Анино счастье. г. 87. Пьяный барин

К началу произведения – http://www.proza.ru/2016/06/21/1157
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
К предыдущей главе – http://www.proza.ru/2016/10/15/1749


Барин приехал во хмелю. Мы сразу самовар. Гриша с нами на кухне. Глашка его пытает. – Что вы там так застряли?
– Да... Надоели. В первый день вообще выехать не смогли. Гуляли. Пока всю самогонку не выдули не успокоились. На другой день голова у всех болит.

Стали лечиься. Пока на охоту выехали, уж обед. Хе-хе. Какая уж там охота. Послонялись туда сюда. Барин то от брички и не отходил. Всё кушали-с. Дождь пошёл. Увёз с охоты – барин уж никакой. И подвигов не надо.

– А кто был то?
– Да Кто. Василь этот, Алябин, потом Силуянов. С ним ещё какой то хрен. Родственник приехавший. Они собственно из-за него и собрались. Не знали как потешить.
– Алябин небось песни пел?
– Да. Гудел там под гитару.

– А ты что там?
– А я что? Спал то там, то там. Уже не лезло.
– А что? Девок там не было? – Глашка.
– Да были. Да там такие девки – не приведи Господь!
– Что, кривые, что ль?

– Да не. Смурные какие то. Да там же эта дура. Как её? Жена ихнего барина. Из головы вылетело. Ну эта, –  Гришка теребит пальцами, – Ну, помните, приезжала эта, здесь порядки устраивала. Ну ты, Ань, наверное не помнишь. Наших девок тут щипала.

– А, эта что ль, – Глашка вспомнила, – Матрёна Мироновна.
– Да. Вот дура. Ни своим крестьянам житья не даёт, да к чужим ещё приедет да указывает.
– Я не знаю такую.
– Да и знать не надо. Уф, намучилась я с неё. Вот дура, так дура, действительно.
– И что. Она приехать может?

– Да. Обещалась. Давно говорит, Лукерью не видала. Надо бы навестить.
– Уф, лихо то. Только этого добра нам здесь не хватало. Мож забудет ещё.
– Ага. Эта забудет.
– Кто такая? Что, совсем дура?

– Узнаешь ещё. Дура то она может  и не совсем дура, но приставучая и вредная – жуть.
Пришла поломойка.
– Тебя барин зовёт, – и глядит на меня.
– Зачем?

Поломойка пожимает плечами. Не любит она лишний раз слова говорить. Вроде как и не женщина вовсе.
«Уф. Этого ещё не хватало.» В сердце защемило от неприятных ожиданий.

«Василиски с Семёновной нет. Этот вроде как нетрезвый. Уф. Что на уме?»
Постучала.
– Кто? Заходи! – барин сидит кресле на полу штоф. «господи, да он пьян совсем!» – А, ты? – махнул рукой, – Иди сюда.
Подошла. Неприятное чувство охватило всё тело.

– Что стоишь? - хлопнул рукой по своим коленям. – Садись Покумекаем чуть.
– Аркадий Фёдорович, может Вам принести что-нибудь? Я быстренько!
– Что? – мотает головой. – Нет. Не надо. Садись.
– Я постою, Аркадий Фёдорович.

– Что? Ты что? Не бойся. – Протянул руку ко мне и снова хлопнул по коленям, – Садись.
– Аркадий Фёдорович, негоже так девицам у мужчин сидеть. –В груди скользкое предчувствие и чувство страха, в голове решимость.

– Что негоже? Ну так негоже. Ты же моя. Что артачишься. Я же тебя не съем. Кормлю тебя, пою тебя, – барин не торопясь выкладывает, – а ты что ж. На сторону куда смотришь?
– Я девица незамужняя, барин, и родителей нет, меня защитить некому, а вы пользуетесь.

– Ишь ты, как заговорила. Я что, уже пользовался?
– Что это Вы, барин, говорите такое,  не что можно так говорить? Ежели царя не боитесь, так Бога побоялись бы!
– Ишь ты. Царя. Кто это тебя речам таким крамольным учит?

– Какие же крамольные? Царь повелел всем барам крестьян своих блюсти в чести и... и чистоте божеской. – Слова от решимости откуда то пошли. «Ага. Царя что ли боится? Бога то не похоже.»
То ли смутился, хоть и пьян. Повесил голову, обдумывает что то.
–  Так может я пойду, барин? Принести чего?

– Ик. Ты это. Наливки принеси.
– Хорошо, барин, только вам бы нельзя бы уже! Совсем плохой стали.
Барин медленно поднял штоф и бросил со всего размаху в дверь, штоф пролетел мимо меня, ударился, но не разбившись отскочил на пол, – Принеси, я сказал!

Я, испугавшись, чуть не пустила в полотенце, которым как обычно обмоталась перед приходом к барину. Быстренько выбежала из кабинета. «Уф. Дикий какой!
 Надо бы, может подлить что покрепче в наливку, а то долго будет своими разговорами мучить.»

Глашка с Гришкой в коридоре вроде навстречу идут. Гришка взволнованный, – Что там загремело?
– Штоф в дверь кинул.
– А что надо?
Говорить неохота, противно, чувствую, если скажу, расплачусь, махнула рукой, – А.

– Что, приставал? – Гришка идёт следом, Глашка тоже смотрит на меня, а я чувствую, как слёзы подбираются, чтоб хлынуть из глаз, в горле комок застрял.
– Ой, – махнула рукой, побежала на кухню, зашла.
Грищка позади, – Ударил, что ль?

Хочу что то сказать и вдруг комок в горле со звуком прорвался каким то, – Ыы-ии, –  слёзы хлынули ручьём. Я упала на сундук и раздираемая рыданием без сил уткнулась в свои руки.

Рыдала почти безвучно, горло стискивала тоска и жалость к самой себе и что то ещё...
Чья то рука стала гладить по головке. Глашкины руки подняли меня за плечи и прижали к груди. – Ладно, будет тебе. Ирод проклятый. Всё, Ань. Всё. Успокойся. Что ему надо?

– На... нали...наливочки. – вроде стала успокаиваться, а в сердце тревога не уходит.
– Ох. Ладно, ладно, может обойдётся.
Слово может мне не понравилось, – А что мо.... может?

– Да ничего. Ничего. Ты скажи, что пожалуешься. Сироту то защитят.
– Кто? Кому? Лукерье?
– Да не. Скажи полицейским пойду, мол. А вон и свидетели есть.
– Какие свидетели?
– Да мы кто? – Глашка вздохнула. – Вон Гришка. Да Гриша?

– Ну да, хочешь я с тобой пойду?
– А что, он тебя боится что ли?
– А что? Возьму вон табурет, да на голову. Мне всё равно.
– Да не. Им всё равно светится с грязным делом то не с руки. Так что правильно всё. Мы, если что за дверью будем и пошумим коли что. Он всё равно оклемается.
– Ну да. Пьяный такой.

– А давай, я подолью первача в наливочку. Может уснёт?
– Давай давай. Ты, Ань не боись, я коли что встану. Мне всё равно. – Гришка смурной, но вроде как решился на что то.
– Ладно. Давайте. А он быстро уснёт?

– Да кто его знает? Бес же. Может быстро. А может нет. Ладно, что болтать. Ждёт же, наверное. Ещё разбуянится, коли долго то будешь.
Подхожу, а он уже в дверях торчит. «Уф, Господи, помоги.» Перекрестилась пока на лестнице поднималась.

– Что крестишься? Принесла?
– Вот же.
– Заходь.
– У меня там дел много, барин.

– Дела подождут. Что мне твои дела? Иди, дела тут.
– А что вы хотите, барин?
– Что я хочу? – Барин пожал плечами. – Ну приберись тут.
– Хорошо. Только вы не озорничайте. – Я проскользнула в кабинет.
– Озорничайте? Ха-ха-ха!  Озорничайте!

Стала собирать вещи, разбросанные по полу.
– Трубку мне раскури.
– Как это? Я не знаю.
– Да к Глашке иди. Она знает. Кулёма.

Взяла трубку, побежала к Глашке. Она в коридоре стоит с Гришкой. Прислушиваются.
– Ну что?
– Трубку ему надо раскурить.
– Дай, Гришка взял трубку, пошёл на кухню.
– Ну что он там?

– Да не знаю. Приберись, говорит. Хехекал. Уф не знаю.
– Мож уснёт?
– Дай Бог. Надоел уж.
Стоим. Гришка принёс трубку, – На, отдай ему.
Пошла барин полулежит на диване, из бутыли с наливочкой отхлебнул уж.
– Что пришла?

– Трубку вам, барин.
– А. Хорошо. Давай, – протянул руку. Взял. Вдохнул из трубки, – Сапоги сними.
– Что?
– Сапоги сними. Кулёма. Барин....  –  что то хотел сказать, да, то ли из головы выскочило, силился, силился, выдавил, – Снимай, давай!

Стала стягивать сапоги. То один, то другой. Тряпка, чем была обмотана нога, то ли скомкалась и не давала сапогу слезть. Упёрлась ногой в диван потянула и сапог слетел с ноги, чуть не опрокинулась.
– Кхе. – Ухмыльнулся. – Ноги помой.

– Что?
– Ноги помой, – затянулся снова трубкой.
Пошла за корытом.
У двери услышала барина, – Ты куда?

– За водой.
– А... Давай.
Спустилась, Глашка там же.
– Ноги мыть собрался. Вода то есть?
– Есть. Надо будет набрать ещё. Схожу.

Я набрала в чане из чана печки горячей воды в ведро, разбавила холодной. Полотенце на плечо и с корытом и водой к барину.
За дверью храп. «Уф, слава Богу. Дрыхнет.» На всякий случай, тихонько заглянула. Спит свесив ноги с дивана. «Поправить что ли? А коли проснётся? Уф нет, пусть так». Закрыв хорошенько дверь, пошла обратно на кухню.


– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
к следующей главе – http://www.proza.ru/2016/10/16/1389