Они подарили нам жизнь ценою своей

        Как все переплетено  в истории и в человеческих судьбах.
Если бы диктатор Сталин не надеялся обхитрить диктатора Гитлера, то не было бы второй мировой войны. Не было бы Холокоста и пепла из еврейских судеб на полях Европы.
Если бы не героизм  солдат и офицеров Красной Армии, то не было бы Великой Победы над фашизмом. Не было бы очень многих современников, а евреев, очевидно, не  осталось бы на планете вообще.
Не забывайте, какой ценой достались нам сегодняшние праздники и будни.
Не забывайте о тех, кто сегодня еще может рассказать нам о нашей истории и своей жизни. Они так сильно переплелись, что мне порой очень трудно отделить отдельные человеческие судьбы от исторических закономерностей…

        Разные годы. Типичные фото.
Судьба века в судьбе народа.
Войны. Погромы. Раны и дети.
Одни на всех на нашей планете.
Один Холокост. Одна Стена Плача.
Один народ, о котором судачат.
Одна планета. Одна боль
И у каждого красная, красная кровь…

        ОН родился 19 октября 1925 г. в еврейском местечке белорусского Могилева. Того самого Могилева, в котором коротал свои последние месяцы перед отречением император всероссийский Николай II, а спустя двадцать четыре года Гитлер двадцать три дня не мог сломить оборону Красной Армии.
Из детства ОН всегда радостно вспоминает всю многочисленную для нашего времени еврейскую родню. Бабушку, которая пекла вкусное, чуть суховатое, печенье с вареньем из черники. Маму, всегда хлопотавшую по дому. Время было голодное, но до сих пор ОН вспоминает мамины котлеты. Каждый из нас всю жизнь помнит котлеты своей мамы…
ОН никогда не вспоминает школьные годы, разве что купание в Днепре и походы на многочисленные заболоченные протоки и ручейки, которыми так богата белорусская земля. Примечательно, что каждая из этих водных преград имеет свое гордое имя: Дубровенка,  Дебря. На Дебре жили его дедушка и бабушка, родился его папа – Мотя. Маму звали Роза, она родилась тоже в Могилеве, в большой семье местечкового сапожника. Так что двоюродных и прочих сестер и братьев у НЕГО было очень много. Евреи рожали детей для счастья, а не для Холокоста. Кто знал, что Сталин с Гитлером не договорятся? Два вождя нации, и оба такие «образованные»?
Роза и Мотя всю жизнь работали. Мотя периодически воевал. Вначале в империалистическую, затем в гражданскую, потом в Отечественную. Между гражданской войной и Отечественной возглавлял крупную обувнуую артель: евреи... Сегодня некоторые «умники» говорят: «Что искали в революции евреи?» Наверное, то же, что и в Отечественную войну: защиту от нищеты и счастье для детей. Лично я пришел к выводу: так как еврейская мама широко известна своей неистовой материнской и практически такой же супружеской заботой и верностью, то еврейский папа, сильно подсознательно желая подняться до уровня супруги, всегда стремился проявить себя в сфере социальной активности. Не говоря уже о стремлении избавиться от нищеты и неволи антисемитизма. Поэтому евреев Российской империи можно спокойно назвать одной из социальных баз большевистской революции и всего того, что происходило после 25 октября 1917 г. на планете.
Война для НЕГО, как и для большинства его сверстников, началась с сообщения радио по «тарелке» 22 июня 1941 г. и первых беженцев, которые появились в Могилеве уже  через два дня. Вначале беженцы больше походили на дачников: на грузовиках с диванами и чемоданами. Буквально 25 июня хлынули люди, которые бежали уже от войны: измученные, «черные» от недосыпания, узнавшие налеты немецких бомбардировщиков и видевшие купола парашютов немецких десантников.
Ему было всего без трех с лишним месяцев 16 лет, но он рвался на фронт. Только не спрашивайте у него: «Зачем?»  Папа Мотя ушел на фронт сразу. Не по-стесняюсь сказать, что воевал старший политрук батальонный комиссар Мотя в пехоте. Очень «безопасное» место на той войне, как для солдата, так и, в особенности, для еврея. Мало кто помнит сегодня, сколько миллионов красноармейцев попало в плен в первые годы той войны. Напомню: не один. Первое знакомство с пленными гитлеровцы проводили очень просто: «Евреи, командиры, комиссары и коммунисты – шаг вперед!» Затем,  людей вышедших из общей шеренги, отводили в сторону и расстреливали. Следующий этап: «Всем спустить кальсоны!» После этого «обрезанных» убивали очередью из автомата или выстрелами из вальтера тут же, в шеренге. Так решали  «еврейский вопрос»…
С мамой Розой и с некоторыми родственниками они долго пробирались в глубь страны. Сегодня ОН с недоумением вспоминает, как много евреев оставалось в белорусских местечках и городках, веруя, что немцы – это культурная нация. Остававшиеся евреи говорили: «Куда вы?  Мы помним немцев с первой мировой. Они никого не тронут». но убили лишь каждого третьего белорусса, а евреев - кто их считал... Педанты.
Чудом удалось попасть в Рославле в последний эшелон, который под огнем прорвавшихся к вокзалу немецких танков медленно, как смерть, но все-таки увез их с мамой и родственниками  подальше от фронта. Рославль – Брянск -  Орел -  Елец – Липецк – Тамбов – Казань – Куйбышев. Они стремились попасть именно в Куйбышев, сегодня Самару, потому что тогда говорили, что много могилевчан эвакуировалось в этот город. Было ли так на самом деле – ОН уже не помнит, но тогда люди готовы были поверить в любое относительно хорошее известие. Особенно тогда, когда над головой завывали чужие бомбардировщики.
В Куйбышеве Роза устроилась на авиационный завод №1. ЕГО (по знакомству!) взяли на этот же завод учеником. Паспорта у него еще не было, но ОН, стоя на земле или на ящике (не всегда дотягивался до станка), собирал авиапушки. Евреи умеют устраиваться…
Рабочий день - двенадцать часов, без выходных. 900 граммов ржаного хлеба, «чернушки» - это основная часть продовольственного пайка. Не дай Б-г потерять продовольственные карточки! Если ты вырабатывал в день 150% нормы, то дополнительно получал на следующий день в заводской столовой «стахановский обед»: 200 граммов «чернушки», тарелку супа, какую-то кашу  с очень маленьким, но все же кусочком мяса и компот или кисель из сухофруктов. Иногда счастливчикам в компоте или киселе попадались кусочки безымянных фруктов. 
ОН продолжал проситься на фронт. Писал в обком и ЦК комсомола. Требовал, как сына офицера-фронтовика, в качестве одолжения, направить в действующую армию. В начале 1943 г. по комсомольской путевке ОН попадает на какие-то курсы, которые приводят его, наконец-то, в школу сержантов – командиров расчётов 82-мм минометов. Вот там он «покачался» вволю, таская на себе минометный ствол и опорную плиту.
Воевал как все. Не прятался. Наводил, стрелял, кричал «Ура! За Сталина! За Родину!» Немного «покатался» в лыжном батальоне, затем перевели в противотанковую артиллерию: 45-мм орудие «Прощай, Родина!» Огонь только на прямой наводке, а ОН -  наводчик. От того, как быстро и точно наведет -  зависела не только его жизнь, но и жизнь всего расчета. Жизни пехотинцев, что прижались к земле рядом. Жизнь мамы Розы в Куйбышеве. Жизни будущей жены и сына. Моя жизнь и ваша. Как много зависит от еврея, особенно на войне…
  Награды, ранения. 7 июля 1944 г. в Западной Белоруссии на их батарею из леса вышли пьяные эсэсовцы из окруженной восточнее, многотысячной немецкой группировки. Гитлеровцы выпили, очевидно, от страха и шли в «психическую» атаку: в полный рост, невзирая на косивший их огонь. Вот кто-то из них и прострелил ЕМУ правое плечо, грудь и живот. Началось «путешествие» по госпиталям. На фронт ОН больше не вернулся. Только после войны ОН узнал, что с таким  ранением, как у него, выживали лишь трое из ста раненых. И то, если такого бойца сразу вытаскивала из боя на себе медсестра. Если его успевали быстро доставить в медсанбат на операцию. Если хирург был опытный и не сильно усталый. Сколько этих если решают на любой войне,  кому жить, а кому – нет. Да и можно ли доверять статистике на войне? Есть индивидуумы, которые в двадцать первом веке утверждают, что евреи не воевали и не горели в печах…
Он выжил. Вернулся домой, в Могилев. Вернулся и папа Мотя. Счастье семьи было недолгим. Мотя умер в 1947 г. от инсульта, мгновенно.
В 2015 году, роясь в архивах обувной фабрики, которую Мотя возродил из руин после Победы, был поражен не только тем, что его помнят, но записями в сохранившихся документах о нем и его рукой...
        На похороны Моти семье выделили 1000,00 руб. - огромная сумма в 1947 голодном году. Фабрика (ОАО «Обувь» (Могилевская обувная фабрика) работает до сих пор и одевает ребятишек во многих странах мира... Вот такой Матвей Абрамович Каган был директор...
        ОН поступил в пединститут, хотел знать историю. Однажды в Одессе познакомился с красивой еврейской девушкой, «охмурил», женился, переехал в Кишинев.
Всю послевоенную жизнь до выхода на пенсию ОН учил детей истории. Той, которую знал не только по учебникам и материалам Пленумов ЦК КПСС. Учил истории, ставшей его жизнью, а его жизнь подарила вашу и мою. Жизнь таких, как он простых людей разных национальностей, не испугавшихся войны и фашизма, любыми способами старавшихся попасть на фронт.
У НЕГО сегодня так же, как в детстве много родственников. Только почти все они лежат на кладбищах Могилева, Минска и Кишинева. Практически все ЕГО однополчане лежат в могилах на огромном пространстве от Москвы до Берлина. ЕГО многочисленные ученики «рассыпались» по Молдове, Германии, Америке и Израилю. ОН получает письма от нескольких живых братьев и сестры из Израиля. ОН никогда не был у Стены Плача. Не довелось, но мне кажется, что вся его жизнь и жизнь его поколения и есть огромная Стена Плача, благодаря которой я пишу эти строки, а вы их читаете.
Будут люди, которые скажут: «Сколько можно об одном и том же?» Найдутся «моралисты», которые заметят: «Наверное, это твой родственник? Не-скромно». Скромно.
Потому, что ОН типичен и характерен для своего времени, нашей истории и моего народа.
Скромно, потому что благодаря таким, как он мы сегодня живём так, как хотим.
Скромно, потому что он и есть живой вклад еврейского народа в мировую историю.
Скромно, потому что с НИМ мы действительно родственники, но благодаря случайности, а человечество сегодня здравствует благодаря закономерности по-ведения почти тридцати миллионов советских граждан, погибших за наш двадцать первый век.
Я знаю, что благодаря урокам его истории, мы, его ученики, все без исключения и вне зависимости от национальности, ненавидим фашизм, чтим ветеранов и праздник 9 мая и никогда не допустим антисемитизма или нового Холокоста. Я знаю, что его ученики с любовью и огромным уважением относятся к еврейскому народу, нашей истории и традициям.  Потому, что учителем истории СССР и МССР у них был ОН, еврей. Вспомните, сколько учителей-евреев по разным предметам было в вашем детстве?
9 мая этого года, как всегда,  мы придём с НИМ на Мемориал воинской славы. Не торопясь, поднимемся по ступеням и направимся к «штыкам» над Вечным огнем. Медленно проберемся через людскую толпу вокруг подножия огня и оставим на его гранитной кромке цветы. ОН обязательно задержится в молчании  на минуту-другую у прозрачного пламени памяти славы и горя.
Затем мы неторопливо направимся к воинским могилам по уже стертым плитам, всегда поросшим молодой травой. Нам идти всего несколько десятков метров. Несколько десятков метров под теплым весенним солнцем в окружении праздничных и радостных людей. В окружении теней павших и замученных миллионов жизней. Наши несколько десятков метров - это долгие четыре года такой кровавой и такой далекой сегодня войны. Несколько десятков метров – это 1 410 дней слез, потерь, лишений. Несколько десятков метров памяти, не имеющей пра-ва на забвение.
К НЕМУ постоянно будут подходить люди. Дети большие и совсем крохи. Молодежь и взрослые. Каждый из них скажет свои, особые слова признательности. Слова разные по форме и выразительности, но единые по сути: «Спасибо вам за нашу жизнь!» ОН обязательно скажет в ответ каждому человеку: «Спасибо, де-точка! Дай Б-г, чтобы войны больше не было!» Евреи так романтичны…
ОН не оставит себе ни одного цветка, из тех, что ему подарят. Все цветы лягут на могилы его сверстников. Педантично,  медленно мы будем ходить среди могил поминальным «зигзагом». Всматриваясь остатками зрения, ОН скрупулёзно и тщательно будет искать на надгробиях надпись: «род. в 1925 г.», а найдя её, положит на эту могилу цветы.
ОН до сих пор болезненно педантичен к фактам, датам и событиям. ОН педантичен и строг в оценках  истории, общества и людей, невзирая на практически полную потерю зрения и аналогичную «слепоту» общества к еще живым ветеранам той войны. Их осталось сегодня рядом с нами очень мало, но они голосуют не за тех; хотят иного, чем мы; приходят в любую очередь всегда  не вовремя. Люди, люди… Маленький Израиль уже несколько десятилетий морально и материально достойно воздает ветеранам второй мировой войны то, что даже огромная Россия с трудом пытается сделать только сегодня.
Мы обязательно постоим с НИМ под лучами весеннего солнца, и он будет с удовольствием подпевать мелодиям тех лет, которые будут доноситься отовсюду: из настоящего и из прошлого. ОН будет напряженно искать глазами своего Семёна. Тоже фронтовика, тоже учителя, тоже еврея и тоже слепого, только уже полностью. Я надеюсь, что и в этом году они увидятся. Я хочу, чтобы они виделись еще долго-долго, хотя знаю, что… Как много всегда хотят эти евреи.
Уже несколько лет я старше своего деда-фронтовика, воевавшего три войны и пережившего май 1945-го всего на два года. Пройдут годы,  я стану старше другого деда-фронтовика, Арона, воевавшего на одну войну меньше. Арон бил немцев в ополчении до тех пор, пока фронтовой врач не признал у него дистрофию: дед весил чуть больше 50 килограммов, из довоенных 120, при росте под 185 см. Фронтовая «диета». После возвращения с фронта бабушка Рахиль, старшая мед-сестра отделения ампутантов эвакогоспиталя в Самарканде, очень долго буквально с чайной ложечки кормила деда: у него пищевод прирос к позвоночнику.

В моем классе в Отечественную войну отец воевал только у меня. У многих моих одноклассников на фронте или в партизанах воевали деды. У одноклассников моей дочери в Отечественную сражался с фашистами  только её дед. Еще у нескольких её друзей фронтовиками были прадеды. А как будет  в классе  моих внучек?
С каждым годом я становлюсь все старше павших сверстников своего отца. Никто из них не дожил даже до двадцати одного года. Они навсегда остались молодыми, веселыми и беззаветно преданными не идее, строю или какому-то правителю, а нам с вами. Шестьдесят лет тому назад, абсолютно не зная нас, и какими мы будем, они бесконечно любили нас и по этой банальной для двадцать первого века причине подарили каждому из нас свою жизнь. А мы способны на такое?
С праздником великой Победы, фронтовики: живые и павшие!
Спасибо Вам! Постарайтесь оставаться здоровыми, ветераны, и еще долго-долго учите нас жить.
Особенно ТЫ, папа.
Мстислав КАГАН.

P.S. Послесловие…
Послесловие есть в каждом рассказе. Хотя бы потому, что время, всегда, возвращает нас к пережитому или к прожитому. Так или иначе.
Этот рассказ был написан, когда родители были живы.
Папа отреагировал, в его обычной манере спокойно, без эмоций. Мама, как мама: восторженно…
В июне 2015 года я поехал в Могилев, чтобы привести в порядок могилу деда Матвея, но восстановил память не только о нем, но и о его маме, отце и матери моей бабушки Розы, его жены, и ее родного брата. Не привожу их имена – слишком личное, а рассказ о поколении граждан СССР еврейской национальности.
Сведения о Матвее нашел на фабрике в нескольких документах. Сведения об одном из десяти (!) братьев бабушки Розы нашел в краеведческом музее. Гедалий Яковлевич Метелица, начальник аварийно-восстановительного отряда, возглавлял восстановление разрушенного во время героической обороны Могилева и после освобождения, руководителем жилкоммунхоза. Перед уходом в эвакуацию спрятал ящик с учетными карточками членов ВКП (б) и печатями горкома партии. После освобождения Могилева, нашел и все передал в горком. Свидетели под-твердили. Дядя Гдаля, я помню тебя, скольких ты спас от смерти, своим схроном?..
Мои евреи…

31 марта 2005 г. – 14 октября 2016 г.