Рысь

Из книги "Охотницки да рыбацки байки и не только..."
Глава "Охота пуще неволи"




     Тот год был предпоследним, когда я охотился в Медвежьей перед реорганизацией заповедника «Денежкин Камень» на территории госпромхоза. Ситуация была такой, что мне нужно было попадать на участок кратковременными набегами. Поэтому не все путики я оснастил с осени и времени хватало только на то, чтобы обойти настороженные капканы на ближних путиках. В этот раз на ноябрьские праздники ко мне приехал младший брат Юра и мы уехали в лес…

     Отношение к различного рода праздникам у меня простое: признаю только Новый Год, День Победы ну и день рождения и то не всегда. Остальное - условности и суета. Погода в тот год баловала теплом и малоснежьем. Болота только чуть прихватило и где было сыро – так и было. Под энцефалитки было надето плотно, на ногах болотные сапоги. По дороге очень много проточных луж, которые замерзают медленнее и дольше стоячих да и речки переходить надо было. Вообще, наши дороги летом это направления, состоящие из камня и воды. Буксовать особо негде, главное не утонуть, это я про мотоцикл… Казённый «Урал» прошёл через многое. Огонь - чуть не сгорел в лесном пожаре (хозяин забыл про него, четверо суток руководя тушением, ладно лесники вовремя увидели – отогнали); воду - захлёбывался в реках Сосьва и Шегультан (выкручиваешь свечи, 300 раз топаешь кикстартером, вкручивай обратно, заводи и езжай); медные трубы, если это применимо - ломал почти десятисантиметровый лёд в лужах по первозимью.

      …Доехали нормально, кобель, как только отвязали, по-хозяйски выпрыгнул из коляски по своим делам. Разобраны рюкзак и крошни, собраны ружья, по сигарете и в путь! Широкая Грань была чистой. Туристы не проходили и это успокаивало. У этой братии в это время межсезонье. Болотных сапог они не носят. Либо лето, либо зима. Лишнее беспокойство живности от них да мусор. Пыж бодро бежал в пределах видимости. Мы не торопились, идти было легко и не жарко. Следов было немного: заячьи да беличьи, кое-где рябчиные наброды. Шли мы через соседний охотучасток, где по договорённости можно было идти с охотой. Через 3 километра предстояло преодолеть тяжеловатый подъём в ЧурОк. Это горка – северное окончание горного массива Журавлёв Камень, младшего северного соседа Денежкина Камня, а Грань проходила  по его северному склону. «Тягун» не длинный, чуть больше 800 метров, но к вершине угол подъёма увеличивался и напрягал, а пока тропа проходила по не старому кедровнику, который тянется до вершины Чурка. В урожайные годы здесь собирался неплохой урожай ореха и нередки были стычки и «разборки» с медведями. До «смертоубивств», на моей памяти, не доходило, но на звериный разбой и экспроприацию ругались громко и бегали быстро. Повсеместно тут держалась белка, иногда проворачивались куница и соболь. У хозяина участка, лесника Володи Сереброва здесь были оборудованы путики. По склонам Журавлёва и Чурка были нестарые выруба и там хорошо держался лось. Интересно было то, что по лосиным следам немного стороной постоянно ходили рыси. Случаев нападения не наблюдалось. Значит отслеживали на всякий случай, на «а вдруг?» Невдалеке послышался лай Пыжа, лаял белку. Стрелять её тут было не всегда удобно, в кедре долго искать, могла и «грядой» пойти, то есть верхом. На этот раз время не потеряли, брат стрельнул её своей ИЖ – 18 с невысокой ёлки сразу. Ободрав на месте и поблагодарив кобеля тушкой, стали  приближаться к подъёму в «тягун». Подъём дался не трудно, силов пока хватало, на макушке ещё не совсем замёрз маленький ключик. Попили, умылись и… кобель снова залаял уже на спуске, где кедровник переходил в чистый молодой сосновый бор, который тянулся до самой реки, упираясь в пойменный ельник. Пришлось немного пробежаться за старым самцом белки, который сразу почуял неладное. Едва брат подошёл к раскидистой берёзе, на которой тот был застигнут или загнан Пыжом, как «белк» дал дёру. Как говорится в местной зырянской поговорке – «двое, трое не как один!» Я поймал его на мушку перед тем, когда он задержался при перепрыгивании на очередное дерево. Кобель опять был вознаграждён, а мы продолжили спуск к реке, проходя по красивому сосновому бору. Здесь всегда жил глухарь с которым у меня было «известное» общение. В прошлом году мы заключили перемирие по моей инициативе вследствие моих стрелковых качеств. Зачем переводить заряды если не владеешь стрельбою влёт.  Проходя нынче, мы ждали его, как всегда, внезапное появление, но должны были констатировать отсутствие и дружно поставили ему «прогул» в табеле. Приближаясь к квартальному столбу, который стоял на середине спуска, увидели освободившееся от бремени облаков, неяркое позднеосеннее солнышко. Оно позолотило медь мачтовых сосновых стволов и расцветило причудливыми бликами лесное пространство. Кое - где можно было сорвать на ходу бруснички чёрно-малинового цвета и отменнейшего вкуса да мягкий сладковатый шиповник. Ближе к речке бор переходил в поручейный ельник, который лентой тянулся вдоль реки Шегультан с обеих сторон. По рельефу получалась ступенька к пойме, заросшей непроходимыми зарослями черёмушника и ивняка, у которой всегда держались выводки рябков. Как попал под выстрел моей «бээмки» молодой рябчишка, я не понял. Собака пробежала вперёд не вспугнув доверчивого петушка. После этого он неловко перелетел с берёзки в ёлку, но заряд пятого номера дроби там его и достал. Стрелял я прямо с тропы. Пойдёт на приманки. Можно сделать штук пять, с этим добром нынче «напряжёнка». Проквашенный рябок предпочтительнее остальных в наших условиях, по моему мнению. Вот и Шегультан…

     Красивая горная река, берущая начало с отрогов Денежкина Камня двумя истоками: Большим и Малым Шегультанами. Хотя с увалов они струятся, точа каменные берега многочисленными водопадами, почти одинаковые по полноводности. Большой – с отрога Кулаковский Увал, а Малый – с цирка главной вершины Денежкина. Стекаясь у северо-восточного подножья и принимая в себя, рядом с  местом слияния речку Еловку, которая начинается на восточном склоне Хоза – Тумпа, единое русло становится ШегультАном. В это «триречье» всегда летом подымается хариус, нагуливать жир в тихих комариных низинах, часть которого убегает и в Еловку. Хрустальной чистоты вода, с температурой близкой к нулю, у истоков плавно бежит в тиши многовековых кедровников, перемежающихся тёмными полосками еловых урманов и светлыми сосновыми борами. Постепенно набирая силу за счёт многочисленных притоков и безымянных ручьёв и болот, начинает показывать свою силу и мощь. Грозно рычит и кипит в узких прижимах, разбиваясь об огромные  донные валуны и отвесные скалы радужной пылью, образует говорливые перекаты, и расстилается тихими широкими плёсами. В среднем течении это уже мощная своенравная, ещё горная река, с глубокими таймешачьими ямами, со сложной и запутанной системой стариц и многочисленными рукавами в отдельных местах. Как много поэзии в названиях мест и притоках: Семиречье, Тамшор, Безымянка, Светлая, Кондорки, Холодная…Ближе к слиянию с Сосьвой -  это уже почти равнинная полноводная и такая же чистая, «полна спокойствием» река. Но в половодье эта бешеная вода, выходя из берегов, сметает всё на своём пути. Меняет русло, забивая старицы плавником и свежеподмытыми деревьями, корчует береговые кусты кусками вешнего льда. Во время летних ливневых дождей поднявшийся Шегультан слышен за километры. Мощный гул, с какими-то низкочастотными басовыми органными звуками, я слышал сидя в Ключевой избе. Ждал когда спадёт вода, это в полутора километрах от реки.
 
     …В этом месте он неширокий, метров десять и мелкий на перекате. Переходить его без проблем, что мы и сделали, но сапоги на всякий случай, пришлось разгибать. Далее путь лежал через две старицы и небольшое морошковое болото. Решили перейти болото и там у Ключевой избушки, которая стояла на сухом уже месте, в сосновом борке,  перекурить. Человек предполагает, а бог располагает, однако… Выйдя на кромку болота, услышали лай Пыжа, про которого подзабыли. Он лаял далеко впереди слева от тропы и не на одном месте. Лай  удалялся и по манере подачи голоса я определил, что он догонял лося. Пришлось бежать на лай, пытаясь срезать. По болоту это получалось, я бы сказал, вяло. Лось на «машках» уходил на юго-запад, судя по следам. «Пробежали» метров пятьсот и лай внезапно прекратился. Минут через десять, пока мы приводили лёгкие в порядок, прибежал кобель. Теперь уж волей-неволей надо было идти в Ключевую пить чай. Не смог Пыжик остановить зверя, видно наш запах попал или мы нашумели и поспешили с погоней? Скорее всего причуял он нас и уже не останавливался. Ветер крутил с разных сторон, что впопыхах не было учтено. Выходя на тропу недалеко от избы, попутно тащили дрова. Изба была ничья, туристы вытаскали все дрова у избы и в округе, поэтому так было быстрее. Чай пили не торопясь, до Медвежьей оставалось 7 км и до темна мы успевали. Осенний день перевалил середину. Солнце пыталось прятаться за макушки деревьев, но ещё просвечивало в прогалах, золотило грозди еловых шишек на вершинках. За Ключевой оставалось пройти небольшой борок, три, метров по триста, болотистые мочажины, перемежающиеся перелесками ельника, полукилометровое плато с чахлым осинником после старинного страшного пожара, которое резко обрывалось к притоку Шегультана, речушке Кондорке. Затем следовал подъём на увальчик – ступеньку перед Хоза – Тумпом. Я звал его Полчурка. Он был вполовину короче спуска к Шегультану. Забравшись в Полчурка, до Медвежьей оставалось полтора километра относительно ровной тропы, которая представляла собой тот же курумник, слегка засыпанный влажной почвой и пышным мхом. На такой земле вдоль всего восточного склона рос вековой кедровый лес. Все эти «буераки» мы преодолели в сумерках. Два старых куничьих следа, белок и зайцев не считали, глухариные и рябчиные наброды, лосиный свежее и самый интересный рысий. Ночной, перед нами. Я определил как мать и три(!) нынешних. Такого за свои охоты глазами я видел впервые…хотя, самостоятельных «охот» было не так уж и много. Рассказывали у нас, как собака загоняла рысь с двумя сеголетками и все они были добыты, но это ж рассказы, а здесь вот следы, перед тобой. Ушли они, кстати, на север, к путику, который мы собирались проверять. Затопили печку, сварили себе и собаке. Пока остывало собачье, мы скушали своё под укоризненные взгляды Пыжа. Потом пришла и его очередь, но он ел на улице. Обезжирил и повесил сушить белок, рябка спрятал в тёплое место – пусть киснет. Можно отходить ко сну, усталость брала своё, второй чайник был на исходе…спать…Даже не заметили как к ночи резко похолодало. Проснувшись утром и выпустив собаку были поражены резким морозом! В резиновых сапожках и энцефалиточке не постоишь!!! Пробирало сразу! Такие «уральские сюрпризы» бывают в это время года частенько, но мы же не провидцы! Раз на раз не приходится, а тут пришлось, да ещё как… На нарах, в головах, нашёл старую стёганную ватой поддёвку, которая пришлась впору Юрику, а сам одел давно висевшую без дела, в углу, «брезентуху», наконец-то пригодившуюся. Решили проверить ближний путик, а там как получится. Он начинался прямо от избы, по квартальной на север, спускался к ручью Ягодному, хотя никаких ягод там не было, реденько брусничник да кустики черники во мху, притоку Кондорки, и шёл по над ним на восток, иногда удаляясь в лес. Доходил до следующей квартальной и поднимался на Грань. Такой замкнутый почти прямоугольник километров восемь-девять. Один, кстати, из самых уловистых. Почему куньи(чаще попадала куница, соболь и кидус реже) облюбовали это место я не мог понять. Может какой то сезонный переход у них тут был, с запада через Хоза–Тумп , не знаю, но факт оставался фактом. Первый станок с капканом был виден чуть ли не от избушки. В нём болталась замёрзшая как камень кедровка, которую привязали к приманке.

     Объясню местную постановку капканов. В приглянувшемся месте на дерево с разных сторон, сколько хватает рук до верха, прибивают две сухие крепкие палки (спицы) – это будущая крыша, длиной до 80 см, полметра ниже, под крышей, прибивают ещё одну спицу, которая короче верхних. На её конец крепят капкан с коротким поводком, пружиной наружу. Всё станок готов. На верхние спицы кладётся лапник, чтобы не засыпало капкан снегом и с верхней же спицы на тонкой проволоке опускают приманку на один уровень с капканом. Привлечённый запахом «голодяй» взбирается по дереву на нижнюю спицу и через капкан тянется к приманке. Попадали всяко: передней и задней, бывало и обеими задними лапами,  даже пальцами. Попавшийся зверёк сдёргивает капкан со спицы и повисает на коротком поводке, не доставая до поверхности (привет мышам!) Пишу как было. Теперь всё другое и капканы и…

     Следующий капкан был не тронут и следов не было никаких. Бывало и лоси подходили и даже пробовали приманку. Про росомаху разговор особый…там съедается всё. Были случаи и капкан утаскивала вместе с добычей, а от станка одни слёзы оставались! Никакой защиты от пакостницы не было. На месте долго не сидела, шла эдаким рейдом с одного участка на другой, по запаху определяя путики. Ещё хуже если этот рейд был по кругу. Чем короче круг, тем чаще «рейды».  Не каждая собака идёт за росомахой. Так постепенно, интенсивнее обычного передвигая сапогами и пряча руки от холода в найденные под нарами дырявые рукавицы, проверка продолжалась. Живописный был видок у нас, кобель наверно хихикал про себя, изображая поиск. Полдень начал понемногу смягчать морозную «жуть» утренника и можно было даже остановиться и перекурить. Не доходя до очередного станка увидели свежий след. Здоровенный соболина не торопясь, пешком, шёл в направлении капкана. Пыж молчал где-то там, около капкана, но поднявшаяся волна азарта одновременно и взбадривала и успокаивала меня тем, что кобель никогда не лаял на попавшегося и уже мёртвого зверька. Думая, что если соболишка попал, то по такой погоде уже замёрз, я прибавил ходу. Юрик же по неопытности тогда, подумал, что я прибавил от холода, но увидев указанный мною след вдохновился лицом в предвкушении…Разочарование настигло нас на подходе к станку. Хитрюга истоптал всё вокруг, наверно размышлял, потом залез на крышу, разворошил её и достал приманку за проволочку!  Покушав, ушёл на север. Проволока болталась на остатках лапника крыши вместе с разбросанными перьями. Дружно отругав «академика», привели в порядок крышу и я попытался по другому перевязать приманку, чтобы её больше не доставали.  Так пришлось не солоно хлебавши идти дальше. В голову пришёл рассказ северного соседа по участку, лесника Васи Хозяинова, который упоминал про соболя. Его собаки второй год несколько раз находили и гоняли крупного соболя, который всегда уходил от собак в курумники, прячась в корневых выворотнях кедров. В расставленные им капканы он тоже не шёл. Вскоре кобель подсластил нам пилюлю – залаял. Белка сидела на макушке здоровенной сухой пихты. Выбрав удобное положение зверька, спрятав тельце за стволик, я одним выстрелом организовал Пыжу компенсацию. Метрах в трёхстах после белки нашли входной, с северо-востока, след нашего «героя-академика». И как оказалось при тщательном осмотре совсем не свежий. Присмотрелись бы сразу и не было бы такого чувства разочарования. Хотя, тем и прекрасно действо, коим является охотничий промысел! Когда человек в одночасье может испытывать массу самых разных эмоций: наслаждаться и переживать, сопереживать и удивляться, пугаться, восхищаться и не бояться! Находясь в гармоничном взаимодействии с Природой – матушкой, невольно и исподволь исследуя плоды тысячелетних природных процессов, человек начинает постигать своё предназначение на Земле…Тем временем осенний день начал сдавать позиции зимнему вечеру и мы выходили на последнюю прямую к Грани, оставалось пройти четыре капкана. Картинки кипевшего на плите чайника и огня в печке уже стояли перед глазами. И всё бы так и было если бы не Пыж… Недаром среди охотников бытует мнение, что у каждого в его охотничьей жизни, была только ОДНА собака, самая- самая. Только её всегда вспоминают, оглянувшись  в своё прошлое славное охотничье бытие!

      …Он залаял впереди ближе к Грани. И лаял он не белку, и не лося, и уж тем более, не птицу. В голосе слышались какие то злые нотки. Откуда то влезла в голову мысль про соболишку, но он ушёл на север. Логик-самоучка в каком- то из моих полушарий напрочь отверг эту, за уши притянутую версию, гнусно похихикав при этом. Всё это на ходу крутилось в том месте, где у тогда ещё неопытного охотника, должен быть мозг. Вспомнилось, что дома, на привязи, он примерно так же лаял на соседских кошек, лазавших по огороду. Но как то сразу вылетело…Я твёрдо уповал на куньих. Ближе к месту лая увидел цепочку отчётливых круглых следов. Много больше кошачьих. Рысь! Ни фига себе! Ноги зашагали быстрее и напролом! Юра выслушал моё сообщение с восторгом, едва поспевая позади. Кобель начал делать перерывы, видно надоело лаять в одиночестве, но вот я уже вижу его. Он крутился вокруг крупного кедра, метров тридцати высотой, который стоял на краю небольшой полянки. Увидев хозяев, мотая хвостом, с радостной мордой воодушевленно продолжил работу с удвоенной силой. Беглый осмотр раскидистой, но густой кроны с лёту ничего не дал. Это и не удивительно. Кедра была из разряда, про которые говорят, что хоть барана в неё повешай, не увидишь! Разошлись по разным сторонам. Пыл и жар начали постепенно уступать наступающему морозу, особенно это касалось нижних конечностей. Наблюдать стоя становилось невмоготу. Вдруг брат крикнул, что видит рыжее пятно. Мой ответ отгадает любой. После выстрела никаких шевелений. 28 калибр и 5 номер дроби  не совсем то, что было нужно. Даже после осмотра моим театральным, 4-х кратным бинокликом, про который я сдуру забыл, не было видно ничего в густой кроне. Я сдуплетил примерно в то же место, куда выстрелил брат и тут началось движение. Верхние мутовки закачались, мелькнуло и исчезло пресловутое «рыжее пятно». Хотя мы не стояли на месте, пробирать сквозь одёжки стало не слабо, а день сдавал позиции вечеру. Положение становилось аховым. Такая добыча и упустить…Стук по стволу ничего не давал, вырубить что- то вроде колота не пришло в воспалённые головы. В мою, по причине недостатка опыта и ещё чего-то, наверно извилин, а в братову – просто потому, что всё это он видел впервые. Пыж лаял с упрямым постоянством, поняв, что нашёл что-то стоящее. Оставалось только одно -  стрелять, методично выцеливая верхушечную часть. Открытый тир дал результаты, наконец-то рысь показалась, раскачивая макушку и неуверенно перебираясь по ветвям. Было видно, что ей попало и попало хорошо. Теперь достаточно было одного точного выстрела. Что и было сделано с моего «бээма». Пора было праздновать победу! Так мы, наивные, думали! Начинавшая медленно падать, рысь перевесилась пополам через толстую ветвь и…повисла. Окрестный лес давно не слышал и слышал ли вообще, таких букво- и словосочетаний, сказанных от всей души в две глотки! Посмотрев в бинокль и определив злополучную ветку, я попросил у брата его ружьё и пулевой патрон. Больше ничего не оставалось. Не знаю почему я решил стрелять с «ижовки»? Первый выстрел был мимо, второй срезал кору на нужной ветке. Зарядив свой бээм двумя турбинками и собравшись с силами и мыслями, я выцелил и выстрелил. Ура! Зверь, качнувшись, стал медленно сползать и… полетел вниз к всеобщей неописуемой радости  присутствующих! Пыж, беспрестанно лаявший и мешавший нам переговариваться, попытался на лету схватить безжизненно падающее тело и это ему удалось. Он поймал рыся за хвост и стал яростно его теребить. Юрка в эйфории подхватил Пыжика под брюхо, пустился в пляс, приведя кобеля, минимум, в недоумение. Я же вдруг ни с того ни с сего, вдруг начал выговаривать ему (Пыжу), что хватать нужно было совсем за другое место под хохот брата. Не взирая на пробиравший всё тело мороз, «охотнички» с восхищением, тщательно рассматривали трофей. Спустила с небес и привела нас в нормальное состояние рысиная левая передняя лапа. Она оказалась простреленной, от прострела рысь и упал. После этого как-то быстро сложив трофей в Юриков рюкзак, мы иногда галопируя от радости и холода одновременно, уже в сумерках поскакали в Медвежью. На ходу был подсчитан расход боекомплекта. В сумме оказалось одиннадцать выстрелов! Верить в такое не хотелось, но конфузливый факт оставался фактом. Только дойдя до печки (не избы!) и затопив её, стали приходить в нормальное состояние. Даже трёхкилометровая ходьба не смогла согреть наши бренные тела. Постепенно стала нормальной речь и распрямились скрюченные пальцы рук, про ноги промолчу. По общему молчаливому согласию была вынута из «недр», заветная по такому случаю, бутылочка «Пшеничной» водки. А что? В данной ситуации мы могли себе позволить «остограммиться», учитывая и медицинский фактор. Обычные вечерние дела пролетели незаметно. Сварив себе и собаке, я не утерпел и сел обдирать не евши. Настолько велико было желание. Это был нынешний рысёнок, самец, рыжий, с ещё нечётко выраженными пятнами на боках, но всё равно очень красивый. Как он отбился от рысиного «прайда» так и осталось загадкой. И впоследствии, до конца сезона, следов этой семьи я больше не видел…

     Оценивая данную ситуацию с высоты прожитых лет, неумолимо довлеет в голове мысль, что действия двух охотников были настолько дилетантскими и успех пришёл как-то нехотя, через «не могу». Но ведь пришёл! И практически ещё «юные промысловики» были вознаграждены, но  именно таким дилетантством всё начинается и приходит опыт, «сын ошибок трудных». Дальше нарабатывались и плотно укладывались в голове определённые знания. Знания повадок животных, знания чёткого осознания и решения различных ситуаций в лесу. Глубже познавались природные процессы, многообразие различных взаимосвязей живого и неживого. Человек незаметно становился полноправной частичкой всего этого великолепия. Становились понятными, кажущиеся ранее странные, порою жестокие и даже абсурдные явления, но ведь в природе нет ничего неестественного, там всё подчинено гармоничной рациональности, развитию и созиданию. Впитывая всё это в себя, охотник как личность развивался духовно, менял или же напротив, подтверждал мировоззренческие ориентиры, заложенные в него почти с рождения, в лучшую сторону. Охота, как таковая, это всего лишь инструмент познания окружающего мира и в первую очередь, самого себя.

    …Этого рыся сдавать я не стал, прошу не судить меня строго за это. Ничего меркантильного и в мыслях не было. Просто этот трофей был очень дорог мне. Мы с папой выделали шкуру, из которой Юра сшил красивые шапки себе и жене, которые они очень долго и с удовольствием носили. Мордочку папа натянул на березовый кап, вставил какие- то стёклышки, стилизованные под глаза  и она по сей день висит на стене на даче, рядом с другим охотничьим добром, изредка напоминая о себе, встретившись взглядом.

18.02.2015г.