Анино счастье. г. 89. Тайны барышни

К началу произведения – http://www.proza.ru/2016/06/21/1157
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
К предыдущей главе – http://www.proza.ru/2016/10/16/1389


Приехали Барыня с барышней, а с ними подружка Василискина.  Пожить видать напросилась. Глашка ж говорила – родня. Велели Андрейкину комнату прибрать и заново застелить. Вроде как Гришка должен за какой то учительшей съездить. Жить будет какое то время у нас. Барышень видать уму разуму учить. Глашка сказала, что так то Жизель наверное, опять приедет.

Она уж приезжала и жила тут несколько раз по месяцу. Ещё Глашка говорила, что Василиска раньше то в какой то пансионат для девиц просила устроить, но Аркадий Фёдорович показал ей большую фигу. На том и успокоились.

Василиска с подружкой меня то не привечают особо. При подружке то не очень то удобно меня приближать. Мне может и к лучшему. Только любопытно больно, чего уж они там шепчутся. А то что шепчутся – к бабке не ходи. Как позовут бывало прибрать что или принести, так зайдешь, а вид у них загадочный, и вроде как ждут, чтобы ушла, да дальше шептаться. И шепчутся то видать об интересном. Я как прохожу мимо дверей, так даже ухо своё чувствую как устаёт. А не разберёшь ничего. А стоять то – я что дура что ли?

Всё на кухне. Днём Гришаня, уезжавший с утра, зашёл. Как заходит, так светится весь. Чувствую, как разглядывает исподтишка. «Что уж там всё время смотреть? Никак запомнить что ли не может? Хи-хи.» Всё время Фёдор представляется. А если бы он зашёл? Сел вот так на сундук. Ус свой закрутил. Усталый. А я б ему чайку поднесла. «Уф. Думы мои думы.»

– Жизелька то похудела ещё. Так то была худая. Так ещё.
– Ой не говори. Куда уж она? Я уж спрашивала как то её. Так говорит, я талию свою берегу. – Глашка недоумевает, – Для Чего бережёт? Да и где она эта талия то? – покрутила животом.
– Да и я говорю. Лучше б зад отъела чуток. Вон как у Ани. Да Ань?

«Это что за зад ещё? Я что уже зад отъела?»
– Какой ещё зад? Ты чего Гришань? – Я мягко хлестнула полотенцем отворачивающегося Гришку, – У меня что, зад отъелся? – Воткнула руки в свои бока.

– Ха-ха! Да нет. Ты что. Ну есть же. А у ней так и нету вовсе.
– И что, у меня торчит что ли? – Я нарочито расстроилась. – Я что, некрасивая что ли?
– Да красивая, красивая. Икона прям!

– Гришань, опять ты богохульствуешь! Какая тебе икона? – Тут уже Глашка примяла себе руками то, что должно было быть талией. – Девка как девка. Если нравится так и скажи. Икону только не приплетай.
– Ой, да что сделается? Что ты всё страдаешь по Богу то? А то он сидит, ждёт пока ты согрешишь? Прям в рай собралась. Из кухни.

– Да, в Рай. Не твоего ума дело! Иди ка лучше поленьев принеси. Расселся тут. То подай, это!
– Что ты взъерепенилась? Мне вон вещи надо занести, Жизельки этой.
– Ой, да побежал бы сразу, что уж тут время то теряешь? Не споткнись только. Пороги высокие!

– Да ладно, Глаш я сама принесу. – Голос я почему то сделала какой то упавший.
Гришка. – Да ладно, сиди, Ань. Принесу. Вот ради тебя только.
– Ой, да что ты. Ты смотри. Виды что ль имеешь? – Глашка сделала голос с придыханием, – Ради тебя только.
– Да, имею. А тебе то что?

– Ой. Иди, иди уже. Не надорвись только, – Глашка распалилась видать, – мою долю не возьми!
Чувствую, что-то не то происходит. Я посмотрела исподлобья солидарно на Глашку, – Да я сама принесу. Не надо, Гриш, – А голос то у меня умирающий, сама себе удивляюсь, вот ведь какая, мм!
– Да ладно. Сиди.

– Гриш, – смотрю, а глазки мои печальные, мм...
– Сиди, сиди, – Гришка, решительно махнув рукой, вышел через заднюю дверь. «Что это то он сиди да сиди? Я ж стою всё время. Хи!.. На душе интересно так. Вот ведь я какая, оказывается. Да уж...Девки они девки...»

– Что у тебя там с тестом?
– Да уж вроде готово, Глаш, – голос у меня добрый добрый. «Вот ведь какая...».
– Аня. Поди ка сюда. – Василиса показалась в дверном проёме кухни.
– Да, барышня.
Я выщла к ней.

– Пойдём.
Василиса зашла к себе в комнату, я за ней. У зеркала подружка Василисы причёсывает волосы.
– Сюда подойди. – Василиса встала у окна. Я подошла.
– Ты вот что... Если тебе кто записку скажем передаст для меня что будешь делать?

Я пожала плечами, – Так Вам и передам.
– Понятно, а если барин увидит, спросит что?
– Что?
– Ну что у тебя, дура?

Я сообразила. – Так скажу ничего. Ничего нет.
– Так если он увидит, или барыня? Что скажешь?
– Так как же шь они увидят, я ж спрячу.
– А коли догадаются? Искать начнут?

– Так я так спрячу, что не найдут ничего.
– Это ж как же?
– Так за подкладку спрячу.
– А что? У тебя есть?
– Да. Ещё сделаю.

– Найдут.
– Может в волосы?
– Если не дураки, то найдут.
Задумались.

– Я, может быть много записок разных носить буду. Ну с разными словами. Спросят что это, скажу, что писать мол учусь.
– Ты?
– Да я же буковки знаю. Не все правда как пишутся. А как в книжке все могу нарисовать.

– Ну ка напиши что-нибудь.
Василиса достала из комода чернильницу и перо. Взяла лист бумаги положила на столик перед зеркалом. Сунула мне перо. – Ну ка напиши что-нибудь. – Подружка подвинулась, чтобы я могла подойти.

– Только я как слова правильно пишутся не всё помню. Мне смотреть надо. А лучше чтоб уже написанные.
– Ладно. Вот это сможешь накалякать? – Положила передо мной мой кусочек бумаги, то что я давеча написала.

 «Боже мой? Она где нашла?» Я зарделась. – Василиса Аркадьевна, я только на одной бумажке попробовала.
– Что попробовала?
– Написать.
– Что написать?

– Ну... Это.
Василиса, взяла и повертела передо мной мой кусочек бумажки, – Это что? Ты написала?

Я с виноватым лицом похлопала ресничками. Василиса смотрела долго строго, потом ослабилась и открыв рот стала тихо ржать, держась за живот. Подружка её, сначала смотревшая сердито, посмотрела с недоумением на Василису и вдруг выставила на меня свой палец, – Что? Правда что ли?

Я кивнула. Барышни душатся смехом, Василиска завалилась на кровать, подружка её сползла с кресла на пол. Держатся за живот. Ржут.

Я на всякий случай улыбалась, но видно моё недоумение так и проступало на моём лице, потому что барышни, глядя на меня то и дело снова разражались громким смехом и никак не могли остановиться. «Что я такого написала? Из книжки же. Неужто книжка такая весёлая?»

Василискин смех был какой то всхлипывающий, её всю трясло. В конце концов обессиленная она тоже сползла с кровати на пол и обессиленным голосом уже печально сказала, – Дура я дура!
«Мне писать или уже не надо?» – Мне писать? Василиса Аркадьевна?

– Не... Не надо. Иди... Я потом тебя позову... Или знаешь что. Принеси сюда чаю с пирогами какими-нибудь? Есть пироги? – Голос у неё ослабший совсем.
– Есть. С калиной.
– Вот вот... Принеси. – Василиса была уже какой то отрешённой, в глазах проблеснула слеза, будто за то короткое времечко, что прошло от смеха, до этих её слов, что-то произошло и она стала совсем, совсем другой.

Я вышла, прикрыла дверь и остановилась. Из-за двери было слышно как они разговаривают.
– Дура что ли?
– Да нет. Видишь, писать умеет. – Вроде усмехнулась.
– Придуряется, наверное. У нас тоже есть некоторые. Маман с ними цацкается, а они на шею сядут.

– Да не. Наивная просто.
– Так наивная разве не дура?
– Да нет, наверное. Дура это когда дура, а наивная – это, наверное, другое. Мы ж сами наивные.

– Василиска, ты не расстраивайся. Всё будет хорошо. Слышишь, придумаем что-нибудь. Там дверь не открыта?
Послышалось, что вроде идут к двери. Я упорхнула бесшумно к кухне, благо тут рядом. Сзади тихо скрипнула Василискина дверь.
Я быстро на кухню и выкладываю на поднос пироги.

– Писательша, ты что застряла? Чаю ты с молоком сделай.
– Я грела пирожки, Василиса Аркадьевна! Всё уж. Молочка налью. Я мигом!
– Здравствуйте, Василиса Аркадьевна. Сладкие пирожки, для Вас как раз пекла, знаю, что любите!

– Здравствуй, Глаша. Спасибо, – Василиска исчезла в дверях.
– Что это то она писательшей тебя зовёт?
Я пожала плечами. «Ну вас всех. Ещё начнёте писательшей звать. То же мне прозвище», – Это она про неё говорит, про гостью свою.
– Да вроде тебя позвала.

– Не. Писательша говорит, что, мол, я тут застряла. А Василиса вроде как передаёт.
– Вот ещё командирша нашлась. – Ворчит Глашка, возясь с ухватом у печки. – У себя пусть командует, а у нас тут свои барышни есть. И что это Василиса Аркадьевна за ней бегает. Ишь ты, командует.

– Она не командует, пишет что-то для нашей, а та её обхаживает за это.
– Что ж, наша – писать сама не может?
– Может. Там по особому просто надо. – Вру, подливая молоко в чай.
– Ишь ты, Писательша. – Качает головой.

«Вот точно ко мне прилепилось бы прозвище. Только Глашка ляпнула бы где-нибудь и всё. Уф, глаз да глаз нужен, чтобы не влипнуть.» Я с подносом ускакала к Василисе.
Встретили пытливыми взглядами.

– Ты, если я тебя с собой возьму, коли меня замуж заберут, как?
– Так вас забирают что ли?
– Ну, к этому идёт. – Переглянулись с подружкой.
– Так я завсегда рада, Василиса Аркадьевна. Мне с вами лучше всего. «Интересно, имение,  то куда заберут, далеко от Богородицкого?» Я сразу же представила, как иду по улице Богородицкого, а навстречу Фёдор.

– Барин, если вдруг спросит: где хочешь остаться? Что скажешь?
– Так он что, спрашивает нас что ли?
– Ну это так. Мало ли что.
– С вами хочу быть скажу.
– Ладно. Ты главное маменьке моей скажи что-нибудь при разговоре, что любишь, мол, меня. Поняла?

– Да.
– Уф, как представлю, что там всё чужое, аж сердце останавливается.
– Ну да. – подружка понимающе. Я к тебе напрошусь в гости там.
– Ну да, Даш. Хоть бы ты уж. Господи. – Василиска откинулась на свою помятую уже кровать раскинув вверх руки.
– Чай застынет.

– Ладно, мы попьём тут, а ты иди к Жизель. Скажи что чаю попьём и будем.
– Глашка им в столовую должна была понести. Барыне и Жизель этой.
– Жужу... Ладно иди. Как уйдём в залу, приберёшь здесь.
– Слушаю, барышня.


– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
к следующей главе – http://www.proza.ru/2016/10/22/1419