Душ. Подглядывай на здоровье, любимый

Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы», Гостья из будущего (кроссовер)
Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Павел Гераскин
Пейринг или персонажи: А разве есть варианты
Рейтинг: NC-17
Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Пародия, Повседневность, Hurt/comfort, Стёб

Размер: Миди, 66 страниц
Кол-во частей: 26
Статус: закончен

1. Зачем он смотрел? Алиса начинает нервничать
Алиса с радостью залезла под душ, всем свои существом ощущая, что дом — это всё-таки дом.

И нигде человеку не может быть так же уютно и спокойно, как в СВОЁМ доме.
По каким-то иррациональным, но существенным причинам.

И душ тоже комфортнее всего принимать дома.
И не только потому, что дома исключена возможность подглядывания со стороны ровесников, ставших заложниками своего озабоченности.
Ну или ладно — подростковой гиперсексуальности.

Алиса снова стала думать об инциденте с душем во время экспедиции.
Ну как инциденте. По большому-то счёту это пустяк конечно.

Так, мелкое недоразумение. Не более того.
Тем более на фоне куда более грозных событий, которые произошли позже.

Но теперь, когда опасности позади, а обстановка снова привычная, у Алисы появилась возможность подумать и об этом мелком недоразумении.

Именно недоразумении.
Именно мелком. Хоть и очень досадном.

Воспринимать это как-то иначе Алиса не могла.
Это просто не укладывалось в её восприятии.

Инцидент с самого начала вызвал у неё чувство глубокого недоумения.
Но тогда ей некогда было рефлексировать, и она просто отмахнулось от пустых досужих мыслей.

А теперь вот свободное время появилось.
Теперь можно думать сколько хочется.

Правда, прийти к каким-то выводам это не помогает.
И, похоже, не поможет.

Так как при одном лишь воспоминании об этом недоразумении Алисой овладевало всё то же тотальное, какое-то просто всеобъемлющее недоумение.

Какая-то растерянность, против которой у Алисы не было ничего.
Никаких идей, которые можно было бы противопоставить этой растерянности.

Поэтому эта растерянность как-то давила.
Точнее сказать, Алиса в ней просто беспомощно тонула, не зная, как восстановить равновесие и избавиться от уже порядком надоевшего вопроса «Но зачем? ЗА-ЧЕМ?»

Именно эта непонятность, непостижимость мотивов Пашкиного поступка и вызывала у Алису такую сильную досаду.
А не сам факт его подглядывания.

Ну вот зачем Паше понадобилось смотреть на неё во время мытья?
Да ещё и в тех обстоятельствах.

Ему что — больше нечего делать было?
Не о чем было подумать?
Нашёл время и место
Более неподходящие просто невозможно придумать.

И он ведь не случайно увидел.
А именно что — смотрел.

Ну вот зачем?
Что для него такого интересного в этом смотрении?

Он что — не видел её и раньше практически в том же самом виде?
Нет, видел. Сто раз. Нет, тысячу.
Или миллион? Неважно.

Главное, что много и часто.
И летом. И в бассейне.

И после этого — зачем-то подглядывать ещё и в душе?
Но зачем?

Алиса подозревала, что этого ей никогда не понять.
Это выше её понимания.
И это было очень досадно.

Ну не в том ведь дело, что в душе она без купальника?
Не может дело быть только в таком пустяке.

Какая разница-то, по большому счёту?
Всё равно купальник практически ничего не скрывает.
И является просто данью условностям, формальностям.

***

Тут Алиса заметила, что к «Зачем?» добавилось ещё какое-то чувство.
Сумело пробиться.

Этим чувством оказалась… неловкость.
Нет, даже не неловкость.
Просто на этот раз ей как-то не по себе.

Раньше она мылась более деловито и равнодушно.
Ну разве что радовалась воде.

А на этот раз иначе.
Теперь она вынуждена думать о том, что в таком виде и таком антураже на неё зачем-то вздумал смотреть Паша.

Вот от этого ей и было не по себе.
Движения поневоле стали чуть медленнее. Ну прямо чуть ли не с истомой.

Просто наваждение какое-то.
Хотя сейчас-то на неё никто не смотрит.

А что с ней было бы, если бы она знала, что на неё смотрит Паша?
Тогда или теперь.

Как она чувствовала бы себя тогда?
Если бы не могла обойтись без душа и вынуждена была бы всё же помыться?

И почему у неё вообще сам вопрос возник?
Мало того что Паша придал какое-то значение факту её нахождения в душе.
Такое, что не преминул посмотреть на неё во время душа, переступив через общепринятые нормы.

Так теперь ещё и она сама тоже непонятно почему волнуется из-за его странного поступка.
И начинает придавать значение пустякам.

Может, спросить у самого Паши напрямую, какого лешего ему приспичило смотреть на неё?
Можно, конечно. Если бы знать, что это не смутит его.

Но он же тайком подглядывал за ней. В секрете от неё.
Значит, пришлось бы ему сказать о том, что она знает о его секрете.

А вдруг это его смутит?
Получается, что спросить его напрямую нельзя.

Алиса почувствовала, что её тянет надеть купальник.
И с каждой секундой всё сильнее.
И мыться в купальнике.

Ну, а что такого?
Можно и в купальнике прекрасно помыться.

Впрочем, это уже явно перебор. Совсем уж паранойя.
Алиса решила домываться без купальника.

Из принципа.
Чтобы доказать себе, что она пока способна сохранять самообладание хотя бы в таких мелочах.
Хотя не раз подумала, стоит ли принцип душевного комфорта.

До чего она дошла — уже не может помыться в нормальном виде, без купальника.
Ну кто в купальнике моется-то?

И всё же непонятное волнение и даже нервозность не утихали, несмотря на доводы рассудка.
Так что Алиса завершила помывку всё же с заметной поспешностью.

И начала успокаиваться, только когда набросила на себя халат.
И запахнула его.

Заметив это, она в очередной раз усмехнулась — ну точно, совсем нервы сдают.
Ну куда это годится?

Мало того, что Паша ведёт себя странно, так ещё и она сама тоже чудит.
И всё из-за его непонятных поступков.
2. А Паша-то почему-то нервничает?
Успокоившись, Алиса вдруг вспомнила ещё одну деталь — давнее Пашкино замечание.
Он как-то обронил, что она в душе ровно 26 минут проводит.
Он что — и раньше что ли, думал о ней в душе?

Неотступное «зачем?» снова к ней прицепилась, и снова без шансов, без малейшей надежды на нахождение ответа.

И Алиса решила, что надо просто забыть обо всём этом.
Раз уж всё равно ничего не понять.
Но не терзаться этим «зачем?»

Правда, решить проще, чем сделать — ей же теперь надо как-то дальше продолжать с Пашей общаться.
И постараться не вспоминать про своё недоумение.

Да, надо просто оставаться такой же непринуждённой, как раньше.
И тут Алису посетила прекрасная идея.

Она решила вообразить, будто никакого подглядывания вообще не было.
Что сей факт ей просто … приснился.
А на самом деле ничего не было.

Если бы было так, то она могла бы стесняться своих нескромных фантазий,
но не стесняться Пашкиных странных поступков и тем более их туманных мотивов.

Да, она помнит, что на самом деле подглядывание было.
Но можно же представить, что не было.
И за счёт этого найти силы быть непринуждённой.

***

Но встреча с Пашей перевернула все благие намерения Алисы.
Она-то смогла бы оставаться непринуждённой.
Если бы таким же был и Паша.

Но Паша почему-то ни с того ни с сего в этот раз был каким-то скованным.
Говорил невпопад.
Избегал на неё смотреть.
И всем своим видом напоминал пословицу «на воре шапка горит».

Мысли Алисы совсем смешались.
Ну что ещё-то случилось?
С ним-то это почему?

Из-за чего вот это всё?
Из-за того подглядывания это не могло быть — слишком много времени прошло уже.

Или до Паши что-то дошло тоже только теперь, на Земле, в покое и безопасности?
Тоже поздняя реакция, как и у неё?

Алиса изо всех сил старалась не подавать виду, что заметила странности в его поведении.
И старалась общаться в обычной манере.

Хотя это было непросто.
Так как странное Пашкино состояние плохо влияло и на неё.

Оно словно передавалось ей.
И порождало ту же самую неловкость и ещё непонятно что.

Почему-то упорно напоминало ей про то подглядывание.
И Алисе оставалось только твердить про себя — представь, что это приснилось, что этого не было.

Но к моменту расставания Алиса не выдержала и спросила напрямую:

— Паша, у тебя всё хорошо?

— Ну конечно. Теперь-то лучше не бывает.
Мне ли жаловаться на жизнь после того, как я снова чудом избежал гибели.
Точнее, не просто чудом, а твоими стараниями.

— Тогда почему ты какой-то…

— Какой?

— Ну не знаю. Сам не свой.

— Я в порядке.

— Не совсем.

— Алис, ну не знаю.

— Может, это …

— Что?

— Последствия психологической травмы?
Отложенный шок?

— Да откуда мне знать.
Ты только маме моей такие вопросы не задавай про моё настроение.

А то она сразу переполошится и потащит меня к врачам.
И даже если я уговорю её оставить меня в покое, она будет всё равно месяц ещё присматриваться, всё ли нормально.
И изведётся от тревоги.

— Хорошо.

— Алиса, правда, все в норме.
Нет совершенно никаких причин для тревоги.

«Тогда почему ты такой странный сегодня?!» — чуть не произнесла Алиса, но в последнее мгновение вопрос застыл и остался невысказанным.

На том и попрощались.
3. И чего он смотрит? В душ в купальнике
К полной неожиданности Алисы, следующее дежурное ополаскивание от собранной за день пыли снова превратилось в испытание.

В том смысле, что на неё снова накатило бредовое ощущение, будто на неё смотрят прямо в это самое время.

Алису аж передёрнуло от мысли, что теперь её так и будет глючить.
Всегда или долго.

Но потом она взяла себя в руки и сказала сама себе — это пройдёт.
Соломон же советовал всегда повторять эту фразу.

Однако самовнушение помогало мало.
Алиса всё равно чувствовала себя не в своей тарелке.
От ощущения взгляда на себе.

Ей было обидно, что она такая мнительная и не может прогнать явно неуместное ощущение, будто Паша и сейчас за ней подглядывает.

Алиса не стала тратить душевные силы на борьбу с паранойяльными ощущениями —
и на этот раз просто залезла под душ … в купальнике.
Ну, а чего зря страдать?

Заметив, насколько лучше она себя так чувствует, Алиса похвалила себя с тем, что на этот раз сберегла комфорт.
Насколько это можно назвать комфортом.

***

Оказалось, что целебный эффект факта мытья в купальнике не слишком долговечен.
Подумаешь купальник. Разве в нём дело.

Одно воспоминание о том, что Паша смотрел на неё, ввергало её в какой-то странный транс.
В непонятное, несвойственное её всегда столь трезвому рассудку оцепенение.

Он не просто видел её.
Видел-то он её и раньше. Как и многое другое.
Это само по себе ничего ещё не значит.

А вот то, что он на неё СМОТРЕЛ…
Намеренно, целенаправленно, осознанно, пристально…

Алиса ещё не читала книгу, на которую ссылались тысячи лет.
Иначе вспомнила бы слова:
«человек, который смотрит на женщину, уже вожделеет в сердце своём».

Поэтому просто простодушно делала те выводы, которые могла.

Раз он на неё смотрит, значит… значит, у него есть желание смотреть на неё?
Ему это нравится?
Но почему?

Так сильно нравится, что ради этого он готов нарушать нормы поведения?
Смотреть даже тайком, нарушая какие-то нормы этики и такта?

Значит, смотреть на неё — это для Паши даже больше, чем просто желание?
Это даже … потребность для него?

Но как это может быть потребностью?
Подумаешь она в душе.
Что тут такого?

Всю жизнь купались вместе — и ничего.
И никакой такой потребности в этом у него не было.
А теперь вдруг стало?

И то, что он стал смотреть «тайком», — тоже порядком смущало.
Раз он смотрел тайком — значит, он считает, что делает что-то неправильное?
Что-то предосудительное?
Но почему?

Вот если бы он просто спросил её, можно ли ему на неё смотреть в душе,
то она вряд ли ответила бы ему отказом на такую пустячную просьбу.

Она бы разрешила.
Хоть и не поняла бы, зачем это ему нужно.
Но раз ему зачем-то нужно смотреть на неё — пусть смотрит.

После таких встрясок, как недавняя, она что угодно готова ему разрешить.
А тем более такие мелочи.

Лишь бы он был жив.
Так что пусть имеет любые маленькие радости, какие хочет.

А вот он, вместо того чтобы открыто спросить, делает это тайно…
Сразу появляются сомнения в том, что это смотрение — действие непредосудительное.
Появляется какой-то ореол чего-то запретного, неправильного…

***

И вообще. Они же раньше ничего не делали тайком. А теперь…
Ну вот зачем эти тайны между ними?

И снова Алисе захотелось поговорить с ним открыто.
И снова остановила это намерение мысль о том, что Паше разговор может быть неприятен…

В хаосе и сумбуре мыслей и чувств начал появляться какой-то порядок.
Ну или его подобие.

Итак.
Она не сердится на Пашу за его подглядывание.
Но очень удивлена, до одури, тем, что он подглядывал и что тайком.

Она предполагает (а что ей остаётся?), что причина его подглядывания в том, что ему почему-то нравится на неё смотреть.

Ей не-непрятно то, что он хочет на неё смотреть.
Но огорчает, что он подглядывал тайно вместо того чтобы поставить её об этом в известность.

Внимание друга (мужское внимание, насколько она может судить)  ей, наверное, даже льстит.
Но оно какое-то… неожиданное. Слишком неожиданное.

Так как до сих пор Паша вроде бы ничем особо не проявлял мужского характера своего интереса к ней.
А общался с ней в чисто товарищеском ключе.

Так что она уже было решила, что он не воспринимает её в качестве девушки.
Хотя несколько ранее какое-то время думала, уж не влюблён ли в неё её верный товарищ и даже рыцарь, раз везде увязывается за ней или сам тащит её за собой в очередные затеи.

Так что теперь непросто было поверить в то, что он на самом деле любовался ею…

А самое главное следствие всей ситуации — это то, что от мыслей о том, что она Паше нравится, её и саму начинает трясти.

Наверное, страсть заразна.
Как огонь — от одного огня и всё остальное начинает пылать.

Пришла мысль —, а может он и раньше не только видел её, но и рассматривал?
Просто она ничего не замечала?

В ответ на такое предположение Алиса только хмыкнула.
Любовался? Ею? Пашка?

Нет, представить такое Алисе было пока довольно трудно, несмотря на факт его подглядывания.
И на то, что единственным объяснения его поступка может быть только желание смотреть на неё.
4. А красавица ли она
Алиса не привыкла думать, что она нравится Паше.
Скорее привыкла к мысли, что он воспринимает её только как товарища.
Как такого же сорванца, любящего приключения.

Ещё меньше она была склонна воспринимать себя в качестве какой-то необыкновенной красавицы, которая может нравиться не только Паше, а вообще многим людям.

Хотя, если бы она больше внимания обращала на некоторые слова и взгляды, то сейчас могла бы припомнить, что вообще-то люди проявляли своё восхищение её обликом.
Давали понять, что считают её симпатичной.

Но Алиса наивно полагала, что теплое отношение людей к ней — результат доброты людей.

А вожделение людей грубых вовсе не расценивала как вариант восхищения —
оно просто пугало её исходящими от него грубостью и опасностью.

К счастью, с таким она сталкивалась только во время приключений в прошлом или на других планетах.

Она не догадывалась, что люди деликатные (то есть большинство современников на Земле) просто не хотят смущать ребёнка своим восхищением.

И проявляют своё восхищение умеренно, без излишне бурных восторгов.
В виде простой теплоты и сердечности, дружелюбия и приязни.

Да и не принято было слишком уж баловать детей похвалами внешности.
Вот похвалы и горячее одобрение трудолюбию или талантам, доброте — другое дело.

А захваливать внешность — только нарциссов растить.
Конечно нужно внушить детям, что они красивы, но это должны сделать родители.
А влюблённые впоследствии подтвердят.
Этого и довольно.

Но, возможно, что главная причина, по которой Алиса не думала о себе как о необыкновенной красавице, несмотря на то, что она производила весьма сильное впечатление на окружающих не только характером, но и всем обликом — этим сплавом черт, темперамента, душевности,
заключалась в том, что её самый близкий человек, дорогой друг, как-то не проявляет, что восхищается ею как девушкой.

Алиса сомневалась, что он вообще как-то осознаёт сам факт, что она девушка, а не мальчик.

***

Паша конечно не раз делал заявления - мол, ты девочка, вот и уступи мне более тяжёлую работу, уступи более опасные дела.
И даже говорил такие вещи чаще, чем надо.
Словно нарочно не упускал ни одного повода напомнить ей, что она девочка, а он мальчик.

Но это часто звучало так, словно он просто напоминает хилому товарищу, что тот слабее.
Снисходительно так.

Мол, ну что поделаешь, брат, раз тебя угораздило родиться не таким могучим, как другие.

Но так как при этом во взгляде Паши не плескалось, не сияло восхищение (а только в его восхищении она и была заинтересована, а не в чьём либо ещё), то из этого Алиса делала вывод, что она не слишком симпатичная.
Разве что хорошенькая. В лучшем случае.

Да и разве это главное вообще. Подумаешь красота.

То ли дело — способность решать проблемы.
Благо что у неё это получается ого-го как. Чуть ли не лучше, чем у кого бы то ни было.

То ли дело — чувствовать в душе любовь к людям, которая дарит ощущение полноты бытия, полноценности собственной персоны.
А красота… смазливость…

Вдобавок эти вещи иногда жутко некстати и неудобные.
Когда приводят к домогательствам.

Так что — ну его в баню такое «счастье».
И спасибо природе, что она не наказала её этим даром напрасным, даром случайным.

Так Алиса думала раньше.
Но недавняя Пашина выходка пошатнула уверенность Алисы в равнодушии Пашки.
И даже в заурядности её внешности.

Ей вдруг так нестерпимо захотелось посмотреться в зеркало, что она выскочила из душа.

Но чуда не произошло.
А зеркале Алиса увидела совершенно обычную (по её мнению) девушку.
Увидеть красоту в своём облике не удалось и в этот раз.

И снова заёрзал вопрос — зачем.
Зачем Пашке понадобилось смотреть на ЭТО?

Ну девушка как девушка. Как все прочие.
Руки, ноги, всё прочее.
Зачем на это смотреть-то? Да ещё и тайком.

Нет, всё же трудно поверить, что ради любования.
А других причин и вовсе даже придумать невозможно.
Вот и остаётся всё то же самое — зачем.

Алиса почувствовала, что уже немного мёрзнет, и вернулась под тёплый душ согреться.

Как бы она ни старалась отогнать волнение, но удавалось это плохо.
В итоге Алиса перестала с ним бороться, и меланхолично констатировала, насколько изменился характер её движений

Они стали такие, словно она пропиталась какой-то специфической отравой.
Источником яда была мысль о том, что в такой ситуации на неё изволил смотреть Паша.

И навязчивое ощущение, что он смотрит на неё даже сейчас, хотя этого не может быть.
Хотя пусть смотрит. Она же всё равно в купаальнике…
5. А Пашеньке всё хуже. Чем бы ему помочь...
На следующий день Алиса увидела, что лучше Паше не стало.
Паче чаяний.
Более того, его состояние усугубилось.

Хотя с чего бы такое усугубление — совершенно непонятно.
Разве что — «и настигнет меня, и припомнится мне«…

В любом случае, получалось, что они вдвоём, за компанию страдают.
И… меняются.
Но, увы, не к лучшему.
При этом Паше явно хуже, чем ей.

Пришлось задуматься над тем, чем она может Паше помочь.
Друг как-никак.

Но как ему помочь?
Спросить прямо?

Но вчера уже спрашивала.
Да вот только толку от этого не было.

На секунду мелькнула странная злорадная мысль — если Паша мучается из-за того, что увидел что-то тайком, без спроса, то так ему и надо.

Но эта же мысль вызвала приступ сострадания.
И удивившись мимолётной мстительности, а также чтобы искупить свою вину за наплыв недобрых чувств, Алиса решилась на новый разговор.

— Паша, извини, но я вынуждена вернуться ко вчерашней теме.

— К какой?

— С тобой что-то происходит. Неладное.

— Не обращай внимания.

— А ты смог бы не обращать внимания, если бы мне было плохо?

— Нет.

— Ну вот и я не могу.

— Алис, это пройдёт. Пустяки. В самом деле не стоит внимания.

— … Ну хорошо.
Но давай договоримся.
Если я могу тебе чем-то помочь — ты скажешь мне. Хорошо?

— Спасибо, Алиса. Ты настоящий друг.
Но поверь — тут ты помочь не можешь. Я сам как-нибудь.

— И всё же запомни. Ты можешь обращаться ко мне.
Я постараюсь сделать всё, что смогу.

— Как скажешь.

Алисе показалось, что Паша согласился с ней только ради прекращения этого разговора.

***

И тут у неё появилась весьма странная идея.
О том, почему Паше становится хуже.
И как ему помочь.

Грех было бы не проверить предположение.
Если она и ошибается, то ничего от проверки не теряет.
А в случае, если права…
Тогда она сможет ему помочь.

И она сказала:

— Паш, ты можешь сегодня зайти ко мне?

— А это обязательно?

— Мне нужна твоя помощь.

— Хорошо. Пошли.

— Спасибо.
Но лучше часа через три.

— А почему через три?

— Мне надо кое-что приготовить.
Ну так как — через три у тебя получится?

— Да.

— Тогда до встречи.

— Тебе уже пора?

— Да. Но мы же скоро увидимся.

***

Когда Паша пришёл, Алиса спросила:

— Сможешь подождать немножко?

— Да.

— Я скоро. Ополоснусь — и поедем.

— Куда?

— Узнаешь.

И она закрылась в душе.
6. Факт подглядываний установлен
Через полчаса Алиса уже знала, что её предположение оказалось верным. —

Что Паша в самом деле наблюдает за ней, когда она в душе даже в её квартире.
А может и когда она в своей комнате тоже.

За три часа, на которые Алиса рассталась с Пашей, её хороший знакомый установил в её квартире миниатюрные видеокамеры.

Одна из таких камер и показала, что во время её пребывания в душе Паша наблюдал за ней по экрану своего мобильника.

Сначала, услышав шум воды, он просто замер.
Словно не ожидал такой беды, словно она врасплох его застала.

Хотя она же говорила, что собирается ополоснуться.
но наверное одно дело знать с слов, а другое - слышать звуки воды.

А потом Паша не выдержал и достал экран, позволяющий наблюдать за Алисой.
И теперь Алиса получила возможность тоже подсматривать за Пашей.

Подсмотреть за тем, как он подсматривает за ней.
То есть она совершила тот же проступок, что и он - она тоже подсмотрела.

За тем, что не предназначалось для посторонних глаз.
И для неё тоже.
За его эмоциями в моменты созерцания им её купания.

И ещё неизвестно, кто хуже поступил -
он, смотря на неё, на её тело в душе,
или она, смотря на его обнажённые эмоции от созерцания, на его реакцию.

Паша выглядел заворожённым.
Забывшим обо всём вокруг.

Смотрел, как на неё, как на что-то сказочное, удивительное.
Но недоступное.

Вообще говоря, картина получилась на удивление трогательная.
Алиса не ожидала, что она будит в Паше настолько человечные и возвышенные эмоции.
И тем более своим обнажённым видом.

Алиса почувствовала, что от зрелища Пашкиных эмоций на неё накатила новая волна сострадания.
И укрепилась в намерении помочь ему, чего бы ей это ни стоило.

Кроме того, что заметила, что его заинтересованное отношение к ней возбуждает и её саму... Волнует.

И снова вызывает недоумение - неужели на неё настолько интересно смотреть?
Что в её виде такого завораживающего?
Вот бы спросить у Пашки. Если бы это было возможно.

***

Наверное, изображение на экран Пашки приходило от видеокамер, установленных им в квартире Алисы.

Значит, он мог наблюдать за ней и вчера, и сегодня, и неизвестно сколько ещё раз.

Теперь понятно, почему её преследовало ощущение, будто он на неё смотрит.
Он же и в самом деле смотрел.

Значит, это не глюки были.
Ну что ж, в этом есть и плюс — приятно узнать, что крыша у неё не едет пока.

А ещё... получается, что она способна чувствовать его взгляд даже на расстоянии?
Даже когда он наблюдает за ней через камеры?
Удивительно...

А ещё теперь понятно, почему ему становится всё хуже…
Насмотрится на неё, распалит себя, а потом страдает от того, что хочется теперь и коснуться.

А коснуться пока нет возможности.
А у неё разрешения на это спросить не решается.

И даже рассказать о своих страданиях ей не может.
Так как тогда ему пришлось бы признаться ей в том, что он подсматривал.
Вот бедолага. Сам себя загнал в ловушку.

Да ещё и она стала чудить в душе. -
Даже если он не заметил, как поменялось её состояние, он не мог не заметить, что она стала принимать душ в купальнике.

Непонятно было другое — зачем он наставил камер.
Неужели для того, чтобы подсматривать за ней?
«Полна чудес могучая природа».

И когда он успел.
Хотя это как раз несложно — он же часто у неё бывает.
И одного его в квартире она не раз оставляла.

Самоуправство Пашки заслуживало справедливых нареканий.
Но очевидность Пашкиных страданий не позволяла Алисе сердиться на него.

…А ещё то, что он оказался не просто её поклонником, а даже слишком поклонником.
А это весьма приятное открытие, несмотря на все чудачества.

Теперь, когда диагноз Паше был поставлен (ну или почти), когда стало ясно, в чём его проблема и причина страданий, оставалось придумать лечение.
И найти способ сделать так, чтобы лечение было принято…
7. Алиса ищет способ помочь
Хоть Алиса и хотела вылечить Пашу, но пока никаких конкретных идей у неё не было.

С кем-то посоветоваться?
Но любой сразу догадался бы, что она хочет помочь именно Пашке.
И что у Пашки есть трудности.

А открывать кому-то Пашкины секреты, да ещё и такого деликатного свойства, Алисе совсем не хотелось.
Приходилось думать самой, и быстро.

Можно было конечно обложиться учебниками, но это довольно долго.
Поэтому приходилось изобретать велосипед самой, и на ходу.

Оставить всё, как есть, и видеть, как Пашка мучается — не вариант.

Обращаться к ней за помощью она уже предлагала ему.
И даже дважды, рискуя показаться навязчивой.

Но он не подсказал, чем она можем ему помочь.
Якобы он сам справится.
Но пока не похоже, что справится.

Спровоцировать его на признание?
Но как, если он молчит, как партизан?
И хорошо ли это по отношению к нему?

Самой начать к нему приставать?
А не станет ли это для него психологической травмой?

Думай, Алиса, думай…

Если он подсматривает за ней потому, что ему хочется на неё смотреть…
Если он мучается после этого…

Может быть, он в самом деле, как она уже было предположила, страдает от того, что ему хочется после этих подсматриваний прикоснуться к ней не только взглядом?

Может, из-за подсматриваний у него появляется (или усиливается?) желание дотронуться до неё?
Обнимать? … Целовать? … Гладить?

Бред, конечно. Ну то есть наверняка.
Совсем необязательно, что ему именно этого хочется.

Но у кого ей спросить, как на самом деле?
Чего там может хотеться юноше от девушки, на которую ему нравится смотреть?
В том числе когда она в душе...

Подумав и перебрав памяти образы друзей, Алиса решила, что не может обратиться с таким вопросом к кому-то из них.

Так как девушки могли знать ответ только со слов мужчин.
Что лучше, чем ничего, но не на 100% достоверно.

Достоверно знают только мужчины.
Но задавать такие вопросы мужчинам вряд ли разумно.

Потому что не факт, что мужчины скажут то, что есть на самом деле.
Может, постесняются или побоятся, что её смутит правдивый ответ.

Так что со слов мужчин можно узнать только одно:
что они посчитали возможным и желательным озвучить именно такой ответ.

А где гарантия, что ответ совпадает с реальным положением дел?
Может, мужчины просто пожалели нервы женщин, и не сказали правду.

Да и кого спрашивать?
Папу? Семёна Ивановича? Одноклассников? Каниса? Эдуарда?
Аркаша вот щепетильный и честный, но вдруг он всё же смутится её вопроса?

Стасу она раньше очень доверяла из-за того, как он с ними нянчился.
Но после того, что он учудил на Эвридике (и после его приставаний в том числе), Стас последний человек, у которого она стала бы спрашивать.
8. В путь
***

— Алиса, ты скоро?
Как говорится, сколько тебе нужно времени, чтобы ты была готова через 15 минут?

Алиса поняла, что слишком сильно задумалась.
А Пашка-то там ждёт.

Интересно — Пашка не узнал, что она узнала о его проделках?
В кухне он не установил камеры?

А вдруг…, а вдруг он видел, что она тоже установила камеры?

Ладно, потом выяснится.

Алиса нацепила маску «Я ничего такого не узнала» и спешно прошла в комнату, где томился в ожидании Пашка.

— Я готова.

— Какая помощь тебе нужна?

— Сопровождение.
Если, конечно, у тебя есть время.

— Есть.

— Это недолго. Туда и обратно.

— Как хоббит?

— Почти.

— Куда на этот раз?

— На залив.

— Какой?

— Финский.

— Поехали.

Алиса подивилась тому, что Паша довольно быстро овладел собой.
Ну молодец, конечно, раз так.

Или он давно тренируется в самообладании?

***

— Что тебе нужно на Финском? — спросил Паша по дороге.

— Просто соскучилась.

— По заливу?

— Да. Одно из любимых мест.

— Понятно.

— Тебе же там тоже нравилось.

— Да. Но тебе, похоже, намного больше.
Это ты у нас особо впечатлительная.

— А ты, значит, не впечатлительный?

— Не особо.
А что?

— Да нет… ничего.
9. Можешь на меня смотреть
— Паша, ты купаться будешь?

— Пока не знаю. А для тебя вода не холодная?

— Думаю, что нет. Посмотрим.

После этих слов Алиса как ни в чём не бывало скинула с себя всё и вошла в воду в таком виде.
Без купальника. Который она на этот раз не одела.

Подумав, что всё равно ничего нового Паша теперь уже не увидит.
А раз ему уже привычно видеть её в таком виде…
То пусть теперь смотрит и так, в открытую.

И видит, что его она нисколько не стесняется.
И что она не считает, что у него нет права смотреть на неё без одежды.

Может быть, тогда он перестанет мучиться хотя бы от чувства вины,
что видел её обнажённой при подсматривании, без её разрешения.
Если конечно он именно от него мучается.

Но по крайне мере теперь при подсматривании он будет знать, что он смотрит на то, что ему не запрещено видеть.
И что она не была бы возмущена или огорчена, если бы узнала, что он её видел в таком виде.

По мнению Алисы, её поступок должен был существенно облегчить страдания Паши от подсматривания.

Ещё она предположила (святая наивность!), что теперь, когда она сама явилась ему в обнажённом виде,
вид её тела без одежды перестанет быть для него чем-то волнующим и особенным.

Что это поможет сгладить остроту его восприятия её обнажённости.
Если он привыкнет к тому, что она купается при нём без одежды…
То есть и без купальника тоже.

Ведь особая сладость именно в запретности плода.
А если плод не запрещают и даже предлагают… то его привлекательность должна стать уже не столь острой.

По наивности и неопытности, Алиса совершенно не учла, что её обнажение в его присутствии, сам факт этого — это совсем новое впечатление для Паши.
Ничуть не менее сильное потрясение, чем просто её обнажённость.

Так как её вид без одежды для него — это одно.
А узнать, что она считается возможным и допустимым обнажаться при нём — совсем, совсем другое.
10. Паша купаться отказывается
Наблюдая боковым зрением за Пашей, Алиса заметила, что, начав было после некоторых колебаний спокойно раздеваться, он растерянно застыл, когда разделась она.

И теперь не знал, что ему теперь делать.
И верить ли вообще своим глазам.
Может, думает, что у него теперь галлюцинации на почве постоянных подсматриваний за ней.

— Паша, что же ты медлишь? — спросила Алиса из воды.

И отметила мимоходом, что сама-то она рада-прерада тому, что вода в этот момент скрывает её.
А пока она не вошла в воду, стараясь не показывать нетерпения, она словно пылала от осознания своей обнажённости и от того, как на это отреагировал Паша — каким изумлением и смущением.

Очнувшись от её вопроса, Паша подошёл к воде, постоял, потрогал воду, а затем заявил:

— Вода холодная.

— Да неужели?
А мне кажется, что она вполне комфортной температуры.
А тебя никогда не удерживала и намного более прохладная вода.

— … Тебе кажется.

— Не будешь купаться?

— Пока нет.

— Очень жаль.

— В самом деле?

— Конечно.
Я-то думала, что мы поиграем в воде, как обычно.

— Поиграем, значит?

— Ну да. Тебе же это всегда нравилось.

— Алиса, я и тебе не советую долго купаться.

— А мне совсем не холодно.

И с этими словами Алиса нырнула поглубже, чтобы скрыть вспыхнувший румянец и осудить жар.
Ей и в самом деле было совсем не холодно от переполняющих её ощущений.

Скорее вода вокруг неё могла закипеть от жара её тела.

Оказалось, что она пока не может долго вести такие скользкие разговоры.
Особенно когда Пашка тоже с какими-то странными интонациями отвечает.

Особенно это его «Поиграть, значит?».
Мол, и как же ты, милая моя, играть-то собираешься в таком виде?
И до чего доиграться?

Тяжкое это дело, оказывается — обольщать.
Пока обольстишь — сама сто раз обольстишься и сгоришь.
11. Реакция Алисы на отказ
Немного поплескавшись, Алиса почувствовала, что ей в самом деле становится зябко.
А Паша-то был прав. Прохладно тут.

И хорошо это, только пока надо остудиться.
А потом уже реально некомфортно. Бррр…

Вдобавок купаться в одиночку было не слишком интересно.
Даже совсем неинтересно.

Когда они купались вместе, то это всегда дарило им много радости, становилось маленьким приключением.

А на этот раз они не вместе.
Ну то есть вместе, но не в воде.

С другой стороны, а как они могли бы купаться в обычной манере теперь, когда она совсем без ничего?
С их обычной вознёй в воде.

Раньше они конечно тоже почти без ничего были.
…Но именно что почти.

Если Пашка и задевал, к примеру, её грудь, то никто на это внимания не обращал.
Грудь это или колено, или ещё что.

Или это только она не обращала?
А как Пашка?

Тоже не обращал? Или всё же обращал?
Раньше Алиса об этом не задумывалась…

В любом случае, если Пашка и реагировал как-то по особому в такие моменты, то ничем это не проявлял…
Или она не замечала?

Как бы то ни было, но ей никогда не было некомфортно с ним.
Он ничем не заставлял её почувствовать неловкость.

Так что даже неосторожные жесты и касания, если и случались, то событием не становились.
И неосторожными не казались.

А теперь?
Когда в этом месте вместо бюстгалтера купальника только кожа?

Алиса почувствовала, что безудержно краснеет от таких сцен.
И в очередной раз нырнула.

Нет-нет-нет… Это пока слишком…
В общем, просто слишком.
Слишком опасно. Слишком возбуждающе.

***

Хотя… разве она не на это рассчитывала?
Глядишь Пашка и утолил бы свою потребность в прикосновениях.

Если конечно эта потребность у него вообще есть.
А то может она, Алиса, вообще ошибается относительно Пашкиных желаний…

Но если она не ошибается — вот и воспользовался бы возможностью трогать её сколько угодно.

Дескать, мы же всегда так купались!
И ничего.

Что же он медлит-то с купанием?
Не лезет в воду.
Почему не пользуется таким отличным шансом, который она ему представила?

Ради кого она вообще притащила их сюда на Финский?
Зная, что в это время и этом месте здесь редко бывают другие люди, так как тут пока прохладно.

И зная, что поэтому им никто не помешает.
… Предаваться. … Вольностям.
Алиса в очередной раз покраснела и даже немного согрелась..

Ради кого она тут мёрзнет, несмотря на попытки согреться быстрым плаванием?

***

Как бы то ни было, но к Алисиному разочарованию от одинокого купания примешивалась и радость.

Ну как радость… Скорее облегчение.

Так как Алиса немного побаивалась того, что может получиться из их купания нагишом…
При всём её желании облегчить страдания Паши.

Она была готова позволить ему многое.
Но пока не могла не смущаться этого.
И уже одно это смущение превращало предприятие в тяжкое испытание.

Тем более что ей и самой было очень сложно не проявлять своего волнения.
Одной купаться было спокойнее. Без Пашки рядом.

То есть раньше было спокойнее с Пашкой.
А теперь без него.
То есть с ним, конечно. Но подальше. На берегу.

А если бы Пашка видел, что её тоже трясёт?
Куда бы их завело взаимное нарастание возбуждение при виде возбуждения другого?
12. Разговор об отсутствии купальника
Поняв, что Паша так и не полезет купаться (и чего он-то боится?!), Алиса решила всё же выйти из воды.
Пока в самом деле не простыла.

Закалённость закалённостью, а такие вот перепады температуры не показаны.
То в жар, то в холод…

Поняв, что надо будет снова пройтись перед Пашей нагишом, Алиса ещё немного помедлила.
Хоть бы Паша отвернулся, что ли. Якобы по делу.

Должен же понимать, что она стесняется. Ну то есть может стесняться.
И что это мешает ей выйти из воды.

Хотя вряд ли он догадается, что она стесняется, несмотря на то, что разделась.
Наверное, думает, что ничего не стесняется, раз уже раздевается при нём.

Понимая, что она может так и не дождаться, когда же Паша соизволит отвернуться,
Алиса всё же решила не искушать судьбу (в плане простыть) и, собравшись с духом, вышла из воды на берег.

Изо всех сил стараясь не показывать смущения.
Словно всю жизнь только так и ходила.
Или словно она и сейчас в купальнике.

Паша при этом стремительно отвёл взгляд в сторону и делал вид, что ничего необычного не происходит.

Но когда она оделась, он всё же обронил, пряча улыбку (или Алисе это показалось?):

— Не знал, что теперь новая мода.

— Ты о чём?

— Купаться в костюме Евы.

Алиса едва не выпалила в ответ какое-нибудь едкое замечание по поводу камер в её квартире и его лицемерия теперь.
Но вместо этого она как ни в чём ни бывало равнодушно отметила:

— Я и душ принимаю в этом костюме.

Пашина улыбка окончательно исчезла.
Оказывается, замечание попало в цель.
Отметив это, Алиса продолжила, но слегка сменив акцент:

— Этой моде миллионы лет.
А купальнику каких-то лет двести.

— Да? Не замечал, чтобы ты раньше так купалась.

— А может это просто ускользнуло от твоего внимания?

— Такое не ускользнуло бы.) )

— Разве ты обращал внимания на такие мелочи?

— Обращал.

— И что?

— Раньше ты в купальнике купалась.

— Ты прав.
Ну, а в этот раз я просто забыла купальник.

И решила, что отсутствие купальника — не повод не купаться.
Разве это не так?

— Так.

— Вот и я подумала, что не стоит придавать значения таким пустякам.
Есть купальник — значит, можно в нём купаться.
А если нет — ну и не надо. Можно и так. Без купальника.

Всё равно от него толку ноль.
Почти ничего не закрывает.
Верно?

— Не думал об этом.
Это твоё дело. Купайся как хочешь.

— Ну слава богу.
А то мне уже показалось — не осуждаешь ли ты меня.
И не считаешь ли моё поведение распущенным из-за такой мелочи.

— Алиса… не мне тебя осуждать.
И распущенным я твоё поведение не считаю.

***

— Но что-то не так?

— Не то чтобы не так…
Но я бы не советовал тебе купаться… так, как сегодня.

— Но почему?

— … Полагаю, что это несколько … неосторожно.

— Что же теперь — в скафандре купаться?
Или только в бассейне?

— Да нет. Достаточно хотя бы в купальнике.

— А он-то чем поможет?

— Алиса… ну как тебе объяснить.
Он всё же как-то символизирует…

— Что? Принадлежность к виду хомо сапиенс сапиенс?

— Да нет. Но он какие-то границы создаёт.
Ну я не знаю, как объяснить.
Является знаком…

— Знаком чего?

— Знаком дистанции. Отсутствия близких отношений.
Даже недоступности.

— Погоди… ты что же… решил, что без купальника девушка доступнее?

— Да нет. В общем, я не знаю, как объяснить.
Но в голову сразу начинают лезть такие мысли, какие всё же не слишком активно лезут, когда девушка в купальнике.

— Боюсь спросить, что это за мысли.

— Правильно боишься.

— Паша, но это дикость какая-то.
Зачем придавать такое значение тому, есть или нет купальник.

— Я не знаю. Оно само придаётся.

— Тебе надо начать посещать пляжи нудистов.
Может быть, тогда для тебя перестанет иметь значение наличие на девушке тонкой полоски ткани.

— Двух полосок.

— Ну двух.

— Сначала эти две полоски, потом другие…

— Что ты сказал?

— Да просто подумал, какое совпадение:
отсутствие двух полосок купальника увеличивает риск (или шанс — смотря как посмотреть) появления других двух полосок.

— Каких?

— Ну же девушка. Тебе лучше знать.

— Не знаю, о чём ты.

— Сделаю вид, что верю.
13. Прошу не купаться так при посторонних
— Алиса, а можно тебя попросить?

— Можно.

— Не купайся ни перед кем без купальника.

— Почему?

— Я же уже всё объяснил.
Неужели непонятно?

— Ничего убедительного ты не сказал.

— Я не хочу, чтобы кто-то видел тебя без купальника.

— Почему?

— Потому что человек может представлять себе всякое.

— Что именно?

— Например, то, как он прикасается к тебе.

— Здрасте приехали.
С чего ты взял, что кто-то станет такое представлять?

— Я просто знаю. Поверь мне и всё.

— Как-то сложно верить в такую чепуху.

— Постарайся.
Хотя бы ради твоей безопасности.

— Да причём тут безопасность?
Купальник — это не скафандр.

— А это и не нужно.

— А что нужно?

— Чтобы ты делала, как я попросил.

— Не нахожу оснований.

— Иногда ты бывает невыносимо упряма.

— А ты …, а ты говоришь чушь какую-то.

— Ты сейчас ведёшь себя, как маленькая и даже глупая девочка.

— Ну знаешь… это уже на оскорбление похоже.

— Я просто боюсь за тебя.
И злюсь на то, что не знаю, как тебя убедить.
Ну хоть с мамой что ли поговори об этом.

— Паша, так нечего бояться-то.

— Это не так.

— Ну хорошо, хорошо. В следующий раз, забыв купальник, я вообще не стану купаться.

— И на том спасибо.
Домой?

— Хорошо, только ещё раз окунусь.

— А стоит ли?
Ты ещё не отогрелась после прошлого раза.

— Я и не замёрзала.

— Ну-ну, кому ты рассказываешь.

— Ты не можешь знать, холодно ли мне.

— Зато я прекрасно могу видеть, что ты покрылась «гусиной кожей».

— Паша!

— Ладно, ладно.

— Зачем смотреть на … гусиную-то?

— А откуда мне знать, какая у тебя кожа, пока не взгляну на неё.
Но если ты стесняешься, то я могу и отвернуться.

— Мне всё равно.

— Ну да, ну да.

— Я пошла.

— Давай-давай. Иди.
Если начнёшь тонуть — зови на помощь. Ради твоего спасения я так уж и быть — залезу даже в эту холодную воду.
Не смотря на то, что ты без купальника.

— Ну и пойду.
14. При посторонних не раздевается
На этот раз Алиса не сбросила одежду около Паши, а подошла к самому берегу, чтобы раздеться там.

Перед раздеванием Алиса оглянулась по сторонам.
На этот раз она заметила вдали людей.
Похоже, что не только они с Пашей любят этот пляжик.

О купании теперь не могло быть и речи.
Алиса повернула обратно к Паше.

Хорошо, что она вовремя заметила людей.

— Полетели домой.

— А как же купание?
Ты же хотела ещё купаться.

— Уже не хочу.
Я в самом деле замёрзла, пока купалась в прошлый раз.

— Ох, Алиса-Алиса.
А может ты передумала купаться из-за того, что сюда идут другие люди?

— Ты тоже их заметил?

— Давно.

— И ничего мне не сказал?

— А зачем?

— А если бы я разделась, когда они были бы уже близко?

— Ну и что?

— … А кто только что убеждал меня не купаться при посторонних?

— Я? Я в таком никогда не убеждал.
Купайся на здоровье сколько хочешь.

— Я не точно выразилась.
Ты убеждал не купаться без купальника.

— Но ты же не согласилась, что это правильно.
Я решил не мешать тебе, раз ты считаешь это нормальным.

— Паша… я только тебя не стесняюсь.
А других…

— За что мне такая честь?

— … Ты добрый.

— Другие тоже добрые.

— Ты … привычный. Свой. Как брат.

— Ладно, не объясняй.
Алиса, да не дал бы я тебе раздеваться при посторонних.

— В смысле?

— В смысле — я предупредил бы тебя.
Просто ты заметила их раньше. До того как я предупредил.

— Да?

— Неужели ты мне не веришь?

— Верю. Ну что — полетели обратно?

— Полетели.
Паш, жаль, что ты не стал купаться.

— Что это тебе жаль?

— Без тебя мне скучно было.

— Хорошо, в следующий раз вместе будем купаться.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Даже если я буду без купальника?

— Тем более.
Если ты будешь без купальника — я тем более тоже полезу купаться.
Больше я такого шанса не упущу.

Алиса в ответ промолчала.
То этот Паша скромничает, то …
15. Чем опасно рябиновое варенье
...
15. Чем опасно рябиновое варенье
— Ну пока.

— Ты не зайдёшь?

— А зачем?

— В самом деле. Тебе и необязательно.
Но знаешь — ты оказал бы мне большую услугу, если бы поделился мнением о варенье.

— Каком ещё варенье?

— Рябиновом. На меду.
Рябина конечно замороженная, с прошлой осени.
Так что даже не знаю, нормально ли получилось.

— Ну хорошо, неси своё варенье.

— Лучше сам зайди.
Я же специально для тебя сегодня сварила перед поездкой на залив.

Зачем мне понадобился перерыв в три часа перед Финским?

Именно для приготовления варенья.

***

— Ну как?

— Нормально.

— Значит, не получилось.

— Да нет же, отличное варенье.
Просто — уж извини — трудно сосредоточиться на варенье.

— Что же тебе мешает?

— … Да есть некоторые вещи.

— А ты попробуй.
Это же сплошные антиоксиданты.

— Да, я в курсе.
И на вкус тоже — море антиоксидантов.

— Добавку хочешь?

— Много сладкого вредно.

— Кто бы говорил. Ты же обожаешь сладкое.

— Но стараюсь держать себя в руках.

— Значит, варенье невкусное.

— Не значит. Оно очень вкусное.
Оно тебя напоминает — такое же полезное, пряное, с горчинкой.

— …Пока добавку не съешь — не поверю, что тебе понравилось.

— Ладно, давай свою добавку.
Но мне не хотелось бы приобрести лишний вес.

— Об этом даже не беспокойся.
У тебя будет множество способов сжечь лишние калории.

Но когда Алиса принесла добавку, Паша снова взбунтовался:

— Даже не надейся, что я ВСЁ это съем.
Я же не Карлсон лопать варенье банками.

— Я и не требую. Сколько хочешь — столько и ешь.
Главное чтобы не было ограничений.
Сам себя и ограничивай, если хочешь.

— … Оно же правда вкусное вопреки твоим подозрениям.
Как же тут ограничиваться…

Ну Алиса!!!

— Ой прости, я нечаянно…
Ну вот… Теперь тебе точно не грозит излишек веса из-за излишка варенья.

— Ага, зато теперь он весь на мне.
Уж лучше бы я его съел.
Внутри его антиоксиданты были бы уместнее, чем снаружи.

— Ничего, ещё сварю.
У меня много рябины.

— А что со мной-то делать?
Я же теперь липкий, как не знаю кто. Как … варенье.

— Пустяки. Там, где есть душ, это не проблема.

— А одежда?
Я же не нудист пока.

— Одежду сполоснём и высушим в сушилке.
Не бойся, я за тобой подсматривать не стану.

— Я и не боюсь.

— Вот и я говорю.

— Алиса, а можно мне тогда поскорее в душ?
Не могу уже в этой липкости сидеть.
В этом … сиропе!

— Конечно.
Паш, а вот скажи —, а если бы я стала к тебе приставать… это тебя сильно травмировало бы?

— Какой неожиданный переход в разговоре.
И главное — так вовремя.

— Ну так как? Травмировало бы или нет?

— Очень.
Я, наверное, сразу же умер бы от счастья.

— С тобой невозможно серьёзно поговорить.

— На такие темы и невозможно говорить серьёзно.
Всё, я в душ. Если ты не против.

— Не против. Мой душ — это твой душ.

И выброси мне оттуда твою одежду.
Это ведь я виновата, что она испорчена.
Я и приведу её в порядок.

— Спасибо.

***

Постирав и поместив Пашину одежду в сушилку, Алиса прислушалась к звукам из душа.

Затем вздохнула и шагнула в душевую к Пашке.
16. Алиса пристаёт к Паше
Ей повезло. Опять.
Алиса зашла очень вовремя — Паша как раз мыл голову, зажмурившись.

Так что не услышал и не увидел, когда она вошла в душевую.
Пользуясь таким удачным моментом, Алиса встала рядом.

Когда Паша открыл глаза и наконец-то заметил её, то удивление промелькнуло только в первые мгновения.

А затем он умудрился быстро прийти в себя и сделать вид, будто ничего особенного и в этой в ситуации нет.
Наверное, счёл, что это лучшая линия поведения в такой ситуации.

И почти спокойно сказал:

— А обещала, что не станешь подглядывать.

— А разве я подглядываю.
Я в открытую зашла, не таясь.

— Ну ладно. Не подглядываешь.
А зачем ты зашла?

— … Соскучилась.

— Оригинальная причина зайти в душевую.
Алиса, я уверен, что ты в курсе, что так делать не принято.

— Я пошутила. Я зашла не поэтому.
А чтобы спросить, получилось ли у тебя отмыть липкое варенье.

— Получилось, Алиса.

— Точно?

— А ты что — готова помочь мне смывать варенье?

— Если понадобится.

— Спасибо за помощь.
Но мне и самому удалось справиться с этой сверхсложной задачей.

— Можно мне убедиться в этом?

— Не стоит, Алиса.

— Твоя одежда уже постирана и высушена.

— Спасибо.

— А раз одежда уже в порядке, теперь твоя очередь.

— На что?

— Теперь можно привести в порядок и тебя.

— Я сам.
Алиса, давай ты выйдешь пока.
А поговорим потом.

— Ты меня выгоняешь?

— Да нет же. Я просто прошу. Мне так комфортнее будет.

— А говорил, что был бы счастлив, если бы я стала к тебе приставать.

— А ты что — уже пристаёшь?

— Ну почти.

— Я сказал, что не счастлив был бы, а умер бы от счастья.
Разницу чуешь?

— Но ты же не умер.

— Если ты не выйдешь, то могу и умереть.

— Разреши мне остаться.

— Зачем?

— Просто так.

— Хорошо, разрешаю.

— Спасибо.

— Но сам я тогда выйду.
17. Реакция Паши на приставания Алисы
— Останься, — Алиса схватила Пашу за руку.

— Алиса, я что-то не понимаю тебя.
Что происходит?

— А что происходит?
Ничего нового.
Мы и раньше много раз купались вместе.

— Перестань.
Мы не в душе купались раздетыми.

— Это неважно.

— Это важно.
Это совсем другое дело.

— Ну хорошо. Ты прав. Другое.

— Хорошо, что ты не упорствуешь.
Алиса, отпусти меня, а потом мы поговорим.

— Надо сейчас.

— Ты понимаешь, что я могу подумать по твоему поведению?

— Что?

— Ты же не настолько наивная.
Значит, ты… нет, я не могу это произнести.

— Постарайся.

— Значит, ты… провоцируешь меня.

— На что?

— На … приставания.

— Правильно.

— Нет, Алиса.
Это не-правильно.
Неправильно меня провоцировать.

— Паша, я просто помочь тебе хочу.
Но не знаю, как.
Я знаю, что тебе плохо из-за меня.

— Это не так.

— Это так, не отрицай.

— Да какая разница, плохо мне или нет.

— Для меня большая.
Паша, я подумала… может, тебе станет лучше, если … если ты дашь волю своим чувствам? Своим желаниям?

— Каким ещё желаниям?

— Ну… может… ты хотел бы … прикоснуться ко мне.

— О господи.
Алиса, я пока не могу дать волю таким желаниям.

— Но почему?

— Потому что ты ещё маленькая.

— Я старше тебя.

— Подумаешь — на 5 месяцев.
Да и не это важно.
А только то, что ты пока не доросла до того возраста, когда у меня будет право давать волю моим желаниям.
18. Доверительный разговор
— Неужели нельзя вообще ничего?

— Алис… даже если что-то и можно… я бы с радостью, конечно. … Честно.

— С радостью?

— Ну конечно. Даже не сомневайся.

— Тогда что же тебя останавливает?

— Понимаешь… я сам пока не знаю, способен ли я себя контролировать.
А поймёшь ли меня ты, если я … сорвусь?

— …А ты не можешь не срываться?

— Я не знаю.
Я же пока не был в такой ситуации.

…Но у меня большие сомнения в моём самообладании.
Особенно когда ты вот так… рядом. И ... мы оба... совсем без ничего...

— Тогда… думаю, что я пойму тебя.

— Извини, но ты не понимаешь, о чём говоришь.
… Давай не будем портить нашу волшебную дружбу … возможными осложнениями моей несдержанности?

— … Ну вот. Всё зря.

— Что зря?

— Я была готова к тому, что из-за таких моих поступков ты станешь считать меня вульгарной.
Но ради шанса помочь тебе стоило рискнуть.

А теперь получается, что я и тебе не помогла.
…И ты теперь можешь с полным правом считать меня вульгарной.

— Что за мысли?
Ничего такого я не считаю.

Ты же обо мне заботишься.
Так, как понимаешь эту заботу.

Я не настолько туп или неблагодарен, чтобы не оценить твоей трогательной заботы.

— Спасибо.
Спасибо, Пашенька. … Ты такой добрый… И понимающий.

И … извини за лишнее беспокойство.
Я … в самом деле неправильно себя веду.

Ладно, я в самом деле тут лишняя.

— Погоди, не уходи.

— Нет, надо уйти.

Теперь уже Паше пришлось придержать Алису за руку.

— Отпусти.

— Хорошо, только дослушай.
Алиса, ну не расстраивайся ты так. Не из-за чего.

— Я не расстраиваюсь.

— Нет расстраиваешься. Я же вижу. И голос совсем убитый.
Алис… ну не плачь… ну хочешь… ну давай обнимемся хотя бы, если ты не боишься.

— Не боюсь…
…Наоборот… я так долго мечтала об этом.

— Я не знал…

— Пашка, а ты всё-таки липкий.
А говорил, что всё варенье смылось.

— А, пустяки.

— Я смою?

— Ну смой… какие у тебя нежные руки…
Почему оно такое липкое-то?

— Так на меду же…
Ну вот — я всё же помогла тебе отмыться от варенья.

— Да, помогла.
Знаешь, раз уж я теперь точно чистый, то уже давай переберёмся в комнату.
Давно пора.

Ты не против?
А тут обстановка слишком уж…

— Какая?

— Интимная — вот какая.
И мне всё труднее… в общем, пошли отсюда скорее.
19. Признание
— Ладно, я переоденусь в сухое и принесу тебе твою одежду.
Она наверное давно высохла.

— Давай.

Через пять минут они уже пили чай с остатками рябинового варенья.

— Алиса, ты слишком хорошо ко мне относишься.
Я этого не заслуживаю.

— Мне лучше знать.

— На самом деле я не такой уж и хороший.

— Как же мне в это поверить, если ты только что доказал обратное.

— Чем?

— Ну как чем? Отказом … от … как это назвать-то?

— От твоей щедрости.

— Ну в общем от этого.

— А разве это хорошо?
Ты же расстроилась.

— Ну, это я так.
Больше от страха, что ты осудишь меня.

Ну и от того, что провалился план помочь тебе.
Но я понимаю, что ты прав, что отверг мои … домогательства.

— Алиса, а твой план не провалился.

— Как так?

— Ты всё равно в итоге очень помогла мне.

— Чем? Мы же ничего не сделали.

— А это и не требовалось.
Мне достаточно, что ты так добра ко мне.
Ну и …

— Что ещё?

— Не знаю, как это выразить, но мне очень тепло от того, что ты показала, что не стесняешься раздеться в моём присутствии.

И даже зайти в таком виде ко мне в душ.
Правда, я пока ещё так и не понял, чего в этом больше — безрассудства или доверия.

— У меня нет причин не доверять тебе.

— К сожалению, есть.

— Но своим поведением ты показал другое.

***

— Алиса… я конечно рискую сейчас потерять всё твоё доверие.
Но я должен тебе сообщить.
Я давно наблюдаю за тобой.

— Я знаю.

— Нет, не в том смысле.
Алиса, я наблюдаю за тобой через камеры в твоей квартире.
И даже когда ты в душе.

— Я это знаю.

— Знаешь? Откуда? Ты не могла найти камеры.

— Я и не искала. Но я узнала, что ты можешь видеть меня в квартире.

— Как?

— Поставила свои камеры — и увидела, что на экране своего мобильника ты видишь меня. В душе.

— А почему ты решила поставить камеры?

— Мелькнула шальная мысль, что ты можешь видеть меня дома в душе.
…Просто странное чувство было, будто ты смотришь на меня, когда я в душе.

— Вот как. Значит, ты даже это способна чувствовать.

— Но не сразу. Раньше у меня этого не было.
Только после экспедиции.
Потому что там я точно узнала, что ты смотрел на меня в душе.

— Вот оно что.

— Да.

— И как же ты ничем не проявила своего открытия?

— Так там не до этого же было.
Лишь бы живыми остаться.

— Ну это-то да.

— Почему ты меня не ругаешь? Не упрекаешь за подсматривание?

— Ой Паша…
Это просто перебивается радостью от того, что ты живой и невредимый.
По сравнению с этим все эти подсматривания — такая … мелочь.

— А я боялся, что ты рассердишься или расстроишься из-за подсматривания.

— Есть у меня и дискомфортное ощущение.
Это недоумение.
Я всё никак не могла понять — ну зачем тебе это понадобилось.

— А теперь поняла?

— И теперь не до конца.
Может, объяснишь?
А то мне уже надоело это непонимание.
20. Зачем он смотрел
— Всё просто.
Сначала я просто хотел иметь возможность знать, где ты и что с тобой — ВСЕГДА.

Чтобы успеть прийти на помощь, если что…
И … чтобы взглянуть на тебя, когда соскучусь.
Мне же… постоянно хочется быть с тобой.

— А мы и так почти всё время вместе.

— Почти. Но не всегда.
Вот мне и мало.
Вот я и поставил камеры.

— А в дУше тоже надо было ставить?

— Ну, а как же.
Я правда сначала не собирался смотреть, если всё спокойно.
Только слушать.
Я же понимал, что не положено.

Но однажды… я просто нечаянно скользнул по экрану взглядом… и уже не смог оторваться. Словно прилип.

Я сначала даже не понял, что я смотрю на тебя. Честное слово.
И тем более что это подсматривание, без твоего ведома.

— А что же ты тогда понял?

— Да ничего. Алиса, это я уже потом стал что-то понимать.
А тогда я превратился в зрение. В переживание впечатление.

Это … я не смогу тебе объяснить.
Это как если бы ребёнок увидел, как Дед Мороз кладёт под ёлки подарки. Настоящий.
Или… если бы увидел другое какое-то … Явление.

Когда я немного пришёл в себя, до меня стало доходить, что я вообще-то увидел не предназначенное для посторонних.

— Ты не посторонний.

— Ну всё равно. Ты же мне тогда не говорила, что я могу смотреть на тебя.
Значит, мне это зрелище тоже не предназначалось.

Ну так вот, мне тогда не по себе стало.
Что как-то… тайком. Получалось, что я подсмотрел.

Хотя в принципе в самом факте я ничего плохого не находил.
Это было слишком чистое впечатление.
Но я решил всё равно больше не смотреть.

— Ну и как? Не смотрел?

— В том-то и дело. Что смотрел. Ещё как.

— Эх ты.

— Алиса, ты же вроде мне отпустила грехи?

— Да я и грехами это не считаю даже.
«Эх ты» — это не в смысле упрёка.

Мне просто жаль, что тебе пришлось мучиться угрызениями совести.
Что ты мучился от того, что воли не хватает.

— Вот-вот. Ещё как.
Как я ни старался — ничего не мог с собой поделать.
И расстраивался, что я такой безвольный.

— Не придавай этому значения.
Человек не может не дышать. Точнее, может, но тогда он умрёт.

Так что он не должен запрещать себе то, в чём нуждается.
Тем более если это никому не повредит.

— Ну может ты и права.

— Паша, я только одного не поняла.
А почему тебя тянуло-то смотреть на … это?

— На тебя в душе?
А я и сам не знаю.
Сам поражён, почему не мог оторваться от созерцания.

Вроде сто раз тебя видел почти в том же виде.
А вот всё равно… в душе и совсем без одежды — это уже немного другое.
Точнее, это совершенно другое.

— Сдаётся мне, что тебе это только показалось.

— Нет, Алиса. Не показалось.
При купании человек словно в какой-то оболочке.
И дело не только в купальнике.
Но человек закрыт.
А в душе… открыт.

И вот это новое для меня твоё состояние, новое качество меня и подкосило.

— Ты чрезмерно впечатлительный.

— Да нет, ты просто не понимаешь.
Если бы ты могла ощутить то же, что и я, то ты тоже поняла бы.

— Где уж мне.
21. Давай не расставаться
— Алис. А давай вместе посмотрим.

— Как?

— На моём экране.

— Ты ещё и записывал?

— Ну да.

— А если бы кто-то чужой посмотрел твои записи?

— Нет, они просто стёрлись бы, если бы кто-то полез.

— Да? Ну ладно тогда.
А ты, оказывается, тот ещё конспиратор.

— Ну, а как тут иначе — не мог же я допустить, чтобы ЭТО мог увидеть посторонний.
Так что — будем смотреть?

— Ладно, включай.

— … Видишь?

— Ну вижу.

— Теперь ты понимаешь?

— Что?

— Почему я был сражён?

— Паша, прости. И не сочти за кокетство мои слова.
Но я вижу просто девушку в душе, которая довольно равнодушно моется.
Ничего особенного в этом нет.

— Это для тебя нет.
Потому что это ты.
А для меня есть.

— Ладно, не стану спорить.

— Алиса, жаль, что ты не понимаешь.
Это же так… мило и трогательно.
Просто до умиления трогательно. Даже до слёз.

А как ты подставляешь лицо воде?
Давай я отмотаю запись на то место — посмотри, с каким наслаждением ты это делаешь.

Может, ты и не отдаёшь себе в этом отчёта, но это тоже присутствует.
И это очень красиво.

И знаешь… именно любование на тебя в душе помогло мне понять, что ты мне ещё дороже, чем я считал раньше.

Раньше это как-то подспудно было…
А тут вдруг вылезло, как лист из весенней почки…

Нет, конечно отчасти дело в том, что это очень волнующее зрелище.
Ну… в эротическом смысле.
Знаешь, очень встряхивает как-то…
Пробирает.

Но не это главное.
Я почувствовал, что ты очень близкое и родное мне существо.

…нет, это не то.
Я вообще не представляю, какие слова это могут выразить.

До этого я больше радовался тебе.
А после этого … появился какой-то отголосок … боли какой-то.
Сам не знаю почему… может от страха за тебя… ты столько раз была на краю опасностей.

А декорации душа ещё больше обостряют впечатление беззащитности.
И в то же время прекрасности.

Кстати, может дело именно в этом сочетании.
…Алис, мне хочется беречь тебя, заботиться о тебе.

— Мне тоже. О тебе.

— Правда?

— Да.

— Алиса, но это же… это же так здорово.

— Ага.

— Слушай… я понимаю, что потом всё может поменяться.
Но … давай загадаем желание — чтобы мы всегда были вместе.

— Давай просто будем вместе, пока нам обоим этого хочется.

— … Ну хотя бы так.
Слушай, а зачем ты на Финском разделась?

— … Я видела, что ты не в порядке.
Выяснила, что это связано с тем, что ты наблюдаешь за мной в душе.

Не знала, как тебе помочь…
Ну вот и попробовала как-то растормошить тебя.
Надеялась спровоцировать…

— На что?

— На сближение.

— Понятно… Но зря ты это сделала.
Это было очень опасно.

— Не думаю.

— Зря.
…Алис, мы, мужчины, такие животные. Ты даже не представляешь. Правда.
Мы можем сами забыться, а потом уже … поздно. Слишком…

Мы сами этому не рады. Честно.
Так что не надо нас дополнительно провоцировать.

— Не надо, когда нет готовность к последствиям.
А у меня она была.

— Всё равно не надо.

— Тебе я доверяю.

— А я себе не очень.) )
Мне иногда кажется, что я очень даже могу просто забыться.

— Это как тогда, когда дают пощёчину, а потом говорят — сударь, вы забываетесь?

— Ну примерно. Только в жизни такие сцены могут иметь другой финал.
Не столь кинематографичный.

А тем более такие сцены, как твоё явление ко мне в душ.
Это вовсе через край.
Я даже сам не ожидал, что обойдётся.

— Ну вот видишь, как ты себя недооцениваешь.

— Скорее нам просто повезло.
Так что не делай так больше. Хотя бы пока.

Потом видно будет. Когда станем старше.
Тогда провоцируй меня, сколько хочешь.

Я только рад буду этому.
…Если успеешь между моими собственными приставаниями.) )
22. Чтобы приглушить боль
— Постараюсь успеть.

— Ты уже успела.
Варенье нарочно на меня разлила?) )
Ты же не растяпа.

— Нарочно конечно.

— Я так и подумал.
Думаю — Алиса решила затащить меня в душ.
Надо быть наготове.

— А сам не закрылся в душе изнутри.

— Я закрывался. Поначалу.
А потом, когда открывал отдать тебе одежду, забыл второй раз закрыть.

А вообще, я хоть и объяснил тебе, что лучше так не делать, не заходить ко мне в душ, но на самом деле твоё появление там стало лучшим переживанием в моей жизни.

Особенно когда мы обнялись…
Теперь, когда я уже могу не бояться своей несдержанности, это очевидно.

— Паша, а на заливе ты пошутил, пообещав в следующий раз купаться со мной без одежды?
Или в самом деле готов к этому?

— Посмотрим.
Это конечно очень заманчивое предложение.
Ты даже не представляешь, насколько.

— Насколько?

— Ну ты сама подумай. Если купаться в нашей обычной манере, то рано или поздно (и скорее рано) я дотронусь до чего-то особо волнующего.
Например, до твоих сосков.

***
Алиса подавила возглас „Паша!“
Что же теперь восклицать с видом удивлённой невинности, раз сама всё это затеяла.

Она же именно этого добивалась.
Чтобы Паша смог раскрыться, стать откровеннее с ней.

Хотела развязать ему язык и руки.
Вот и нечего теперь удивляться.
Надо спокойно слушать. И не только слушать.

— И вот тогда… нет, я наверное смогу сохранить и после этого самоконтроль…
Раз уж смог сохранить его даже сегодня…
И на заливе…
И когда ты прижалась ко мне в душе…

И мы сможем просто наслаждаться при купании острыми ощущениями от таких вольностей.
… Если конечно ты позволишь.

***
Паша вопросительно смотрел на Алису, стараясь понять, не коробят ли её такие откровенные слова.

Алиса делала вид, что всё понимает и одобряет.
Точнее, в самом деле старалась понимать и одобрять.

— Я позволю. Конечно позволю.

— Знаешь, я уверен, что не только случайно дотронусь…
А захочу их погладить…
А может быть даже … и поцеловать.

— Хорошо.

— ТЫ СОГЛАСНА?

«Алиса, скажи ему „да“. Просто „да“.
Без всяких уточнений.
Не позволяй ему снова закрыться и страдать в одиночестве».

— Конечно. Согласна.

***

— Я просто в шоке.
Я конечно знал, что ты очень хорошая. Но что настолько…

— Причём тут хорошесть, Паша?
Мне просто хочется, чтобы ты не отказывал себе ни в чём, что может доставить тебе радость.

— Почему?

— Потому что это помогает мне приглушить боль.

— Боль?
Какую? От чего?

— От страха за тебя.
От страха за твою жизнь.

— … Да я вроде… моей жизни и так ничто особо не угрожает.

— Кто бы говорил.
Ты постоянно делаешь так, чтобы твоей жизни что-то угрожало.
И не говори, что это не так.

… А мне остаётся только подумать (наряду с тем, как тебя спасти), чем бы таким успеть тебя порадовать, пока … пока ты жив…

— Алис… ну не стоит за меня так уж бояться.

— Ну попробуй сам не бояться. За меня.
Тогда поймёшь, легко ли это.

— Да уж…
Я покорён твоим отношением ко мне.

— Взаимно.
Меня тоже пленяет бережность, с которой ты ко мне относишься.

Так что … учитывая всё это … мне не только тебя приятно радовать разрешением на милые тебе действия…
Но и самой тоже исключительно приятны твои действия.
23. Чем это отметить
— …Если бы я пил, то сказал бы сейчас, что это надо отметить.

— Можно и так отметить.

— Чем?

— Теми удовольствиями, которые ты приберёг для залива.
Можно и не ждать поездки на залив … что-то можно и здесь сделать.

— Прямо сейчас?

— Если захочешь.

***
В знак своей готовности Алиса сняла рубашку, оставшись в одних шортах.
С радостью отметив, какое впечатление это произвело на Пашу.

— … Душ… залив… снова душ… комната… и всё за один день?

— В смысле?) )

— Вспоминанию, сколько раз за я сегодня я уже видел твою грудь.

— А… Ты и раньше видел её много раз.

— Но раньше в купальнике.

— А есть разница?

— Конечно. В купальнике не видны соски.
Разве что просвечивают и выделяются немного.

А без оного видны… и сразу намного легче представлять, как я их… ласкаю.

— Ты видел их и при подглядывании.

— Это не то.
Одно дело через камеру… и другое дело на расстоянии вытянутой руки…
А главное … сегодня-то с твоего разрешения…

— Хорошо, я поняла, что ты предпочитаешь смотреть, а не … прикасаться.

— С чего ты взяла?
Или ты хочешь меня такими словами ободрить и подтолкнуть?

Алиса, я просто … настраиваюсь.
Чтобы … крышу не сорвало… когда я наконец дотронусь.

***
Алиса чувствовала, что от Пашиных слов сама ещё больше возбуждается.
Мало того что она вспыхнула внутренне уже тогда, когда обнажила грудь.

Так теперь ещё и Паша заставляет её своими словами представлять то, о чём он говорит.
Похоже, что скоро ей самой понадобится душ. Охлаждающий.

— Ну настраивайся.

— Алиса, ты только не подумай, что я не впечатлён.
Я наоборот… Чересчур…

— Я так и поняла.
24. По примеру самок обезьян
(Паша)
— Знаешь, а ходи так по дому всегда. С неприкрытой грудью. Без лифчика.

— Зачем?

— Когда ты одна.
Или когда только я и ты.

— А смысл?

— Я читал, что благодаря отсутствию лифчиков и одежды у обезьян не бывает проблем с трещинами сосков при кормлении детёнышей.

И если бы женщины не пользовались лифчиками и одеждой, то и у них тоже не было бы проблем при кормлении…
И не пришлось бы докармливать младенцев из-за невозможности кормить молоком…

— Да, Паша.
Очень своевременное сравнение женщин с самками обезьян.) )

— Ты же не обиделась?
Я думал, что ты меня поймёшь как профессиональный биолог.

— Я поняла.
И не обиделась, а наоборот обрадовалась.

Забавность сравнения помогла мне сбросить лишнее возбуждение.
А то я уже места себе не находила.

Да и всё правильно ты говоришь.
Я тоже где-то читала об этом.

И скажу тебе по секрету — я давно следую совету укреплять соски обнажением.
Правда, раньше в одиночестве.

А теперь можно и в твоём присутствии.
Хотя… слушай, а в моей комнате ты тоже ставил камеру?

— Конечно.

— Тогда что я тебе это рассказываю.
Ты и сам знаешь… что я укрепляю…

— Угу…
Но когда ты это ещё и сама рассказываешь — намного интереснее.

Слушай, давно хочу спросить…, а зачем ты вчера мылась в купальнике?

— А я не говорила?
Меня стало преследовать ощущение, что на меня кто-то смотрит.

— И из-за этого ты стала принимать душ в купальнике?

— Да, Паша.

— Ощущение было таким неприятным?

— Скорее просто странным.
Но теперь, когда я точно знаю, что смотрел ты…
Я могу больше не одевать в душ купальник…

— Да уж сделай одолжение.

— Сделаю. Смотри сколько хочешь.

— А ещё… я не понял, зачем ты выскакивала из душа к зеркалу?

— А я всё не могла понять, зачем ты за мной подглядывал.
И предположила — уж не находишь ли ты меня красивой.

Вот и вышла посмотреть в зеркало.
Правда ли я такая красивая.

— И как?

— Да никак. Девушка как девушка.
Так и не поняла тогда.
Пока ты позже не объяснил. Зачем ты подглядываешь.

— Ничего-то ты не понимаешь в своей красоте.

— Ну что теперь поделаешь.
Кстати, ты так и собираешься подглядывать за мной и дальше?

— Конечно..
Хотя … если ты против, то я постараюсь не подглядывать.

Но мне будет трудно не подглядывать.
И возможно я сорвусь. И не раз.

— Ну так и не старайся.
Я не прошу не подглядывать.
Какой смысл просить об этом.

Какой смысл лишать тебя необходимого тебе.
Тем более что мне это почти ничего не стоит.

Если ты сможешь сдержаться — тебе будет плохо от того, что не удовлетворил потребность.

А если не сможешь — удовлетворишь потребность, но будешь мучиться от чувства вины.
Нет уж, не надо нам такого.

— Ещё раз спасибо тебе.

— Не-за-что.
Всё моё — уже твоё.

— Алиса, а ты сказала, что тебе это «почти ничего не стоит».
Значит, есть небольшие трудности?

— Ну… только то, что мысль о твоём подглядывании и саму меня возбуждает.
Мне становится труднее просто спокойно мыться.

— Я заметил.
Что ты после экспедиции стала как-то иначе вести себя в душе.
Но не знал, что это из-за твоих предположений о подглядывании.

Но должен заметить, что изменения очень положительные.
В движениях и выражении лица появилась какая-то истома.
И мне это очень нравится. Красиво выглядит.

— Ох, Паша.
И как я в будущем смогу спокойно мыться после твоих признаний?

— А ты мойся неспокойно.
Мне так ещё больше нравится.) )

Знаешь, мало того, что завораживает вид стекающей с тебя воды.
Мало того что я почти схожу с ума от вида, как ты намыливаешься, а тут ещё и с особой пластикой.

— Ладно, что об этом говорить.
Смотри сколько хочешь.

Тем более что я уже согласна и не через камеры показывать себя.
А так.
25. Подарок Ниви
Всё это время Алисе очень хотелось одеть обратно рубашку.
Чтобы меньше смущаться.

И чем дольше тянул Паша с переходом от слов к действиям, тем больше было её смущение.
И удерживало от возвращения рубашки только нежелание, чтобы Паша огорчился.

— Алиса, «так», то есть обнажение наедине, немного опасно.
Даже не немного, а очень.

Так что через камеры — самое то.
И видно достаточно, и дотянуться невозможно.

— Я бы не сказала, что опасно.
Судя по тому, как спокойно ты любуешься моей грудью всё это время, ничем не проявляя желания коснуться.

— Потому и не проявляю, что опасно.
Смотреть-то я уже привычный.
Даже не через камеры…, а залив, потом душ, теперь комната.

… А вот касаться…
Этого я ещё не делал.

Алиса, я просто понятия не имею, что могу натворить, если коснусь.
Вот и решаю всё сижу — можно рискнуть или нет.

— Я же разрешила…

— Алиса, я уже объяснял.
Твоё разрешение — это конечно классно.
Это восторг и торжество.

А вот имею ли я право сам себе разрешить … пользоваться твоим разрешением… тут ещё подумать надо.

— А что тут думать?
Я пока не предлагаю ничего такого особенного.

— А по мне так это уже очень даже особенное.
Уже один твой вид так близко… без рубашки… эпохальное впечатление.

— Я имею в виду, что не предлагаю того, что требует более старшего возраста.

— В том-то и дело.
Что возраст пока ещё требует ждать хотя бы годик до полной свободы действий.

— Можно пока ограничиться тем, что уже можно.

— Ты права.
Вопрос только в том, смогу ли я ограничиться.

— Если тебе так трудно…
Я могу одеть рубашку. Зачем же тебя зря дразнить своей наготой.

Говоря это, Алиса набросила рубашку, с удовлетворением отметив по выражению Пашиного лица, что он предпочёл бы видеть её без рубашки.

— Я не говорил, чтобы ты одевала рубашку.
Снимай обратно.

— Поздно. Я уже одела.

— Долго ли снова снять.

— На этот раз сам снимай.

— Уверена?

— Попробуй.

***

есть там - https://ficbook.net/readfic/3816070