Чудовищница- 12. Бродяга

  Здание  фламенко пылало. Над огромным костром висело джакузи, полное кипящей  смолы. В булькающей жиже сидел  печальный Ворон. Вокруг котла священодействовали  оборотни. Один подливал масла в огонь. Другой отлавливал   души из пламени и  сцеживал  их  последние капли в   ванну. Третий, снова и снова, сворачивал Ворону шею,  в ожидании характерного щелчка,  вставшего на соё место, сочленения.
 « Ворон, я погреюсь, Чудовищница   плюхнулась в джакузи,  вижу,   для лечения ты используешь древнейшие методы».
« Мы рады тебя видеть», поморщился  Ворон.  Его позвонки хрустнули, Митра с чувством  свернул Ворону шею. 
- Развлекаешься?  Дай помогу.
Оборотень не поленилась,  вылезла из джакузи, подошла к персу. В тот момент, когда бог  снова рванул голову Ворона в одну сторону, Чудовищница провернула торс  в другую.  Треск,   крик. Позвонки встали на своё  место. 
-  Здоров?   Надо же, досада, какая!  А я так старалась.  Зачем   разбудил Зверя? 
Чудовищница опять залезла в жижу.
-  Тебе нужен Приемник? Собираешься дать порулить?
-    Без тебя справляюсь.
- Значит, по привычке. Стоит  окрылиться,  ты отправляешь  меня на тот свет.   Холодно.
Монстр  лёг  глубже,  задремал.   Выставленный из жижи нос, сладко всхрапывал и посвистывал. Мышцы   расслабились, нос исчез в глубине.  Над ним забулькали пузыри.
- Хороший метод, действенный. И технология отлажена. 
Чудовищница  вынырнула  из - смолы,  протёрла  глаза,  занялась   теологией.
- Почто   печальный такой?    Ты – не просто  грустный клоун. Ты - радостный социопат.  Просто, лермонтовская строка. «Нет, я не Байрон, я другой».
Оборотень   встала в джакузи, перекинула через плечо тогу из дымного шифона, на распев продекламировала:»
Нет,  ты  не грустный клоун…
Ты -   радостный социопат,
В душе  твоей, как в океане
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны?
Кто толпе  твои  расскажет   думы?
Ты -  бог! Создатель!
Мы  для тебя -   …блин, топливо!  Чё так холодно?
  «Гемоглобин низкий,   встал   в  котле Ворон, пей  железо, ешь гранаты, орехи,  печень».
- Печень? Да, да, да.
- Куда ты?
- К Прометею. 
- Стой! Кали- юга какая-то, нет, вьюга, тайфун, ураган.
- Смерч.
- Точно.    Даже рожица такая, как надо, чёрненькая.
Чудовищница - Кали   спрыгнула  на землю,  соорудила из тоги сари,  его конец пропустила между ног, встала в позу индийской танцовщицы, подняла ножку  с растопыренными пальчиками и  гнусаво затянула: « Расскажи, расскажи, бродяга, чей ты родом? Откуда ты?»
 Пяточка ударила в пыль.
 «Ой, да я не знаю, ой, да я не помню»,  пропел Ворон в ответ.
 Рядом с чудовищной  ступнёй, миллиметр в миллиметр, опустилось раздвоенное копыто.
Расширив, глаза,  баядера   возмутилась.
-  Ты животное, а, если б, наступил.
- Не может быть, ты продолжай.
Ворон, одетый в наряд кшатрия,   состроил глазки.
- А я, забыла.  Как хочется чуть- чуть, чуть- чуть всемирной славы,
  Не всё ли мне равно, что станется потом,
 Так холодно внутри, так хочется согреться,
 А  ну- ка  обними, иначе, мир взорву.
- Ты не бери себе чужие полномочья, не для тебя мочить, стрелять и убивать,
 Ты, лучше пой меня, танцуй, с тебя довольно…
- А это не видал? На, вот, вторую покажу.
 Кали, грозно сверкнув очами и клыками, подступила к кшатрию,  сунула  ему под нос две  дули.   
Кшатрий уклонился, перехватил руку Чудовищницы  и, слегка изменив конечный пункт  конфигураций  из трёх пальцев, толкнул танцовщицу в сторону от себя.
Пролетев несколько метров  в направлении  Мадрида,   Оборотень   попыталась сбежать,  но  Ворон снова  не отпустил Чудовищницу.   
Танец превратился в потасовку в стиле  «укушу».
 Кали     пыхтела, пыталась достать соперника всем, что у неё есть,  рычала  рассерженным медведем.   Дело нашлось всем, внезапно распустившимся,  рукам.
 Ворону- кшатрию пришлось тоже дать волю своим многочисленным конечностям.
 Руки Шивы и Кали переплелись, подобно змеям в брачном танце.  Переплелись и запутались.
 - Хм, а если, так.
Богиня  отрастила   несколько пар ног.
  - Ох, ты.
Шива схватился за колено, которое пнула Кали.  Но  её торжество продолжалось не долго. Ноги тоже переплелись и запутались, но уже, сами в себе.
 -  Ай, зацепи нога ногу, я работать не могу.
Чудовищница   превратилась в огромного паука, уселась в пыль  и начала распутывать  лапки.
- Ах!
 Шива,  жеманно подхватив роскошные юбки кшатрия, отскочил в сторону.
 Разобравшись с  ногами и руками,  Монстр  собрался возобновить  танец,  но дымное сари   мешало сосредоточиться и определиться с направлением движения. Оборотень   удивилась,    когда на неё    попытались  наступить.    Мгновенно обернувшись, Чудовищница - Кали встала, пылая отмщением.
 Глаза в глаза, боги играли вестерн.
 Вдруг, Кали исчезла, оставив небесного воина в  недоумении.

Чудовищница отправилась   прямёхонько  за стол заедать  обиду,  «чем бог послал». Бог послал много чего, но насыщение наступило только тогда, когда в желудок  отправился очередной   ломоть ржаного хлеба с маслом и мёдом.  Наконец, Оборотень  обратила внимание на  возмущённое сопение Мишки:
»   Морковкой какает зайчишка,
 Орешком какает енот.
 А заблудившейся Оксанкой,
У речки какает медведь».
Чудовищница подавилась.
 Ипостась  сидела рядом,  жадно  заглядывая  в  глаза. 
Мишке  был отдан весь   мёд.
« Попа слипнется», пообещала Чудовищница Мишке.
- Нет,  уши.
- Почему  это?
- Почему ты меня не слышала?
-Обиделась потому что.
- Бееедненькая. А вдруг, он любит тебя?
- Кто?
- Ворон.  Бьёт, значит любит.
- Сколько раз просила, не лазь за диким мёдом. Покупного - завались.
- Как догадалась?
- Загадку нашла. Упала, головой стукнулась. Заговариваешься теперь.
«Бежать тебе надо, Оксан, прибьёт он тебя, не иначе», хмуро посоветовал Скорпиоша.
- Думаю над этим. Только, куда?
«Какая разница, беги, мы его задержим», поддержала Скорпиона  Жадеитовая. 
В комнату вошёл Ворон.
 «Я тебя у Мирового Дерева ищу, а ты мёдом жизнь заедаешь», усмехнулся  он, усаживаясь, напротив.
-  Что я, с дуба рухнула, что ли,  по  деревьям  лазить.
-  Дошло до меня -   ты - только что с дуба.   
-  Не только что,  ушастый какой. И не с дуба.  И больше не полезу.
Мишка  добралась до дна.   
- А на   большую черепаху полезешь?
- Нет,  даёшь  черепах -  львятам, нам -  звёзды  Большой Медведицы!
Мишка воинственно протрубила в бочонок.
-  Ты  будешь со мной через Мишку разговаривать?
-  А  чем я тебе не нравлюсь?  Ты меня  топчешь, хоть бы копыта снял, а я должна с тобой разговаривать,  Нечисть.
- От Нечисти и слышу, вылезь из бочки, вся по уши в меду.  Уронишь, рзобьёшь. Силы- то, не меряно.   Не обижайся, машинально сработало, ты тоже за пауками гоняешься.
- Мне простительно. Я - охотница, а ты - вубивец.
- Я бы, воскресил.
- Знаем мы твоё «воскресил».  Ты -   Создатель- маразматик. Развлечения одни на уме. А то, что развлекаешься с одним и тем же человеком, уже не  соображаешь.  Долбишь в одну лунку много раз подряд. А стадо твоё думает,  что избрано  богом,   ик…
Мишка икнула в самый разгар обличительной речи.
- Объелась. Мёдом!
- Ой,  кажется, у меня  попа слиплась. 
Мишка испуганно прикрыла мордашку лапушками.
- Все - через край!  Всё- до дурноты! Всегда такая была, остываешь уже, а не меняешься.
-  Чуво? 
Мишка уронила  бочку    на пол.
«  Чую, Откровение сейчас будет»,   Змеюшка вытянулась во весь рост,  едва сдерживая слёзы, оглядела присутствующих.
 - Знала я,  знала,  что я - Великая Нагайна. Сейчас- то всё и откроется.
Ипостась   доверительно  положила хвостик на плечо рассказчика, сама устроилась микрофоном- петличкой на его  груди.
-  Не томи, родимый, говори ужО.
Змеюшка оттопырила ушкО. 
- Я привёл своих из далека.
« Короче, Склифосовский»,  Скорпиоша  выхватил из воздуха ланцет,   наставил его  на  рассказчика.
-  Не нравится, не слушай, а другим не мешай. 
Мишка сломала в неуклюжих лапах  очередной карандаш.
-  Помедленнее, я записываю.
Девчушка  села напротив  Ворона и поправила роскошный бант на макушке.
- Летописец ты, наш,  оно, конечно,  пользительно. И карандашики  поломаешь вместо зарядки и, лапшой наешься.
- Какой ещё лапшой?
- А её  сейчас тебе  на уши навешают.
- А я сейчас я наступлю на тебя…
-  Мы все, не так давно, были мокрым местом, не будем отвлекаться, дайте человеку сказать.
 Змея поставила точку в словесной пикировке. 
-  Ври, человече. 
Речистый  былинник  подождал полной тишины,   продолжил: «Скоморошинка, ты моя, вон, как горошинами раскатилась. Штормы,  да ураганы - твоё настроение. Успокаиваешься только в смирительной рубашке моих объятий».
 «Так, я не пОняла, где моя смирительная рубашка, последнее время, зуб на зуб не попадает», возмутилась  нью  Лолита.   
 - Не сдаёшься? Молчишь?  Вздорная  моя.  Трудно с тобой.  Дикая и изобильная. Не поспевая всюду, я создал    заботливого надсмотрщика. Он должен был, расчёсывать твои не послушные   лохмы,  очищать  вены от застоя, контролировать численность и здоровье твоего многочисленного потомства.  О человеке  говорю.
 Была, знаешь, ли, гармония. Твоё стремление ввысь, ко мне, вздымало корабельные леса.
 Первопроходцы   поднимали  глаза к вершинам деревьев и, со своего  дна, видели мои звёзды.
 Ароматы твоих ресниц- деревьев проясняли  головы, и рождалась Душа.
 А в неё, бурно и неумолимо, вливалась Мечта,  родившаяся в тот момент,  когда  насельники   твоих рек   перегибались  через край судёнышек     и  зачерпывали  ладонями    мои небеса.
 Человек становился сопричастен    богам.
 А  степи, пыльные,   бескрайние.  Вспаши, посей, да молись о дожде и  о том, чтобы не передохли быки от тяжелой работы.
А ты…, ты нежишься в моих объятиях.
Ворон увлёкся, встал, прикрыл глаза,  поднял руку в поэтическом жесте. 
-  Наконец, моя усталость- ночь, валит работника на  стожок свежескошенной травы.
 С  неба на  человека  смотрят родители- боги и звёздочками сигналят сыну или дочке  то, что понимает только Душа, раз плачет и отдыхает.
 - Сладко, как в сказке.
 Змеюшка зевнула,  задремала, крепко обхватив плечи рассказчика той самой «смирительной» рубашкой.
- Да, умеешь ты женщин уговаривать, чёрт с  тобой, я согласна.
Мишка  крестиком растянулась перед Вороном.   
- Оксан,  ты рот- то закрой, не ровён час, оглоблю поймаешь.
Скорпиоша  топтался по ногам Чудовищницы, пытавшейся что- то рассмотреть на том конце  замедленного жеста Ворона.   
-  Какую оглоблю?   
- От летающей повозки.
- Какой ещё?
 - На которой Ворон привёл «своих».
- А, правильно, надо ездить на медведях, звёзды- то, небось, медвежьи.
- Какие звёзды?
- С которых пришли « свои».
-  Представляешь? Урфин Джус в скафандре.
- А причём тут он?
- Ездил на шкуре медведя, набитой соломой. Умишка там тоже  было немного. 
-Умишка? Зато  пятки толстые, допросишься у меня, затопчу, горестный,  мой!
- А, чтой – то  горестный?
- Так, от ума.  Переизбытком сочишься, чуток выдавить надо.
- Молчу, суровая. 
-   У - ух,  я -  Змея, я своих провожаю питонцев, сыновей, дочерей.
 Проснувшаяся  Змеюшка  пустилась в пляс.   
Скорпион, вдруг, состроил Чудовищнице   «страшные» глаза. 
 Скользя  по  осколкам,   Оборотень  пустилась в бега.