Самосад начало

Поздней хмурой осенью, вечерний сумрак вползал в город, как отравляющий газ,
легко и незаметно. Регулярные дожди наполнили воздух стылой влагой, а улицы и
дворы контурными лужами, в которых вода стояла гладко, словно ртуть.
Пятница. Самый ценный и душевный день недели. В пятницу люди становятся
романтиками. Они встречаются с друзьями в кафе и после первых трёх рюмок
восторженно смотрят друг на друга не понимая, как они смогут расстаться с такими
замечательными людьми. Они даже готовы принести в жертву субботу.
В офисе фирмы «Единый континент» проходила репетиция музыкального номера.
Репетицию сопровождали все атрибуты рок-музыки. Худой с Седым расположились с
гитарами на стульях напротив друг друга. Между ними покоился низкий ореховый
столик на колёсиках. На столике бутылка коньяка и лёгкая закуска, и пепельница с
лежащей сигаретой, от кончика которой непрерывно струилась вверх сизая дорожка
дыма. Дверь в курзал была гостеприимно распахнута.
Лица друзей сосредоточены и одухотворены. Неожиданно, в перезвон гитар
бесцеремонно ворвалась мелодичная трель телефона. Седой машинально поднял
трубку.
-Алло!
Худой с досадой и возмущением всячески показывал, что не стоило отвечать. Он,
психуя, энергично стучал пальцем то по циферблату часов, то себе по лбу,
складывал руки крест на крест, мол, «прекращай разговор». Но Седой, повторяя
«да-да», поднял руку, как бы останавливая товарища и, придвинув тетрадь, стал
что-то записывать. Худой вскочил со стула и стал нервно топтаться за спиной у
Седого. Наконец, тот попрощался с собеседником и повернулся к другу.
-На фига ты отвечаешь? –набросился на него Худой.
-Дорогой мой, - улыбался Седой отвечая, – мы только что получили заказ на один
очень дорогой редкий провод. В понедельник будет предоплата!
Возмущённое выражение на лице Худого вмиг трансформировалось в умилённо
-подобострастную мину. И наигранно суетливо он схватил бутылку и опрокинул
горлышко в рюмку Седого, приговаривая:
-Ну, слава яйцам! А то уж как-то совсем душно. Ты - командир! –погрозил Худой
пальцем, лукаво улыбаясь. – Что хоть за провод? ПВ? ППСРВМ?
-Нет, –Седой заглянул в тетрадь и по буквам произнёс:
-ЭР-КА-ЦЭ-ДЭ-КА-ЭС, пять на ноль, ноль семь.
-Что это? –опешил Худой.
-Ты же у нас специалист, –с сарказмом добивал друга Седой.
-Я не слышал про такой, –посерьёзнел Худой, –Кто заказал? Что за предприятие?
-Да из Крыма звонили. Кенты. Я же прочесал там, что мы соучредители всех
кабельных заводов, вот и результат.
-Слушай, он не может быть дорогим, судя по сечению. Сколько его им нужно?
-Три километра.
-Не густо, –озадаченно прокомментировал Худой, – Сколько платят?
-У них выделено на закупку три штуки долларов. Подозреваю, зная Макейсмана,
что выделено, минимум, в два раза больше. Да Бог с ними. Главное, во сколько он
встанет нам. Ну что? –Седой поднял рюмку и, глядя на друга, спросил:
-Сработаем как творческие люди?
-С фантазией, предлагаешь? –ответил вопросом на вопрос Худой и тоже поднял
рюмку с коньяком. –Согласен.
-Ну, тогда за успех?!
-Точно.
Друзья чокнулись и красиво выплеснули в себя гнедую жидкость. Продышавшись,
Седой кивнул в сторону компьютера и, кривясь от лимона, сипя и глотая слюну,
предложил,:-Давай, в Инете поищем, кто же из наших партнёров выпускает этот провод и даже
не догадывается, что он нам необходим.
-Да, –согласился Худой и добавил, - И, главное, пока не догадывается даже, что
он наш партнёр!
-Да! –радостно воскликнул Седой и, пристукнув рюмкой, поднялся по-военному,
словно китель, одёрнув чёрную, в красную полосу кофту, пересел за компьютер.
Спустя мгновение, рядом пристроился на стуле Худой. Они весело переглянулись.
-Ну что? –спросил Худой, –Вперёд?
-А помнишь, ты насмехался надо мной?! Интернет! На фига? Пятьдесят баксов! –
язвительно дразнил Худого Седой.
-Ну ладно. Сколько можно? Я всё понял.
-Нет, Вася. Ничего ты ещё не понял. Я тебе говорю, Лёха, учись. Учись
обращаться с компом. Это - будущее.
-Да для меня это тёмный лес, Серый! Это же цифровая возня?
-Ну да! Конечно.
-Ну вот. А цифра для меня это жопа. Для меня понятней слово. В этом - Худой
ткнул пальцем в монитор, но Седой поймал его руку, – я не разберусь.
-Я тебя научу. Я же разбираюсь.
-Ну, если ты разбираешься, зачем мне тратить время и напрягать мозги?
-А- а- а, –Седой безнадёжно махнул рукой и углубился в поиск завода
изготовителя загадочного провода.
Ненадолго в кабинете повисла тишина, изредка нарушаемая тихими, но
отчётливыми щелчками мыши.
-Псков?! –удивились в один голос друзья.
-Это ж далеко, –заметил Худой.
-Друг мой! –торжественно начал Седой, –Всевышний посылает нам возможность
совершить путешествие по следам Герды в суровый край карликовых деревьев и белых
ночей.
-Телефоны записал? Какая там разница во времени? –посыпал вопросами Худой.
-Сейчас всё узнаем, дорогой! –возбуждённо глядя в монитор, алчно выдавил из
себя Седой.
До утра продолжалась деятельность творческого коллектива. Коньяк был выпит,
информация выкачана из Интернета, распечатана и проанализирована за два мозговых
штурма по полчаса каждый, в курзале, как раз сразу после коньяка. Друзья
внимательно изучили по карте маршрут следования.
-Да! Туда лучше через Москву, а вот обратно лучше через Белоруссию. Ничего,
что две таможни. Зато мимо Москвы, –убеждал Седой.
-Провод геофизический, –тяжело выговорил Худой и, пьяно усмехнувшись, ткнул
пальцем в сторону Седого, - Вижу вопрос в твоих глазах. Идут геологи… Геологи -
разведчики. Бурят - бурят. Опа! Есть что-то. Что – они, может, ещё и определят,
если «оно» наружу само вылезет. Но, что может само вылезти? Ты понимаешь. Ничего
хорошего. А как же тогда узнать что там и главное - сколько?! И вот тут-то
появляются геофизики со своим волшебным проводом. Это действительно волшебный
провод. Прикинь, его просто опускают в скважину и он докладывает: сколько, чего
и на какой глубине?
-Ни фига себе! –восхищённо улыбался, прищурившись, Седой.
-Одним словом, специальность называется - каротажники.
-Как?
-Каротажники.
-Каротажники, –повторил Седой.
-Да, –подтвердил Худой, – Каротажники. Мы тоже с этого момента каротажники. Не
музыканты, не спецслужбы и, упаси Боже не комерсы. Мы - каротажники.
-Так, –задумчиво произнёс Седой и, придвинув свой жёлтый ежедневник, не спеша,
написал «Каротажники» и подчеркнул трижды.
В понедельник состоялся телефонный разговор с коммерческим директором
псковского завода. Седой в роли патриота выглядел органично. Слушать его было
весьма приятно, даже захватывающе.
-Добрый день! –радостно начал Седой.
-Добрый, –отозвался Псков.
-Разрешите представиться? Недзеленко Сергей Васильевич, честь имею!
-Рудаков Евсей Евсеевич.-Очень приятно Евсей Евсеевич! –удачно выговорил Седой и, обрадовавшись,
продолжил:
-Евсей Евсеевич, не буду тянуть кота за хвост.
-Правильно, – быстро ответил Евсей Евсеевич.
-Беспокою, собственно, вот по какому делу: Я представляю патриотические силы
Украины. Страна на грани закабаления иностранными кредитными группами. Мы с
вами, советские люди - мы понимаем, что это. Евсей Евсеевич, нам как воздух
нужны полезные ископаемые. Звучит избито, но, тем не менее, для меня и моих
единомышленников Россия прежде всего Родина! Так вот, Евсей Евсеевич, скажите
пожалуйста, сможем ли мы приобрести у вас три километра РКЦДКС пять на ноль ноль
семь, в пределах тысячи долларов?
-Уважаемый Сергей Васильевич! –ответил в Пскове Евсей Евсеевич, -Я понимаю
всё, о чём вы говорите и полностью разделяю ваши взгляды и чувства. Готов идти
навстречу.
-Я прошу прощения, Евсей Евсеевич, насколько, так сказать, широко и высоко
простирается ваша компетентность?
-Насколько это максимально возможно.
-И каков ваш ответ?
-Мы найдём для вас нужную вам позицию в нужном количестве в пределах полутора
тысяч долларов.
-Евсей Евсеевич, давайте сразу расставим все точки над «И». Я не коммерсант,
вы же понимаете? Я - каротажник!
-О! Коллега!
-Ну так… Только я больше по политической линии и экономической составляющей
так сказать.
-Я слышу, привыкли говорить, Сергей Васильевич. Хорошо получается.
-Ну, так столько лет на мировых баррикадах, но всё равно приятно Евсей
Евсеевич, спасибо. Я вот хочу с вашего позволения передать трубочку нашему
ведущему специалисту - согласовать технические параметры.
-Пожалуйста.
-Добрый день! – Худой, придвинув к себе ежедневник Седого, взял ручку и
заговорил:
-Евсей Евсеевич, меня зовут Алексей Станиславович.
-Очень приятно.
-Евсей Евсеевич, скажите, каков вес провода?
-Около ста десяти килограмм.
-А как он будет упакован?
-Бухты. Мешки. Обвяжем… Да, Господи! Упакуем, как скажете.
В этот момент Седой отобрал ручку у Худого и написал в ежедневнике «тысяча
двести баксов» поставил знак вопроса и указал пальцем на телефонную трубку.
-Евсей Евсеевич! –с ударением обратился Худой.
-Да - да.
-Уполномочен товарищами предложить цену в тысячу двести долларов. Поймите,
деньги личные. Из семей, можно сказать. Дорога тоже неблизкая. Войдите в
положение, Евсей Евсеевич!
-Ну что ж, вхожу. По рукам!
-Отлично! –искренне обрадовался Худой, –Евсей Евсеевич, мы стартуем! Родина не
ждёт. Спасибо. До встречи!
Худой положил трубку. Они снова сидели рядом возле компьютера.
-Когда едем? –спросил Худой.
-Ближайшим, –коротко ответил Седой и почему-то добавил:- Поедем в плацкартном.
Будем экономить.
-Не гони, Серый!
-Ни фига! В два раза дешевле, чем купе. Вася, тебе, что перед Новым Годом лэвэ
не нужно? Перед поездом зайдём в «Сельпо» возьмём пожрать, водки, пива в общем,
всё необходимое. Всё возьмём сразу, чтоб не ходить в вагон ресторан. А то
получится как в прошлый раз…
На мониторе компьютера сменилась картинка и Седой воскликнул:
-Смотри! Ага! Вася, едем сегодня в девять вечера. Так что, давай по домам.
Форма одежды что ни на есть рабочая. Мы должны вызывать сочувствие и
солидарность.Сборы проходили воодушевлено. На вокзале было как всегда празднично и
романтично. Продукты, закупленные в «Сельпо», ярко украсили стол в купе
плацкартного вагона. Вероятно, всё-таки какой-то просчёт был допущен и, в
результате, через час после отправления, друзья уже весело размещались за
столиком вагона-ресторана.
-Чего мы сразу не пошли?! Вот дурни! –всё восклицал Седой и звал, время от
времени:
-Дорогие наши девочки - официанточки! Помогите двум одиноким каротажникам
согреть свои суровые души возле ваших нежных сердец.
Конечно, девочки - официанточки не отказали. Вечер получился горьким на вкус.
Мелькнула кухня, тамбур, снова кухня и всё. Всё погасло. Худой пробуждался
тяжело. Над его головой весело позвякивали бутылки и голос Седого, бодрый и
оптимистичный, звал как будто с небес:
-Алексей Станиславович, просыпайтесь! Уже утро. Пора вставать.
Худой открыл один глаз. Изображение было расплывчатым и качалось из стороны в
сторону. Худой разлепил запекшиеся губы и хрипло спросил друга:
-Серый, я, что, валяюсь в проходе?
-Никак нет, Алексей Станиславович. Вы тут изволили отдыхать, а я вас охранял
всю ночь и утро. Даже таможенникам запретил будить. Объяснил, что ты «особо
опасен», а я тебя сопровождаю. Они ржут, говорят: «Если опасный, почему без
наручников и пьяный?» Я говорю: пьяный? –так легче транспортировать; а
наручники… Он в другом смысле опасный. Ксиву показал, дал подержать портфель и
спрашиваю: «Как ты думаешь, почему он такой тяжёлый?» Короче, Вася, всё в
порядке. Я вот приготовил азербайджанское пиво. Его должно хватить на рывок в
вагон-ресторан. Стол уже накрыт! Так что, вставай! Нас ждут великие дела!
-Ты уже опохмелился? –морщась от головной боли, спросил Худой.
-Нет, –бодро ответил Седой., –я ещё не трезвел.
-Серёженька, умоляю, друг, намочи полотенце холодной водой, а то умру.
-Не умрёшь. Навались пока на пиво. Я сейчас.
Пока Худой, присев на полку, пил азербайджанское пиво, Седой намочил
вафельное полотенце и вернувшись, туго повязал им голову Худого. Тот сразу стал
похож на самурая или на египтянина с жуткого похмелья. Пассажиры вагона с
опаской и непониманием следили за каротажниками.
Седой повёл Худого в вагон-ресторан, поддерживая под руку и весело объясняя
по дороге пассажирам:
-Тяжёлая служба у нас, граждане. Пока вы барахтаетесь в собственном
благополучии, такие вот незаметные, на первый взгляд люди, - он затряс Худого,
тот стеснительно улыбался пряча взгляд, - такие вот скромные парни совершают
настоящий подвиг и не требуют за это ничего! Запомните люди, как нас называют!
Каротажники!
Попутчики друзей реагировали по-разному. Кто-то брезгливо кривил губы и
осуждающе качал головой, кто-то, наоборот, понимающе улыбался и чуть не
аплодировал. В вагоне-ресторане было светло и спокойно. Красные дорожки и синие
занавески, жёлтые цветы на стенах и разноцветные салфетки на белых скатертях.
Глухой ритм колёсных перестуков диктовал своеобразную пластику движений. Друзья
уселись за стол и без тоста, быстро чокнувшись, выпили по рюмке водки. Седой
сразу налил по второй.
-Лёха, мне надо тебе сообщить кое-что очень важное.
-Подожди. Я сейчас всё равно ничего не соображаю. У меня в голове как будто
желе какое-то. Давай по второй, потом по третьей и поговорим.
-Согласен.
После третьей рюмки, Седой, вдруг, поймал за руку проходившую мимо румяную
пышку-официанточку. Вскочив со стула, он элегантно припал к пухлой руке
смущённой толстухи и, сам смущаясь, сказал:
-Позвольте вам представить, Алексей Станиславович, это - Екатерина! Мы решили
пожениться.
Удивлённо вздёрнув брови, Худой отреагировал спокойно:
-Совет да Любовь! Екатерина, вам очень повезло. Сергей Васильевич достойный
мужчина, серьёзный, самостоятельный, щедрый, добрый. Что ещё? Работу вам,
наверное, придётся оставить. Полковничьей пенсии вам хватит. Но что это я оземном? Может, выпьем за вашу счастливую встречу в этом жестоком мире? Вы
знаете, я напишу про вас поэму.
Худой как-то сразу опьянел. Седой, заметив это, сказал:
-Друг, поешь! Полотенце намочить?
Худой, с набитым ртом, растроганно глядя на друга кивнул и Седой, сняв с
головы друга полотенце, двинулся на кухню, толкая перед собой новоиспечённую
невесту. Когда он вернулся, Худой опустошил тарелку с борщом и отдыхал перед
пловом. Снова затянув на черепе полотенце, Худой обратился к другу:
-Поговорим, братан?
-Поговорим.
-Куда мы едем?
-Здрасьте!
-Да я помню! Я образно - о Космосе, о сценарии! Куда? Куда нас несёт, Серёга?
Седой вдруг стал очень серьёзным и, задумчиво покручивая в руке солонку,
заявил, пожав плечами:
-А разве это важно? Главное, что мы в движении, ибо это и есть жизнь.
-Ты думаешь? – спросил Худой, –То, что я сплю в проходе - это жизнь?
-Ну, не смерть - это точно! – смеясь, заметил Седой.
-Ну, тогда за жизнь! –провозгласил тост Худой, взявшись за графин с водкой и
Седой, одобрительно кивнув, подвинул ближе рюмку.
Дорожная пьянка - особое по глубине душевного погружения, состояние
захлестнуло героев. Энергетика взаимного ментального растворения поглотила
установки социума и зародился творческий момент контакта духовных сущностей.
-Жизнь - миф! –кричал багровый Седой, широко улыбаясь, –Давай в курзал, Лёха,
а то сдаётся мне, мы изрядно нажрались!
-Отставить, господин полковник, –устало запротестовал Худой, – Мы в обществе.
-Во - первых: я - подполковник только… - Седой пьяным раскоординированным
движением поднёс часы к глазам, - … недавно… как подполковник.
А во –вторых: жизнь- миф! Значит и мы - миф. Что ты можешь мне сказать в
связи с моим утверждением о том, что если мы сейчас представим для себя, что нам
можно устроить курзал прямо здесь и сейчас, то это будет единственная
возможность всем нам безопасно добраться до цели путешествия!
Понимаешь, о чём я, Вася? Мы должны представить, что мы здесь одни и нам всё
можно. Мало того, все кто сейчас вместе с нами, тоже должны представить себе,
что их нет. Не понял?
-Ну во - первых: я тебе только что присвоил полковника! Спокойно, – тихо
скомандовал Худой, чуть приподняв ладонь над столом так, как благодарят водители
друг - друга, заметив порыв Седого уйти в благодарственный монолог. А во -
вторых: представить мало, нужно спроецировать на себя. Вообще, чтобы что-то
представить, нужно проецировать на себя, тогда ты сможешь проецировать ещё на
кого-то.
-По-моему, у тебя высохло полотенце! – нарочито громко произнёс Седой и, ловко
сорвав с головы друга полотенце, пружинисто направился на кухню, поправляя седую
шевелюру толстоватыми красными пальцами.
Для того, чтобы убедить природу в том, что им можно устроить курзал прямо в
вагоне-ресторане, пришлось заказать ещё один графин и мир действительно стал
шире и безопасней.
-А- а- а… давай в курзал, - заинтересованно очнулся Худой. В какой-то момент
Худому стало казаться, что полотенце на голове ослабило своё давление и он стал
время от времени подзатягивать узел на затылке. А так как ему это только
казалось, то очень скоро он стал такой же красный как Седой.
-А Орден?!! –совершенно искренне требовал Седой, затягиваясь «Мальборо» и
действительно, становясь похожим на личность, претендующую на награду.
Полотенце уже мочили, не снимая с головы, прямо за столом «Миргородской». Она
весело шипела в белых вафельных квадратиках. Подзатягивания полотенца привели к
тому, что оно треснула ровно посреди лба и стало действительно расползаться. И
чем чаще трогал узел Худой, тем шире становился треугольник разрыва. Не спавший
ночь накануне, Седой необратимо задремал. Когда поезд пристал к пристани
перрона, вдрызг пьяный Седой с бессмысленным взглядом сидел на полке, небрежно
одетый под присмотром очень заботливого Худого. Полотенце на его голове высохло
и он перестал его ощущать и, естественно, скоро забыл про него. Странные взглядыпассажиров, проходящих мимо них к выходу, он относил на счёт обездвиженного
товарища. Худой старался выглядеть трезвей, чем был на самом деле.
-Так, господин полковник, соберитесь, вы не в бане! – командирским голосом
пугал Седого Худой с треснувшим на лбу вафельным полотенцем.
Они вышли на перрон, держа друг друга под руку. На Седом через плечо
болталась зелёная сумка. Худой делал вид, что контролирует вестибулярный
аппарат. На Московском перроне серая метель, плотная и липкая.
-Нам в метро, –громко сказал Седой.
Раскачиваясь, они двинулись к спуску под землю. На первых ступеньках тоннеля
Седой вдруг опасно заскользил. Худой попытался выровнять друга, но тот был
гораздо тяжелей, поэтому Худому только чудом удалось самому сохранить
равновесие, балансируя в нелепом танце. Осознав свою беспомощность перед эдакой
массой, он попробовал освободить руку из под локтя Седого, но тот, видно почуяв
неладное, вдруг, намертво прижал кисть Худого к себе. Не отпуская его, Седой
споткнулся об собственную ногу и стал падать, скручиваясь по диагонали и
наматывая на себя Худого. Получился довольно эффектный, с широкой амплитудой,
бросок через плечо в падении. Оторвавшись от пола, Худой облетел вокруг друга и
шмякнулся спиной на ступени. Сверху, ему на голову обрушились по очереди ноги
Седого в альпинистских ботинках и в дополнение ко всему, одна на двоих сумка.
-Мне нужно пиво. Сейчас. Срочно, –проговорил Худой, лёжа внизу.
Когда они появились в метро, к ним сразу же приблизились милиционеры.
-Вам куда? –спросили они у друзей.
-Нам на Рижский вокзал. Ребята, срочно - задание Родины. Вы понимаете, мы все
люди военные, –важно грузил милицию Седой.
-Мы вас отвезём, пройдёмте, –вежливо пригласили милиционеры.
-Ну, вот видишь, полковник! – толкнул Седого в бок счастливый Худой,
демонстрируя окружающим отпечаток протектора альпинистского ботинка на
треснувшем полотенце.
С бутылками пива в руках они, как важные гости в сопровождении милейших
стражей порядка, продефилировали во двор отделения. Только когда в «Газели» они
обнаружили попутчиков, закрались первые сомнения в благожелательности
милиционеров. Из салона милицейской «Газели» жалобно блестели невменяемые глаза
бомжей, алкашей и лиц кавказской национальности.
-Отбросьте страхи и сомненья! – порекомендовал молодой сержант, подталкивая
друзей в машину.
-Ребята! Нам надо на Рижский вокзал. По-моему, не по пути нам, парни, –
спокойно сказал Седой.
-Грузитесь, а то придётся силой грузить. Оно вам надо? –грозно прикрикнул
усатый старшина, покачивая чёрной дубинкой.
-Это произвол! Хватать ни в чём не повинных людей! – забираясь в «Газель»,
возмущался Седой, – Да сними ты это дурацкое полотенце! – взорвался Седой и
быстро сорвал с головы друга уже серую тряпку.
-Нас что, в КПЗ, что ли повезут? – наивно спрашивал Худой.
-Не-е, пацаны, –отозвался чей-то голос, – В трезвяк!
Настроение ухудшилось. Даже, можно сказать, улетучилось. В медвытрезвителе
всех раздели до трусов. При этом, у Седого в трусах обнаружилось заметное
утолщение.
-У тебя это что? Второй член? – спросил один из ментов.
Седой извлёк из трусов свёрнутые в трубочку доллары.
- Прошу зафиксировать при всех сумму: тысяча двести долларов, –произнёс он,
потрясая тугой скруткой. Ближе всех стоящий к нему милиционер, выхватил деньги и
кинул их на прилавок дежурному. Тот, буквально через пару секунд, сказал,
вставая и показывая доллары:
-Здесь только восемьсот!
Услышав это, Худой повернулся к другу и вопросительно посмотрел на Седого.
Тот, хотя и был в одних трусах, выправки не потерял:
-Ребята, что же вы делаете? А где же честь, совесть, офицерский Кодекс? Так,
ну ладно. Не зря вас народ боится и ненавидит. Можно мне позвонить в Главк МВД
России?
-Нет, – ответил дежурный.
-Почему? – гневно спросил Седой.-Из Главка спустили приказ на медвытрезвители: запретить нашим клиентам
звонить в Главки всех силовых структур, а также в Госдуму, правительство и
Президенту. А теперь всем спать! – улыбнувшись, по-отечески показал направление
дежурный.
Друзья попали в разные камеры. Худой сразу же заснул на железной койке. Ему
вдруг стало хорошо и спокойно. А –а –а… - подумал он, – Грузиться не стоит.
Стоит поспать.
Седой, напротив, никак не мог уснуть. Он сидел на кровати и строил в голове
планы мести вороватым ментам, один кровожаднее другого. Сокамерники опасливо
поглядывали на злого, взъерошенного седого мужика, без остановки что-то
бормотавшего.
Через несколько часов они вышли на волю. Жадно вдыхая дымный морозный воздух,
они перекрестились на низенькую церквушку и двинулись в путь за волшебным
геофизическим проводом, так необходимым их стране. До Пскова ехали трезвые и
поэтому молчаливые и задумчивые. Мрачно наблюдали за угнетающим пейзажем.
Маленькое лимонное солнышко, словно из окопа, выглядывало из-за горизонта,
опасаясь выходить на простор. Карликовые деревья, серое небо и патологические
названия станций: Тулебля, Дно.
Псков встретил трескучим морозом и метелью. Голодные, уставшие, замёрзшие
друзья, наконец-то, добрались до завода, который находился где-то на краю
города. Сразу выяснилось, что Евсей Евсеевич их ждёт. Симпатичная девушка
проводила их через всю территорию, в кабинет коммерческого директора. Друзья
представляли собой жалкое зрелище. То ли от холода, то ли с похмелья, их
непрерывно мелко трясло. Они пожали друг другу руки и попытались начать
разговор.
-Исей Мисеиц… - попробовал Худой, но ни губы, ни язык не слушались.
-Мисей Исеиц… - с таким же успехом, попытался выговорить имя отчество
коммерческого директора Седой.
Очевидно, Евсей Евсеевич был потрясён до глубины души видом украинских
заказчиков и, поэтому, отложив дело, предложил коньяк и лёгкий полдник. Друзья
интенсивно согласились, пряча набегающую благодарную слезу. Изрядно
похмелившись, закусив, согревшись чаем и вниманием руководства, друзья начали
вынужденные переговоры:
-Евсей Евсеевич, - начал Худой, – к нашему великому огорчению, в пути мы
попали под невероятное стечение обстоятельств… Роковые события лишили нас части
средств на закупку. Евсей Евсеевич, не будем кривить душой – у нас осталось
всего восемьсот долларов и мы не можем вернуться без этого провода. Ради всего
святого! Нас ждут жёны, дети… нас ждёт целая страна. Евсей Евсеевич, возможно
оба наших великих народа с замиранием сердца ждут вашего решения!
-Вы стихи часом не кропаете? – вежливо поинтересовался Евсей Евсеевич.
-Да он песни пишет и поёт! – рассекретил друга Седой.
-О- о! Вот это интересно! – обрадовался Евсей Евсеевич, – А прямо сейчас можно
что-нибудь исполнить?
У Худого и в мыслях не было петь в такой обстановке, но Седой скорчил такую
рожу, что оставалось только петь. И Худой запел. Коньяк, согретый чаем, сделал
своё дело, связки податливо и мощно взяли первые ноты. После первого куплета, в
глазах Евсей Евсеевича заискрилась радость. Седой в хмельном порыве стал
подпевать особо душевные строчки и Евсей Евсеевич, вздохнув, снял очки. По
окончании песни он встал и, подойдя к двери, закрыл её на ключ. Затем он достал
из шкафа ещё один фужер и непочатую бутылку коньяка. Видно, песня всколыхнула
какие-то дорогие его сердцу воспоминания или чувства. Растроганный Евсей
Евсеевич тихо попросил:
-Ещё, пожалуйста.
Спели вторую. Выпили. Спели третью. Закурили. Глядя на друзей сквозь дым,
директор вещал:
-Ребята, мне стало хорошо. Такого я не ощущал никогда. Мне стало легче жить.
Алексей, вам надо заниматься музыкой! Эти песни должны, обязаны просто дойти до
людей, до их душ! Поэтому, я вам отдам этот провод, тем более, что и я и все
заводчане по вашему виду и так поняли, что он вам край как нужен и вы без него
не уедете.
-Это точно, –с улыбкой подтвердил Седой.-Да. Но вот один нюанс. К моему великому сожалению сегодня вам его не забрать.
Он должен пройти так называемую предпродажную подготовку и упаковку.
-Завтра? –поинтересовались каротажники.
-Вы попали ребята, –грустно сказал директор.
На непонимающие взгляды дал пояснение:
-У нас День Независимости. Праздники три дня. Хотите, я вас поселю в
гостинице? Нет? Хотите в общагу? Я бы с удовольствием вас пригласил к себе, но…
-Ну что вы? –благородно перебил его Седой, –Мы не пропадём. Разберёмся. Мы,
можно сказать, люди военные.
-Да? Ну, прекрасно! – Евсей Евсеевич успокоился. – Так куда вас отвезти? В
гостиницу? Обшагу? Или, может, на вокзал?
-Евсей Евсеевич, а нельзя ли в баню? Хочется помыться, погреться…
-Это точно, –снова подтвердил с улыбкой Седой.
-Да ради Бога! Поехали! – весело согласился Евсей Евсеевич.
Пока шли переговоры, на улице стемнело. Тойота Евсея Евсеевича белой молнией
по тёмным улицам доставила друзей к жёлтой, облупившейся «двухэтажке» сауны. По-
родственному попрощавшись с Евсеем Евсеевичем, они прошагали внутрь. Там
оказалось уютно и чисто, пахло разогретой древесиной и квасом. Две пожилые, но
ещё привлекательные особы радостно и без нахальства предложили нехитрый
ассортимент: веники, пиво, шашлык, салат…
-Ну что? По пивку? –спросил Худой.
-Ну… по одной бутылочке, –согласился Седой. Чтобы не тратить время в
разговорах, решили сразу идти в парную. Потом, с криками, ныряли в бассейн и
чуть не выплескали всю воду. А потом, повеселевший Седой, весь в мелких
прозрачных капельках, вдруг заявил:
-Дружище, дорогой! Что мы всё время на картизоле? Я вот в бассейне подумал:
«Да на фига я заморачиваюсь по поводу мусоров и четырёх сотен?»
-Не знаю! –солидарно удивился Худой.
-А пошло оно всё корове в трещину!
-Правильно, Серый.
-Так что? Водочки, может? А то, ну что мы как провинившиеся школяры?! Мы
взрослые люди, едем через всю страну с серьёзной миссией и пока справляемся.
-Ну да!
-Вот только, что же нам трое суток делать? – задумался Седой.
-Давай, закажем водки и подумаем, – предложил Худой.
Когда подходил к концу второй оплаченный час, настало время принимать
решение. Пьяные мужчины пытались нащупать единственно верное направление
движения.
-Давай рассуждать логически, –предложил Седой.
-У тебя знакомые здесь есть? –спросил Худой.
-Здесь? Нет. Здесь нет.
-А в Питере?
-Нет. И в Питере нет. В Москве.
-Да ну! Москва далеко. Не подходит.
-Ну… - развёл руками Седой и подхватив дольку лимона, забросил её в рот
расчётливым коротким движением.
-Ладно, – сказал Худой, –Есть у меня знакомые в Питере. Думаю, примут.
-Родственники, кенты? – любопытствовал Седой.
-Несостоявшиеся родственники. Поэтому и кенты не состоявшиеся, – ответил
Худой.
-На чём поедем?..
Быстро рассмотрев варианты, ехать решили на такси. Машина прибыла в полночь и
друзья вышли на мороз. В паровозных клубах белого дыма тихо урчал светлый
«Опель», радостно сияя габаритными огнями. Перед друзьями, как джинн, возник
таксист.
-Вы не станете возражать, если я возьму с собой супругу? – молодой таксист
светился радостью и оба каротажника, как будто только и ждали его просьбу,
обрадовано затрясли головами, дескать, а как же без супруги в Питер? Нонсенс!
-Ты нам только багажник открой, мы вещички бросим, –попросили таксиста друзья.
-Пожалуйста! – обрадовался парень сговорчивости путешественников и распахнул
багажник.Друзья вынесли из бани одну на двоих сумку, два ящика пива и два пакета с
водкой и закуской. Часть в багажник, часть в салон. Таксист благодарно о чём-то
рассказывал по дороге к себе домой. Потом в машину села его жена, молодая
симпатичная женщина. Положив руки на руль, парень спросил, повернувшись назад:
-Что бы вы хотели послушать? У меня очень большая коллекция. Так кто для нас
будет петь?
Седой положил ему ладонь на плечо и внушительно, но по-доброму, сказал:
-Парень, выключай свою шарманку. Для вас сегодня будем петь мы! Поверь, вам с
женой очень повезло. По-моему, у вас какая-то дата. Мадам выпьет с нами?
-Легко! – Ответила мадам красивым голосом, – Как вы догадались, что у нас
праздник?
-Я получил специальное образование, друзья мои, и это почти всё объясняет. Это
всего лишь, знания плюс практический опыт их применения. О, возничий этой
расчудесной колесницы, сделай так, чтобы она поехала.
И машина тронулась в путь…
Седой раздал пиво и зарядил тост:
-Дорогие друзья, я предлагаю выпить за культуру. То бишь, культ света. Звучит
грандиозно. Что ещё надо? Казалось бы! Но возникает вопрос. Я, как человек
сугубо военный, анализирую бытие по принципу плюс-минус. На сегодняшний день
самое негативное явление - коррупция. От этого явления страдает природа, но нет
ни стратегии, ни тактики ведения противодействий ему. Вывод прост. Только
культура своим благотворным воздействием на ДНК может изменить нужным образом
весь мир и его историю!
Поражённая супруга таксиста, по имени Елена, широко улыбаясь, слушала его,
как зачарованная. Худой вспомнил, как в прошлом году Седой пригласил его на
торжественный вечер в Дом учителя. Учителя были разные, в основном женщины, и
притяжение ощущалось в воздухе. Седой в строгом костюме, с укладкой произносил
тот же самый тост, и разнокалиберные училки тоже слушали его, открыв рты в
широких улыбках. Потом он читал стихи Омара Хайяма и Андрея Вознесенского и
выпивал за культуру. Потом пошли анекдоты, потом выпивал за культуру и сразу,
вместе с Худым, в две гитары, что-то о Любви и о Любви, и опять выпивал и опять
про культуру… Незаметно начались танцы. Среди ярких учительниц бросалась в глаза
старушка-балерина. Несмотря на возраст, со спины её фигура вызывала интерес у
всех мужчин. И вот, во время очередного зажигательного танца, раскрасневшийся
Седой врезался в Худого и, глядя сквозь него косыми глазами и сильно буксуя в
произношении, спросил:
-Вы не знаете, случайно, как можно вот этой бабушке в очко влупить?
Вспомнив это, Худой, неожиданно для всех в машине, громко заржал.
-Позвольте узнать, Алексей Станиславович, причину столь бурного смеха, –
Седой, с бутылкой пива в руке, улыбаясь, повернулся к Худому. Тот, продолжая
улыбаться, чокнулся с Седым бутылкой и сказал:
-Я тебя люблю. В основном, ты, конечно, всё просчитать всегда пытаешься, но
иногда Вас просто несёт, Сергей Васильевич… За талант!!! – торжественно
провозгласил Худой, с застывшим на лице пафосом. Вдруг заржал Седой, очевидно
тоже, что-то вспомнив. Елена непонимающе переводила взгляд с одного на другого.
Седой успокаивающе коснулся её плеча и мягким тоном спросил:
-Елена, вы когда-нибудь слышали что-нибудь о курзале?
-По-моему, нет, – просто ответила девушка.
-Хо! – бодро встряхнулся Седой и, доставая из пакета бутылку водки, подмигнул
девушке и сказал:
-Как много нам нужно вам рассказать!!!
Чёрная дыра ночи вырвала из жизни «Опель» вместе с его экипажем. Только пилот
выглядел статично, хотя очень живо на всё реагировал. Все остальные вели себя
как на борту самолёта или космического челнока. За окнами всё равно ничего не
видно. Даже пилоту скучно глядеть вперёд. Он включает музыку. В салоне дым со
смехом, в салоне праздник. Жаль салон небольшой, туалета нет и по нужде нужно
останавливаться. Машина остановилась, люди вышли и обалдели. Вышли как в
открытый Космос. Аж захватило дух от восторга! Мощно был спет хит Любэ про коня
в поле и мужчины, застегнувшись, вернулись в салон, бодро улыбаясь.
До самого Петербурга они пели, смешили, пили, посещали курзал и перед
рассветом «Опель» неожиданно приземлился на первой освещённой улице РодиныРеволюции. Неторопливо автомобиль проскользнул через весь город и остановился в
одном из тёмных дворов сонного пригорода. Двигатель заглох, радио утихло и
минуту все в машине неподвижно молчали.
-Ну что, мой друг? – ожил Седой, – Нам можно выходить?
-Да, – ответил Худой, – Мы на месте. Точно. Вот этот подъезд. Правда, мне
кажется, что рановато для визита.
-Слушай, дядя! – хлопнул по плечу товарища Седой. – Мы проезжали мимо кафе.
Предлагаю там дождаться рассвета.
-Поехали, – решительно согласился Худой.
Они долго прощались с таксистом и его очаровательной, в дымину бухой,
супругой. Они дали все номера телефонов, где их можно найти, и где их вообще
знают, и что-то могут о них сказать. Потом друзья долго махали вслед «Опелю».
Потом обнимались и поздравляли друг друга с прибытием так, как будто им удалось
спастись в дороге полной опасностей и тревог.
В кафе, несмотря на явно позднее время, было многолюдно. Пять или шесть
столиков, несколько игровых автоматов и барная стойка с крашеной блондинкой,
которая равнодушным взглядом смерила каротажников и молча плеснула им водки в
стаканчики. Седого, вероятно, задело такое отношение, и он спросил у барменши:
-Будьте добры, подскажите, пожалуйста, есть, где-то поблизости ещё
круглосуточное заведение? А то мы договорились с другом встретиться, но не видим
его здесь. Наверное, мы не в том кафе. Помогите нам, пожалуйста, определиться.
Барменша указала направление движения и друзья, слегка покачиваясь и время,
от времени сталкиваясь плечами, направились в сереющем предрассветном тумане в
следующий шалман. Одноэтажное заведение было выкрашено в серый модерновый цвет,
покрыто металлочерепицей, в окнах стеклопакеты, в общем, полный фарш.
В ёлочках, которые были насаждены вокруг кафе, пестрели разные компании.
Слева от входа трое прилично одетых мужчин напряжённо писали в снег и, стоя в
клубах белого пара, спорили о творчестве Есенина и Высоцкого. В другой стороне
от входа, на углу, стоял, упираясь руками в колени ещё один мужик, который шумно
блевал, а в промежутках между позывами участвовал в споре ссущих мужиков о
великих поэтах.
-Да *** когда!!! – яростно врывался в спор ссущих блюющий, – *** когда русская
поэзия звучала так искренне и нервно, ****ь, как у этих пацанов!!!
И опять заходился в мутных судорогах, издавая звуки раненого динозавра.
Проходя мимо аборигенов, Седой радостно поделился мыслью с Худым:
-Лёха, по-моему, мы попали в самое сердце всей творческой движухи!
-Ага, –сказал Худой, открывая дверь в кафе и кивнув в сторону парящих мужиков
добавил:
-Даже тут пишут.
В этом кафе с загадочным названием «Фактор Зет» людей оказалось ещё больше.
Выяснилось наличие караоке и Седой изъявил желание спеть. И он спел. Пять раз
подряд «Комбата-батяню» и три раза «Шёлковое сердце», сорвал овации зала и с
достоинством вернулся за стол к Худому.
-Слушай, светает. Надо поспать. Когда пойдём? – спросил Седой.
-Да пошли, Серый!!! Нас ведь ждут! Я звонил по дороге, – обрадовано вспомнил
Худой.
Провожаемые солидным числом поклонников, друзья с трудом двинулись в гости.
Старый дом из красного кирпича смотрел на улицу большими окнами. На втором
этаже, возле обычной двери с номером семнадцать, Худой перекрестился и нажал на
звонок.
-Так кто это, Вася? Ну хоть в двух словах, – спросил Седой, дымя сигаретой
возле окна с открытой форточкой. Худой, глядя на друга, прислушался к звукам за
дверью и нажал ещё раз на кнопку звонка. Шёпотом ответил:
-Старый белогвардейский род. Заслуженные авторитетные люди. Я когда-то чуть не
женился на их внучке.
-Понял, – сразу подтянулся Седой и, вышвырнув сигарету в форточку, встал рядом
с Худым.
За дверью прошаркали шаги и вдруг раздался весёлый женский голос:
-Это ты Лёха - Алёха, странник вечного огня и рыцарь возвышенной Любви?!
-Я! Я, Манита! – обрадовался Худой и подмигнул Седому.Дверь щёлкнула замком и распахнулась. Из тёмного провала прихожей прозвучал
всё тот же голос:
-Ну, проходите, пожалуйста. Ой, какой же ты худой, Алёшка! Уж не заболел ли
ты?
-Здравствуйте, дорогая Маргарита Георгиевна! –душевно произнёс Худой и шагнул
в квартиру.
Манита оказалась крепкой на вид старушкой. Короткая пышная шевелюра
каштанового цвета, очки с толстыми линзами, за которыми умные, проницательные
карие глаза. На широком лице, словно знамя пылала улыбка. Складывалось
впечатление, что Маргарита Георгиевна дала себе слово улыбаться до последнего
вдоха, демонстрируя судьбе тридцать два белых зуба, как показатель
жизнеспособности. Командирские интонации в голосе ясно свидетельствовали о
главенстве в семье. На шум взаимных приветствий из кабинета вышел худощавый
высокий старикан, в военной рубашке и в тренировочных брюках. Голову он держал
слегка откинутой назад, будто ему что-то подсунули под нос, и он отстранился,
чтобы лучше рассмотреть или чтобы не воняло. И та же, что и у Маниты не сходящая
с уст улыбка.
-А вот и Николай Дмитриевич! – словно конферансье, презентовала супруга
Манита.
Николай Дмитриевич чуть поклонился и с робкой надеждой произнёс:
-Ребятам нужно позавтракать. Согреться! Правильно я говорю, орлы?! – бодро
заявил Николай Дмитриевич.
-А то! – воскликнул Худой.
-Так… - выставила ладонь в сторону мужа Манита, склонив голову на бок, – Коля,
детей я и без тебя покормлю. А греться им, по-моему, лишнее. В ванной согреются.
Купаться будете? – обратилась она к друзьям.
-Манита, мы буквально вчера мылись в бане. В Пскове, – сказал Худой.
-Ну, тогда прошу на кухню. – Манита, казалось, окончательно проснулась. Голос
окреп и помолодел, налился силой. Движения стали точней и чаще.
Пока молодые люди рассаживались за кухонным столом, Николай Дмитриевич вышел
покурить на лестничную клетку, откуда на протяжении всего перекура доносился его
ужасающий кашель.
-Мальчишки! Вам блинов поднести, с приездом, так сказать? – спросила Манита.
-Серый, «блины» – это самогон, – пояснил не понимающему другу Худой.
Вдруг Седой хлопнул себя по лбу и с наигранным ужасом вскричал:
-Ай - яй- яй! У нас же целый пакет еды и питья. Мы же забыли совсем. Вот
олухи, –и он кинулся в прихожую.
-Серёжа! –попыталась остановить его Манита и, повернувшись к Худому, с укором
сказала:
-Лёша, скажи своему другу, чтобы положил все ваши продукты в холодильник. Мы
не бедствуем, ты знаешь.
-Виноват, – Седой возник на кухне, с двумя пакетами в руках, по стойке
«смирно». – Маргарита Георгиевна, разрешите вопрос.
Манита, загадочно улыбаясь, ответила:
-Разрешаю.
-Вы воевали?
-Ещё как, Серёжа.
-Если не секрет, в каком звании закончили войну?
-Майор я, Сергей, – похвалилась Манита.
-Ого! –поразился Седой, – А Николай Дмитриевич?
-А Николай Дмитриевич генерал-майор.
-Ого! – ещё сильнее поразился Худой.
В это время у генерала закончился перекур. Словно заканчивая с кем-то
разговор на неизвестном языке, он кашлянул несколько раз на лестничной клетке и
акустика эхом ответила ему. Николай Дмитриевич хлопнул дверью и материализовался
на кухне.
-Маня, не зли меня, тащи «блины»! – с улыбкой глядя на гостей, обратился к
супруге Николай Дмитриевич.
-Коля! – протестующе встала Манита.
-Маня!!! – также придвинулся НД.-Уважаемые Маргарита Георгиевна и Николай Дмитриевич, - поднялся с рюмкой за
столом Худой, - предлагаю тост!
-Так, – заинтересовался НД.
-Ладно, - сдалась Манита и, отчаянно махнув рукой, достала ещё две рюмки и
решительно водрузила их на стол.
-Доброе утро! – в дверном проёме возник молодой брюнет со сросшимися на
переносице широкими бровями и чёрным пушком над верхней губой. Обеими руками он
теребил крестик на груди и, смущённо улыбаясь, смотрел в пол, явно стесняясь
поднимать глаза.
-А это наш Ромочка! – нежно сказала Манита, и по её взгляду стало ясно, что
этот юноша её надежда и боль, её последняя любовь безмерная и беззащитная. Худой
встал и подошёл к парню. Они крепко обнялись, и в глазах Романа засветилось
счастье.
-Садись с нами, Ромчик! – сказал Худой.
-Нет, нет, Алексей, –остановила излияния восторга Манита. – Ромочка умоется и
потом позавтракает. Идём, внучек, помогу тебе.
И вдруг, неожиданно для своих лет, Рома, совсем по-детски, спросил у Маниты:
-Бабуля, а они надолго к нам приехали?
-Лёша!.. – позвала Манита.
-Я слышал, – крикнул с кухни Худой и ответил:
-Рома, на три дня!
-Ура!!! –вскричал в ванной Рома.
Николай Дмитриевич резко обвёл пальцем три рюмки мужчин, на миг приложил
палец к губам и быстро выпил. Торопливым жестом он призвал гостей к тому же
действию и когда они ему вняли спешно восстановил статус кво, разлив блины по
рюмкам и усевшись, как ни в чём не бывало на табурет. «Блины» по крепости
превосходили кубинский ром и у всех троих пошли слёзы. Когда Манита с Ромой
вернулись на кухню, то застали плачущих гостей и генерал- майора.
-Что такое? –встревожилась хозяйка.
-Всё нормально. –ответил Худой. –Просто вспомнилось кое что.
-Да.- замерла на мгновение Манита, но тряхнув головой, видно отгоняя
воспоминания с той же улыбкой обратилась к гостям. –Так что за тост вы хотели
провозгласить?
С рюмкой в руке поднялся Худой и стал говорить:
-Я сразу прошу прощения за длинный тост, но тем не менее… Я родился в день
Победы. Оба моих деда погибли на войне. Мои родители росли безотцовщиной. Их
жизнь исковеркана этим фактом. Я знаю. Они мне дали это понять и прямо и
косвенно. И мне их поэтому всю жизнь будет жалко. Война великая трагедия и
осмыслить все её последствия никогда и никому не удастся. Думаю тогда весь народ
как один человек сошёл с ума. Сошёл с ума от боли… от горя. Дорогие Маргарита
Георгиевна и Николай Дмитриевич я предлагаю выпить за тех кто воевал и жил в те
годы ничего не подозревая ни о будущей Победе ни о развале великой Державы. Я
хочу выпить за вас и в вашем лице за своих дедов, с которыми я так и не
познакомился. Предлагаю выпить также за моих родителей ,а в их лице за всех, чьё
детство расстреляли, взорвали, сожгли… И какая миролюбивая политика не
проводилась этими предателями у власти я до конца жизни буду ненавидеть всех
немцем- раз, и жаждать реванша у всех остальных уродов в Европе и за океаном!
-Хорошо говорит. –прокомментировал, солидарно блеснув очками, Николай
Дмитриевич. –Эх, не дал Вождь Маршалу развернуться, а то бы вот где все эти
массончики у нас были! –и он демонстративно жёстко стиснул худой кулак.
-Ладно успокойся, военачальник. –со смешинкой в голосе произнесла Манита. –
Пить будем , мужики? Или только поговорим?
После весёлого завтрака с анекдотами и песнями хозяйка поинтересовалась
планами гостей.
«Поспать бы.»- выразили пожелание уставшие к концу завтрака гости. Худой
задержался на кухне рядом с Манитой, но она великодушно отправила его спать.
К вечеру гости зашевелились и Манита заметив пробуждение засуетилась с
обедом. Душ, кофе, «блины», взбодрили друзей настолько ,что в ход снова пошла
гитара, потом стихи , и потом анекдоты. Фронтовики быстро устали. Гости
заикнулись о прогулке.-Слушай, Лёшка,- заговорщицки понизив голос, Манита приостановила Худого,
положив ему на плечо ладонь.- Возьмите с собой Рому. Он не помешает вам. Он не
сумасшедший.
-Я знаю, Маргарита Георгиевна. –серьёзно ответил Худой.
-Он странный, но не дурак. Ты мне веришь?
-Манита! –улыбнулся Худой. –Да ради Бога, Манита, возьмём с удовольствием!
-Только не наливайте ему!
-Естественно.- строго подтвердил, щёлкнув каблуками Седой. При этом он
словно киношный белогвардеец резко поклонился одной головой, тряхнув седыми
вихрами, и на его тяжёлые альпинистские ботинки плавно осыпалось белое облачко
из аллергической чешуи и перхоти.
-Ну, ладно. –сказала Манита ,глядя на ботинки Седого.- Отпущу. Рома! Пойди с
ребятами покажи им наш посёлок.
-Рома обрадовался и по щенячьи засуетился в прихожей. У всех на душе стало
хорошо.
Мужчины вышли из подъезда, захрустев серым снегом. Геофизики шли нараспашку
и в полголоса обсуждали местность на предмет устройства курзала. Рома ,заметив
поиск в глазах друзей поинтересовался целью. Ему объяснили в двух словах. Через
пол часа весёлая троица вошла в кафе возле круглого пруда в сосновой роще.
Гармонично звякнув головами по китайским трубочкам в двери, друзья
направились к пустому столу. Всё как всегда.
-Девушка! Девушка! –и милая улыбка с отчётливыми чаевыми недоступным ногам
возле стойки.
Короткое совещание:
-Ну что? Графин?
Разочарованно: -Бутылку?!
И хором: -Две!
Дальше по три рюмки подряд под салат. «Мальборо» прикурилось ароматно
надымив в междулицевом пространстве и началась беседа:
-Ромчик, а ты вообще ни разу не бухал? –участливо наклонился Седой в сторону
юноши.
У Ромы застыло на лице комичное выражение, обусловленное получаемым
удовольствием от общения с невероятными личностями.
Седой взял бутылку за горло и спросил:
-Тебе сколько лет?
-Девятнадцать. –ответил Рома.
-Так. –решительно произнёс Седой и стал отвинчивать крышечку. Худой под
столом наступил на ногу коллеге и пристально уставился на него. Седой ,не
обращая внимания на взгляд друга рывком выдернул ногу плеснул всем троим водки и
только подняв рюмку на уровень глаз обратился к Худому:
-Так. Иди в жопу. Не лезь. Я педагог по образованию. Не лезь. –повторил
Седой. В его глазах сверкала непоколебимость Сухомлинского и Худой отступил.
Седой обнял Рому:
- Мой юный друг. –вдруг поперхнувшись высоко и сипло начал речь замполит.
Прокашлявшись повторил мягко и иронично: -Мой юный друг .Перед вами лежит дорога
под названием жизнь. Причём жизнь, с большой буквы. И теперь у вас на пути
только самые разные открытия. И мы с моим другом Алексеем посланы вам в тот
момент, когда вы замешкались на пороге. На пороге дома, где прошло ваше детство.
Страшно? Наверно. Я не помню, но по –моему нам было интересно. Единственно жаль,
что туда ,назад уже ни на миг нельзя.
Всё это время Рома молча слушал, опустив голову и не шевелясь. На последних
словах Седого он поднял взгляд и посмотрел в глаза каротажника. В карих
близоруких глазах парня искрились звёздным миражом радость и счастье.
-Нет. –сказал он тихо и спокойно. –Нет, дядь Серёж, мне не страшно уходить
от прежней жизни, и не жалко покидать её.
-Пока. –воздел палец Седой.
-Наверно. –кивнул, соглашаясь Рома и продолжил:
-Вы же знаете- меня считают ненормальным. Отсталым. Я уже привык. Бабушка
думает, что если я буду вести себя, как отсталый, меня пожалеют.
-Это вряд ли. –оборвал Романа Седой и провозгласил:-Тост, друзья мои. Предлагаю выпить за хорошее начало пути.
Чок,чок. Залпом пли- и- и.
-Рома, ты, главное не ссы! И называй меня- Серёга! Понял?- внушал Седой
юноше. Тот улыбаясь кивал. Потом пошло про Армию. Хватило на два тоста. Потом
Седой войдя в раж двинулся исполнять караоке. Сорвал овации и подвис в ответной
речи. Позвал на сцену Худого. Тот вышел и с ходу запел. Снова овации. «От нашего
стола вашему столу.» Словно из ниоткуда появились дамы. Завязалась лёгкая
хореография. Сойдясь опять за столом обратили внимание на Рому. Худой заботливо
спросил:
-Рома, ты девственник?
Седой наблюдал за танцующими, но с любопытством повернулся к друзьям и
снова взял за горло бутылку.
-Да. –аккуратно ответил Рома.
-Так.- Седой ,как всегда решительно отвинтил крышечку и отгородившись от
Худого ладонью выговаривал: -Так, Алексей Станиславович, я педагог.
-Ты пьяный замполит.
-Нет!- гневно вскричал Седой,- Я пять лет учился. У меня четыре выпуска! Не
лезь.
Наполнив рюмки он проговорил:
-Рома, самое великое открытие ,которое ты сможешь сделать это –женщина. Как
то Христос сказал…
-Тебе? –спросил Худой.
-Мудрецам, которые где то в горах Индии встретились ему на пути. Христос им
сказал, что женщина есть величайшее воплощение Божественной сущности на Земле.
Её соср…сатср… сосредоточие. –выговорил наконец Седой трудное для пьяной
артикуляции сочетание гласных и согласных. –И относится к женщине нужно
соответственно. А не то , что раз, за жопу- хоп, к верху воронкой запрокинул и
как горилла долбит, долбит… Так.- остановился Седой, вспотев от волнения.
Посмотрев на Худого в полголоса сказал:
-Чувствую себя огромным голодным самцом гориллы. Так. Пьём. Рома- друг мой,
не ссы. Ты чувствуешь ,как мир становится шире? Чувствуешь?! –радостно орал
Седой, вожделенно вглядываясь в танцующую дамскую часть публики.
Мир стал шире. На столе, как новогодняя ёлка засверкал пломбир.
-Друзья у тебя есть? –спросил Худой, без остановки черпая ложечкой
мороженое.
-Есть.- ответил Рома. –Но их мало и они действительно отсталые.
-Понятно. А девушки?
-Нет. Нет, но мне очень нравится одна девушка.
-Так в чём дело?
-Ну здесь у нас все знают ,что я отсталый. И она тоже. Я стесняюсь даже
смотреть на неё. Она красивая- я. Бесполезно.- вздохнул Рома.
Худой в раздумье доел мороженое и спросил:
-А где она? Ну как её можно найти ,встретить?
-Зачем?
-Я договорюсь с ней о встрече. И ты вот так как с нами сейчас, там с ней
поговоришь. А дальше всё в руках Божьих. Рома, Любовь частенько творит чудеса.
Желай. И больше ничего не нужно. Сила твоего чувства распалит фантазию, и
фантазия явит образ ваших отношений.
-Ага! –ошарашено усмехнулся Рома. –Она здесь недалеко в ларьке цветочном.
Юля.
Худой поднялся и накинув пуховик вернулся к столу, взял сигарету и прикурив
сказал Роме
-С замполитом больше не пей. Уклоняйся. Обещаешь?
-А то! –с жаром воскликнул пьяный Рома.
Из толпы танцующих выскочил сосредоточенный Седой:
-Мы убываем?
-Никак нет ,полковник. Скоро буду. Оберегайте ребёнка и не ввязывайтесь в
дуэли.
-Честь имею. –щёлкнул каблуками Седой и элегантно сманипулировав стулом
оказался рядом с Ромой за столом.
-Рома! – Седой взялся за горло бутылки и спросил:-Ты стихи любишь?
Худой легко нашёл ларёк, а в нём Юлю. «Губа не дурра!» удивлённо подумал он
, разглядывая яркую девицу в стеклянной коробочке , в обрамлении цветов.
Попросив показать ему разные букеты оценил достоинства фигуры продавщицы ибо ей
пришлось извиваться в тесноте киоска. Затем начал разговор о деле:
-Юля у меня к вам не совсем обычный разговор.
-Да? – кокетливо склонила головку Юля.
-Да. –очень серьёзно выдохнул Худой. –Мой друг от вас совершенно без ума.
Он влюбился по уши и страдает от безответного чувства.
-И кто же этот друг? –всё ещё кокетничая поинтересовалась девушка.
-Это Рома Венчик. Местный дурачок.
Юля вздрогнула и с изменившимся лицом растерянно смотрела на Худого. Тот
выдержал паузу и просунув ладонь в окошечко сказал, коснувшись её руки :
-Юля. Я не шучу. Мы с моим другом, огромным самцом гориллы по кличке Сергей
Васильевич, срочно, прямо из геологической экспедиции прилетели на своём
вертолёте ему на помощь. Мы давние друзья и земляки этой семьи. И вот нам
сообщают, что у нашего парня рана на сердце. Юлечка, конечно, я сгущаю. Мы здесь
по совпадению интересов, то есть почти случайно. Дядя у Ромы работает в
министерстве геологии и геодезии…Господи о чём я говорю? Юля, он понимает, что
вы его считаете дурачком.
-Как вас зовут? –вдруг спросила Юля.
-Алексей.
-А отчество?
-Станиславович.
-Алексей Станиславович ,я знаю Рому. Дело не в том , что я его считаю
дурачком. Тем более, что я так не считаю. Скромный очень, через чур даже- это
да.
-Тем лучше, Юля. Значит вы не боитесь его. Я прошу об одном свидании.
-Но оно бесперспективно…
-Для вас? Возможно…
-В первую очередь для него. Алексей Станиславович, у меня есть парень.
-Вот как!
-Неужели вы подумали. Что такая девушка, как я может быть свободна?
-Да нет! –смутился Худой. –Я в том плане, что ясно почему бесперспективно.
-А вы считаете , что эта встреча ему может чем то помочь?
Серый питерский зимний вечер погружал в сказку всех своих героев.
-Понимаете, Юля,- Худой тяжело собирался с мыслями. Приходилось говорить
высокой патетикой ,а в голове как назло пульсировала фраза «раз за жопу, и хоп к
верху воронкой…». Но миссия возложена и нужно держать ритм:
-Понимаете Юля, для Ромы эта встреча важна в психологическом аспекте ,так
сказать. Не важно , что вы не любите его, хотя это крайне неприятный факт для
Ромы. Но! Если вы об этом сообщите ему на встрече , о которой малый не может и
мечтать…Наверняка это поможет ему избавиться от комплекса неполноценности. Он и
так знает, что вы его не любите. Юля! –Худой прибавлял жару в голосе. –Юля
,возможно в Роме заключён какой то добрый дух, чистая, искренняя, наивная душа.
И эта душа не может адаптироваться к нашему зверинцу. И только страдает, и
страдает, и страдает…Я прошу об одной только встрече. Неужели вам не интересно,
как приготовился к ней такой человек? Дайте ему шанс. Пускай не с вами, но может
с кем то другим ему повезёт. Но дайте ему шанс поверить, что контакт реален. А
это…- Худой положил под ладонь задумчивой Юлии пятьдесят долларов одной
бумажкой. –Только не нужно слов по этому поводу. Честное слово, не нужно. Это
мой скромный варварский подарок очаровательной жительнице северной столицы за
лояльное отношение к проблемам абсолютно незнакомых геологов. Юля! –Худой
отступил и приложил руку к сердцу. –Назначьте ему встречу на утро. Скажем в
одиннадцать, возле этого ларька. Устроит? Пол часа. Юля…
Юля ,улыбаясь кивнула:
-Сама не знаю…Наверное вы что то такое сказали…Тронуло. Я приду. В
одиннадцать сюда. Алексей! Пол часа! Хорошо?
-Восхитительно! Это Божественное провидение! Я счастлив за моего друга и за
себя, что Бог меня свёл с таким человеком , как вы Юлечка.На протяжении последней фразы Худой всё дальше отступал от киоска. И
закончив с поклоном сказал:
-Удачи!
Быстро не оглядываясь устремился обратно в кафе.
Присев за стол напротив Ромы Худой налил стакан водки, чокнулся с бутылкой и
громко проглотил спиртное. Потом подвинулся к Роме и протараторил:
-Завтра ,в одиннадцать утра ,возле своего ларька она тебя будет ждать.
Давай, сынок подумай ещё раз очём ты ей будешь говорить.
Рома, улыбаясь, взволнованно промолвил:
-Я знаю о чём с ней буду говорить.
-Ну и хорошо. Слушай, надо забирать Серого и валить домой. А то наверное
волнуются.
-Да вообще то. –скромно подтвердил тревогу Роман.
-Ну что ж, -Худой хлопнул по столу и снова наполнил рюмку. –Чтобы его
снять,- он указал на поющего караоке Седого рюмкой, -нужно выйти к нему петь.
И вставая захлопал громко в ладоши. Крикнул: У- у- ух!!!
Со второй попытки оглушительно свистнул, подходя к сцене, на которой Седой
самозабвенно исполнял хит «Любэ» «Там за туманами».
Ещё во сне Худой ощутил прилив тяжёлого похмелья. И сквозь одуряющую дрёму,
словно ангельский смех прозвенел благородный хрусталь рюмок. В комнате, где
отдыхали сморенные каротажники воздух был свеж и прохладен. И вдруг в стерильный
вакуум ворвался аромат сваренного кофе и в дверях с подносом в руках появился
Рома. На подносе парили чашечки с напитком и сверкали стаканы с водой.
Мучимые жаждой приезжие, словно телята припали к воде, а потом с опухшими
рожами аристократично пили кофе в постелях. Пока они наслаждались кофе Рома
вкатил в зал столик на котором был сервирован превосходный завтрак на троих.
Курятина, грибы, всё горячее, оливье и шуба, оливки, буженина, сыр с зеленью и
бутылка коньяка, подкреплённая пивом и соком. Друзья поражённо взирали то на
яства то на светящегося от счастья Рому.
-Я пойду в душ. –прокряхтел Седой и ,поднимая брови ещё шире силился открыть
опухшие глаза, шаря взглядом по полу в поисках тапочек.
Душ- это палочка- выручалочка для всех болящих. Кому горячий, кому холодный,
кому, наконец, контрастный, но всем, абсолютно всем от этих нехитрых комбинаций
становится легче. Спасённые душем гости умиротворённо расположились на диване, а
Рома, наполнив рюмки сказал просто и радостно:
-Я хочу выпить за вас. Вы даже не представляете, что вы для меня вчера
сделали. Я вам так благодарен… Так, что этот стол малая доля моей благодарности.
Седой прокашлялся и сипло, будто старый пират спросил:
-Ты наконец поверил в себя, мой мальчик?
-Я женюсь! –с восторгом крикнул Рома и выпил коньяк.
Ошеломлённые друзья тоже машинально выпили.
-Я сейчас хлеба нарежу! –выпалил жених и побежал на кухню.
Худой крикнул ему в след:
-Ромчик, а Манита представляет, что мы для тебя сделали? –и повернувшись к
другу спросил с отчаяньем: -Ты слышал?
-Надо сваливать.- почти равнодушно заметил Седой, красиво забросив шпротину
в огромный ,как у кита рот. Худой ,поражённый таким фокусом и размером пасти
застыл, уставившись на Седого. Тот ,поняв в чём дело громко заржал, а потом ,
отклонился, посмотрел в зеркало серванта, тронул себя за подбородок, открыл и
закрыл рот и снова заржал.
-Господи прости нас грешных. –с тоской бормотал Седой, косясь в окно вагона,
сидя на боковой полке напротив Худого.
-Да. –сокрушённо вздохнул Худой и мельком перекрестился.
-Да. –передразнил его Седой и вдруг заговорил горячо и быстро:
-Ты хотя бы понимаешь, для чего это всё случилось? Чтобы ты понял, что тебе
дали дар! О! Смотри! –обрадовано вскричал Седой. –Прикольная строчка .Что тебе
дали дар? –пропел он. –Как вопрос звучит.Ты понимаешь, что к тебе люди привязываются и каждый, каждый искушает, и
каждого искушаешь ты. Ты это знаешь? Ну вот! –радовался Седой.
-Да, замполит ты хоть куда, Серёга! –улыбаясь сказал Худой.
-Конечно. –согласился гордо Седой.
-А вот педагог дерьмовый! Я тебе говорил не наливай! –уже без улыбки
высказывался Худой.
-Ты не понимаешь. У тебя нет знаний, ты же не образован! – с ехидцей
парировал Седой.
-Знаний мне достаточно. Диплома нет –ты это хотел сказать? Но это не
показатель. Вот у тебя диплом есть, а ведь дурак дураком.
-Запомни , Лёшенька – я всегда выше тебя. У меня звание, которое мне не
позволяет молчать, когда порочат офицерскую честь!
-У-у, ваше благородие, -Худой сощурился и пристально уставился на визави ,от
чего Седой несколько смешался и настороженно отпрянул к стенке.- да вы бухой что
ли?
Седой растерянно забегал глазами и криво ухмыляясь стал почему то быстро
облизывать губы и глупо посмеиваться. Худой развивал наступление:
-Где пузырь спрятали, господин полковник? В параше? Признавайтесь, а то
порочить нечего будет.
-Боже мой, какой ты примитивный человек. – с разочарованием протянул Седой.
-Ты хочешь признаться ,что тайно посетил вагон-ресторан?
-Нет. Всё гораздо проще. У меня с собой грелка. Грелка с «блинами».
-Понял. Доставай. Слушай, как ты мог вообще… Серый это же фронтовики.
-Боже мой! –опять взмолился Седой. –Какой же ты однако… Сам генерал перед
выходом сунул мне её под тулуп. Эх!
Он ловко достал из рукава полушубка пузатую малиновую грелку. Из одной на
двоих сумки вынырнули два бокала и пакет с едой. Поезд пересекал северную
местность не торопясь, демонстрируя величие холода. На станции Дно оно выпили за
то ,что на этом месте когда то прекратило существование российское самодержавие.
-Мудак он был всё таки, царство ему небесное. –отозвался о последнем россий-
ском императоре Седой. –Как это –взять и отречься от престола? Это же не
курятник, а государство. Окружил себя педерастами и шлюхами и просрал империю.
-Ой Серый ,педерасты и шлюхи просирают эту страну регулярно и в основном
очень выгодно.
-Конкретно моя семья очень многое потеряла в семнадцатом. А у тебя как?
Раскулаченные в родне есть?
-Мои предки наоборот раскулачивали и с поповщиной боролись. Так что извини,
Серый не могу разделить твоих чувств. Ты знаешь я обратил внимание, что хохлы
почти все раскулаченные. Ну все о каких то заводах ,именьях вспоминают. Я так
думаю, что если бы им всё вернуть, то территории для всех заводов не хватит.
-Ты обвиняешь нацию во лжи?
-Ну не то что во лжи… Мне кажется, что в крови этой нации такая черта-
жадность. Был завод- не был, а стоит сказать , что был, на всякий случай, вдруг
возвращать будут. Вот у Парашенко есть заводы, а разве о нём можно сказать ,что
он похож на дворянина или на потомственного богача?
-Ну с этим неудачный пример. И вообще хватит спорить друг мой. –Седой обнял
друга. Они стояли перед стоянкой такси. –Нам предстоит убедить Евсей Евсеича
продать нам провод за четыреста долларов. Как? Надо придумать.
-Сейчас придумаем. –успокоил Друга Худой.
Погрузились в такси и отправились на завод наезженной дорогой.
В кабинете у Евсея Евсеевича Седой выложил на стол грелку и остатки
продуктов, сел на стул и заплакал громко и безутешно. Худой веером разложил
перед коммерческим директором шестьсот долларов и скорбно произнёс:
-Это всё ,что у нас осталось. К сказанному могу лишь добавить, что всего не
расскажешь, да и смысла нет.
И он тоже присел на стул, взял грелку и попросил:
-Коллега дорогой, дайте стакан, пожалуйста. Один хрен уже ничего не изменишь
и ваше слово последнее.
-Да будет вам! –Евсей Евсеевич явно был рад приезду друзей. – Сколько вам
нужно на дорогу?Седой по инерции всхлипывая поднял взъерошенную голову и смотрел на Худого.
Тот ответил:
-Долларов сто пятьдесят.
Евсей Евсеевич оставил на столе двести долларов, поставил стаканы, закрыл
дверь, достал сигареты и спросил:
-А вы сможете спеть у нас в Красном уголке? Мы там гитары приготовили.
Заводчане наслышаны- ждут. Провод готов. Промыт ,смазан, смотан и упакован в
мешки. Четыре мешка по пятьдесят пять килограмм. Нормально?
Седой снова заплакал.
В этот вечер друзья пели словно в последний раз. И не только пели. Седой
веселил анекдотами, и ублажал стихами, а Худой нарисовал портрет табельщицы,
которая судя по всему являлась любовницей Евсея Евсеевича.
Затем на директорской «Тойоте» примчались на вокзал к самому отправлению
поезда на Киев. Втроём, пьяные выскочили с мешками на перрон, когда поезд
тронулся и проводники стояли с флажками в тамбурах. На ходу зашвырнув мешки в
ближайший вагон, со слезами кричали слова благодарности Евсею Евсеевичу, который
с разгона врезался в обалдевший наряд милиции. Стражи были раздосадованы
невозможностью проверить содержимое мешков. Тем более что всё походило на
спланированную акцию наглых контрабандистов. Но поезд уже набирал ход и скоро
покинул земли доброго города Пскова. Так друзья пустились в обратный путь.
По дороге они пересекли две советско- советских границы. И на каждой
таможенники радовались, обнаружив мешки с проводом. Но им показывали чеки, и
отсылая к передовицам журналов «Каротажник», призывали не наживаться на горькой
нужде перестроечной разрухи, именуемой в простонародье государственным
переворотом. Солидные бороды на лицах геофизиков не оставляли сомнений в
профессиональной ориентации. И хотя наверное таможенники ощущали себя дураками,
согласиться с этим не позволяло положение и они делая понимающие гримасы
удалялись трясти молдавских крестьян и лиц кавказской национальности.
И вот последняя пересадка в Киеве. Выйдя из вагона Седой предложил:
-Лёха, давай занесём мешки в вокзал. Ты там погреешься, а я возьму билеты и
дождёмся поезда.
Но Худой неожиданно возразил:
-Серый, я больше эти мешки никуда не понесу. У меня плечи обрываются. На-
паспорт, иди за билетами, а здесь помёрзну.
Слегка прищурившись ,Седой с жалостью посмотрел на друга и сказал:
-И пучина сия поглотила ея! –и развернувшись стремительно зашагал к
лестнице на вокзал. Худой почти сразу продрог до костей и не стесняясь дрожал,
как старый холодильник.
Из толпы на перроне он сразу выделил группу молодых людей, которые спокойно
по –деловому останавливали пассажиров и проверяли документы.
-Ага. –пробормотал Худой. –Прилетели соколы.
Молодые люди явно окружали Худого. Они приближались осторожно, видимо
опасаясь спугнуть клиента с мешками. Худой внутренне усмехнулся и когда один из
милиционеров подошёл на достаточно близкое расстояние окликнул его сам, нагло и
громко:
-Товарищ! –товарищ вздрогнул и выжидающе смотрел на Худого. Тот продолжил:
-Закурить не найдётся?
-Найдётся. –бесцветно отозвался товарищ и подошёл вплотную. Он протянул
Худому пачку эЛэМа и следом зажигалку. Худой прикурил и вернул благодарно
имущество милиционеру. Милиционер сложил всё в карман и вытащил руку уже с
удостоверением.
-Капитан Головка, линейный отдел. Предъявите документы, пожалуйста.
-Нет документов, капитан. Напарник пошёл за билетами.
-Прекрасно! –громко сказал товарищ и видно по сигналу из- за ближайших
колон к ним сразу подошли ещё трое оперативников.
-Ну и что в мешках? –поинтересовался капитан.
-Провод. –Худой отвечая предвидел дальнейшее развитие беседы и поэтому не
удивился следующему вопросу.
-А документы у вас на провод имеются?
-А как же. –ответил с готовностью Худой и вручил капитану заводской чек-
накладную.Милиционеры сгрудились обрадовано взирая на довольно потрёпанный уже
листок.
-Так, ну это «филькина грамота». –удовлетворённо заключил старший и
спрятал чек в карман к сигаретам и зажигалке. –Звоните своему напарнику ,пусть
не покупает билеты – вы уже приехали.
-Я даже если бы и захотел ему позвонить, то не смог бы. У меня нет мобилки.
-Хм.- качнул головой капитан и с презрением глядя на Худого протянул ему
свой телефон.
-Позвоните с моего.
-У моего напарника тоже нет мобилки.
-Да какие же вы бизнесмены? –взвился капитан Головка.
-А кто вам собственно доложил, что мы бизнесмены?
У капитана появилась на лице лёгкая растерянность, но он видимо решил не
упускать добычу и нахмурившись спросил:
-А кто же вы тогда?
-Каротажники.
Милиция посмеялась.
-Каротажники –это геофизики, ребята. –спокойно произнёс Худой. За последние
сутки он уже дважды раскрывал секреты редкой профессии и это было уже третье
объяснение.
-Так ладно, геофизик, бери мешки ,пошли за нами в отдел. –почему то перешёл
на ты Головка.
-Э ,нет, товарищ капитан. Я эти мешки пру из самого Пскова. Каждый мешок
весит ,как три осколочно – фугасных артвыстрела, и я так замотался их таскать,
что не то , что в отдел, а просто в руки их брать я не буду. Это во –первых!
Худой, хотя и вибрировал от холода, но голос звучал всё сильней и
оторопевшие милиционеры смотрели на него, будто и впрямь с ними заговорил
холодильник.
-А во- вторых, -продолжил Худой, -ребята, если завтра вечером этот провод
не окажется в Симферополе об этом будет доложено господину Марчуку. Надеюсь, эта
фамилия вам знакома, товарищи! Поэтому: а)хотите забрать мешки –забирайте. Мне-
насрать. Придёт мой напарник и ,я вас уверяю, вам придётся нести их обратно; б)
прошу вернуть мне чек (он вам всё равно не пригодится); и в) пожалуйста, дайте
мне ещё одну сигарету.
Капитан достал чек и ещё раз посмотрел на него.
-Это что, установочный что ли?
-Ребята! Повторяю: мы не барыги, мы – геофизики! Этот провод нужен в Крыму
для геолого- разведочной партии.
-Золото ищете? –снова перешёл на «вы» Головка.
-Напрасно иронизируете. Давайте дождёмся моего напарника. Он тоже при
погонах. Вам легче с ним будет объясниться.
-При каких погонах? Вы же геофизики. –встревожился капитан, а остальные как
то сразу потускнели.
-Ребят, геофизики специальность стратегическая. Есть техники, как ваш
покорный слуга, а есть спецслужбы. Сопровождение. А уж какие погоны- я не знаю.
Мне это ни к чему. Меня подтянули только из- за того, что у меня на заводе друг
при должности. Нужно было решить срочное изготовление. На отношениях так
сказать.
Капитан головка достал сигареты, вытащил три штуки из пачки, дал прикурить
и вернул чек со словами:
-Ладно. Мы подойдём, когда ваш напарник вернётся.
-Хотите постойте со мной. Мне с вами легче. –Худой говорил совершенно
серьёзно.
Милиционеры отошли сначала шагов на пять ,потом на десять, а потом
мастерски смешались с пассажирами и пропали из поля зрения вовсе. К перрону, на
котором непрерывно трясся Худой, подали состав. На вагонах белели таблички
«Киев- Днепропетровск». Стремительно вышел в свет фонарей Седой и радостно
затараторил:
-Стартуем, дядя! Седьмой вагон! Хватай мешки, вокзал украли!
-Серый, тут менты подходили…
-Некогда, Лёха. Давай, давай.Со стоном Худой уцепил мешки и волоком потащил их следом за бодро бегущим в
сторону посадки Седым.
В пустом вагоне тоскливо выл сквозняк. На постель и чай не осталось денег,
на разговоры не осталось сил и нервов, поэтому оба без слов повалились на полки.
Проводник с трудом растолкал их на вокзале в Днепре. Утро было ранним, морозным
и хмурым. Худой еле слышно прошипел:
-Серый я больше к мешкам не притронусь. Я блевану, в натуре говорю тебе.
-Блевану. В натуре. Тоже мне солнце русской поэзии.- Седой передразнил
друга и словно иллюзионист извлёк купюру достоинством в десять долларов и весело
сказал:
-Стой здесь, охраняй мешки. Я найму такси подгоню поближе и прибегу за
тобой.
Снова Худой звенел на морозе костями в окружении мешков. Покачиваясь с ноги
на ногу он вдруг увидел здоровенного, толстого старшину милиции лет пятидесяти,
который не спеша выходил из- за угла. Тут из –за другого угла весело дребезжа
выехал электрокар и на вожжах сидел пьяненький мужичок, которого ,весело
улыбаясь обнимал Седой. Погрузчик остановился у ног Худого и Седой оттолкнув
приятеля забросил мешки на кузов.
-Садись поехали! –довольный скомандовал Седой.
Вдруг старшина заорал:
-А ну стоять! Стоять говорю!
-Ну ****ь, совсем охуели. –Седой встал с погрузчика и неожиданно властно с
угрозой рявкнул:
-Старшина, ко мне! Живо!!! – и махнул в его сторону зелёной с золотом
книжечкой удостоверения.
Старшина в миг преобразился. Рысью он подбежал к Седому. Седой ярко
жестикулируя то стучал себе по запястью, то по лбу, то показывал на жёлто синий
флаг над вокзалом, то на электрокар, а старшина послушно следил за его пальцем
понимающе кивая и время от времени отдавая честь. Потом старшина бежал перед
погрузчиком и орал на немногочисленную публику:
-А ну разойдись! Дорогу!
Такси быстро домчало геофизиков до офиса. И вот наконец они снова в уютном
кабинете и между ними столик с коньяком. Ароматный дым от сигарет. Мешки стоят в
углу под государственным флагом. Худой улыбаясь говорит:
-Серый, ну его в баню такой бизнес. Я думал кранты нам.
-А чем же заниматься? Музыкой?
-Давай подумаем.
-Так что в курзал или по коньяку?
-И то и другое, дружище. И то и другое.
-Ура