Поступок гельминтолога

В бытность газетчиком я писал о животном мире. У меня было много друзей среди зоологов. 
- Правда, что зоологи уподобляются объекту исследования? – спросили однажды меня сотрудники и, не дождавшись ответа, начали обсуждение. Они плавно переходили с предмета на предмет. Тот случай, когда в самый разгар беседы участники не могут вспомнить из-за чего её затеяли. Расхожим оказалось мнение, что психиатры сами смахивают на пациентов. Был приведён случай с врачом, который исследовал почку. После защиты диссертации ему постоянно мерещилось, что у него проблемы именно с этим органом. Один из сотрудников спросил, а не замечали ли мы, что собаки и их хозяева имеют много общего в характере и даже внешне.
- У карикатуриста Херлуфа Бидструпа есть на этот счёт рисунок, - сказал он.
Подождав, пока сослуживцы завершат разборку, я вернулся к вопросу, ими же поставленному.
- Есть люди, которые влекутся к некоторым профессиям из-за своих болячек, - начал я, - например, в приёмную комиссию на факультет психологии за рубежом включают психиатра. Во время собеседования тот отсеивает абитуриентов-фриков.
Договорить мне не дали. Посыпались вопросы, как называют специалистов, которые занимается змеями, как тех, кто изучает птиц, крыс, волков. Дескать, в кроссвордах такие вопросы задают, а я, пишущий о разном «зверье», должен быть компетентным по этой части. Один из коллег, как бы возвращаясь к теме, выпалил:
- Какая хворь должна одолевать человека, чтобы возиться, например, червями!? – а потом добавил,  - кстати, как называют этого специалиста?
- Гельминтолог, - ответил я.
Здесь разговор окончательно переключился на другую тему.
 - Удивительная лёгкость! - подумал я, - неужели так общаются журналисты и не только в нашей редакции?
Жаль, я мог бы рассказать товарищам по перу о знакомом мне гельминтологе.

Познакомился я с ним случайно в одном НИИ, занимающемся экологией. Мне пришлось ждать приятеля Георгия Г. Он немного опаздывал. Чтобы гость не маялся в коридоре, меня завели в просторную комнату. Там было тихо и светло, в одиночестве у стола сидел сотрудник в белом халате, копошившийся в бумагах. Ожидание затягивалось, и я начал исподволь поглядывать на него. Это был мужчина средних лет, с лысиной, на которой по диагонали была уложена прядка тёмных волос. Под его носом красовались усы-мушка, на руки были натянуты нарукавники. Я ещё заметил, что на крючке на стене висел цилиндр. Надо полагать, древний головной убор принадлежал хозяину комнаты.
Мне трудно было выносить тишину и я заговорил с ним. Спросил, чем он занимается.
- Дождевыми червями, - ответили мне тихим голосом.
Я вспыхнул. Меня обескуражила повадка собеседника. Он сначала вздрогнул, а потом посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, из которых пахнул испуг. Мужчина тут же отвёл их и углубился в свои бумаги. Я думал про себя, что этот тип смотрит так, как какой-нибудь объект его исследований, были бы у того гляделки – панически, со страхом, как бы его не раздавили.
 
Скоро появился Георгий. Мы направились к нему в кабинет. Поболтали, выпили кофе. Меня подмывало разузнать о том колоритном типе. Запал он мне в душу. Наконец-то догадался спросить, как называют спеца по червям. Приврал, будто в кроссворде такой вопрос встретился (вспомнил разговор в редакции).

- Ты, наверное, познакомился с Амбако Амбаковичем, с гельминтологом? – спросил меня приятель.
- Да, почти, - ответил я Георгию.
- Таким именем в Грузии своих чад не называют лет пятьдесят, - продолжил приятель, - Амбако плоть от плоти деревенской интеллигенции. Его дед был агрономом ещё до большевиков. Учился в Германии. Не исключаю, что его звали также, как и внука.
- А почему он такой характерный предмет выбрал? – спросил я.
- Привели его из сельхоз института скромника, книжника. Ему предложили заняться червями, и он не отказался, - ответил Георгий.
«Книжник. Книжный червь!» - промелькнуло у меня в мыслях. Мой собеседник улыбнулся и сказал:
- Знаю к чему клонишь. Ваши досужие измышлизмы! Как по вашему разумению должен вести себя я, орнитолог? Всю жизнь орлами и беркутами занимаюсь.

Я поспешил его убедить в неуместности его предположений. Мой приятель продолжил:
- Однажды после конференции я, Амбако и ещё наша сотрудница, из-за нелётной погоды застряли в Москве во Внуково. Народу набралось уйма, не протиснуться. В зале ожидания скамейки давно уже заняли более удачливые пассажиры. Ночь наступила. Большинство людей прямо на гранитном полу устраивалось, спали вперемешку.
Тут рассказчик прикурил сигарету и затем продолжил:
- Мы бродили по аэропорту. Наша спутница заметно устала, но не подавала виду. Амбако как всегда тихий был, даже в какой-то сомнамбуле пребывал. Ни на что не реагировал. Он вдруг отделился от нас и, как лунатик, поплёлся в неизвестном направлении. «Что это с ним?» - заволновалась дама. Прошло минут тридцать, видим он стул несёт. Сотни людей с завистью смотрели на странного субчика в цилиндре и с усами а ля Гитлер. Подошёл он к нам и предложил женщине сесть.
- Откуда стул? - спрашиваю.
- Из отделения милиции, - отвечает Амбако.
- Как это!
- Проходил мимо, вижу дежурный спит, а в пустом коридоре отделения стулья стоят. Ну и позаимствовал... Да, понимаю, что у самих милиционеров вещь умыкнул! - как бы предупреждая мою реплику, ответил он.
 
- Вот тебе и гельминтолог! – воскликнул я.