Поездка в Дзержинск

В конце мая 1961 года меня вызвали в штаб отряда, приказав взять с собой автомат и туалетные принадлежности. В штабе мне объявили, что я направляюсь во Владивосток в расположение штаба округа. Я уже не помню сколько нас таких было и каким образом мы добирались до Владивостока.  Запомнилось только, что на вокзале Владивостока рядом со мной сидела женщина и что-то писала карандашом в блокноте, очень мелким, ровным, убористым почерком. Несмотря на шум и суету, она не отвлекалась и быстро строчила остро отточенным карандашом так, что строчки почти прилипали к друг другу. «Наверное, корреспондент какой-нибудь газеты?» - подумал я.

Затем нас привезли в военный лагерь при штабе округа. Везли в грузовой машине с открытым верхом. Мы сидели на лавках, на концах которых име-лись крючки цеплявшие за борт. Таким образом и сидеть было удобно и борта стягивались под грузом сидящих (чисто советское изобретение). Я впервые был в таком большом городе и меня поразило множество разных машин на улицах и людей на тротуаре. Больше всего потрясло, что люди перебегали улицы почти под носом у проезжающего транспорта и водите-ли никак не реагировали на это.

Военный лагерь состоял из несколько брезентовых палаток, в каждой из которых жило человек по 20 солдат и сержантов. Нам объявили, что мы едем в Европейскую часть СССР за пополнением для Тихоокеанского ок-руга. Сержанты в качестве сопровождения, солдаты в качестве оцепления. Пока готовилась команда из офицеров, мы в основном праздно шатались по лагерю. В город нас не выпускали. Однажды группу пограничников. Человек 15, в которую входил и я, повезли в пионерский лагерь «Погра-ничник» в 40 километрах от Владивостока. Нас повезли на автобусе с мяг-кими сиденьями. Такой комфорт я испытывал впервые в жизни.  Лагерь располагался в живописной  местности на берегу моря. Мы занимались оборудованием площадки, сделали качели, гигантские шаги и т.д. Пионеры угостили нас обедом, после чего нам привезли обед из штаба округа, мы съели и тот. Прожорливость солдат, просто поразительна.

Наконец команда сформировалась, и мы поехали в пассажирских вагонах обычного пассажирского поезда. В купе нас было трое солдат: - один башкирец, один татарин и я, мордвин. Четвёртое место занимала пожилая женщина. Теперь из окна уже пассажирского вагона я мог внимательно рассматривать окружающий ландшафт, но к настоящему времени почти всё изгладилось из памяти, хотя мы бегали к Байкалу хлебать воды, в Новосибирске бегали на вокзал, чтобы взглянуть на его великолепие и т.д. За-помнилась лавочка, точнее даже киоск в Кунгуре, где я купил великолепную книгу Вильяма Лея «Ракеты и полёты в космос».  Там же я видел скульптурную группу из фаянса «Пограничник с собакой» Точно такую фотографию я недавно послал домой.

После путешествия в семь суток, мы приехали в город Горький (ныне Нижний-Новгород). Нас встретил сотрудник военкомата и повёл в расположение своего ведомства узкими улочками, застроенными двух и одно-этажными особняками. Там мы переночевали и рано утром нас отвезли на вокзал, посадили в пригородный поезд и отправили в город Дзержинск, что в шестидесяти километрах западнее на реке Оке. В Дзержинске мы были поселены в пустом казарменном помещении на краю города и предоставлены сами себе. Дзержинск – город с химической промышленностью. Каждый день мы ходили в центр для знакомства с ним. Меня удивил контраст между центром: - прекрасные высотные дома, хорошо асфальтированные улицы, просторная площадь, уложенная брусчаткой, красивые скверы, ухоженные клумбы цветов, множество автоматов с вкусной газированной водой, яркие витрины магазинов и т.д.

Этот небольшой благополучный оазис, окружал более многочисленный деревянный сектор. Он в основном состоял из трёхэтажных бараков, стоящих торцом к улице. Вдоль торца выходящего на улицу с верхнего этажа до земли спускался четырёхугольный закрытый желоб из тёса, по которому сбрасывали все нечистоты. Ассенизаторская машина ехала по улице и собирала нечистоты. На улице стояло такое зловонье от человеческих испражнений, что приходилось иногда зажимать носы и проходить данный участок улицы ускоренным темпом. Такое вопиющее неравноправие в жилищных условиях, особенно остро подчёркивает крах идеи коммунизма, идеи одинакового существования.

Не помню уже, сколько дней мы гуляли по Дзержинску и купались в реке Оке. Наконец нам приказали выехать в город Горький. Там на какой-то глухой окраине,  в тупике стояли несколько товарных вагонов, которые мы загрузили продуктами, махоркой, медикаментами и т.д. Один вагон оборудован под кухню. Затем вернулись в Дзержинск, где железнодорожники уже подготовили состав из стареньких, но пассажирских вагонов. Подсоединили в середину его товарные вагоны, подготовленные нами в Горьком и военный эшелон был готов.

И вот наступил день, когда толпы остриженных наголо, одетых как попало новобранцев, начали заполнять вагоны. В каждый вагон распределяли по два сержанта для сопровождения. Мы рядовые, составляли оцепление и располагались в штабном вагоне вместе с офицерами.  Помимо того, что вагоны были пассажирские, а не «телячьи», было и ещё одно новшество.  В каждом вагоне имелись проводницы, по две девушки. И за всё время движения 10 или 12 суток не было ни одной жалобы, что кого-то из провод-ниц, изнасиловали. Вот, что значит культура обслуживания.

Путешествие на восток этого воинского эшелона, значительно отличалось о того, в котором везли меня. Призывники были гораздо лучше одеты и значительно богаче. Водку покупали в больших количествах. Очень много водки отнимали и разбивали. Я лично не разбивал, но заставлял вернуться и сдать водку в магазин обратно. Был случай, когда призывники слили водку в ведро и несли в вагон, как будто бы налили воды в колонке, но бы-ли разоблачены по пути и целое ведро водки вылили на землю. Разумеется, многим удавалось пронести водку в вагон, но никаких пьяных драк во время путешествия не было. Не было и массового туалета на перроне. Местные жители могли без боязни общаться с призывниками, или просто идти по своим делам, не обращая на них внимания.

Однажды эшелон остановился на каком-то полустанке в средней Сибири. К группе призывников, возле которых находился я, подошла женщина с грудным ребёнком на ру-ках, местная жительница. Видимо наличие солдата с автоматом на плече внушало ей уверенность. Разговорились о житие-бытие. Она горько жаловалась на отсутствие общения с людьми, на засилье комаров, на бесконечную зиму. Снег сошёл только в 20-х числах июня. Встреча с ней была столь необычной, что я даже спросил её, как же она решилась подойти од-на к такой массе молодых парней. «Так хочется поговорить с людьми» - ответила она.
- А муж где же? – удивился я.
- На охоте, на работе… А я всё одна.

Она приглашала меня, или кого-нибудь из призывников в свой дом и хоте-ла угостить кедровыми орехами. Я не пошёл сам и не отпустил призывников, сославшись на то, что остановка внеплановая. Состав может в любой момент тронуться. Дом её находился в 300 – 400м от железной дороги. Вскоре паровоз дал сигнальный гудок, призывающий всех рассаживаться по вагонам.  Мы тепло распрощались с нашей собеседницей и пожелали ей всего хорошего. Она пожелала нам счастливого пути. Уже с подножки ва-гона я смотрел, как она медленно шла к дому, и думал о превратностях человеческих судьбы. Как часто мы ищем уединения и не можем его найти, а она страдает от отсутствия общения.

Насколько мне известно, сержантам в вагонах жилось не плохо, но мне больше нравилась роль солдата оцепления. Нас было человек 10 – 12 и подчинялись мы непосредственно начальнику эшелона. В нашу задачу входило следить за призывниками во время стоянок: не разрешать им слишком далеко отлучаться, пресекать попытки приобрести водку, сломать что-нибудь, вступать в товарно-денежные отношения с местным населением, не допускать появления чужих людей в эшелоне и т.д. Одного из таких «чужих» людей в эшелоне мы даже задержали. Когда ехали уже по восточной Сибири, он умудрился заскочить на сцепление между двумя вагонами. Его увидели во время движения, и было впечатление, что он на ходу поезда пытается отце-пить вагоны. Под угрозой оружия его заставили встать на буфер. Поезд остановили и его переправили в наш вагон. Начальник эшелона сообщил на следующую станцию и там нас уже ждали сотрудники внутренних войск. Они его и забрали.

Нравились мне и отношения с офицерами, чуть ли не товарищеские, чего не было в воинской части. Они рассказывали разные истории. Особенно запомнился рассказ капитана третьего ранга возглавлявшего медпункт эшелона. В 1956г он служил судовым врачом на крейсере (название крейсера я забыл).

-Однажды, вблизи Владивостока появилась эскадра военных кораблей США во главе с авианосцем. Эскадра бросила якорь в трёх милях (5,6 км) от Владивостока, развернулась в боевой порядок, расчехлила орудия и начала какие-то подводные работы. Для противодействия американцам выслали крейсер, на котором служил наш рассказчик. Командир крейсера получил строгий приказ не спровоцировать американцев на агрессивные действия и не поддаваться на провокации с их стороны. Поэтому наш крейсер подошёл к американской эскадре с зачехлёнными орудиями, на палубе не проводились никакие работы необходимые на случай боевых действий.

С американского авианосца взлетел вертолёт и завис над нашим крейсером. На попытки связаться по радио американцы не отвечали. Начали семафорить флажками, ответа также не последовало. Так продолжалось трое суток, и всё время над нашим крейсером висел вертолёт. Через определённое время ему на смену прилетал другой вертолёт, а отдежуривший возвращался на авианосец.
Советские моряки на крейсере оказались в очень неприятном положении: крейсер совершенно не готов к бою, ни в какие переговоры американцы не вступают, вертолёт, висевший над крейсером в любой момент мог сбросить бомбу, с берега только повторяли приказ: «На провокации не поддаваться».

Что же произошло? Дело в том, что по международным правилам территориальными водами страны считается трёхмильная полоса, начиная от берега. Советский Союз в одностороннем порядке объявил территориальными вода-ми 12-ти мильную зону, начинающуюся даже не от берега, а от некой прямой соединяющей наиболее выступающие в море мысы. Так на участке нашего пограничного отряда, морская граница определялась следующим образом: от устья реки Туманган надо провести прямую линию под пелингом 135 граду-сов до мыса Астафьева, восточнее порта находка. От этой линии отсчитать 12 миль в сторону моря, это и будет граница СССР по  Японскому морю. Таким образом, не только заливы Петра великого и Посьета, но и внешние рейды их считались внутренними водами СССР.

Разумеется, США не признавали односторонних претензий Союза и «Ле-тающие крепости» (бомбардировщики В-29) постоянно нарушали воздушное пространство над нашими территориальными водами, не входя, однако, в трёхмильную зону. Советский Союз, наконец, не выдержал и летом 1956г сбил одну «Летающую крепость» в заливе Петра великого, но за пределами трёхмильной зоны. Американцы немедленно выслали эскадру боевых кораблей во главе с авианосцем в залив Петра великого и организовали поиски ос-танков сбитой «Летающей крепости» на дне залива. Эскадра США вела себя весьма вызывающе, развернулась в боевой порядок, расчехлила и навела орудия, как на Владивосток, так и на остров Русский (главная военно-морская база Тихоокеанского ВМФ). Крейсер, высланный навстречу эскадре США, вёл себя смиренно и не делал никаких попыток помешать поисковым работам.

-Трое суток мы провели, обливаясь холодным потом, - продолжает рассказ бывший судовой врач, - ожидая начала войны. То, что наш крейсер погибнет, никто не сомневался, так как мы не успели бы даже расчехлить орудия для защиты, не говоря уже о сильном превосходстве в огневой мощи американской эскадры. На берегу у всех офицеров остались семьи, что будет с ними, начнись боевые действия? Наконец, эскадра снялась с якоря и ушла в открытое море. Нашли они свою «Летающую крепость» или нет, нам не известно. Так закончил свой рассказ бывший судовой врач крейсера капитан третьего ранга.

Эшелон быстро приближался к конечной цели. Если не считать небольших происшествий типа: у одной из проводниц внезапно начался приступ аппендицита, или один хмырь в Хабаровске хотел проникнуть в вагон с призывниками, что мне пришлось даже пригрозить оружием что бы предотвратить это и т.д., то можно сказать, что всё шло хорошо. Наконец прибыли во Владивосток, где прожили ещё несколько дней, но уже не в таких жёстких условиях как до отбытия. Целыми днями мы купались в Амурском заливе. Дно было твёрдое, но илистое. На дне много крупных камней покрытых илом. Вода грязная и не очень солёная. По сравнению с пляжем на нашей заставе, пляж на Амурском заливе несравненно хуже. А в бухте Золотой рог купаться во-обще запрещено из-за сильного загрязнения.

И вот, я получил предписание ехать в свою часть. Сердце радостно затрепетало, как будто я возвращался домой. Прибыв в штаб отряда, доложил оперативному дежурному и начальнику личного состава о своём прибытии. Меня задержали при штабе на сутки, так как надо было подготовить ещё двоих солдат следовавших на нашу заставу. Долго я ломал голову, что ещё за пополнение в столь неурочное время? Был конец июля, и в нашу часть молодёжь только что прибыла. Учебный пункт продлится, как минимум, до конца ноября. На следующий день утром прихожу в штаб отряда и докладываю оперативному дежурному. Он выписывает мне предписание в котором сказа-но: «Рядовой Шведов В.И. следует на заставу «Сивуч», с ним следуют рядовые Королёв и Будылин». Оказывается, мне надо идти на гауптвахту, получить под расписку моих товарищей Королёва и Будылина и под конвоем переправить их на заставу. Вот такая метаморфоза.

-Ребята, что произошло? – удивлённо спросил я, получив их в своё распоря-жение.
-Понимаешь Шведкович, - заминаясь начал Будылин, - без тебя тут такое вышло.
И они вдвоём рассказали следующее: примерно через месяц после мое-го отъезда за пополнением, Будылину вернули звание младшего сержанта. Дело в том, что Будылин после окончания Учебного пункта был направлен в сержантскую школу в Краскино, по окончании которой получил звание младший сержант. Получив звание, он так крупно «обмыл» его, что уже на следующий день его разжаловали в рядовые, посадили на «губу» и затем направили на нашу заставу для дальнейшего прохождения службы. В начале июня 1961-го года ему вернули звание.

Он и его друг Королёв с помощью пастухов достали две бутылки водки и выбрали удобный для себя момент: Королёв назначен дежурным по заставе, Будылин часовым заставы. Проводив наряды на службу, и сделав «отбой» среди остальных, Королёв и Будылин сели возле заставы на берегу протоки и сильно напились. Напившись, начали бороться и выкинули автомат в протоку, что бы не мешал. Уже ночью их отстранили от служебных обязанностей. Утром организовали поиски автомата и его едва нашли в песке. Видна была только пряжка от ремня, всё остальное уже засосало песком. Будылин, не успев получить письменный при-каз о восстановлении звания, был вновь разжалован. Оба собутыльника по-сажены на 15 суток.  К моему прибытию в штаб отряда из командировки, они как раз отсидели 15 суток и мне поручили переправить их на заставу.

 Уже в Посьете они стали уговаривать меня отпустить их сбегать в магазин.  Я наотрез отказал им.  Оформив все документы мы сели в армейский газик и через несколько часов были уже на КПП «Хасан». Начальник КПП (не пом-ню фамилию) был уже предупреждён о нашем прибытии и встретил нас во дворе. Указав дежурному по КПП на меня, он сказал: - «Вот этого и с ним ещё двое никуда не выпускать!»  Мне это показалось весьма обидным, как будто главным нарушителем был я. Королёв и Будулин вновь стали просить-ся у меня отпустить их в «Хасан».
 - Скоро обед, вы что на обед не пойдёте?
 - Нет, не пойдём.
 - Ладно, согласился я, но учтите, если попадётесь, я вас не отпускал,  вы уш-ли самовольно.
 - Идёт, Шведкович – сказали они, и ушли в Хасан.

Я позвонил на заставу, пообедал и пошёл купаться к реке Туманган. Осторожно перелез через проводки приборов С-2, перегораживающих тропинку к реке и спустился к берегу. На берегу уже купалось несколько солдат с КПП. Я разделся, залез в воду по пояс, нырнул и поплыл. Вода была пресная, грязная и неприятная. Словом, китайского производства. Искупавшись, я приступил к стирке своего х/б. За два месяца странствий, оно сильно загрязнилось. К счастью, на берегу была оборудована доска, и имелись куски мыла и мо-чалка, так что х/б было выстирано быстро и без проблем. На противоположном берегу появилась группа корейцев, видимо тоже пограничники и начали купаться. Наши ребята громко обзывали их нецензурными словами, приспускали трусы и показывали им член. Корейцы тоже выкрикивали какие-то слова, приспускали штаны и показывали голый зад. Какие же мы разные внешне и какие одинаковые внутри.

Жаркое июльское солнце быстро высушило моё х/б, я оделся и вернулся на КПП. Немного погодя пришли Королёв и Будылин.
- Вы, что пили? Почему морды такие красные? – Встретил я их вопросом.
- Да, одну бутылочку красного вина на двоих и всё – ответили они.
- Вы не мозольте здесь глаза, лягте куда-нибудь в бурьян. Когда придёт бричка, я вам скажу и поедем.
- Шведкович, мы лучше подождём у дороги на выезде – предложили они.
- Давайте сделаем так – согласился я.

Вскоре приехала бричка с заставы с повозочным Артемьевым. Захватив почту и чистое бельё, мы уселись в неё все четверо и поехали на свою родную заставу.
Прибыли уже к вечеру, рассказали о своих приключениях, поужинали и легли спать. Я разобрал свою пастель, опустил марлевый полог против комаров, разделся, залез под полог и с наслаждением улёгся на кровать, на ко-торой не спал два месяца. Моя поездка в Дзержинск закончилась.

Далее - Дембель
http://www.proza.ru/2016/10/18/772