Демон трёх желаний - глава 17 Неприятности

Глава 17 Неприятности – возвращение



      Я недоумевала: «Как так? Куда пропала Катя? А вдруг ей срочно нужно было уехать, а предупредить не успела? Тогда почему не отвечает на звонки? Хоть бы эсэмеску написала что ли. Она же дружит с Лизой! Но и Лиза ничего о ней не знает. Куда же она пропала? Её парень тоже теряется в догадках, квартира заперта изнутри, ему в неё не попасть и не докричаться до Кати. А у нас получиться? Может и правда что-то серьёзное? Но что?...»

      Мы с Машей ехали к Кате на машине, лихо объезжая всех и проскакивая на мигающие светофоры. В салоне царило гнетущее молчание, Маша судорожно держала руль, редко нажимая педаль тормоза. На лице читалась напряжённость и сосредоточенность, ни одной слезинки не скатилось с глаз, но дыхание сбивалось, когда она резко тормозила на красный.

      Я же была взволнована не меньше неё, только держалась более спокойно нежели она. У меня не было весомых причин так волноваться. Да, пусть Катя неожиданно исчезла из поля нашего зрения, но на то могли быть совершенно веские причины. Через какое-то время она могла сама вернуться и рассказать обо всём. Я включила элементарную логику: нет никаких доказательств, что она пропала, как и того, что с ней вообще что-то случилось.

      — Почему ты решила, что она у себя, раз не отвечает на домашний? – спросила я, когда мы в очередной раз с визгом затормозили у светофора.
      — Я просто знаю, что она там, и что-то подсказывает мне, что с ней случилось что-то плохое.

      Её ответ заставил меня задуматься. На машину интуицию можно было положиться, она никогда не ошибалась в своих предположениях. И это давало мне много поводов для раздумий. Маша правильно рассудила, если и начинать искать, то с родного дома. Если её там не будет, то придётся взламывать дверь, затем искать зацепки и уже ломать голову над фактами. А пока у нас не было ровным счётом ничего, кроме догадок и слов подруг. Пока я не окажусь на месте, и предполагать ничего не буду.

      Так как Маша знала все короткие пути, то мы без труда добрались до Кати за какие-то пол-часа. Без пробок и, даже, без единой аварии. Она предварительно взяла ключи у катиного молодого человека, и мы вошли в парадную. Пока поднимались на лифте, меня начало грызть непонятное чувство тревоги. Маши оно тоже не миновало. А поднявшись на этаж, с площадки на нас пахнуло таким холодом, что мы, в своих летних одеждах, яро застучали зубами. Чем ближе к нужной квартире, тем сильнее был холод. И это в июль месяц!

      — Во дубак! – сказала я еле шевеля языком. – Лето же!

      Мы приблизились к квартире и прислонили уши к двери, желая услышать хоть что-нибудь. Дверь была ледяная.

      — Позвони ей на мобильный, она всегда берёт его с собой, – прошептала Маша.

      Я отлепилась от двери и занемевшими руками набрала её номер. Наступила тишина, нарушаемая только еле слышным гудком да нашим дыханием. Минута, две...

      — Я что-то слышу, – сказала Маша, ещё плотнее прижимаясь ухом к щели между дверью и косяком. – Телефон звонит... Да! Такая мелодия у неё на твоём номере, она там!

      Мы стали звонить Кате в дверь, стучать, звать её по имени, но никакого толку. В квартире мёртвая тишина. Но и сдаваться мы не собирались. Мы кричали, что не уйдём, что будем ломать дверь, если понадобиться, вызовем скорую и полицию, если она нам не откроет. Потом прислушались, где-то в глубине квартиры послышались странные звуки, тихо-тихо кто-то шёл к двери. Затем послышались щелчки открываемых замков и входная дверь открылась ровно на столько, на сколько могла растянуться маленькая цепочка.

      Из темноты прихожей на нас смотрел катин серо-голубой глаз. Он осмотрел гостей и входная дверь приоткрылась чуть шире.

      — Зачем вы пришли? – голос её был тих, с хрипотцой, как у семидесятилетней старухи.
      — Катя, впусти нас! – взмолилась Маша. – Мы все за тебя переживаем! Что с тобой случилось? Почему не ходишь на работу? Не звонишь! Не пишешь!

      Пока они «разговаривали», я внимательно смотрела на Катю. Та часть её лица, что была видна, осунулась, под глазами залегли тёмные мешки, а они сами перестали что либо выражать.

      — Пожалуйста, уходите, со мной всё в порядке, не нужно беспокоиться...
      — Ничего не в порядке! – продолжала возмущаться Маша.

      Но я остановила её. Бесполезный спор ни к чему не приведёт. Катя по своей натуре очень упряма, даже болея, придёт на работу. Но сейчас не время было клянчить и канючить, время для правильных и обдуманных решений.

      — Катя, впусти, – твёрдо сказала я.

      Она вымученно посмотрела на меня. Её глаз дрожал, глядя в мои глаза, и наполнялся слезами. Но я уверенно смотрела на неё.

      Я толкнула дверь и вошла, невзирая на слабые попытки Кати удержать дверь. Мы с Машей прошли в прихожую. Было темно, как в погребе, все окна зашторены, свет выключен, а под ногами что-то хрустело. Маша включила свет и мы ахнули. Прихожая являла собой сущий бедлам: вся одежда на полу, вешалки сброшены, вазы разбиты, цветы валялись, земля рассыпана, и всё это перемешалось в отвратительную кашу. Не сомневаюсь, что и в других комнатах точно так же. Что же случилось в этой квартире? Какой торнадо тут пронёсся?

      Пока я созерцала поле битвы, я совсем забыла про Катю, а когда повернулась к ней, то душа у меня ушла в пятки. На меня действительно смотрела семидесятилетняя старуха с осунувшимся лицом. Катя сгорбилась, высохла до неузнаваемости. Никто никогда не дал бы ей тридцати лет, если б она сейчас вышла на улицу. Её лицо бороздило большое количество морщин, кожа была жёлто-белой и совсем высушена, словно она несколько недель жила без воды в пустыне, под глазами синели круги. Выражение лица было загнанное, как у медведя, затравленного собаками, глаза выцвели, из голубых стали серыми и постоянно бегали. Дыхание было тяжёлым, словно у неё была астма или тяжёлая одышка. Мы стояли в коридоре не в силах вымолвить и слова, с ужасом разглядывая Катю со всех сторон.

      Тут мне снова чего-то почудилось. Холодок прошёлся по моему лицу и правой части тела, я нахмурилась. Атмосфера в квартире определённо не нравилась мне, она была тяжёлой, давящей. Находясь в ней всего три минуты, я чувствовала, что силы мои куда-то уходят, или кто-то их высасывает. Я тот час поставила мысленный барьер вокруг себя, некий невидимый, но непробиваемый щит для всяких непрошенных гостей.

      Я уверенной поступью пошла вглубь квартиры, включая свет и прогоняя тьму, в каждой комнате я распахивала шторы и открывала окна. Не обращая внимания ни на перевёрнутые вверх тормашками картины, ни на разбросанную по всюду мебель, ни на хруст стекла под ногами.

      Теперь я точно поняла, что мы имеем дело не с болезнью и не с мелкими житейскими проблемами, а с настоящими сверхестевственными событиями. Только это могло обьяснить быстрое увядание здоровья Кати, и это был не обычный полтергейст, а скорее всего та самая сущность, что мы вызвали пол-года назад. Я очень не хотела в это верить, пусть это будет простой полтергейст или барабашка, но факты налицо – это именно Он. Он никуда не уходил и не исчезал, как мы подумали, просто молитвы и нелепые, но существенные попытки загнать его в портал, выкачали из него все силы.

      Чёрт, да я настоящий Шерлок Холмс, мать его! На этот «дедуктивный» анализ у меня ушло меньше тридцати секунд, пока я бродила по комнатам. Защитный барьер не был лишним, я прямо всем телом чувствовала, как это Нечто старательно пытается его пробить. Однако его попытки были весьма жалкими, значит он не набрал достаточно сил, выкачивая их из Кати, и её можно ещё спасти от него.

      Маша тоже прошла внутрь квартиры, осматривая сцену крушения с нескрываемым шоком. Я подошла к ней. Я понимала, что она не умеет делать никаких барьеров, поэтому была краткой и шёпотом сказала:

      — Надо выволочь её из квартиры, взять личные вещи и выволочь! Наверняка она будет сопротивляться, звони её Михаилу, пусть подъедет, попроси его подняться, но так, ненавязчиво.

      Я нашла паспорт и полис в старом ящике комода, больше, в принципе, нам ничего не нужно, одежду мы купим. Я прошлась по квартире, демонстрируя полное спокойствие. Сущность следовала за мной по пятам и демонстрировала мне свои маленькие возможности: то чашку двинет, то картину покачает, то дверью скрипнет. Но я настолько привыкла у родителей и дедушки ко всяким таким шорохам, что они меня совершенно не трогали.

      Я вернулась в прихожую, где стояли Маша с Катей. Маша нервно теребила свою блузку, а Катя безвольно смотрела в одну точку, словно зомби. Маша открыла входную дверь на распашку, мы с ней переглянулись, кивнули друг другу, и я, схватив Катю за плечи, вытолкнула её из собственного дома.

      Тут сразу произошло несколько вещей. Во-первых, Катя стала неистово вырываться из машиных рук и пытаться войти обратно в дом, крича что-то наподобие: «Нет! Вы не понимаете! Он убьёт нас всех! Отпустите!...», и всё в таком духе. Во-вторых, сущность неожиданно начала набирать обороты и, как мне показалось по ощущениям, бросилась ей в догонку. Но на этот раз было настроено ещё более злобно, чем раньше. Большим комом оно летело к входной двери, где ещё стояла я. «Ну нет!» - подумала я, поднатужилась и увеличила и свой барьер, и его силу.

      Я кожей почувствовала, как оно с размаху налетело на него, даже могла представить, как оно рычит в бессилии. Я не видела ЭТО, ведь человеческие глаза не могут видеть таких вещей. Но я знала, что моё железное спокойствие скоро даст трещину, ведь я не была из метала и чувства скоро хлынут через край. Собирая оставшуюся волю в кулак, я громко с вызовом сказала: «А ну! Сидеть!», и быстренько выскочила за дверь.

      Я помогала Маше бороться с Катей. На помощь подоспел Миша, её парень. Он очень вовремя вышел из лифта, и мы потащили её вниз, подальше от этой адовой квартиры. И чем дальше от неё мы отходили, тем меньше она брыкалась. Затащив её в машину, мы перевели дух.

      — Господи! Что с ней такое? – спросил Миша. – Она под наркотиками?
      — Нет, – ответила я. – Давай уедем отсюда, потом всё расскажу.

      Мы расселись. Миша сел с Катей, которая уже немного успокоилась. Маша выжала из педали газа всё, что смогла, и мы пулей вылетели с парковки.