Вдохновение 2

Знаете, когда наступает моё любимое время? Когда накормленная и довольная жизнью семья отправляется спать, когда посуда вымыта, и всё для всех приготовлено на завтрашний день.  Вот тогда я ухожу в «свою комнату», которая на самом деле - комната студента сына, живущего в другом городе и наезжающего набегами, раскладываю гладильную доску, включаю утюг и какую-нибудь музыку  и начинаю гладить бельё. 

Это мой час! Мысли плывут вслед за мелодией в дальние дали, утюг в руке дарит ощущение надёжности  и тепла, никто не отвлекает вопросами и просьбами. И можно просто молчать и думать. Я блаженствую! Кто-то улыбнётся: мало человеку нужно для счастья! Но, если принять во внимание то, что я постоянно, повсюду окружена людьми, что на работе мне приходится иметь дело с двадцатью маленькими орущими человечками, а дома – пусть с двумя побольше, но с не менее беспокойными,то станет понятно, почему возможность побыть одной для меня - роскошь!
 
Как отрадно было предвкушать в один из осенних вечеров такую встречу нашей тройки – меня, доски и утюга!  Поплотнее прикрыв дверь, я бросила на диван ворох белья, отметила про себя, что почти все вещи - дочкины. Короткий смешок заставил меня вздрогнуть. В моём любимом кресле у компьютера сидело Вдохновение.

- Привет, пчёлка моя! – его игривый тон не оставлял никаких сомнений: будет приставать, смешает все планы и добьётся своего; я брошу дела, опять ударюсь в писанину, буду терзаться написанным и ненаписанным и ни в чём не найду успокоения. И всё же я не могла не радоваться! Но и демонстрировать ему свою радость не спешила.

- Ты?! Явилось?! Да каким ветром?! – его долгий загульный период ещё не был окончательно забыт моей готовой на любую забывчивость память .

- Соскучилось... – виновато выдохнуло Вдохновение. – Может, я не вовремя?

- А ты хоть раз было вовремя? Вечно вломишься в мою жизнь, когда дел невпроворот! – притворно ворчала я, изо всех сил стараясь не сиять от счастья.

- Ах, брось! Всё равно ничего не успеваешь! Сядь лучше! Наваляй нетленную вещицу для потомства. Ну, или хотя бы для современников!  - и, кинув беглый взгляд на моё лицо, добавило:
- Я ж с тобой! Вдвоём мы - сила! Погляди только, чего я тебе принесло!

Только теперь я заметила, что компьютерный стол был заставлен странным натюрмортом: открытая банка сгущёнки, нарезанные помидоры со сметаной в керамической миске и стопка водки.

- Радости детства! – пояснило Вдохновение. – Способствуют творческим подвигам!
И оно задорно подмигнуло мне хитрющим глазом.

- Да ты что?! – возмущение моё плескалось и пенилось. – С каких это пор водка относится к радостям моего детства?! И вообще: я уже от трёх глотков пива пьянею! А ты – с водкой!

С брезгливой гримасой Вдохновение выхватило из ниоткуда и бухнуло на стол жестяную баночку пива:
- Эх, ты! Я думало, ты загадочная русская душа! А ты – скучный немецкий бюргер!

- Ой, я тебя умоляю: давай не будем поднимать национальный вопрос. Он у меня крайне больной! – замечание про бюргера задело не на шутку.

- Да он у всего мира больной в последнее время,- с этими словами мой собеседник схватил стопарик и разом метнул в себя его содержимое. Заметив мои округлившиеся глаза, пожал плечами:
- Ну...надо же мне  откуда-то  себя черпать!

И тут же, вроде как про себя, Вдохновение заметило:
- О!... хорошо пошла!

Оно вскочило и наигранно галантным жестом указало мне на кресло:
- Садись, радость! Мы с тобой сейчас будем работать! Создавать! Эх, Ксюха!

Что мне ещё оставалось? Я бухнулась на указанное место, бросив виноватый взгляд и последнее «прости»  куче белья на диване. А Вдохновение уже шептало мне в ухо радостно и жарко:
- Что-нибудь абсолютно инновационное, необычное, для тебя нетипичное! Ну вот, к примеру:
Без Пегаса
До Парнаса
Добралася!
Ни фига се!

- Чи ты дурнэ?! - непроизвольно вырвалась у меня фраза, произносимая моей украинской мамой в минуты крайнего возмущения.

- Ты чего?! Ты чего это на украинском?!- на лице моего Вдохновения отражался однозначный испуг.

- Я предупреждала! Больной национальный вопрос! – парировала я.

- Точно. Больной. На всю голову!  Ты в Германии полжизни живёшь! Мы для русскоязычного сайта пишем! – оно помотало кудлатой башкой.

-  Да ты про свою голову подумай! Если я нашёптанное тобой опубликую, нас с тобой не то что на Парнас не пустят, нас с «Прозы ру» погонят!

Вдохновение заметно погрустнело:
- Ну да... Маленько перебор.. Непруха у нас с тобой сегодня, гений ты мой доморощенный.... но ты это...- оно встрепенулось и снова ожило, - не огорчайся-то так шибко! У меня еще одна штука в резерве! Функционирует на раз-два! Закачаешься!

Оно сделало неуловимый жест пальцами – и комнату наполнил запах одеколона «Шипр».
 
- Ну?! Как тебе? – в глазах Вдохновения сияла откровенная гордость. – Ольфакторная стимуляция  может значительно оптимировать созидательный процесс и сделать его более продуктивным!

Тут уж гордость засияла в моих глазах: я и не предполагала, что моё Вдохновение настолько хорошо владеет научной лексикой! Но «Шипр» благоухал совершенно невыносимо.

- Убери! – попросила я.

- Что, вспомнила? Душу рвёт, да? – довольно улыбнулось Вдохновение.

И я вспомнила. Себя, шестнадцатилетнюю. И первую мою любовь, мальчика с невообразимо прекрасным лицом. И его привычку брызгаться «Шипром» ( ну не было в нашей деревне другого  одеколона, хорошо, если «Шипр» бывал). И наши поцелуи у калитки. И то, как мне досталось от мамы, пребывавшей в уверенности, что дочь её у подружки, и сразу сложившей один и один, унюхав знакомый запах.

А оно всё не унималось!
 
- Да-да... эти трогательные воспоминания о первой любви люди склонны хранить всю жизнь... – в моём Вдохновении вновь проснулся  сентиментальный лирик. – Где же  она теперь, твоя неземная любовь?

- Моя неземная любовь?... моя неземная любовь – в земле! – неожиданно резко вырвалось у меня.

И тут оно расплакалось. Громко, навзрыд, закрыв лицо руками. Оно плакало и плакало, не отходя от моего кресла.

- Ну, ты чего?... Не реви... Не расстраивайся так. Это давно случилось...  – я не находила нужных слов для утешения.

Вдохновение подняло на меня мокрое зарёванное лицо:
- Я не из-за этого.  Не из-за этого конкретного случая. Я потому, что вы, люди, вообще склонны умирать! Я мучаюсь этим вопросом весь вечер!

Оно по-детски шмыгнуло покрасневшим носом:
- Вот ты, например. Ты не самый молодой автор! – (при этом замечании мне нестерпимо захотелось его стукнуть). – Это значит, тебя может не стать. А что... что тогда будет со мной? Я тоже умру? Или достанусь другому автору, возможно, такому, с которым мы вовсе не поладим? Или останусь совсем одно? Такое одинокое Вдохновение, которому не к кому будет прийти? Ты не знаешь, что бывает с осиротевшими Вдохновениями?

Я не знала. Я сидела перед своим беспомощным, перепуганным Вдохновением и желала нам долгих совместных лет. Ибо что оно есть без меня? И что я есть без него?