в нашем общении — взрослую.

— Тогда не помню.

— Потому что я и не врал.

— Но когда ты начинаешь песни в стиле «ты особенная», я не то чтобы считаю, что ты врёшь там или льстишь, но …, но и поверить в то, что всё так и есть, как ты говоришь, мне довольно сложно.

— Алиса, да я же ещё и преуменьшаю!
Точнее, я просто не умею сказать, до чего всё сильнее на самом деле.

— Ладно, тебе виднее.

— Ага. Вот это ты правильно говоришь.
Интересно — что же это такое. Из-за чего ты стала совершенно невыносимо прекрасна.
Это что-то такое странное, что сначала я думал, что мне показалось.
Не мог поверить.
Но теперь вижу, что ничего не показалось.
Что же это за загадка?

— Не знаю, Паша.
Но вспомни, что говорил про загадочность Ницше:
дескать, все загадки женщин разгадываются беременностью.

— Да, «Все в женщине загадка и все имеет в ней разгадку: она называется беременность.».
Но по-моему, это звучит как-то недостаточно … точно.
Лично мне чего-то в не хватает в высказывании Ницше.
От него веет больше эпатажностью. Не хватает душевности.

Да и беременность сама по себе — и в самом деле загадка загадок.
Тайна новой жизни — что за человек идёт в мир, откуда он, из каких пространств идёт в наш простой мир, что несёт, какое задание, какую весть миру, какое откровение…
А Ницше говорит как-то пренебрежительно. Не торжественно и не душевно.

***

Как же близки они тогда оказались нечаянно к ответу на Пашин вопрос!

В её случае «загадочность» и в самом деле оказалась связана с обычной беременностью.
Ну разве что без памяти об обстоятельствах зачатия…

Если бы они продолжали общаться и могли обсудить её положение,
то оба непременно вспомнили бы о том разговоре.

Но они не общаются.

Точно ли она правильно сделала, сообщив о расставании?
Она в который раз уже усомнилась в верности того решения.
И в который раз сама себе ответила — ну, а как иначе можно было? Ну как?

Если бы они не расстались — Паша мог бы догадаться о её беременности.
И что она ему сказала бы?

Уже лучше попытаться сначала узнать, откуда беременность.
Чем убивать Пашу известием о беременности.
Он просто не переживёт её измены.
«Инфигна!» …

А если он узнает, что она не собиралась изменять и сама не знает, как оказалась беременной … да вообще даже страшно представить, что с ним будет.

Так что только вот так. Расставшись.

Правда, благодаря Гай-до Паша снова рядом в пространстве.
Но они уже не пара.

Снова рядом…
Для Пашки это конечно плохо — ему лишние страдания.
И неловко для неё.

Хотя в то же время… она не может не признать, что ей очень приятно его присутствие.
И … как-то спокойнее и надёжнее, когда он рядом.
Тем более что она в положении, когда возможны любые сюрпризы и неожиданности.
Часть 14
Она конечно растерялась от того, что беременна,
несмотря на недоступность в её памяти файлов о зачатии…
То есть несмотря на то, что ничего вспомнить о зачатии не может.

Почему это она, интересно, ничего не помнит?
Странная какая-то амнезия.

И просто жаль не помнить о таком событии.
Но амнезия может и пройти — и всё станет ясно.

Одновременно она и обрадовалась —
раз она беременна — значит, состоялось. —

Они с Пашей всё же добрались до полной близости.
Наконец-то. И Пашке-то какая радость. Дождался любимый.

А то при их первой попытке поцеловаться (с готовностью продолжить) их прервали.
А после этого они не сразу смогли снова уединиться…

И сама беременность — это тоже прекрасно.
Правда, немного неожиданно, что так сразу.

Ну да ладно.
Она не против. Да и в курсе, что это могло случиться.

Главное — что ей уже почти восемнадцать.
А остальное пустяки.

В шестнадцать факт беременности был бы не столь воодушевляющим,
если учесть, насколько сложнее ребёнку родиться здоровым у недостаточно зрелой матери.

А теперь она готова дать жизнь.
Этому нетерпеливому ребёнку.
Который с первой же близости родителей заявил о своих правах на рождение.

Хотя почему нетерпеливому? Ждал же он перед этим… сколько он ждал? Год? Или три?

Когда у Пашки появился этот незабываемый голодный взгляд? …
Ну да, года три, наверное…

Пашка, наверное, думает, что она ничего не замечала, так как он смотрел на неё ТАК только когда думал, что она не видит его.
А она всё видела! — Боковым зрением.

Смущалась она поначалу страшно.
Даже мысли, что это совершенно естественно, не особо помогали.

Даже мысли, что это почти неизбежно, раз они всё время вместе,
а Пашка вошёл в такой возраст, когда почти любое существо женского пола становится невыносимо желанным.

А тем более то, которое постоянно рядом.
Или те, кто часто рядом, наоборот так привычны, что не возбуждают?
Или дело вообще не в рядом-не рядом?

Естественно-то естественно…
Но не так уж привычно понять, что из подружки типа «свой парень»
она вдруг превратилась для своего товарища в объект такого жуткого вожделения.

И долго не могла свыкнуться с ощущением, что она стала настолько желанна для него.
Старалась думать, что дело не в ней, а в его юношеской гиперсексуальности как таковой.

И всё же это ощущение желанности само по себе такое … будоражащее… возбуждающее.
Чувствуя, как сильно Паша её хочет, Алиса стала замечать, что в ней тоже просыпается и усиливается влечение к нему.

Не симпатия, а именно телесное влечение, желание телесного контакта.
И самого по себе, и в качестве выражения сердечного влечения.

Сердечное-то влечение было и раньше.
А вот характерное чувственное влечение проснулось именно теперь, под влиянием его влечения.
Ей стало хотеться, чтобы он обнял её, погладил, провёл рукой по её телу… поцеловал, наконец…
Да всё сильнее…

Вот уж воистину — страсть одного разжигает страсть в другом…
По крайней мере в их случае это оказалось именно так…

Как там в песенке:
©
Любви, как пожару лесному,
Достаточно искры одной,
Вдруг вспыхнет от первого слова
И солнце затмит над тобой,
Ворвется, нагрянет, накатит
И сколько потом не перечь,
Ей хватит, одной интонации хватит,
Чтоб пламя до неба разжечь,
Чтоб пламя до неба разжечь.


Вот и им хватило только искры.
И накрыло пожаром.
А дальше пошла только цепная реакция по нарастающей.

Пашка мучился страшно.
С его-то оборотами.
Не столько даже от самого желания (хотя кто же его знает — не ей судить об этом).
Сколько вообще от потребности быть к ней ближе.

Она видела его тягу.
И хотела как-то помочь ему.
Но не знала, как лучше. И как не сделать ещё хуже.

Во-первых, она не хотела ему навязываться.

Во-вторых, опасалась, что ей всё только кажется.

В-третьих, что она должна была ему предложить и как это сформулировать,
чтобы не травмировать его нежную душу пошлостью?

«Паша, я вижу, что ты хочешь меня.
Я готова помочь тебе всем, чем могу — можешь делать со мной, что хочешь»
Так, что ли?

И как быть с их возрастом?
Физически она была ещё не готова ко взрослым играм и ко «всему"…

А если бы она рискнула и испортила себе здоровье,
то Пашка сам потом не простил бы им обоим, что они были так неосторожны.

Это могло помешать им быть вместе в будущем…
Не говоря уже о том, что они не могли так рисковать здоровьем своих детей.

Предложить ему что-то менее рискованное? Поцелуи? Петтинг?
А если ему этого будет мало?
А если из-за этого его страдания от отсутствия полной близости и настоящего секса только увеличатся?
Часть 15
В итоге Алиса всего лишь внимательно ждала,
когда она сможет без риска для здоровья вручить себя любимому полностью.

И про себя говорила —
«Пашенька, миленький, ну подожди ещё чуть-чуть.
Всё твоё будет. Как только разрешат — я сразу тебе отдамся».

И она сдержала своё мысленное обещание. — Отдалась.
Правда, до близости у них поначалу не дошло, они даже поцеловаться не успели. —
Как обычно, их позвали на помощь.

А потом они как-то не успели снова уединиться…
Но главное — что Паша узнал, что она готова ему отдаться.

А до этого она просто старалась лишний раз ничем не возбуждать своего сверх-впечатлительного друга.
А наоборот — держаться как можно проще, мягче, сердечнее.

Хотя у неё не было уверенности, что это помогает.
Может, это и приводило к тому, что у Паши появлялось ещё больше нежности к ней вместо (или вдобавок к?) простой невинной похоти.

Но зато эта же самая нежность порождала в нём и ещё более сильную страсть.
Ну разве что более утончённую, чем было бы без этого.

Была у неё мысль и просто не видеться с Пашей временно.
Пока врач или диагност не сообщит о достижении её организмом достаточной зрелости.

Но от этого варианта пришлось отказаться.
Оба были не в состоянии существовать в разлуке…

Так что Алиса была счастлива, узнав, что период воздержания её друга окончился таким желанным для него образом.

Оставалось только вспомнить само событие.

И кстати — если они уже были близки, то почему Паша не предлагает повторить?
Ему же не могло не понравиться.

Ах да, ну конечно… как же она могла забыть.
Он, наверное, просто выжидает неделю, как это рекомендуется со времён Вислоцкой.

Как это мило с его стороны.
Какой он добрый и чуткий.
Алису настиг очередной приступ нежности к другу от мысли о его бережном обращении с ней.

Стоп. Но он же даже в разговорах не касается этой темы.
Почему так?

Это непохоже на него — обычно его тянет отрефлексировать всё вслух,
вызнать её мнения по разным вопросам.
А тут вдруг молчание?

И это тогда, когда они наконец-то могут обсудить многое из того,
о чём раньше вынуждены были молчать до поры?

Хотя… может, ему просто легче выжидать неделю, не касаясь этой темы?
Темы их сближения…
Поди пойми мужчин вообще и своего любимого в частности.

Алиса решила, что непременно задаст Паше вопрос напрямую, как только пройдёт неделя и он поднимет вопрос о повторении.
Или о продолжении?

Что у них там вообще было-то?
Ей же ничего неизвестно.
Ну, кроме того, что бывшего оказалось достаточно для беременности.

Но для этого и малости бывает достаточно.
Хорошо, что хоть у Паши можно спросить о подробностях.

И тут Алиса узнала от Гай-до, что срок — уже восемь дней.
Значит, уже пришло время поговорить с Пашей и всё выяснить.

Интересно — а как он отреагирует на то, что она почему-то ничего не помнит?
Хм… неудобно перед Пашей.

Как она ему скажет, что амнезия коснулась именно этого момента?
Хуже просто не придумаешь.

Хотя он конечно не обидится, поможет, посочувствует.
А когда всё нормализуется, когда её память восстановится —
тогда он ещё и посмеётся вместе с ней над странной амнезией.
Мол, даже тут у них всё не как у людей.

Алиса уже предвкушала разговор с Пашей о подробностях их первой близости и странностях её амнезии,
как вдруг узнала от Гай-до, что данных о ДНК отца её ребёнка в базе данных нет…

А это означало…, а это означало, что отец ребёнка — не Паша.
Так как Пашины данные в базе быть должны были…

Ну вот и то, что ещё хуже амнезии…
Часть 16
Новость о том, что не Пашка является отцом ребёнка, была способна расстроить.
Как это не Пашка-то?
Почему не Пашка?
А кто же тогда, если не Пашка?

Не осталось и следа от недавней эйфории, вызванной мыслями о беременности от Пашки
и вообще о состоявшейся близости, о таком прогрессе в отношениях.

Но Алиса знала, что расстраиваться и волноваться ей сейчас нельзя.

Поэтому она запретила себе тревожиться.
По крайней мере до тех пор, пока не узнает, кто отец ребёнка.

А как это узнать, если его данных нет в базе данных по ДНК?
То-то и оно.

И обратиться за помощью проблематично.
Алисе пока не хотелось никого волновать просьбой помочь установить личность отца её ребёнка.
Это сразу же привело бы к массе неудобных вопросов.

Алиса решила пока действовать исподволь.
И для начала — навестить своего врача. Маргариту Валерьевну.

Маргарита Валерьевна была истым профессионалом.
Уверенным, что её профессия — самая важная для людей и общества.

Она считала (и кто бы с ней поспорил?), что здоровье людей начинается с условий беременности.
И поэтому делала всё от неё зависящее для того, чтобы её подопечные имели наилучшие условия.

Врач подтвердила то, что Алиса уже знала от Гай-до.
А именно: факт беременности, срок.
А также то, что беременность очень удачная, должна оказаться лёгкой.
Что совместимость родителей хорошая.

Также врач задала стандартные вопросы, завела карту на будущего ребёнка, занесла в неё собранные данные.

Так начинают собирать анамнез, который будет сопровождать человека всю жизнь.
С момента зачатия.
И карта эта станет основой будущей Карты Здоровья нового человека…

Правда, на некоторые вопросы анкеты из карты Алиса пока не стала отвечать.
Мол, обычная невнимательность.
Тем более что ответы на них были делом сугубо добровольным и личным.

Маргарита Валерьевна поздравила Алису с наступлением беременности.
Выразила надежду, что Алиса не забудет дорогу в поликлинику и далее.
И порадует своего врача дальнейшими успехами в вынашивании нового члена общества, дружной и большой человеческой семьи.

Не могла Маргарита Валерьевна не отметить и о то, что Алиса не зря не спешила с дебютом. —
Мол, во многом именно благодаря этому теперь с беременностью всё будет так благополучно.

Выразила удивление, что Алиса не зашла немного раньше, как это принято у девушек после дебюта.

Но тут же добавила, что, несмотря на это, и так всё очень хорошо — нет никаких повреждений.
Похвалила, что пара соблюдает правило недели, как это принято со времён Вислоцкой.

Таким образом Алисе стал известен ещё один факт о её беременности и отце ребёнка:
кто бы ни был этот таинственный папаша,
но … в самый ответственный и деликатный момент он был вполне аккуратен.
Спасибо ему и на этом.

Если бы было иначе, то Маргарита Валерьевна не преминула бы сделать замечание — в таких случаях она не отмалчивается.
Несмотря на то, что в прочих ситуациях старается не касаться личной жизни пациенток сверх необходимого…

Если бы ещё этот незнакомец был аккуратен настолько, что не наступила бы беременность.
Хотя тогда она могла вообще никогда не узнать о своём настоящем дебюте.

И считала бы дебютом следующий раз, который состоялся бы уже с Пашкой.
И не рассталась бы с Пашкой… Эх…
Но всё же лучше знать правду.

А правда заявила о себе беременностью.
Интересно, а в планы её … хм … первого мужчины входило то, чтобы наступила беременность?
И чтобы благодаря беременности она узнала об общении с ним?

Как много, однако, вопросов к нему набирается…

Кстати, а куда он подевался?
Почему он не ухаживает за ней?

Ему не понравилось?
Или он решил, что сделал дело — гуляй смело?

***

Этот же визит к врачу привёл Алису к ещё одному важному выводу:
из сказанного врачом со всей ясностью следовало, что дебют Алисы состоялся … с её полного согласия.

Если бы было иначе — это тоже было бы заметно.
И Маргарита Валерьевна обязательно коснулась бы этого вопроса.
В таких делах она тоже была очень строгой.
И желающим скрыть негативные нюансы дебюта лучше было бы искать менее принциальных врачей. Если такие есть.

Из факта Алисиного согласия на дебют следовали ещё некоторые вопросы.
Она что — успела влюбиться в кого-то, кроме Пашки?
Как такое вообще могло быть?

Да ещё и допустила дебют, способный привести к беременности.
Значит, она влюбилась так сильно, что хотела ещё и ребёнка от своего нового возлюбленного?
Через пять минут после знакомства?
Ну или через час.

Как-то это ооочень странно.
Но получается, что так…

Но если она кого-то любит… она хочет снова его увидеть…
Тем более если возлюбленный из её снов — это и есть её первый мужчина.

Как бы то ни было, но пока она не помнила своего первого мужчину.
Она знала только то, что он был, что был нежен, что она была согласна на близость, что она была согласна забеременеть и родить от него ребёнка.
И всё это — через час после знакомства.

Немало. Судя по этому — то была внезапная, но великая страсть.
Что в общем-то утешает и ободряет.

Вот только пока что этого мифического мужчину она даже не помнит.
А вот Пашку она всё ещё очень любит.

И даже ещё больше. —
Теперь, после того как она успела подумать, что они были близки. И обрадоваться этому.

И после того как успела обрадоваться мысли о беременности от Пашки.
После того как она прочувствовала печаль расставания с ним.
И успела прочувствовать сострадание к нему брошенному. Ею…

Ну и ситуация у неё.
По всем данным — она беременна от какого-то неизвестного, но любимого ею мужчины.
И в то же время она любит Пашку. И быть хочет пока только с Пашкой.

Неизвестно, что там на неё нашло с тем другим мужчиной.
И вообще — если бы она не знала точно, что он точно не Пашка,
то без всяких колебаний решила бы, что она была с Пашкой.

Да уж — чем она старше — тем всё более странные у неё приключения…
Часть 17
Таким образом, мысли Алисы постоянно крутились вокруг Пашки.
Ей страстно хотелось хотя бы просто общаться с ним в прежнем стиле.

Но она постоянно одёргивала себя.
И заставляла себя оставаться сдержанной.

Понимая, что отец ребёнка — не Пашка, Алиса всё же не могла отказать себе в фантазии:
«ну, а если бы это всё же был Пашка!».
Ну и что, что этого не может быть.
Но помечтать-то можно.

И она мечтала.
Если раньше она представляла, как у них всё может быть при близости в будущем.
То теперь уже представляла, как всё могло быть в прошлом. —
Его слова, его взгляды, его прикосновения… его поцелуи.

Её фантазии-грёзы подогревались впечатлениями от её волшебных снов, нереальных по накалу чувственности.
Алисе очень хотелось, чтобы мужчина в её снах был Пашкой.

Был ли Пашка похож на мужчину из её снов?
И да, и нет…
Да — потому что что-то схожее определённо было.

И нет — потому что во снах всё было немного не таким, как в реальности.
А более… утончённым и возвышенным… более обострённым.
Во снах даже она сама была не совсем такой, как в реальности…

В результате всех этих грёз и мыслей Алиса впадала в такое состояние,
что считала за лучшее не выходить из каюты и не сталкиваться с Пашей.

Так как ей казалось, что он сразу поймёт, о чём она думает.
А им теперь ни к чему, чтобы он это понимал…

— Доброе утро, Алиса.

О, а это Гай-до.

— Доброе утро, Гай-до.

— Ты хорошо спала?

Хорошо ли она спала? Не то слово.
Ах, Гай-до, ты даже не представляешь — насколько хорошо.

— Да, Гай-до, спасибо. Очень хорошо.
Ты самый лучший корабль в мире.
И друг.

— Я рад.
Завтрак готов.
Но если ты захочешь что-то ещё — только скажи.
Или ты сама захочешь готовить?

— Ой, я пока и сама не знаю, чего я захочу через минуту.

— Это нормально в твоём состоянии.
Ну что ж, добро пожаловать завтракать, моя госпожа.

— Уже иду.
Так, а где Паша?

— Он пока спит.

— Так долго?

— Да.

— С ним всё нормально?

— Да. Просто ночью ему пришлось поработать.
Поэтому я решил сделать на сегодня исключение —
отойти от правила, согласно которому члены команды должны принимать пищу вместе.
Ему нужно выспаться, а ты ждать с завтраком не можешь.

— Бедный Пашка. А что случилось?

— Алиса, сейчас всё в порядке.
Поэтому волноваться не о чем.

— А не сейчас?

— А не сейчас — ночью мне пришлось его разбудить.
Чтобы он кое-что во мне починил.

— Ааа… Ну и как? Он починил?

— Я же уже сказал — сейчас всё в порядке.
Значит, он всё починил.

— Молодец.

— Более чем.

— А что ломалось?

— Не ломалось, но могло.

— Так что?

— Тот самый модуль генератора гравитации.
Настройки немного слетели.

— Что?

— Да, но сейчас всё работает, как надо.
Мы вовремя успешно провели профилактические работы.

— Гай-до, а ведь ты именно про этот гравитатор говорил перед полётом.

— Вот именно.
Только не говори, что это я своими опасениями сам накаркал проблемы.

— Ладно, не скажу…
Но согласись — совпадение более чем странное.

— Ничего странного.

— Ну не скажи.

— Обычный закон подлости.

— Обычно у меня в жизни работает другой закон — противоположный.
Закон удачи.

— Ну не скажи. — Ты сначала вспомни, что эта удача вытаскивает тебя и из уже случившихся неприятностей.

— Ну тоже верно…

— Просто у тебя — стакан наполовину полон.

— Верно, Гай-до.

— Ну что — завтрак?

— Погоди, а что ты сказал Паше, разбудив его среди ночи?

— Сказал, что надо чинить модуль.

— Да, но, насколько я знаю Пашку …
он не стал бы просто так чинить модуль среди ночи.

— Почему?

— Он заявил бы, что это может подождать до утра,
так как в самом крайнем случае даже при поломке мы все прекрасно поплаваем и в невесомости.

— Ты права.

— Да?

— Именно так он мне и заявил.

— Таааак. И как же тогда ты убедил его не ждать до утра с починкой модуля?

— Прости, Алиса.

— Гай-до… Ты что … ты сказал ему … о моей беременности?

— Он сам догадался.

— Но как?

— По факту необходимости починки именно этого модуля. Причём срочной.

— Ну да… Трудно не догадаться… Тем более биологу.

— Вот именно.

— Может быть, можно было как-то выкрутиться…

— Да, Алиса.
Например, я мог ему сказать, что на борту есть беременная пассажирка, которую ты прячешь у себя под кроватью.
Или что ты везёшь на конференцию беременную самку бурундука.

— Ты прав. Только это и можно было соврать.
Но если можно не врать — лучше не врать…
…Гай-до, а можно мне хотя бы теперь не соблюдать твоё правило по тимбилдингу?

— Поясни.

— Ну … можно мне не выходить на совместные приёмы пищи?

— Можно.

— Спасибо.

— До обеда.

— Но Гай-до.

— Алиса, я конечно не хочу тебя заставлять.
Но я настаиваю.

— Ты не представляешь, как мне теперь трудно будет общаться с Пашей.

— Ты всё равно не сможешь избегать его вечно.

— Да …, но хоть дай мне время …

— Потом станет только труднее.
Что тебя смущает?

— Что смущает? Да всё.

— Он тебя спас сегодня, между прочим.
В который раз.

— Тем более.

— Зря ты стесняешься.
Паша даже не заговорит с тобой о беременности, пока ты сама не заговоришь о ней.

— В том-то и дело.
Но даже просто знать, что он теперь знает… это уже экстремально…

***

есть там - https://ficbook.net/readfic/3527496

***