Эпиграф к философии

В одной стране жил-был человек. Он не отличался ни красотой, ни силой, ни умом. За всю свою жизнь он ничего не добился, не “пробился в люди”, как того хотел в юности. Детей и семьи у человека не было, он был одинок. Таких, как он — миллионы по всей Земле. Но судьба снизошла именно к нему.

На свой пятьдесят седьмой день рождения мужчина сидел на балконе и курил. Он предавался невеселым мыслям о том, что ничего не достиг в этой жизни, что жизнь прожита зря. И совершенно случайно ему в голову пришла поистине гениальная идея. Мужчина радостно вскрикнул и, откинув сигарету, кинулся в комнату.

Через несколько месяцев он закончил свою первую книгу, которая называлась “Простейшая философия”. Это был учебник по философии, который обещал вселить в человека понятие философии всего за несколько дней чтения. Эпиграф к книге гласил: “Эта книга призвана обучить Вас основам философского учения. Не выучиться по этой книге чрезвычайно сложно, что под силу только глупцам и детям”. Имя автора было незвучным, и он придумал себе простой псевдоним — Философ.

Через два дня после публикации книги и поступления ее в продажу Философ проснулся знаменитым. Его известность распространялась со скоростью огня, который попал в сухую траву. Через неделю Философ был самым продаваемым автором в стране, через месяц он стал всемирно известен, его учебник выпускался многомиллионными тиражами. Вскоре Философ написал еще несколько книг, которые только усилили его славу.

Прошло четыре года. На планете почти не было таких людей, которые бы не были знакомы с творчеством Философа. На его счету было три учебника и одиннадцать художественных книг. Эпиграф к первой книге был неизменен ко всем последующим.

Люди с радостью покупали книги Философа и с упоением читали. Прочитав новую книгу, люди загадочно перемигивались между собой, будто бы постигли тайны Вселенной. На самом же деле в книгах Философа не было и крупицы истины. Он прикрывал свои скуднейшие познания заумными фразами, а его идеи иногда были просто чудовищны. Философ, слава Богу, в силу своего скудоумия, не понимал полноты своей власти над людьми. Он и не догадывался, что стоит ему написать, что массовое самоубийство — это путь к совершенству, и люди сделали бы это, в большинстве своем даже не задумываясь над действенностью деяния.

Действенность эпиграфа была неоспорима, он был действительно гениальным. Люди покупали и читали книги Философа именно благодаря ему. Никто не хотел выглядеть глупцом или ребенком. Когда дети читали книги Философа и ничего не понимали, им говорили: “Ты еще мал, подрастешь, тогда, может быть, поймешь”. Дети соглашались, вскоре они снова читали эти книги и уже ничего не спрашивали у взрослых, они не хотели казаться малышами и говорили, что все понимают.

Прошло еще три года. Философ постепенно вытеснил всех своих авторов-современников из круга читаемых. Даже некоторые классики пострадали из-за него. Философ получал баснословные гонорары от издателей, ежегодно на него буквально сыпались премии и награды.

Философ добился того, о чем всегда мечтал. Он стал очень богат и знаменит, это компенсировало отсутствие природных задатков. Философ был очень благодарен провидению за то, что его осенила блестящая мысль с эпиграфом. Писатель искренне удивлялся простодушию людей, которые расхватывали его книги. Иногда ему было даже жаль тех людей, но жалость у него была сравнима с жалостью удава, который приковал взглядом к месту кролика.

Следует отдать должное трудолюбию Философа, он работал над книгами не переставая. С фантазией у него проблем не было, и он без особого труда придумывал  самые бредовые утверждения, которые уверенно чувствовали себя в его книгах, удобно устроившись под прикрытием эпиграфа.

Вскоре появилось что-то вроде культа Философа. Каждая его новая книга была большим событием и отмечалась едва ли не лучше, чем национальные и международные праздники. Люди выходили на улицы городов, собирались на площадях. А кто-то Избранный читал отрывки из новой книги, их слушали в полнейшей тишине. Весьма сомнительно, что предки современных людей слушали Господа Иисуса внимательней, чем их потомки — отрывки из книг Философа.

Философ написал еще одну книгу и, как было уже сказано выше, был устроен праздник. В столице одной из многочисленных стран происходило торжество. Люди радовались, предвкушая слушанье отрывков из новой книги, многие уже подсчитывали накопленные за долгий срок деньги, которые будут потрачены на новую книгу, прикидывая, хватит или нет. Книги Философа, в силу своей известности, продавались по очень высокой цене.

И вот, люди собрались на главной площади, едва ли не все население города было здесь, кроме того люди даже поприезжали из окрестных городов. Посреди площади стояла сцена, на которой стоял стол, за которым сидел Избранный. Толпа шумела, как и любое сборище людей.

Но вот воцарилась полнейшая тишина. Избранный открыл книгу и начал читать. Он читал по несколько страниц, потом перелистывал и снова выхватывал из книги отрывок текста. От такого чтения интерес людей к книге только возрастал. Временами притихшая толпа издавала возгласы удивления или одобрения по поводу прочитанного. Избранный читал довольно тихо, без каких-либо микрофонов. Поэтому каждый старался не то что не шевелиться, а даже дышать потише.

Но вот чтение Избранного прервал кто-то из толпы. Этот кто-то громко хмыкнул и произнес:

— Но это же полнейшая чушь!

Толпа расступилась от этого человека, который учинил такое святотатство. Мужчина стоял в кругу людей. Избранный поднялся из-за стола и с интересом взглянул на него.

Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина в полном расцвете сил, у него были достающие плеч русые волосы и длинные усы. По его одежде можно было сказать, что незнакомец явно нездешний. На нем была просторная рубаха из грубого полотна и широкие шерстяные штаны темно-синего цвета.

Мужчина действительно был не городским, и даже не из ближайших городов и городков. Он принадлежал к немногочисленному числу людей, которые селились в глухих дебрях тайги и жили по законам далеких предков. Эти люди привыкли к тяжелой и утомительной каждодневной работе. Они сами охотились, засевали поля, валили лес, разводили скот. Несомненно, что одежда, принадлежавшая мужчине, была ручной работы. Людей, которые не знали благ цивилизации и не стремились к ним, считали дикарями. Отчасти это было правдой, суровый таежный край накладывал свой отпечаток на тех, кто дерзнул жить в нем. Этих лесников не любили, хотя они были и необходимы для своих высокоцивилизированных собратьев. Ни одна научная экспедиция в те края не могла обойтись без помощи местных проводников, никто не выставлял на торг более экологически чистых и вкусных продуктов, чем они, ни один гений медицины со своими “панацеями” не лечил так, как их врачеватели. Цивилизация во многих ситуациях склонялась в поклоне перед “дикими братьями”. И поэтому ссоры с этими людьми не хотел никто. Избранный это понимал.

— Прости, уважаемый, ты что-то сказал?

Мужчина чуть шире расставил ноги и скрестил руки на груди.

— Да. Я сказал, что этот ваш Философ пишет совершеннейшую чушь!

Толпа приняла эти слова возмущенным ропотом. Но Избранный поднял руку и шум утих.

— Ты хочешь поспорить с величайшим мудрецом мира? — обратился он к лесному человеку со снисходительной усмешкой. — Но вполне возможно, что на слух, да еще из отрывков не сразу можно уловить великую Истину его слов.

— На слух? Я прочитал все его бредовые книги!

— О, ты умеешь читать? — искренне удивился Избранный. Он и не предполагал, что дикая природа может взрастить мудрецов, которым в подметки не годятся лучшие выпускники университетов.

Мужчина же недовольно нахмурился. Ему определенно не нравились окружающие люди, которые считали его едва ли не пещерным человеком. Он старался не замечать, как на улицах ему смотрели вслед, указывали пальцами, называли дикарем. Он всегда не любил этих людей, которые кичились непонятно чем, мужчин у них не было вовсе, сильнейшие из них не прожили бы и года его жизни, женщины были чересчур тощими и не казались ему красивыми. Была бы его воля, он бы никогда не появлялся среди этих людей, но ему нужны были различные железные орудия труда, медикаменты и разные мелочи, он обменивал их на шкуры зверей, даже не предполагая, насколько сильно его обманывали продавцы, которые имели на нем баснословные барыши.

Охотник нехотя ответил Избранному:

— Да, я умею читать и прочитал немало книг, книги Философа, такие модные среди вас, показались мне написанными в белой горячке.

Толпа снова заволновалась. Теперь прошло больше времени, прежде чем возбужденный ропот совсем утих.

Избранный и тут нашелся, что ответить:

— Если ты прочитал книги, то знаешь, что эпиграф к ним един: “Эта книга призвана обучить Вас основам философского учения. Не выучиться по этой книге чрезвычайно сложно, что под силу только глупцам и детям”.

— Ты на что намекаешь? — спросил мужчина, исподлобья взглянув на Избранного.

У него на поясе висел длинный охотничий нож, и никто не сомневался, что дикарь свободно может пустить его в ход. Возможно, именно поэтому толпа до сих пор не разорвала нечестивца, который поливал грязью ее кумира. Избранный не смутился под взглядом и вопросом охотника. Он ответил:

— Книги несут истину. А на нее не стоит злиться.

— То есть, ты хочешь сказать, что книги Философа есть Высшая Истина?

— Конечно.

— И кто не понимает и не принимает ее, тот глупец или ребенок?

— Ну-у… Да, — немного замялся Избранный, ему все меньше нравился этот настырный дикарь.

— Тогда выслушай меня, и скажи, прав ли я. Если человек считает всех вокруг себя глупцами и сумасшедшими, потому что они не разделяют его идей. Выходит, что весь мир действительно принадлежит сумасшедшим, и лишь один в нем — нормальный и мудрец, так?

— Нет, не так. Этот человек сам ненормальный.

— Заметь, ты сказал это сам. Что же говорит Философ, он говорит, что все вы глупцы.

— Тут уж я не могу согласиться с тобой, уважаемый. Ты привел не тот пример. Глубоко философские книги Философа не понимают и не соглашаются с ними лишь маленькие дети и глупцы. Остальные же согласны с ним.

Мужчина криво усмехнулся.

— Ты сам то веришь его бредням? Веришь, что звери произошли от человека, а первые растения проросли из извергающихся вулканов? Согласен, что убив курицу, ты должен отрубить себе руку, а примяв ногой траву рвать на себе волосы? Тебя не удивляет, что, по словам Философа, нет ни света, ни тьмы, что солнце и остальные звезды нарисовал на ночном небе мудрец и маг, которому надоела тьма? И ты хочешь сказать, что это не бред?

— Это слова великого философа, тебе их никогда не понять!

Мужчина прищурился.

— А сам то ты понимаешь? Пусть же тот, кто с чистой совестью может сказать, что понимает и разделяет хоть каплю философии Философа, поднимет руку вверх.

Мужчина был самым высоким во всей людской массе, он спокойно оглянулся поверх голов. Над людьми не поднялось ни одной руки. Каждый вполне сознавал, что, похоже, он совсем глуп и ничего не смыслит в философии.

Охотник снова усмехнулся и обратился к избранному:

— И насколько теперь неприемлем мой пример? Получается, что во всем городе нет ни одного умного человека, все глупцы? Так выходит?

Избранный, который тоже не поднимал руки, опустил голову, его плечи ссутулились, но ответил он честно:

— Нет, ты не прав, в городе есть умные люди, на площади же он только один. Этот мудрец — ты, добрый человек. Остальными же являются дети, которые еще не подпали под влияние взрослых.

— Какой же я мудрец? Я просто посмотрел на вас со стороны и удивился. Ведь каждый из вас знал, что книги Философа — полнейший бред, но вы боялись сознаться в своей глупости, которой и не было вовсе.

— Спасибо тебе, уважаемый… — только и выговорил в ответ Избранный. У него было такое чувство, будто его раздели и водили по улицам, называя все его грехи и прегрешения, а зеваки ходили за ним и насмехались.

Лесной человек только плечами пожал. Он, сказал себе, что никогда не сможет полностью понять этих странных жителей городов. Он сам бы радовался, что ему открыли глаза на его промах, радовался бы, что больше этого не допустит. Горожане же приуныли, будто он сказал, что в лесу пропала вся дичь, а трава и деревья высохли.

Мужчина не впервые был в городе и не удивлялся странности городских людей. Он начал пробираться сквозь толпу, покидая площадь.

Слава Философа действительно была очень похожа на пожар на выжженном солнцем лугу. Она пришла к нему внезапно, распространилась очень быстро, но быстро и прогорела, быстро исчезла. К счастью для себя, Философ умер еще знаменитым. Он умер в тот самый день, когда объективно мыслящий лесной человек скинул его с Олимпа. Философ под конец жизни был счастлив, хотя и за счет вешанья лапши на уши всему миру. Хорошо, когда человек получает настоящее счастье, пусть не совсем честно, но ведь никто и не пострадал от его выдумок. А Философ был по-настоящему счастлив.

Философ оказался мудрым, но не философом, а аферистом и лицедеем. Он хорошо играл свою роль. Благодаря этому он достоин быть увековеченным в веках, хотя бы и в сказке.

14.12.2003