1956. 8-й класс. Каникулы. Малынь 3

Еще совсем недавно, после войны, район деревни Чероково был краем нешуточных волков, нападавших как на людей, так и на овец. Но как раз в 1955-м году был убит последний волк. К этому времени от большой когда-то деревни, растянувшейся по теплому северному склону длиннющего оврага, остались лишь стены от двух-трех домов. На берегу речки был большой родник, и я иногда пил из него «чай» – втягивая ртом воду с поверхности и запивая ею хлеб с солониной. А вокруг была сказочная благодать!..

Тропа домой из Чероково шла по западному берегу речки, и я иногда останавливался передохнуть под каким-нибудь известняковым обрывом. Бесшумно пробравшись сквозь высокие прибрежные травы к самому краю воды и закрывшись от отражения неба в воде ладонью, я наблюдал за жизнью в подводном царстве. В прозрачнейшей воде был виден весь подводный мир…

С рыбалки я возвращался домой обычно к обеду: голод – не тетка! Полведра рыбы были хорошим подспорьем в хозяйстве большого «табора». Однажды я ходил на рыбалку с двумя бывшими одноклассниками. Всю наловленную рыбу мы решили пожарить на природе. Для этого взяли дома сковороду. Пикник устроили на дне глубокого оврага, на промытых дождем известняковых глыбах. Дровами служили несколько тонких веток лозы да охапка соломы. Конечно, вся сковорода покрылась пеплом от соломы. Но как это было вкусно! Я и сейчас совершенно достоверно чувствую вкус тех плотвиц и костлявых окуней…

Изредка я ходил рыбачить и на Плаву (в верховьях которой стоит город Плавск). Последние полкилометра перед впадением в Плаву Малынка течет хоть и в сухих, но совершенно непроходимых зарослях лозняка и крапивы, куда я так ни разу и не забрался. Обычно я рыбачил у соседней деревни Даниловка, где по пояс в воде перебирался на противоположный, правый, берег. При этом каждый раз я вспоминал рассказ мамы о том, как огромный сом пытался сбить хвостом себе на завтрак (!) стиравшую на камне женщину…

Иногда удобней было удить стоя в воде, что для ног было не совсем полезно. И вдруг дома вспомнили, что в чулане лежат кожаные охотничьи сапоги, купленные лет десять тому назад за 400 рублей (сталинскими) дядей Сережей на ярмарке. Использовались они только во время паводка для ловли рыбы наметкой. И вот когда сапоги достали, я ахнул: на золотом ярлычке внутри голенища стояла фамилия мастера с буквой «Ъ» на конце и год изготовления: 1864! Вот это да! Оказывается, были-таки в России мастера, шившие теплые, не промокаемые, как резина, и мягкие, как шелк, сапоги из… кожи! И что удивительно: ноги в этих сапогах не потели даже в жару! С этого момента я ходил на рыбалку только в этих сапогах.

Спустя годы я горько сожалел о том, что больно уж не брежно относился к тем сапогам. И теперь-то я поимаю, что то были не просто сапоги, а произведение культуры мирового уровня какого-то, как и я, тульского левши. Сегодня те сапоги я повесил бы на стене – как снобы вешают редкие и доргие охотничьи ружья...

Однажды мне довелось порыбачить без удочки – это когда спустили воду из мельничьего омута-бучала. После починки мельничной плотины на соседней речке Холохольне ее закрыли для накопления воды. Из-за этого бучало ниже мельницы сильно обмелело и между крупными камнями рыбу можно было ловить руками. Как только я об этом узнал, то побежал на мельницу с ведром. В щели между глыбами забились бычки – смешные рыбы с огромными головами и острыми крючками-рожками по бокам головы. Доставать их из щелей не представляло никакой трудности, и я принес домой целое ведро этой безвкусной и костлявой рыбы…

Иногда я ловил рыбу корзиной, и нередко мне попадалась странная рыба, похожая на угря, но, как и бычки, с рогами на голове, – веретеница. Обычно она была длиной сантиметров восемь, но однажды попалась и двадцатисантиметровая...

***
В июле к дяде Сереже с тетей Шурой пришли сваты. Жених Николай Мишин был на одиннадцать лет старше моей любимой и невероятно красивой (на мой вкус) двоюродной сестры Таси, которую я ревновал к любым мужчинам – вовсе не потому, что строил в отношении ее какие-либо планы, хотя подобные мысли и были. Тася работала машинисткой в Туле, и мы с нею даже переписывались. В Малынь она приехала в отпуск.

По внешности Николай показался мне очень несимпатичным. Помнится, сваты – старший брат Николая (до революции работавший конюхом у Льва Толстого в Ясной Поляне) и его мама (хлебнувшая лиха во время коллективизации; у меня осталось впечатление, что она была староверкой) пришли без самого Николая. Все родственники Николая были людьми трудолюбивыми и ответственными, а потому сватовство состоялось быстро, хотя я в толк не мог взять, как это по существу принуждать девушку к браку! Семья Николая жила в деревне Крюково, в пяти километрах от Малыни вверх по течению Плавы. В этом месте река делала большой крюк и была шире, чем под нашей деревней, раз в десять.

Ответный визит совершили и Тасины родители. Вместе с ними пошли в Крюково и мы с дедушкой. Но почему-то от разговоров в памяти не осталось ничего. Запомнились лишь большая чаша с медом на столе да моя прогулка по берегу Плавы. Мед я ел второй раз в жизни. Богатейшее заливное разнотравье, еще не уничтоженное «ускоренным развитием» сельского хозяйства, было наилучшим медоносом. А поход на речку запомнился тем, что я увидел, как рыбак поймал на удочку… стерлядь! И это в 250 километрах от Москвы!..

Вскоре состоялась и свадьба с венчанием в Крапивенской церкви. Честь держать венчальную корону над головой Таси выпала мне. Я понимал, что этим действом я ставил крест на ее девичьей жизни и отрезАл в небытие два с половиной года своего детства, проведенного вместе с любимой сестрой…

Для свадебного застолья тетя Шура поставила два больших молочных бидона с брагой для самогонки. Солодом служила запаренная рожь, которая почти не давала сивушных масел (по этой причине виски делают из ячменя). Самогонка удалась на славу и по крепости не уступала водке. Однако сама самогонка – это сущая ерунда. Куда важнее был квас, изготовленный на основе ржаного солода, оставшегося после самогона! Более вкусного кваса я больше никогда в жизни не пил!..

Веселая пьянка длилась три полных дня. Странно, что за ва дня я выпил два литра крепкой самогонки и... ни в одном глазу! Впрочем, нашел, чем гордиться!...

***
Итак, мое второе деревенское лето подошло к концу: уходили последние дни моего пребывания в деревенской атмосфере. Эти два лета были самыми безмятежными в моей юности, ведь за это время ни с кем не было ни одного конфликта – ни драк, ни ругани, ни грубости! Конечно, домашних работ было много, но ведь и для волюшки время оставалось: частенько уходил или уезжал на Володином велосипеде за многие километры в поля, луга, лесопросеки и даже в старинные кладбища – просто так, бесцельно, созерцая МИР…

Я с сочувствием смотрю на детей, которым в 12-14 лет их родители не предоставили возможности хотя бы на два непрерывных месяца пожить без надзирающего ока взрослых и действовать им лишь по собственной инициативе. Такая жизнь может стать для них не только праздником, но и мудрой школой личной жизни.

==================
На фото: слева – Зина, дочь погибшего дяди Алексея, затем – вся семья дяди Сережи: старшая дочь Тася, средняя – Нина, сын Витя, за ними – тетя Шура с дядей Сережей, и справа – бабушка с дедушкой.