Эх, Фёдор Михалыч, Фёдор Михалыч!..

Перечитываю «Братьев Карамазовых» Фёдора Михайловича Достоевского. Впервые читала это произведение в студенческие годы и вот решила перечитать. Вообще Фёдора Михайловича читала много, он тонко чувствующий человек, великий писатель, наш, человек не только умный, но и с трепетным огоньком светильника совести, освещающего человеку путь вместе со светильником разума, рассудка. И вот это-то именно и обидно, когда такой неравнодушный и, казалось бы, высоконравственный, добрый и умный человек так заблуждается, самообманывается почему-то, не замечая, казалось бы, очевидного для человека с совестью, и даже позволяет себе местами самые настоящие лукавые мудрствования, порождающиеся, как правило, у людей невнимательных и зашоренных, живущих в отрыве от действительности жизни, от правды жизни простых людей, правды жизни того, что у тебя действительно происходит за окном, если только ты не затворник, ищущий в письме, в сочинительстве пищу-развлечение для ума. Ведь вне тесной, неразрывной связи с совестью – это всегда есть и будет лишь развлечением, отвлечённым от света поиска божественных, верховных человеческих смыслов и истин, блужданием по строкам, сюжетам и событиям, персонажам и характерам… всегда будет лишь утешением писательского или интеллектуального (интеллигентского) самолюбия и таланта.

Звучит как обвинение, и серьёзное. Но вместе с обнаружением заблуждений, я увидела и источники их. То есть нашла и понимание проблемы. И поскольку всё это не беспочвенно, то и объясню поскорее всё по порядку.

Нужно сразу же оговориться, что к автору «Мальчика на ёлке у Христа» – действительно повышенные требования в области искренности и честности, чтобы не было: тут вижу, а тут в упор не замечаю и не внемлю… Как-то вот так!

Очевидно, что Фёдор Михайлович, как и любой другой автор, говоря устами своих персонажей, с одними из них солидарен, это его собственные мысли и взгляды, он горячо разделяет их, а другие автору явно не симпатизируют, они не созвучны его собственным убеждениям или даже противоречат им. Или, говоря по-другому, всегда видно – кому и чьим идеям, поступкам автор симпатизирует (иногда даже отождествляя себя с таким персонажем), а кому не очень или даже явно наоборот. И старец Зосима – один из центральных персонажей произведения – будучи пусть и не главным действующим лицом, очевидно является носителем того самого духовного слова, той самой истины, которая заполняет душу автора.

Итак, обнаруженные мной и нижеприведённые заблуждения исходят в книге не от кого-нибудь, а от того самого старца Зосимы, устами которого говорит сама, казалось бы, святая и непогрешимая истина, сам Бог обращается к людям со своим великим словом через сего великого своего посланника на земле и проповедника. Пусть даже его проповедь и не была бы осенена великими чудесами, а являлась бы лишь наглядным, воплощённым подвигом праведности и человеколюбия. Этот человек (персонаж, говоря языком литературоведа, искусствоведа…) помимо своей значительной роли в произведении, является главным духовным светочем и наставником, духовным отцом и учителем, путеводной нитью для главного героя книги – молодого Алёши Карамазова. Более того, его предсмертная проповедь в конце первого тома является неумозрительным ответом и в противовес "безбожнику" Ивану Карамазову, тому самому, который про "слезинку ребёнка", т.е., ни много не мало, речь идёт о вере и надежде в/на светлое будущее человечества. Но что мы видим?

Ещё раз подчеркну и попрошу не забывать, что нижесказанное говорит не какой-нибудь простой крестьянин босой, а человек, имеющий громадный авторитет в обществе того времени (тем более в среде православных церковников), чьё слово тут же ловят и передают из уст в уста и т.п., то есть человек, обладающий действительными возможностями для общественной деятельности, для влияния на людей, на ход развития общества. Так вот, буквально на смертном одре – одна из центральных проповедей книги – старец в своих напутствиях и "мудрых" беседах с Алёшей и другими, например, сетует, что "видал я на фабриках десятилетних детей: чахлых, хилых, согбенных и уже развратных. Душная палата, стучащая машина, весь божий день работы, развратные слова и вино, а то ли надо душе малого дитяти? Ему надо солнце, детские игры и всюду светлый пример и хоть каплю любви к нему..." Характерно именно то, что подобные замечания о реалиях тогдашней жизни в этой книге у Ф.М. постоянно перемежаются с воздыханной надеждой на русское православие, и даже с акцентом на то, что больше в мире и вообще надеяться не на что! С чем мы никак не можем согласиться. Потому как если бы в этом русском православии была хоть капля христианского братского духа и любви пусть хотя бы к малым сим (детям), им ничего бы не стоило (с их-то огромнейшим на тот момент авторитетом и возможностями в обществе и государстве) добиться принятия любых законов, направленных на облегчение тяжёлой, порой бесчеловечно жестокой детской трудовой ноши. Вплоть до запрета эксплуатации детского труда и/или, например, на учреждение детских садов (интернатов, домов присмотра, называйте это как угодно) для тех, чьи мамы с папами целыми днями вкалывают на заводах и фабриках капиталистов. Церквей и монастырей на тот момент по всей стране было несметное количество, то есть они были буквально везде, в большом количестве, духовенство имело власть и над умами-сердцами всего народа и высшего сословия, также неукоснительно соблюдавшего все церковные обряды и отстаивавшего воскресные службы, не говоря уж о праздниках. И "любящим людей" православным священнослужителям ничего не стоило хотя бы организовать при своих церквях и монастырях какие-нибудь подобия детских садиков и школ, пусть хотя бы просто с элементарным присмотром за детьми и самым скромным питанием раз в день. Но ничего этого не было и в помине! Получается, что на фоне той действительности сетования Ф.М. и его старца о прогнившем католичестве и святом русском православии выглядят как минимум неубедительно, и даже кощунственно.

А дали всё это детям, многим тысячам нищих и обездоленных детей, побиравшихся по всей России с протянутой для подаяния ручонкой – «смутьяны» и «безбожники», не пожелавшие стоять в стойле немым и покорным стадом под неусыпным «не ропщи», «не возроптай» и прочими угрозами жутчайших расправ над непокорными на том свете. Ну да к этому мы ещё вернёмся.

Вообще от таких мест в книге (а их немало) впечатление такое: читаешь-читаешь, а главное как бы всё не произносится, ускользает куда-то за многозначительными и многословными наставлениями, всё крутится, крутится, вьётся размеренно вокруг да около, интригуют-интригуют, ну, вот-вот скажут, наконец, что-то важное, по-настоящему нужное всем людям… да так этого ожидаемого откровения и не высказывается. Вроде церковной проповеди: плетут-плетут паутины узоров словесами разными непонятными или малопонятными, а до конца ничего не объясняют, прикрыв своё «тайное знание» многословным покровом из слов иудейских да перечислением колен Давидовых и других царей, и пр. и пр., монотонными заклинаниями бубнящихся и внемлющихся без работы ума, без осознания, без божественного светильника разума… Потому и создаётся впечатление, что ничего тут как бы и нет кроме лукавого словоблудия, кроме размеренных в своём наставническом до певучести тоне речей «смиренных», оттенённых фоном клубящихся и роящихся со всех сторон мирских (почти сериальных) страстей и порывов. Очень уж похожи эти правильные речи на многозначительные, но пустые внутри (формальные) наставления неразумному школяру господином гимназическим профессором. Уж больно как-то своей многозначительностью до декламатизма, с какой-то витиеватой проникновенностью, какой-то соборностью, тоном величайшего на свете откровения, перед которым действительно невольно склоняешься в почтительном внимании, если не падаешь ниц… тоном кротости, но от которой почему-то веет патетичностью до картинности… очень похоже на сладкоголосое, усыпляющее стада человеческие, пение Сирен, на пустословные увещевания его к упованиям на некие благодати близящегося благоденствия. Но благодати тайные, не всякому уму понятные, иносказательные… (отчего да и задумаешься, включив светильник разума, – а уж и есть ли на самом деле оные, и уж не мистификации ли тут одни!..), а потому и внемли, олух царя небесного, безропотно, не ропщи поняти и ведати… А зачем тогда, спрашивается, весь сыр-бор, зачем тогда «отстаивать службу», зачем нам тогда все эти проповеди (устные или в виде умных книг), если кроме благоговения перед неким таинством, неважно в чём заключающемся, благоговения перед священными и непререкаемыми авторитетами, неважно в чём, в каких заслугах заключающимися… и вынести-то больше нечего, ни уму, ни сердцу? Или в эффекте снотворного для ума и сердца, совести и заключается его спасительная роль, сила этого слова?! Эти сладкоголосые обещания неразумному и смиренному стаду народному?! Да, для этого?: для усмирения и удержания паствы в стадном состоянии – покорной и безмолвной, только лишь внимающей своим пастухам (именно так и в самом писании: «стада» и «пастухи»)?! Тогда как Христос (тоже постоянно упоминаемый Ф.М. как всё и вся православной веры) всегда говорил о конкретных добрых ДЕЛАХ и ПЛОДАХ, а не утопал в безбрежных посулах людям райских кущ, всё равно – на том или этом свете.

А сразу после приведённых слов о детях на фабриках идёт привычное у попов (наших и не наших) распекание человека: "Но спасёт бог Россию, ибо хоть и развратен простолюдин и не может уже отказать себе во смрадном грехе, но всё же знает, что проклят богом его смрадный грех и что поступает он худо, греша". Нет чтоб подумать и написать о том, отчего, от каких скотских условий жизни, устроенных тогдашним государством (и не без участия, пусть даже только сытого попустительства, духовных верхов) человек впадал в пьянство, воровство и другой разврат и преступление! Вместо этого его просто клеймят грехом, да ещё и проклятьем от бога (спасёт, но и проклянёт!). То у них бог милосердный, то он у них грозный прокурор. Плетут-плетут свои сети, словоблудят-словоблудят, в общем, путают человека. И стоит ли верить им хотя бы в том, что любящий Бог кого-либо вообще проклянёт? Тем более людей, выживающих в полном бесправии, беззаконии, нищете и каторжном труде? Неужели наш Ф.М. не понимал этого?! И где, закрадывается в таком случае вопрос, постигал он Христа, не у этих ли попов, имеющих обыкновение проклинать нас, мирян, и наши грехи, судя нас, осуждая, отлучая от церкви или наоборот, ввергая в её лоно... у всех этих начальников, повелителей и распорядителей человеческих душ и сердец?

Вечное обвинение человека в грехе, старательное вылепливание из него великого грешника западными и точно так же нашими церковниками – это то, что идёт полностью вразрез с учением Христа, который учил по сути только одному – не выискивать друг у друга в глазах соринок и ПРОЩАТЬ друг друга. Не уличать усердно друг друга в грехе, а прощать. Это одно из самого главного в учении Христа. Всё другое о том, что "не убий, не прелюбодействуй, не укради...", всё это было гораздо раньше до него, и без него! И у иудеев, его казнивших, и во многих других государствах, где рубили руки и выкалывали глаза за различные преступления и аморальные поступки. И только Христос заговорил о прощении, тот самый Христос, который спас женщину, совершившую грех прелюбодеяния, от побиения насмерть камнями.

Далее в книге, в речах старца Зосимы, идёт: "В Европе восстаёт народ на богатых уже силой, и народные вожаки повсеместно ведут его к крови и учат, что прав гнев его". Вот здесь очень хорошо видно то, в каком отрыве от народа был Фёдор Михайлович, живя своим сугубо интеллектуальным кругом, в среде философов, газетчиков и прочей интеллигенции. Иначе не писал бы он, что из жажды крови люди шли революцией на своих мучителей, против тиранических монарших и капиталистических режимов власти. Они спасались от мучительной жизни и рабского труда в бесчеловечных условиях, от насилия и истязаний по прихоти господина, от бесправия и каторги по одному только слову человека высшего сословия или богатого, задыхаясь и подыхая в шахтах, гробя последнее здоровье на заводах, голодая в деревнях, обираемые жесточайшими налогами, и постоянно забираемые на нужные элитам войны, когда матери и жёны теряли своих сынов, мужей, братьев и отцов и потом без них рвали жилы на полях, в душных прачечных, задыхаясь в едких и ядовитых парах, и проч. и проч., из последних сил стараясь хоть как-то прокормить себя и маленьких детей! А сколько было тех, кто только ещё более грязным трудом мог зарабатывать себе на кусок хлеба, торговавших телом женщин, сирот, беспризорников, обречённых на выживание на городских свалках, в подвалах, в криминальной среде, обречённых на тюрьму или раннюю смерть, а в лучшем случае на голод, холод и болезни. Вспомните Виктора Гюго, когда французским простолюдинкам приходилось продавать свои красивые передние зубы стоматологам, обслуживающим богачей, или продавать богатым бабам свои волосы на шиньоны, чтобы элементарно не умереть с голоду, или даже отдавать своих детей в рабство, не имея чем их кормить, чтобы те могли просто выжить. Или бросать своих детей на чужих людей, скрывая своё материнство и в тайне посылая воспитателям заработанные от продажи зубов и т.п. деньги на содержание малыша, потому что церковники осуждали женщин, родивших детей вне брака, и не просто осуждали, но в обществе, под давлением церкви, таким даже не давали работу, если только самую жуткую, хуже, чем в касте неприкасаемых в Индии. И не дай бог, ты сорвал несколько яблок в саду у богача – такой грех и преступление требуют не иначе как только грязной тюремной гнилой камеры, где ты обречён сдохнуть от болезней, а если и повезёт не сдохнуть, то выйдешь оттуда больным и немощным стариком. И то в лучшем случае. «Но так как деспотическое правительство всегда остерегается показывать при свете дня последствия тюрьмы и пыток, так как редки примеры, чтобы жертва любой инквизиции могла явить миру свои переломанные кости и кровоточащие раны, то и безумие, эта язва, порожденная в тюремной клоаке душевными муками, всегда заботливо прячется там, где оно возникло, а если оно и выходит оттуда, то его хоронят в какой-нибудь мрачной больнице, где врачи тщетно ищут человеческий облик и человеческую мысль в тех изуродованных останках, которые передают им тюремщики», – писал другой француз – Дюма.

Всё это в избытке и у Сервантеса, и у всех других свидетелей эпох, народов и их правителей… Так что совершенно не понятно при чём тут "жажда крови и оправдание гнева", когда народные бунты и восстания движимы совершенно другими причинами и целями. Речь шла о физическом выживании под гнётом бешеного, беспощадного к простому человеку воцерковленного монархизма, сменявшегося бешеным и жестоким капитализмом! И рассуждать тут о теологии и философии, о моральном праве на восстание мог человек только оторванный, не вникавший со всей честностью в этот конвейер страданий и смерти.

Да и нам, современным людям, для общего развития не помешало бы почитать, например, письма Ван Гога к брату, про то, как жилось европейским шахтёрам и крестьянам… ЭТО БЫЛ АД на земле! Или газеты тех лет, или посмотреть фото и кинохронику про тех же детей, эксплуатируемых на фабриках в те или ближайшие к ним времена... И сможем ли мы, зная весь тот ад, в котором простолюдины выживали и гибли кучами из несчётных, как мусор, тел, в безостановочном конвейере выжимания из них прибылей для жизни в роскоши господ, для их беспощадной эксплуатации при столь же повсеместном и безоговорочном бесправии, где калечились и гибли от производственных травм, болезней и недоедания, от постоянных простуд и воспалений лёгких, чахоток… (потому что на нормальную одежду по погоде и по времени года не у всех хватало средств, в отличие от тех, кто на этом труде жрал в три горла, сменяя на «хорошем ужине» блюда десять и более раз, ходя в соболях и шубах с меховыми шлейфами, с лисьими и бобровыми пледами и покрывалами, накидками на сиденье и под ноги в карете…), так вот я спрашиваю: хватит ли у нас, "современных гуманистов", совести осуждать тех людей, которые взяли оружие и пошли на убийц их детей?

По-моему, если у кого и нет на что-то права, так это у нас нет того морального права, чтобы как-либо осуждать людей, которые, да, были вынуждены брать в руки оружие и бороться за свои жизни и своих близких.

Затем тот самый святой старец, выше рассуждавший о братстве и духовном равенстве, на голубом глазу говорит, что совсем без слуг нельзя и обойтись в жизни. "Без слуг невозможно в миру, но так сделай, чтобы у тебя твой слуга был свободнее духом, чем если бы был не слугой". Вон тут даже до каких иезуитских рассуждений доходит! Читаю и думаю: здорово! как же это другие – простые, бедные, люди, так называемого низшего сословия, – всю жизнь жили без слуг, или это, по мнению духовенства, и не люди вовсе?! По понятиям-то святых отцов православной церкви и нашего великого гуманиста Ф.М., который, оказывается, не против таких заявлений своего великого праведника! Вон какое искажённое, чисто помещичье сознание, да ещё с такими «подлянками», когда лукавый православный старец добавляет, что слуги нужны нам, только надо с ними подружиться! Ну, Фёдор Михайлович, ну, "порадовал" силой мысли! Вы нам стирайте, готовьте, мойте, а мы будем вам – сирым, низшим – старшими наставниками, «друзьями», сидя ножка на ножку и рассуждая вслух на теологические темы: что лучше, католичество или православие; или: кто спасёт мужика от пьянки; или: кто спасёт мир от греха, русские аль поляки...

И, конечно же (после вышепрочтённого это уже не удивляет, а, напротив, становится вполне естественным, очевидным), старец Фёдора Михайловича Достоевского клеймит социалистов ("безбожников") и пророчит, что, дескать, наш народ их не примет и разоблачит их безбожие. Это тех самых, которые, в отличие от т. н. духовенства (духовных праведников, проповедников христианских, Христовых ценностей…), дали малым детям детские садики и школы, дали им игры на солнечных лужайках и в песочницах вместо фабричного чада и смрада, и проч. Это о тех, которые дали им грамотность и возможность в будущем становиться инженерами и конструкторами, руководителями цехов и предприятий, а их родителям оплачиваемые больничные и отпуска, пенсии, путёвки в лечебные санатории и дома отдыха… которые дали детям лагеря летнего отдыха с оздоровительной и культурной программой, а потом, десятилетиями вкалывая на стройках, обеспечили всю страну сотнями тысяч больниц, школ, кинотеатров, домов культуры, домов быта, жильём… сначала в коммуналках, потом в пятиэтажках, потом в многоэтажных панельках, в которых мы, их потомки, и до сих пор живём... Эти дети простолюдинов становились величайшими мировыми светилами наук, чьи работы получали Нобелевские и другие премии по всему миру, не говоря уж об издании их трудов, открытий, изобретений, о всемирном признании и проч. Всё это те самые "безбожники", которые сделали людям то, чего и пяти процентов не сделали тысячи попов и святых православных отцов для простого человека и его детей. За все века своей полной власти на территории русского государства.

Более того, Ф.М. старательно пугает читателя тем, что если люди примут социалистов, то будут войны и много крови прольётся. Да уж, советский народ любил развязывать войны и покорять мирные народы (как нам теперь снова внушают идеологи капиталистических, паразитарных ценностей, пропагандисты рыночной идеологии и ценностей общества потребления). Не говоря уж о том, как будто до социалистов мир жил в райском спокойствии и дружбе! Как будто не было нескончаемой вереницы войн одного королька с другим, как будто турки не вырезали болгар до социалистов, татары и шведы не убивали наших людей и т.д. и т.п. Наивность или самообман?! Думаю, последнее. И связан этот самообман Фёдора Михайловича, доводится мне, с его «воцерковлением» в последние годы жизни, с приверженностью не столько самому православию, сколько тому, что Христос называл церковничеством и фарисейством, с очарованием и прельщением поповством церковным, т.к. всё это буква в букву совпадает с их суждениями, которые старец Зосима лишь озвучивает! Видимо, к концу жизни Ф.М. сильно сблизился с церковниками и они ему хорошенько промыли мозги. Был человек умный и совестливый, и вдруг – словоплёт какой-то лукавый во весь рост. Нет, если б был какой-то среднего ума писатель, я бы могла приписать всё это его недомыслию, и ладно бы… но здесь ведь сам Достоевский! Вот тут-то оно всё и открылось, и вышло на свет, к сожалению, – до боли знакомое добровольное самоослепление, типичное поповское лукавое лицемерие по принципу: тут вижу, а тут не вижу (не хочу видеть).

Сразу вспоминается Николай Васильевич Гоголь, великий человек и мыслитель, гуманист, «зеркало совести русского человека», создатель великих "Мёртвых душ" и не только, которого перед смертью попы тоже активно взяли в оборот и буквально превратили в напуганного, принижающего себя, богобоязненного и посыпающего голову пеплом человечка, постоянно оправдывающегося за своё «вольнодумство», за свои слишком ретивые нападки на власть предержащих, рисуя их в «недозволительных» карикатурных формах. Превратили в болезненно воспринимающего к концу жизни любую критику и от этого постоянно болеющего, страдающего, переживающего (судя по его последним письмам, переписке с друзьями и заметкам, статьям) – из великого духом, умного, талантливого и смелого человека!

Кто учит людей бояться Бога, тот против Бога и сына его – человека.

Конечно, понятно, почему все восторгаются именно этим произведением Ф.М. – "Братьями Карамазовыми". Потому что тут затрагиваются такие глубокие и сложные темы, как свобода и неготовность человека к ней, "слезинки детей" и вопрос, как к этому относиться, как жить вообще, имея горящий светильник совести в душе, и как Бог допускает такое... Да, темы подняты очень серьёзные, поэтому и я читаю это произведение, и другие произведения этого любимого мной автора, но предлагаемые в книге ответы на поднятые вопросы меня не устраивают, потому что, к сожалению, это ответы поповские, лукавые, как глаза патриарха Кирилла (Гундяева).

Тут нужно добавить, что Фёдор Михайлович всегда старался провести красную разделительную черту между католической и православной церквями, тогда как и те, и другие везде делают только одно – порабощают людей, подменяют им своим церковным кланом Бога, совесть, лишают свободы духа, что и есть Бог в человеке. Заставляют своих прихожан-рабов платить за свои обряды, отчитываться на исповедях, во всём спрашивать у них разрешения (а можно я за такого-то выйду замуж, а можно я то, а можно сё, "благословите, батюшка", "а вот батюшка сказал так-то, батюшка не велел того-то"...). Заставляя при этом вверить этим «батюшкам» всего себя, всю свою душу, веря им во всём и на слово, ни во что не вникая и не разбирая даже того, кому отвешиваются поклоны и каким богам и святым возносятся молитвы, за компанию празднуя вместе с христианскими иудейские, ветхозаветные праздники (той веры, которую как раз и отвергал Христос, за что и был распят). Как, например, празднование «Обрезания Господня» или «Усекновения главы Иоанна Крестителя» (хорош праздничек!) и т.п. «Аллилуйя», т.е. «хвалите Яхве»! И т.д. и т.п. А главное – лишают людей веры в Бога и Человека – сына его, подменяя веру в Бога покорностью и послушанием церкви!

Крепко держат людей при себе как вечно малых детей, или несмышлёных, недоразвитых, держат на коротком поводке, не дают развиваться свободно, самостоятельно, хотя каждому человеку Бог дал и голову, и сердце, чтобы учился на ошибках, чтобы пробовал, чтобы исправлял, чтобы сам думал и сам принимал решения, не боялся ответственности, не жил по указке "батюшек", препоручая им свою совесть на хранение и распоряжение.

Так и вижу, как Христос собирал вокруг себя людей и заставлял их отчитываться перед ним в своих проступках, каяться (исповедоваться)! Христос учил так, что если ты обидел кого-то или поссорился, то иди к этому человеку с примирением, а не беги к дядям в рясах, чтоб за смирение и щедрость денежную к ним они с тебя твою проблему "сняли". Трудно не согласиться с марксистами и ленинистами в том, что такая религия – опиум для народа. Или те самые "духовные скрепы" – это хваткие когти, вцепившиеся и не отпускающие дух человека? Такое вкладывается в эти слова понятие?! И поскольку в страхе и рабском зашоре не может быть истинной любви и веры, не может быть свободной воли к вере, то всё, что они сотворяют – это делают из Сынов Бога ханжеское и лицемерное стадо вечных недочеловеков, которым якобы без поводырей никогда не найти ни самих себя, ни своего отца.

Потому его дети и не знают отца своего, благодаря вставшим между ними привратникам. Потому его дети и не верят ни в него, ни в царствие Божие на земле, видя, что вместе с велеречивыми речами им в нос суют нечто совершенно другое, прямо противоположное правильным словам, совершенно не тот материал, на котором можно строить Царствие Божие. И воочию видят они, что слова проповедников запросто расходятся с их делами, что продолжается на земле из века в век надругательство над Христом, когда одной рукой крестятся ему, а другой – Мамоне, загребая грошики «на храм», Христовым именем приторговывая в каждом церковном углу (его именем и грехи отпуская, и совестью приторговывая, продавая индульгенции за кровью вымазанные деньжата и пр. и пр.).

И на этом фоне не могут не резать ухо знакомые речи в устах того, кого бы мы всем сердцем хотели найти особняком от книжников и фарисеев, которых Христос заклинал опасаться пуще всего. Но нет, и у старца Фёдора Михайловича – Зосимы – мы встречаем всё то же: когда человек умирает, говорит тот, душа его встаёт в страхе перед господом! Страх, устрашение – это один из их мощнейших инструментов для манипулирования людьми, успешно используемый наравне как светскими господами иерархами, так и церковниками. Церковные книги и проповеди просто пронизаны устрашением. А Бога они часто называют не иначе, как "вечный судия"! Христос называл его отцом, а эти – судьей. Но такого Бога, о котором говорил Христос, душа бояться не будет. И мы уже знаем, что люди, пережившие клинические смерти, ни о каком страхе и ужасе, который должен их там в таком случае встретить, потом не рассказывали, не испытывали страха или стыда, а испытывали самые приятные и добрые ощущения, испытывали состояние чуть ли не счастья. Это же не жестокий древний иудейский "бог", требующий от людей в доказательство веры приносить в жертву собственных детей и т.п.! Но в том-то и дело, что наши "христианские" священники до сих пор исповедуют не христианскую, а иудейскую веру, с небольшими добавлениями из Нового завета. И всё это не что иное, как осуществление обманной власти над людьми.

Что старец Зосима советует своим коллегам и ученикам читать на проповедях народу? О Христе, о жизни его? – ан, нет! Смотрите. "Прочти им об Аврааме и Сарре, об Исааке и Ревекке, о том, как Иаков пошёл к Лавану и боролся во сне с господом и сказал: "Страшно место сие", и поразишь благочестивый ум простолюдина".

"Прочти им, а деткам особенно, о том, как братья продали в рабство родного брата своего, отрока милого, Иосифа, сновидца и пророка великого, а отцу сказали, что зверь растерзал его сына, показав окровавленную одежду его. Прочти, как потом братья приезжали за хлебом в Египет, и Иосиф, уже царедворец великий, ими не узнанный, мучил их, обвинил, задержал брата Виниамина, заточив в казематы, и всё любя: "Люблю вас и, любя, мучаю". Ибо ведь всю жизнь свою вспоминал неустанно, как продали его где-нибудь там в горячей степи, у колодца, купцам, и как он, ломая руки, плакал и молил братьев не продавать его рабом в чужую землю и вот, увидя их после стольких лет, возлюбил их вновь безмерно, но томил их и мучил их, всё любя." – вот что нужно, оказывается, нашим деткам читать! "Мучить, любя" – это чистый иудаизм и вообще патология! Думаю, царю Ироду, приказавшему после рождения Христа убить всех младенцев в городе, это самое "мучить, любя" тоже бы очень понравилось. И по сей день в каждой нашей православной книжной лавке таких иудейских премудростей пруд пруди. Куда уж русским людям, прекрасным славянам, без иудейской жизненной "мудрости", никак не прожить! – Я не знаю, как у кого, а у меня волосы на голове зашевелились, когда я всё это читала у Ф.М. Там ещё дальше про то, как народ будет благодарен церковникам за такую науку и как от этого больше будет их уважать, что положительно скажется и на зарплате священнослужителей.

Пред Богом все равны. А равный никогда не будет пристыжать или пугать равного. Церковники же одним даже только собственным примером топчут и попирают, искажают христианские понятия о братстве, равенстве и духовном достоинстве человека, о доверии человека человеку. Более того, они убивают веру человека в себя, доверие себе, веру в своё доброе начало, они всегда убеждали людей, что в них живёт противный богу дух, которого надо всё время бояться и с которым надо бороться, желательно с помощью церковного наставника, то есть учили и продолжают учить людей бояться себя самого. Правильно: боясь себя, будут бежать к ним и вручать им себя, поверяя всего себя до самых сокровенных уголков своей души в их руки. Но чисты ли и праведны ли эти руки, так ли уж честны и безгрешны эти «отцы», «батюшки», нагло подменяющие собой отца истинного – небесного?

Сколько страхов и нелюбви к себе порождают они в совестливых людях (и на собственном примере знаю это), и сколько безнаказанности в наглых мошенниках и бандитах, выкупающих у них себе безгрешие, снятие грехов за деньги (даже самому молиться не нужно – платишь, и за тебя сам батюшка помолится, а иной раз и всех прихожан заставит, начав службу с вознесения молитв за здравие местных нуворишей – щедрых меценатов, вспомогающих «на храм божий»). И как потом трудно менять умонастроение, начать доверять себе, не бояться себя! Чем больше в жизни вникаешь и узнаёшь на личном опыте то, кто такие эти священнослужители и чем занимаются, каковы в жизни их любимые прихожане... – тем больше понимаешь, как был прав Лев Николаевич Толстой, когда пришёл к выводу, что бог и церковь (в её настоящем виде) несовместимы.

Мне очень жаль, что такие люди, как Достоевский и Гоголь, попали под влияние этого спрута (Ватикан, превратившийся в гигантскую банковскую империю, именно так и называют, и не только за традиционные, многовековые, крепкие связи с мафией, и, кстати, с которым наше православное духовенство недавно подписало унизительнейшую, полностью подчиненную католической папской церкви, Унию в Ватикане). Так что, к сожалению, главное произведение Достоевского, по крайней мере, считающееся таковым, полно лукавств. Льву Николаевичу, который к церкви относился с меньшим почитанием, досталось, конечно, больше: его тоже до конца жизни наставляли и «вразумляли», а когда тот окончательно прозрел, разыскав первые христианские рукописи, первоисточники и сверив их с тем, что вышло из под пера переписчиков, – уже никак не могли простить ему прозрения («строптивости», «ропщения»…) и грызли его уже до самого конца жизни, запугивая и угрожая казнями не только небесными, но и расправой на земле, проклинали, слали ему письма с самыми страшными проклятиями и оскорблениями… Но этот человек был им не по зубам! Прозревший в зрелом возрасте вплоть до самоотречения от мирских благ и почестей, славы, отринувший лавры всемирного признания, лестные предложения императорского двора и даже отказавшись от Нобелевской премии, взрастивший таких учеников и последователей, как Ганди и многие другие выдающиеся личности, борцы за свободу Человека от всевозможных форм рабства и насилия… это был человек свободный! Подлинный сын своего отца небесного! Такой оказался человечище, такой силы и ума, что не мог он удовольствоваться чьими-то лукавенькими увещеваниями к безропотному поклонению отцам церкви, живущим вопреки завету отца небесного. Удовольствоваться чем-то вроде воскресной проповеди для людского стада, рассчитанной на бездумное и безвольное послушание паствы, рассчитанной на то, чтобы держать многомиллионные народные массы в слепом поклонении и покорности горстке праздных людей, провозглашённых «помазанниками божьими»! Такого человека уже не прельстишь и не купишь райскими кущами загробной жизни, не устрашишь «карой небесной» и кипящими в котлах грешниками в преисподней. Этот человек уже знал, что Человек – это божественный светильник разума и совести, пламя которых всё время пытаются приубавить («не ропщи», «на всё воля божья»…), а лучше вообще пригасить, для полной власти пастырей над окутанными тьмой и трясущимися от страха без своих поводырей. Для власти над безвольными и глухими, равнодушно покорными умами и сердцами, которые не способны отличить добро от зла и для которых всюду: «на всё воля божья». Правда, забывая почему-то при этом сию мудрость, когда дело касается их самих или их семейств, возроптавших почему-то, когда пришла советская власть и забывших свою мудрость: «на всё воля Господа нашего»…

Человеку нужна ясность, а не затейливо, но невнятно, противоречиво написанные "великие инквизиторы" и прочее. Человеку нужна свобода и ясность, и если он их обрёл (или хотя бы почуял), он уже не продаст, не променяет их на полумрак тёплой кротовьей норы, на комфорт сытого неведения и невникания, на сладкий сон рассудка и совести. Чего и не сделал Лев Николаевич, и дал это знание многим и многим людям. Он не пугал геенной огненной за грехи и не сулил какое-то абстрактное светлое будущее, которое само когда-нибудь свалится тебе на голову, если будешь смиренным рабом (как учит Карамазова старец Зосима). За что и был отлучён и проклят церковниками, которые понимали, что с таким знанием имеют все шансы остаться без своего покладистого стада.

Лев Николаевич научил меня не бояться, не пугаться, когда тебя пугают, когда многозначительно воздевают к небу указательный палец или говорят какие-то малопонятные вещи проникновенным тоном, бубня какие-нибудь ритуальные заклинания как на сеансе у гипнотизёра, научил не трепетать перед статной фигурой в золотых, расшитых золотой нитью одеждах, перед грозной многозначительностью или напускной кротостью, но с требованием покорности и поклонения… Научил меня вообще поменьше обращать внимания на внешние формы и одежды, в какие бы кто ни рядился, на формальные ритуалы, прозванные не много ни мало «священнодействиями» и которым почему-то нужно беспрекословно следовать, в отличие от заповедей, строго блюдя букву церковного канона… Надеюсь, что у каждого наступит период, когда его уже не будет устраивать жизнь в страхе, самообмане или в какой-то от кого-то зависимости (в отличие от зависимости от Создателя и его колокола в душе – совести), когда захочется глотка чистой воды, а не одурманивающего сознание и усыпляющего совесть мутного не поймёшь чего. Нужно не бояться и спокойно понимать, что отрицать формальную церковь, привратников, толкователей, без которых якобы человеку не прийти к Богу – не значит отрицать Бога. Кстати, Христос не основывал никакой церкви и не говорил, что нужно это сделать. Более того, основание какой-либо церкви (религиозной структуры, верховенствующей над человеком и контролирующей его организации) полностью противоречит общему духу учения Христа. Даже если бы её служители не являли примеров того, что прямо противоречит его учению.

Дорогой Фёдор Михайлович, прошли годы и десятилетия с тех пор, как вы писали вашу книгу, уже даже прошли советские времена, которых вы опасались и которые дали много счастья многим детям простолюдинов, включая меня, и теперь снова в России, за судьбу которой вы всегда так искренне переживали, церкви полны священников, а поповские дома возвышаются самыми роскошными, многоуровневыми особняками среди прочих. Всё так же отправляют они обряды и получают за это по прейскуранту, а «слезинка ребёнка» всё так же остаётся вне их «христианского» внимания, «смиренно» или лучше сказать равнодушно наблюдаемая ими сегодня через стекло джипа, быстро уносящего их мимо чужих слёз и страданий, мимо зла, творимого одними другим, мимо несправедливости и преступлений, с которыми устроено их «христианское» общество, вместе с православными бандитами в дорогих костюмах и при высоких должностях и рядовыми убийцами, душегубами, способными выкидывать стариков на улицу или запирать в сумасшедший дом, рядом с отстаивающими службы их жёнами и детьми, подельниками и заказчиками, партнёрами, конкурентами… Как и тогда чихать они хотели и на "слезинку ребёнка", и много ещё на что (как же вы все-таки этого не замечали???), вот и всё великое православие, к которому были обращены ваши надежды. Я ваша давняя читательница и почитательница, и позвольте сказать Вам, что бог не в православии, а во всём сотворённом создателем мире, в каждой травинке и былинке, и в каждом рождающемся на земле человеческом существе, и Христос верил в каждого, а не только в православных, как это делали вы. Надеюсь, Вы это уже знаете сами. Страх перед жизнью, страх перед злом или перед грозным богом всегда загонял людей в церкви, они были нужны живущим в страхе неведения, непонимания самих себя и своего места в окружающем мире людям (откуда и все мытарства по страстям и соблазнам, «грехам»). Но если человек развивается и перестаёт бояться, страх уходит, и человеку больше не нужно бежать и прятаться от бога под чьей-то рясой, как под мамкиной юбкой. Высвобождая страх, человек открывается для своего Духа. И как бы этому ни противились заинтересованные лица, это развитие всё равно потихоньку происходит, и в этом, в том числе, есть помощь Христа людям, и помогает он всем, а не только православным или воцерковлённым.

И в начале двадцатого века русские люди крушили церкви неспроста, не на пустом месте возникла эта потребность. Ведь одним подстрекательством стоящих за веру людей никогда не заставить осквернять символы собственной веры (или позволять это делать неким другим)! Нет, люди бросили вызов и стали яростно бороться именно с тем "богом", с той верой, которую несли и провозглашали попы! Как говорится, каков поп – таков и приход! Трудно поспорить с человеческой мудростью, трудно не узреть то, что приход стал таковым, каковой себе заслужили его пастыри, превратившие церковь в обитель обмана, властолюбия и корыстолюбия. Так что никакого преступления против бога большевики не совершали, а боролись они как раз с теми книжниками и фарисеями в рясах, против церковников, которых и обличал Христос, с паразитами, которые так сильно присосались к телу трудового, ломового народа, что отцепить их можно было только силой. Повторюсь, мы, современные хомо айфоникум, диванные гуманисты, не имеем никакого морального права осуждать тех людей, кто, как могли, сражались за свободу от эксплуататоров, которым церковь всесторонне покровительствовала и служила. Хотя служили они друг другу взаимно, это было взаимовыгодное сотрудничество (церковь и власть имущие/богатые, не говоря уже о том, что церковь сама стала представлять власть и богатство), питаясь одними и теми же соками – народом. Поэтому, борясь с одними, пришлось сражаться и с другими (а по сути одними и теми же – паразитами и кровопийцами).

Сегодня, как и сто лет назад, дома церковных сановников (не говоря об иерархах церкви) мало чем уступают домам их новых спонсоров – всё тех же эксплуататоров, бандитов и их родственников, шестёрок из их ближайшего окружения (юристов и главбухов, финансовых директоров и адвокатов, посаженных ими в кресла чиновников, депутатов, которым они профинансировали избирательную компанию… купленных представителей надзорных органов, «крышующих», оберегающих их бизнесы…. и т.д. и т.п.). Не важно, что бандиты давно уже «легализовались» в этой стране (как это сегодня не стесняясь называется). И снова они вместе с церковью за возвращение к сословному разделению на господ и челядь, холопов, прислугу и обслугу… снова ратуют за безнаказанную эксплуатацию одними других, только под новыми названиями, вместо слов буржуазия и эксплуатация придумав этому паскудству новые названия – бизнес, рынок, рыночные ценности и т.п. Они канонизируют, причисляя к лику святых, царя Николая Второго, с которого пишут иконы и которому теперь возносят молитвы, который теперь в церкви рядом с Богородицей и самим Христом, рядом с ангелами небесными и архангелами! Святотатство неподвластное разуму! Вот только сегодня картинка конечно полакированее будет, поприличнее (правда, известно какой ценой, цена вопроса ведь не всегда на поверхности, не всегда видна глазу). Уже нет на каждом углу картин дореволюционных «благодатей» (которым сегодня поют осанны в каждом углу, в каждом церковном храме и светском служилище, церковные и светские проповедники, ратующие за возвращение к добольшевистскому прошлому, десоветизаторы, борцы с советским идеологическим наследием, наследием гораздо более христианским, чем рынок и рыночные ценности, чем торжество Мамоны, борцы с ватниками и колорадами, с простолюдином, с народом). Сегодня уже не видно на каждом углу детей, просящих милостыню, чтобы не умереть с голоду (по одной только официальной статистике Российской империи мёрли десятками тысяч в год от недоедания, не считая болезней и пр.). Детей оборванных так, что эти лохмотья с одних только картин русских живописцев – современников и свидетелей той жизни – вопиют и заставляют ужасаться тому равнодушию, с которым так называемое духовенство не просто проплывало мимо, «не замечая» всего этого, но и неустанно молясь за своих спонсоров – тех, кто изживал их (тех же просящих милостыню детей) со свету, напитываясь богатствами и роскошью на их миллионах согбенных спин, на потерянных в шахтах и на рудниках здоровых руках и ногах, на выхаркивающихся вместе с кровью лёгких и слепнущих глазах… Как рядом можно было молиться за здравие тех, кто утопал в роскоши, буквально питаясь этими детьми (или их надорвавшимися и рано сгинувшими со свету родителями – миллионами батрачившими на эту роскошь)? Не забывая уверять эту часть паствы – которая обязана первые молитвы на службе отдавать за здравие не только «помазанника божия» государя императора, но и за губернатора с семейством, а также за другие «светлости» с «сиятельствами» – с поднятым к верху указательным пальцем: «На всё воля божья»! (Почему-то забывая эту «мудрость», когда речь шла о покушениях на царей или о войне и мн.др…) «На всё воля божья» была не для тех, за чьё здравие молились всем приходом (зачем же тогда просить им благоденствия и «преумножений», если уповать на волю всевышнего?), не для тех, кто по нескольку раз в день менял платье: на обед уже полагалось выходить в другом, а на бал или в театр вечером – в третьем… не для тех, для кого ежедневная вереница выездов в свет, на балы и приёмы, ужины и преферанс… была повседневной обыденностью, как и смена нарядов, чьи расходы не ограничивались меблированными спальнями на трёх этажах особняка, рысаками и гончими для охоты, на карточные столы и рулетки, на брильянты и путешествия по Европам, на дворцы и слуг, и т.д. и т.п. длинным предлинным списком. Пока горбатились на них и загибались все те, чья летопись подробно описана всей русской классикой. (Или всё это тоже происки советской пропаганды?). Вся русская литература переполнена ужасами и стоном страданий чеховского Ваньки Жукова, тургеневского Герасима и бесконечного списка других свидетелей эпохи: Лескова, Островского, С.Щедрина, Толстого… того же Достоевского («Бедные люди», «Униженные и оскорблённые» и др.). Или и это всё большевики состряпали, а ничего этого на самом деле и не было?! Клятые большевики, поддержанные почему-то угнетённым народом и взявшие в стране власть в свои руки?! Безбожники, которые и детские дома наоткрывали, и коммуны для беспризорников организовали, и кровь-пот детский запретили лить эксплуататору по всей матушке-России?!

Но сегодня, слава богу, лукавому старцу Зосиме (и другим таким же, исповедующим для паствы «на всё воля божья», но только для паствы!), уже можно противопоставить не только мои слова, мои аргументы (хотя жизнь показывает, что не имеющему ушей – их не пришить), но и слова старца Паисия Святогорца (монаха Афонской горы). Из «Не молчите! Не бойтесь говорить правду!».

"…Сейчас много таких, кто стремится разложить все: семью, молодежь, Церковь… Но мы ответственны за то, чтобы не дать врагам Церкви всё разложить. Хотя мне приходилось слышать даже священников, говорящих: «Вы этим не занимайтесь, не ваше дело!» Если бы они молитвой доходили до такого состояния, что ни к чему не прилагали бы попечения, то я им ноги целовал бы. Но нет, они безразличны потому, что хотят быть для всех хорошими и жить припеваючи.

Безразличие непозволительно даже мирским, а уж тем более духовенству. Человек честный, духовный не должен ничего делать с безразличием. «Проклят творяй дело Господне с небрежением», – говорит пророк Иеремия (Иер. 48,10)… Сейчас война, духовная война. Я должен быть на передовой. Столько марксистов, столько масонов, столько сатанистов и всяких других!
Сколько бесноватых, анархистов, прельщенных… Я вижу, что нас ожидает, и поэтому мне больно. Во рту моем горечь от людской боли… Дух теплохладности господствует, мужества нет совсем! Мы в конец испортились! Как нас Бог еще терпит? Сегодняшнее поколение – это поколение равнодушия. Не воины. Большинство только для парада и годится.

Безбожникам, хулителям дают выступать по телевизору. И Церковь молчит и не отлучает этих богохульников. А надо было бы отлучать таких. Отлучения, что ли, жалко? Давайте не будем ждать, когда кто-то другой вытащит змею из дыры, чтобы мы оставались в покое. Молчат от безразличия. Плохо то, что даже люди, что-то имевшие внутри себя, стали охладевать и говорить: «Разве я смогу изменить ситуацию»? Мы должны с дерзновением исповедовать нашу веру, потому что если мы промолчим, то понесем ответственность.

В эти трудные годы каждый из нас должен делать то, что возможно. А что невозможно, оставлять на волю Божию. Так наша совесть будет спокойна. Если же мы не противостанем, то поднимутся из могил наши предки. Они столько выстрадали за Отечество, а что делаем для него мы?.. Если христиане не станут исповедниками, не противостанут злу, то разорители обнаглеют еще больше. Но теперешние христиане не бойцы.

Если Церковь молчит, чтобы не вступать в конфликт с государством, если митрополиты молчат, если молчат монахи, то кто же будет говорить? Нерадивое духовенство усыпляет народ, оставляет его как есть, чтобы он не волновался…

А другие от ложно понимаемой доброты говорят: «Не обличайте еретиков, что они в прелести, чтобы показать нашу любовь к ним». Сегодня народ замешан на воде. Закваска не та. Если я избегаю волнений ради того, чтобы не нарушить своего плотского покоя, то я равнодушен к святыне!
Духовная кротость это одно, а мягкость от равнодушия – совсем другое. Некоторые говорят: «Я христианин и поэтому должен быть радостным и спокойным». Но это не христиане. Это равнодушие, это радость мирская. Тот, в ком присутствуют эти мирские начала – не духовный человек.
Духовный человек – весь сплошная боль. То есть ему больно за то, что происходит, ему больно за людей. Именно за эту боль ему воздается божественным утешением."