Не царь, а бурмистр вдовьего удела!

   НЕ  ЦАРЬ,  А  БУРМИСТР  ВДОВЬЕГО  УДЕЛА!    


ПРЕДИСЛОВИЕ


Эпоха правления Ивана Грозного – один из самых тёмных, интригующих, но и самых интересных периодов в нашей истории. Известный знаток эпохи Грозного, историк Р. Г. Скрынников,  признаётся в том, что «главное затруднение, с которым сталкивается  любой исследователь «великого террора» ХУ1 века, связано с крайней скудностью источников. Чтобы решить задачу  со многими неизвестными, историки принуждены выстраивать длинные ряды гипотез… Опричные архивы, содержавшие судные дела периода террора, полностью погибли».   
Не сохранились: ни знаменитый указ об опричнине, ни экземпляр  синодика, якобы написанный Грозным после его раскаяния о загубленных людях. Не сохранилась даже его подлинная духовная грамота. Есть, дескать, в архивах «единственная испорченная поздняя копия завещания, но в его тексте отсутствует точная дата».  И это в то время, когда от других московских князей, как считается, подобные документы сохранились. Например, Василий  Первый (1389-1425) за 150 лет до Ивана Грозного написал в разное время три завещания, и все они сохранились в подлиннике до нынешних лет. Сохранилось якобы даже подлинная духовная грамота Ивана Калиты (1325 –1340), которая старше документов Ивана Грозного на 250 лет!  А в сборнике «Русские печати» перечислено около 40 (!) подлинных грамот времён Ивана Третьего (1440 – 1505), сохранившиеся до сих пор. А вот  от Ивана 1У – ничего. Во всяком случае, в упомянутом сборнике не приведено ни одной грамоты с личной печатью этого государя. Даже знаменитая «переписка Грозного с Курбским» оказалась  на поверку лишь удачной литературной подделкой, сочинённой   князем С. И. Шаховским (? – 1653) во времена русско-польской войны 1632-34 годов!  Уже упомянутый исследователь Р. Скрынников в своём фундаментальном историческом труде «Царство террора» (СПб., 1992) в обязательной главе «Источники» не смог указать ни одного подлинного документа эпохи Грозного!       
Перелистывая страницы монографий Н.М Карамзина, С.М. Соловьёва,  В.О. Ключевского  и других историков нельзя не обратить внимания на многие странности в царствовании Грозного.  Это и учреждение над собой   в 1547 году опекунского совета тогда, как государю исполнилось 17 лет от роду; это и проведение в Московии  нескольких присяг на верность царю  и даже двух  пышных обрядов венчания его на царство в 1547  и 1572 годах;  это и возведение на царский престол вместо себя касимовского хана Симеона Бекбулатовича  в 1575 году!      

Все эти странности вынуждают историков характеризовать сего государя как шизофреника. Но так ли это на самом деле? Ответ на этот вопрос можно дать лишь при глубоком понимании событий, происходящих в Московском государстве в те времена.      «Лихие казаки от истории Государства Российского» группа математиков МГУ под руководством академиков А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского  для объяснения указанных странностей выдвинула интересную гипотезу о том, что весь период правления Грозного с 1533 до 1584 года состоит из четырёх периодов правления различных царей: - самого Ивана 1У-го Васильевича; его первого малолетнего  сына, царевича Дмитрия Ивановича; его второго сына, царя Ивана «Пятого» Ивановича и загадочного царя Симеона Бекбулатовича. Именно их, в ХУП веке, при Романовых,  придворные историки  объединили всех под одним именем «Ивана Грозного», плохо правившего перед новой династией более полувека.
Заманчивая гипотеза, но в ней совсем не учтена главенствующая роль в жизни Московского государства той эпохи Русской Православной церкви. В предложенной на суд читателей статье автор взял на себя смелость  выдвинуть новую версию, устраняющую этот досадный пробел в истории нашего Отечества.    


                1.НЕЧАЯННЫЙ ПОСТРИГ      


           16 января 1547года от Рождества Христова в Успенском соборе Московского Кремля семнадцатилетний Великий князь Иван Васильевич впервые на святой Руси был обвенчан на царство. Среди неисчислимого моря верноподданных московитов под торжественный звон колоколов и пламенную проповедь митрополита Макария  Русская Православная церковь и царский трон были соединены в единую семью!      
Спустя месяц молодой царь в этом же храме обвенчался  с молодой юницей Анастасией Романовой Захарьиной.  Через две седьмицы после свадьбы молодожён предпринял  паломничестве из Москвы в Троицкий монастырь  преподобного Сергия Радонежского, да шёл туда пешком вопреки февральской стуже. В своих религиозных подвигах молодой царь руководствовался житиями древних святых и отцов православной церкви. Но к месту будет сказать, что он делал это корыстно и это по его настоянию его предок, московский князь Александр Невский, был незаслуженно причислен Русской митрополией  к сонму православных святых.   
Но в месяце июнь того же года Первопрестольную охватил небывалый пожар. Тьмы и тьмы горожан и посадских людей погибли в пламени без креста и покаяния. Испуганный народ причину сего великого несчастья нашёл в колдовстве князей Глинских со злобесной княгиней Анной во главе. Литовскую княжну-старуху бросили в темницу, а одного из бритобородых сыновей колдуньи, дядю царя  Юрия Глинского, взбунтовавшаяся чернь растерзала  в клочья. Дворы «литвинов» и их сродственников  были разграблены и сожжены. Три дня спустя после начала бунта чернь появилась в селе Воробьёво с требованием выдать им на расправу остальных родичей колдуньи и молодого царя Ивана Васильевича иже с ними.    
Перепуганного венценосного племянника от печальной участи дяди Юрия спас настоятель церкви Благовещения в Кремле, поп Сильвестр. Он остановил душегубов  своим поручительством с крестным целованием о том, что его духовный сын не повинен в колдовстве! А если и осталось в нём что-либо нечистого от поганых сродственников, то он готов, дескать,  постом и молитвою  выгнать из своего чада во Христе всех бесов. Вторым опекуном над выродком литвинов Глинских бунтовщики выкрикнули постельничего Олексу Одашева, царедворца честного и милосердного к простолюдинам. Так началось многолетнее домашнее заточение царя, период его неволи под властью Опекунского совета. Бог весть, кто из светских узурпаторов царской власти наблюдал за изгнанием беса из тела отродья литвиновки Елены Глинской, но суровая опека попа Сильвестра над молодожёнами Иваном и Анастасиею была весьма тягостной для них. Бессердечный опекун  не разрешал супругам брачного соития ни в среду, ни в пятницу, ни в субботу с воскресением каждой недели. И это кроме многочисленных дней православных постов в году. Одному Богу ведомо, когда супруги зачали и произвели на Свет Божий шестерых детушек?      
  Временное правительство Московского государства в виде Избранной Рады возглавил митрополит Московский Макарий, у которого на новом поприще появились  умные и деятельные сотоварищи: князья Д. Курлятев, А. Курбский и М.Воротынский; думный дьяк из Посольского приказа Иван Михайлов Висковатый и иже с ними. (Ну не явный ли  прообраз Временного комитета Государственной Думы М.В. Родзянко после мифического отречения от престола царя Николая Второго Александровича в 1917-м году?)  И все узурпаторы царской воли до того пренебрежительно относились к опальному венценосцу-книгочею, что тот вынужден был вносить в Избранную Раду свои выдумки и затеи по  укрупнению и возвеличиванию Московии   под личиной сочинителя Ивашки Пересветова.
Вслед за двумя дочерьми Анной и Марией, отдавшими Богу души в младенчестве, долгожданного сына-наследника царица Анастасия родила вскоре после победного штурма  басурманской Казани  в октябре 1552 года. Вот почему счастливый отец спешно отбыл верхом с поля боя в Москву несмотря на ранние морозы. Мудрено ли, что в пути всадник сильно простыл…   « В среду на третьей неделе Великого поста в первый день марта (1553 г.), - повествует летопись, - разболелся царь и великий князь всея Руси Иван Васильевич, и был его недуг столь тяжкий, что и близких людей не узнавал. Многие думали: близка его кончина.  Тогда дьяк  Иван Висковатый напомнил государю о его духовной грамоте, и повелел государь её написать… Когда же трон был отписан наследнику, царевичу Димитрию Ивановичу, то приближенные государя стали говорить о крестном целовании всех, а прежде всего удельного князя Владимира Андреевича и его бояр, на верность малютке. Многих бояр своих привёл к присяге в тот вечер сам государь». Но многие  бояр отказались присягать «пелёночнику» и заявили о крамольном желании своём видеть Московским государём удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата царя.. В ряды непокорных воле Ивана Васильевича встали и дотошные опекуны его: поп Сильвестр   и постельничий Одашев.      Поздно ночью  Присяжного дня с недужным свершилось ещё одно несчастье.  Митрополит Московский и всея Руси Макарий со своим клиром перед земной кончиной постриг умирающего Самодержца в схимника  Иону, прежде чем  отпеть покойника по православному обряду. У Московских великих князей такой обычай утвердился давно потому, что после своей земной жизни  христианина, сказано в Священном Писании, праведные монахи в жизни вечной на небесах превращаются в ангелов разного лика. Чёрным монахам, к примеру, уготован  шестой лик господства, а праведным государям православным, царям и великим князьям – всего лишь третий лик, как преподобному простолюдину. Ну не обидно ли? Но  высокородные честолюбцы и тут нашли выход, принимая иноческий постриг в час своей земной кончины, ибо во время жизни своей власть придержащие не поспешали отречься от мирских благ и забот. Случалось, что монашеским облачением покрывали бездыханное тело честолюбца, как это случилось с земным родителем новоявленного схимника Ионы, с великим князем Василием Третьим Ивановичем, которого уже мёртвого нарекли схимником Варлаамом, иноком Троицкого монастыря Сергия Радонежского. Случалось, что после предсмертного пострига  раб божий почему-то выздоравливал!   Но в церковных книгах и на такую докуку дано разъяснение: коль недуг отступил после принятия схимы, то восставший из гроба должен быть заточён в монастырь ибо в мирской жизни у него не осталось ни прав, ни прежнего имени. Вместе с ним в обитель определялись его жена и дети.    
Богатый годами митрополит Макарий был свидетелем неурядицы с мертворожденным схимником Варлаамом, поэтому он тщательно подготовился к предстоящему обращению в иноки сына его Ивана Васильевича  с твёрдым намерением не опростоволоситься ещё раз. Едва из царской опочивальни вышел последний боярин, присягнувший «пелёночнику Димитрию», как утомлённый царь уснул. В спальный покой поспешно вошла дюжина черноризцев с полным церковным скарбом для выполнения монашеского пострига.  Не успела очередная свеча в сандале догореть до конца, как к числу ангелов шестого лика прибавился лик новоявленного схимника Ионы. Черное духовенство у его постели сменило белое духовенство для свершения требы отпевания покойного, но отпетый покойник вдруг восстал из глубокого сна. С той роковой  ночи началось его  земное выздоровление, а архипастырю Макарию пришлось петь не за упокой, а за здравие!    
  Так лета 1553 от Рождества Христова марта 2 дня на Руси стало два царя одновременно: недужный и отпетый отец и его сын-несмышлёныш. Паче того, у «пелёночника» имелось больше прав на престол, чем у схимника.  Но честолюбивый черноризец вопреки церковным канонам  и при попустительства митрополита Московского и всея Руси  воспротивился своему заточению в какой-либо монастырь, заменив его паломничествами по многочисленным православным  обителям.  Во время одного из них «пелёночник» по недосмотру, якобы, няньки очень своевременно летом  утонул в реке Яхрома недалеко от  Песношного монастыря…


   
                2.  ЧУДНАЯ  ЧЕЛОБИТНАЯ       


Гибель Димитрия решила досадную докуку с двумя царями на одном троне одновременно, хотя опростоволосившийся митрополит Макарий подобно библейскому мудрецу Соломону нашёл-таки выход из сотворённого им неустройства с нечаянным постригом царя: соломенная вдова Анастасия оставалась царицей-опекуншей при полугодовалом царе  Димитрии, а схимник Иона – удостоился чести быть им духовным отцом. Многие же князья и бояре из числа советников архипастыря по Избранной раде настаивали на затворе заживо отпетого раба Божьего  в глухой келье, а самим забрать власть в Московском государстве и установить парламентское правление по европейскому образцу. (Чем не происки Государственной Думы до отречения сильно недужного царя Николая Второго Александровича в 1917 году?)                Но от сей печальной участи     спасла нетвёрдого в православной  вере схимника Иону его добрая и верная земная супруга. Переступив через стыд за речи свои кощунственные, царица возвестила отцам церкви о том, что во время их богомолья в Песношном монастыре она забрюхатела от отпетого мужа вскоре после гибели старшего сыночка в речной пучине. Сие признание сделала невозможным выполнение сурового церковного правила о заточении в монастырь членов семьи монаха. У многих царедворцев  были живы ещё в памяти воспоминания о великой докуке 30 лет назад с пострижением в инокини великой княгини Соломеи Сабуровой, первой жены Василия Третьего Ивановича. На день святого таинства она оказалась чреватой много месяцев, да родила потом в иноческой обители сыночка, нынешнего атамана разбойников Кудеяра. Сохрани нас, Господи Иисусе Христе, от подобной докуки сегодня  с Анастасией! Не благоразумнее ли оставить в покое царскую чету до нужного срока, а тогда и принять какое-нибудь решение. Бог награждает терпеливых. 28 марта 1554 года, ровно через девять месяцев после греха прелюбодеяния в Песношном монастыре соломенная вдова разрешилась от бремени наследником, царевичем Иваном. (Зачатый в грехе и проживший в грехе до 27 лет от роду, сын греховодника был убит родным отцом, схимником Ионой монашеским посохом). Через два года после появления на свет Божий царевича Ивана несостоявшаяся царица-монахиня родила дочь Евдокию, которая отдала Богу душу на третьем году жизни. 31 мая 1557 года плодовитая соломенная вдова родила шестого по счёту дитя, сына Фёдора. Появление  очередного наследника возвысило Анастасию в глазах московитов поэтому затвор её в иноческую келью отдалился на многие лета. Но тяготы духовные и материнские стали непосильными для доброй юницы, отчего в 1560 году августа месяца 7 дня Анастасия представилась перед Всевышним в возрасте двадцати семи лет. С лёгкой руки схимника Ионы по дворцу поползли шепотки о колдовстве и чарах, о ядах в питье и в еде, сгубивших-де молодую царицу.   И никто не вспомнил каково ей было жить в  браке с… отпетым супругом?
Придворный историк династии Романовых Н.М. Карамзин свидетельствует, что «во время похорон  Анастасии Иван Васильевич был зело печален, скорбно шёл за гробом пехом, обливался горючими слезами и рвал на голове своей власы в горе безмерном. При виде печали молодого вдовца, «рыдающего аки дитя младое», многие бояре заплакали, а при опускании горба с юницей в могилу хладную облился слезами и сам митрополит Макарий, восьмидесятилетний старец».  И никому невдомёк было, что схимник Иона лил крокодиловы слёзы из жалости к себе, а не к покойнице: после кончины защитницы его, супруги Анастасии отпетого раба Божьего ожидало неизбежное  заточение  в глухой монастырский затвор. 
Бог весть когда, но в течение недели после похорон царицы схимник Иона и архипастырь Макарий вступили в сговор, во время которого злокозненный честолюбец дал крестное целование митрополиту в том, что за время своего будущего пребывания на Московском престоле он не отпишет «в царскую казну»  ни одной десятины из монастырских земель, ни одной копейки из святых сокровищ,  ни одной щепки из церковного имущества. И случилось «чудо чудное»! 14 августа 1560 года, не дожидаясь поминок по усопшей на девятый день после её земной кончины, преосвященный  Макарий созвал в Кремль царедворцев и бояр. И все пришедшие узрели, что перед ними появился  совсем незнакомый обличием Московский Государь.  Тридцатилетний и высокорослый мужик сгорбился ныне подобно старцу: жёлтая кожа обтягивала  череп, на котором не осталось почти волос, лицо его стало тоже жёлтым с глубокими морщинами на лбу и на щеках, из тёмных и глубоких глазных впадин горели недобрым огнём бесовские очи. Не успели верноподданные  изумиться необычному виду своего господина, как началось не менее загадочное святотатство, тайна которого беспокоила не только современников его, но и потомков их беспокоит веками!       
-Митрополит и бояре, - сообщает  летописец, - обратились до вдовца с челобитьем, «дабы государь скорбь о своей царице… отложил, а с упованием на Бога помыслил с женитвою не длити и он, государь, для христианские надежи женился ранее (траура?!), а себе бы нужи не наводил!»   
- Господи, спаси и помилуй нас, люди твоя!  - стали наверное креститься кремлёвские слушатели сей удивительной челобитной.   
Но ежели кто и догадался, то не стал протестовать тому, чтобы митрополит Московский и всея Руси Макарий со товарищи хитроумно снимали при них все монашеские обеты, а обет безбрачия – первую голову, со схимника Ионы! Паче того, отпетому иноку отныне глухой монастырский затвор не грозил. Архипастырь действовал самочинно, не по церковным канонам  и не в божьем храме, а всё для того, чтобы этим поспешным расстрижения инока в 1560-м году предотвращал заточение в иноческую обитель царя, оплошно отпетого им семь лет назад.
         В 18-й день августа вдовец объявил, что намерен жениться на сестре короля польского. Но вот с этой, с более чем  поспешной «женитвой» вдовца возникли неодолимые препоны. В Московии  да и далеко за её пределами все соседи знали об роковой тайне вдовца, поэтому невест для венчания с духовным мертвецом не находилось, ибо никому из христианок не хотелось жить в грехе  не венчанной женой отпетого супругой, чтобы  после земной кончины своей вечно  гореть в аду. Да и чада от такого безбожного брака будут несчастны до седьмого колена. Небесные кары для царских невест были страшнее радости от пребывания в роскошных чертогах. Отказалась от русской короны и польская принцесса. Не находилось и храбрецов среди священнослужителей, кто отважился бы обвенчать православную юницу  с расстриженным монахом, который забыл о своём плаче по Анастасии, а месяц от месяца своего вдовства стал привыкать к чрезмерному винопитию и к плотским утехам.                Но в  перерывах между светлыми пирами  расстрига не забыл расправиться с узурпаторами его царской власти из Избранной Рады. А опостылевшие опекуны поп Сильвестр и постельничий Одашев были сосланы: первый в Соловецкую обитель, второй в город Дерпт.  От всех остальных подданных «воскресший царь» принял вторую за своё правление присягу в том, чтобы они не держались стороны удалённых, наказанных изменников и были верны государю.
            Но и сия удивительная присяга не помогла скорой «женитьве» вдовца, ибо второй брак схимника-расстриги был заключён аж год спустя после похорон царицы Анастасии. Да и то потому, что  невесту нашли в такой глухомани, где никто не слышал о православии вообще, а о венценосном схимнике в частности.             


         3.  ВТОРАЯ   ЖЕНА  И  ДУХОВНИК      


Девица Гучэне была дочерью черкесского князя Темрюка Айдарова, родом из язычников  киргиз-кайсацкого корня. Черкесы переселились из Кыпчакской степи в долины и ущелья Кавказских гор задолго до монгольского нашествия, но за пять веков своего проживания на новом месте не приняли ни магометанства, ни христианства, живя по обычаям предков шаманистов. Ни о каких мечетях или церквах на их землях не было и помину. Имена черкесским детям давал аульный кузнец, ибо он был у язычников и за муллу и за попа-батюшку. Слабых здоровьем детишек гор сей волхв подвергал обряду «закаливания» путём обрызгивания  новорожденных крикунов водою из закалочного чана в  кузнице.  Понятие  «гуч» – кузница – у черкесов равносильно понятию «слав» у славян, поэтому  имена детей обоего пола обязательно имели его составной частью. Так, мальчиков кузнец именовал: Гучипс –«кузнец душа»; Гучешау  - «сын кузнеца»; Гучетль – «кузнец-мужчина». Девочек он нарекал: Гучехан –«дочь кузнеца»; Гуч энэ –«мать кузнеца»; Чишхан – «дочь кузнецы».      
При святом крещении язычница Гучэнэ удостоилась стать тёзкой богородицы  Марии, но воспреемник её из святой купели по традиции не оставил после себя имени в виде отчества новоявленной христианки. Венчание молодожёнов состоялось в Успенском соборе 21 августа 1561 года, церковный обряд бракосочетания свершил сам архипастырь Макарий. Но Бог не дал счастливого потомства в браке неправедного схимника с язычницей будто в назидание другим греховодникам. Своенравная вторая жена Московского царя Мария Темрюковна была прямой противоположностью тихой и доброй Анастасии. Теремная затворническая жизнь русской княжны претила  страстной и вздорной натуре дочери Кавказских гор. Ристалища, скачки верхом на необъезженных лошадях, стрельба из лука, соколиная охота – вот что было её излюбленным  развлечением. Черкешенка охотно появлялась в стольной палате Кремля в невиданных национальных одеяниях, чаще в мужских,  сама простоволосая при этом,  да ещё в сопровождении своих чернооких, но тоже простоволосых,  служанок, что являлось несмываемым позором для московитянок. А если прибавить к  этим скоромным причёскам  и восточную одежду  из прозрачных тканей, да зажигательные танцы под иноземную музыку – то всё перечисленное заставляло дремучее русское дворянство и православное духовенство осенять себя крестом от вида царицы и её свиты, как после встречи с нечистой силой.      
Не рукоделие, ни заботы на кухне не прельщали горянку. С неслыханным для русских женщин сладострастием новоявленная христианка  любила присутствовать на медвежьих травлях людей у Красного крыльца. Не гнушалась с нездоровым любопытством наблюдать с высоких кремлёвских стен за жестокими казнями воров и татей на Лобном месте. Оказалось, что язычница не только удерживала  жестокосердного мужа от кровавых расправ над недругами, но и сама подвигала расстригу к кровопролитию и душегубству хотя не лиходейкою ведь была «Мать кузнеца», не блудницей, как говорила о новой царице злая молва. Случилось ожидаемое противоборство характеров и обычаев при заключении этого вынужденного брачного союза. Выросшая среди чуждого русичам народа и воспитанная на законах горских разбойников-абреков и кровной мести, дочь черкесского князя Темрюка Айдарова  пришла в чужой монастырь со своим уставом, что не могло не привести её к беде. Бояре и царедворцы ненавидели иноземку, а духовные отцы избегали царицу  дабы лишний раз не исповедываться в церквах в греховных мыслях о ней. Супруга царя отвечала своим недоброжелателям и врагам открытой ненавистью и жестокостью. Все жалобы на инородку и иноверку попадали в царскую опалу, а то и на плаху к придворному палачу. Для сыновей покойной Анастасии горянка не была даже мачехой, она их ненавидела и постоянно желала им смерти. Особенно язычница Мария неиствовала в 1563-м году, когда у неё наконец-то родился сын Василий, но вскоре  отдал Богу душу за грехи своих родителей
Вместо смирения перед промыслом Божьим черкешенка обвиняла кого не попадя в отравлении ядом её выродка. Из-за её наветов на всех «воскурилось гонение великое» и «возгорелся пожар лютости». Расстрига –царь совсем позабыл о христианском милосердии и предал на Лобном месте жестоким казням всех сродственников Олексы Одашева: родного брата его Даниила с двенадцатилетним сыном; тестя его Нурова; трёх шуринов Сартиных; его племянника Шишкина с двумя детьми да племянницу Олексы некую Марию - Магдалину Марскую  с пятью сыновьями. Все эти несчастные жертвы были обвинены в «злом умысле против царицы-черкешенки». Нашлись лживые свидетели громогласных угроз со стороны казнённых извести вторую жену государя. При сыскном розыске были найдены у злоумышленников с колдовскими травами.      
Ветхий годами митрополит Московский и всея Руси изредка подавал свой тихий глас осуждения бесовских порядков  в древлем Кремле и многочисленных казней, но чаще всего корил себя за свою неосмотрительность  при снятии схимы с Ионы три года назад. Но архипастырь вынужден был вскоре отступить перед новыми сотоварищами и сотрапезниками расстриги: Алексеем Басмановым, Афанасием Вяземским, Малютой Скуратовым, Василием Грязным  и иже с ними.  Теперь только льстецы и лиходеи приобрели расположение царицы, расхваливали её беспутному государю, а всё для того, чтобы окружить венценосную чету непроницаемым для правды караулом. Архипастырю не стало возможности  ходатайствовать перед царём за опальных бояр и служивых людишек. Да и что мог поделать Владыка  коль духовным наставником Самодержца стал архимандрит Чудова монастыря коварный и корыстолюбивый отец Левкий, до монашеского пострига родной брат душегуба Васьки Грязнова.  В горе и печали Макарий преставился в 1563 году декабря 13 дня, царство ему небесное!  Приходской священник Князе - Владимирской церкви на городском посаде Переславля-Залесского отец Андрей слыл большим книгочеем и искусным иконописцем. Через преподобного Даниила, крестного отца царя Ивана Васильевича, этот учёный слуга Божий стал известен митрополиту Макарию и молодому государю. А с 1549 года сей священник стал духовником правителя Московского государства. В летописях о Казанском походе 1552 года сказано, что духовный отец сопровождал своё чадо при взятии неприятельского стольного града, предшествовал царю с крестом в руках во время торжественного въезда его в покорённую Казань и освящал первую устроенную там православную церковь во имя Благовещания.                А в 1563-м году от Рождества Христова сей трудолюбец завершил
свой великий исторический труд под названием «Книга степенная царского родословия». Наставником и помощником на этом поприще отцу Андрею был многие лета сам митрополит Макарий. Кроме упомянутой книги  церковный писатель составил Житие переславского игумена Даниила в двух чтениях, через которое потомки узнали много правдивых биографических и бытовых подробностей из жизни этого подвижника православной веры. После земной кончины архипастыря Макария в конце 1563 года царский духовник Андрей тут же принял монашество под иноческим именем Афанасий, а в 5-й день апреля следующего года архиерейским собором  он был избран митрополитом  Московским и всея Руси. Это был  первый из русских архипастырей, кто стал носить белый клобук. В 14-й день мая новый Владыко со своей свитой ездил освещать  постройки Никитского монастыря в Переславле-Залесском.  Со свитской свитой был там и царь, который при жизни царицы Анастасии выстроил в этой обители каменные храмы и другие богоугодные здания, а вокруг них вывел на мощных фундаментах  крепостные стены и башни.   После сей обители благочестивый Афанасий до дня празднования Введения во храм Богородицы  объезжал епархии и монастыри Московского государства пока не попал по какому-то случаю в царские палаты  Кремля.      
После увиденного там чревоугодия тел и разврата  душ   архипастырь с обильными слезами и громкими стенаниями без промедления покинул вертеп Марии Темрюковны. Приехав в своё Архиерейское подворье Афанасий затребовал из Консистории церковную запись о губительном  бракосочетании  христианина с явной язычницей. Тогда-то   он и узнал всю правду о схимнике Ионе!               
               

                4.  БУРМИСТР  ВДОВЬЕГО УДЕЛА 


         Морозным декабрьским днём 1564 года колокола всех церквей Первопрестольной  подняли вселенский набат будто сам крымский хан подступил к Москве и вот-вот начнёт грабить и жечь посады. Изумлённые москвичи взирали на огромный обоз в середине Красной площади, к которому государевы холопы и кучера выносили из палат и укладывали в сани царский скарб.  Многим горожанам мнилось, что царская семья не просто отъезжала вон, а освобождала по принуждению Кремль!   
«Подъём же его  не таков был яко преж того, - говорится в летописи, - убывая из Москвы на богомолье либо на потеху великий князь сей раз  не назначил никого из бояр ведать столицу и все государственные дела на время отъезда».        
Не ведал летописец, что увиденных своими очами и услышанных своими ушами  мерзопакостей кремлёвских для Владыки  с лихвой хватило, чтобы превратиться из духовного наставника в неумолимого стражника для беспутного схимника Ионы.  В день поминовения своих небесных покровителей, а именно преподобного Афанасия, затворника Печерского в Ближних пещерах и другого Афанасия, затворника Печерского, в Дальних пещерах (2 декабря), митрополит Московский и всея Руси повелел Духовному суду отменить неуставной обряд расстрижения отпетого монаха  и приговорить святотатца к ссылке   в уединённую обитель для исправления великого грешника строгим постом и покаянными молитвами  с завтрашнего дня, дня  поминовения Иоанна Молчальника.  Не помогло смягчению сурового приговора и заступничество архимандрита Чудово монастыря отца Левкия.   
Местом пребывания царской семьи был определён не мифическая в те годы Александровская слобода во Владимирской губернии, а родовой Александровский монастырь  на Ярилиной горе, что на берегу Плещеева озера, военный и хозяйственный дворы опричного удела схимнику  разрешили основать в Никитской монастырской крепости. Из ссылки венценосного схимника иной раз  вызвали в Москву для разрешения докук Посольского приказа. Так было при прибытии на Русь гонцов от ногайских мурз, посланцев Эмира Бухарского, послов шведского короля.  Преосвященный  Афанасий стал фактическим правителем Московии, как это было с митрополитом Макарием во времена деятельности  Избранной Рады, но нынешний кормчий мудро решил не открывать перед иноземцами главного государственного секрета: отстранение от трона отпетого царя, высылка его в Переславль-Залесский уезд Ярославской губернии.    
Словом «опричнина» на святой Руси называлась  вдовья доля в имуществе и недвижимости великокняжеской семьи. Опричный удел обязательно выделялся женам умерших князей, бояр и больших вельмож, а царским вдовам в первую голову. К слову сказать, «опричниной» именовалась и часть монастырских земель, на которых с ведома настоятеля обители поселяли крестьян-пахарей, не принявших постриг. И называлась эта братия «опричниками», для которых каждый монастырь выдумывал особое одеяние для отличия их от обычных монастырских послушников. После отмены неканонического расстрижения схимника Ионы неистовая Мария Темрюковна  стала хоть и соломенной, но вдовой, которой тоже был положен опричный удел! Вот почему Московское государство в 1565-м году  было вполне законно разделено на «Опричнину»  и «Земщину» письменным Договором между его преосвященством Афанасием, с одной стороны, и московской царицей Марией Темрюковной, с другой. Поэтому сей документ надо искать не в государственных архивах, а в недрах Патриаршего хранилища древних актов и бумаг. В Москве царице были отведены несколько улиц                с несколькими слободам до Новодевичьего монастыря. Прежние обыватели этих уляц и слобод были выселены из своих домов на другие улицы московского посада. Вне Москвы в опричный удел были выделены около двух десятков городов с уездами и несколько отдельных волостей. Эта вычлененная из государства доля не была  сплошной территорией, а составилась из отдельных сёл, волостей и городов, рассеянных там и сям в центральной и северной частях Московской Руси. Вестимо, что безутешной вдове - черкешенке  для управления таким необъятным уделом нужен был опытный и суровый  бурмистр. Этим польским словом в крепостнической России назывался управляющий помещичьим поместьем, надзирающий за исполнением крестьянами повинностей, за порядком в деревнях и сёлах.   Как  когда-то, в 1553-м году отпетый монах занял  должность духовного наставника при соломенной вдове Анастасии, так и сейчас, 1565-м,  схимник Иона принял место бурмистра опричного удела при другой соломенной вдове Марии Темрюковны!    Но вместо опричного двора  на Арбате  бурмистр учреждает другой опричный двор в Никитском монастыре Переславского уезда, кованные ворота которого были всегда заперты, а  на крепостных  стенах и в башнях  день и ночь не смыкали очей вооружённые дозорные.  Вместо княжеской дружины схимник учинил «сатанинское воинство», на шее боевого коня которого крепилась к сбруе отрубленная собачья голова, а у луки седла всадника был привязан пучок прутьев, особо связанных в виде факела, как это было на гербе нищенствующего католического монашеского ордена «псов господних», сиречь «домико канес» на латинском наречии. Непросвещённый  московский  простолюдин сразу же обозвал сей факел  «метлой», а конных опричников – «песиголовцами». Об этих редких для Руси отличительных знаках схимник Иона вычитал в книге под названием «Речи цесарева посла», которую привёз в Москву  грек Юрий Трахиот, слуга византийской принцессы Софьи Полеолог,  родной бабки бурмистра. Сам же бурмистр управлял уделом кровавыми методами, применяя «все казни египетские» к непокорным боярам, их домочадцам, к дворне и крестьянам, которые противились выселению их из родовых гнёзд.  Только  1565-м году «до 12 тысяч  таких выселенцев  зимой с семействами шли пешком из отнятых у них усадеб на отдалённые  пустые поместья, им отведённые». В 1570 году бурмистр по этой же причине учинил варварскую резню населения  Торжка, Твери и Великого Новгорода.
После нескольких месяцев  кровавого правления «Царь Иоанн, начавший проявлять несомненные признаки душевного недуга, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния,   - сообщил историк В. О. Ключевский,  - выбрал триста самых отчаянных опричников и объявил их иноками пародийного монастыря. Себя  он назначил игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – параклесиархом (звонарём). Всем опричникам были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения. Кроме того, для Иоанна были изготовлены ризы. Едва ли не каждую ночь, около четырёх часов утра, царь в сопровождении Малюты и царевича Иоанна  поднимался на колокольню и начинал звонить в колокола. Со всех углов обители опричники спешили в церковь. Неискушённый гость мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре. Эти чёрные фигуры, облачённые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов других обителей. Колокола умолкали. В обширном храме, тускло освещённом свечами и лампадами, появлялся царь игумен, Сгорбленный, с лицом в глубоких морщинах, с пастырским посохом в правой руке, облачённый в длинную рясу, он производил впечатления инока затворника. Начиналась церковная служба, которая длилась три-четыре часа. Службу вёл настоятель опричного храма, но царь-монах всё время находился в алтаре и клал земные поклоны. Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно были синяки и шишки. Подобного усердия игумен требовал  и от «братии».  Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы. Ослушникам грозила суровая кара: заточение в сыром подвале на хлеб и воду на одну-две седьмицы.         
Монастырское действо оканчивалось в 7-8 часов утра. Опричники-монахи отправлялись из церкви монастырской в обширную стольную палату братскую палату, в трапезную. В ней начинался завтрак. Игумен не принимал в нём участия, а становился за аналой и читал громко жития святых. Во время завтраков вино лилось рекой и к девяти часам утра, когда нужно было отправляться к обедне, «братия» пребывала в сильном опьянении. После обедни, во время которой Иоанн опять бился лбом о каменный пол монастырской церкви, все снова собирались в трапезной. К этому времени иноческие одежды снимались. Блистали парчовые кафтаны с золотым шитьём и драгоценными камнями. Во время обеденной трапезы настроение опричников поднимались ещё выше. Появлялись женщины и к часам трём дня "«монастырь» оглашался визгом женщин, пьяным хохотом мужиков и непристойными песнями тех и других.»
Вот так  с 1565-го года отпетый схимник Иона кощунственно нёс епитимью, то есть церковное наказание в христианстве в виде строгого поста, многочасовых молитв и самоистязаний.   Узнав о таком святотатстве венценосного греховодника, благочестивый архипастырь Афанасий  19 мая 1566 года снял с себя белый клобук и удалился в Чудов монастырь рядовым иноком под иго архимандрита Левкия, родного брата кромешника Василия Грязнова. Прежде чем отдать Богу душу в 1568-м году сей искусный живописец обновил Владимирскую икону Божьей матери.    

              5.ЖИТИЕ   МНОГОЖЁНЦА      



В том же году  мая 25 дня Архиерейский собор отдал митрополичью кафедру  отдал казанскому архиепископу Герману, который был через два месяца  низложен из-за нежелания   твёрдого в вере провинциала снять с многогрешного схимника все обеты. 
Н. М. Карамзин сообщил, что коварный схимник «вздумал –мимо святителей, мимо всех архимандритов – возвести на митрополию игумена Соловецкого монастыря Филиппа» 25 июля 1566 года Собор духовенства   сотворил поставление митрополитом Московским и всея Руси сего слугу божьего, да и то после того, как соловецкий игумен сказал  бурмистру вдовой  царицы Марии Темрюковны: - «Повинуюсь твоей воле; но умири же совесть; да не будет опричнины! Да будет единая Россия! Ибо всякое разделённое царство, по глаголу Всевышнего, запустеет. Не могу благословлять тебя искренно, видя скорбь отечества… Разгневанный собеседник велел соловецкому старцу умолкнуть». Вот в какую форму облёк лукавый историк царей Романовых твёрдый отказ будущего Первосвятителя  расстричь  отпетого схимника Иону, зато оставить его на воле без монастырских оков на руках и ногах.  Мудрено ли, что предводитель сатанинского воинства затаил на архипастыря негасимую злобу, которую и утолил аж  в 8 ноября1968 года. Святитель в полном облачении служил обедню в день Архангела Михаила  перед алтарём  храма Успения когда там явился кромешник Басманов с толпой вооружённых опричников, держа в руке свиток. Народ изумился, услышав что Филипп собором духовенства лишен сана пастырского. «Воины вступили  в алтарь, сорвали с митрополита одежду святительскую, облекли его в бедную ризу, выгнали из храма метлами и повезли на дровнях в обитель Богоявления, откуда  страдальца перевезли в тверской монастырь, называемым Отрочим».  Через три дня митрополитом Московским и всея Руси  был поставлен Троицкий архимандрит Кирилл, более сговорчивый архипастырь, чем его предшественник.       
1 сентября 1569 года скончалась царская вдова Мария, едва  ли искренно оплаканная и самим супругом. С кончиной владелицы Опричного, вдовьего,  удела  отпала нужда  в  его бурмистре.   Надо было решать непростую участь  отпетого схимника Ионы: либо затворять его в глухом затворе, либо объявлять его мирянином!   Подобно святителю Макарию, снявшему в 1560-м году с нечаянного инока обет безбрачия , осторожный Кирилл сделал тоже самое десять лет спустя, но расстричь инока не отважился.   И  поступил мудро, ибо дважды вдовец занялся  необычным выбором невест во время конных наездов на удельные вотчины в сопровождении ватаги опричников. Первая вотчина, встреченная на пути, подвергалась огню и мечу, причём щадились лишь молодые, красивые женщины и девушки. Последних показывали  настоятелю опричного монастыря чтобы он выбрал одну или двух, а остальных отдавал  отличившимся душегубам. К месту сказать, воинственные, но глубоко верующие московиты  не оказывали вооружённого сопротивления «песиголовцам», а истово молились потому, что они искренне считали их «кромешниками», выходцами из ада, а их предводителя - Иваном Грозным!   Даже опричные царедворцы решили уговорить необузданного вдовца  на очередную «женитву» ибо положение разделённого государства до того было удручающим, что весной 1571 года крымский хан Давлет – Гирей разграбил и пожёг Москву.      
Схимник Иона охотно согласился со своими  придворными и октября 28 дня этого печального года обвенчался с юной дочерью новгородского купца  Собакина. А ноября 13 дня – третья жена  Ивана Грозного, царица Марфа, отдала Богу душу, «не разрешив девства»!  Знать не могла молодая православная христианка пересилить ужаса перед вурдалаком и упырём, кем она считала отпетого когда-то жениха.
В  1572 году  февраля 8 дня преставился перед Всевышним святитель Кирилл, а в мае месяце в митрополичьи покои в Москве въехал бывший архимандрит полоцкий, преосвященный Антоний.  Он стал самым большим потатчиком греховодника  Ионы. В первую очередь, он отменил ссылку отпетого монаха и его семьи из Александровского и Никитского  монастырей на берегу Плещеева озера. Опричный двор и нравы «доминиканского» монастыря перекочевали из Переславля-Залесского в Москву  и назывался отныне «государевым двором». Отныне произношение вслух слов «опричник», а паче того «кромешник» был запрещено. В Первопрестольной  воскресшему государю была принесена удельными князьями, сановными боярами, купцами, ремесленниками и крестьянами третья присяга! Во вторую  очередь, потатчик дал разрешение на «женитьву»  трижды вдовца  в чётвёртый раз! Но канонического обряда  расстрижения схимника не совершил. Никто из чинов  Священноначалия Русской православной церкви не ведал, что делать с отпетым  рабом Божиим?  Не посылать же по этому поводу запрос Вселенскому патриарху  в Константинополе!         
А  женолюбивый вдовец в этом же году повёл к алтарю Успенского храма дочь одного из своих вельмож Анну Алексеевну Колтовскую, которая за какую-то провинность через год была пострижена в инокини Тихвинской женской обители.  В том же 1574-м году соломенный  вдовец  надел брачный венец на княжну Марию Долгорукую, но сей супружеский союз, пятый по счёту, оказался самым печальным из всех предыдущих: после первой брачной ночи отпетый изверг увёл молодую жену в родовой Александров монастырь, там усадил в роковую карету, которую  и утопил её в полынье Плещеева озера  вместе с седоком и лошадьми! Знать не отдалась  Мария Долгорукая вурдалаку как это сделала шесть лет назад «Царская невеста» Марфа Собакина!      
После годичного траура во дворце титула Московской царицы удостоилась Анна Васильчикова, но даже сговорчивый Собор духовенства во главе с митрополитом Антонием не дал согласия на шестой брак. Может поэтому многожёнец  прожил во грехе с юницей всего три месяца, после чего семнадцатилетняя царица таинственным образом скончалась.  Прах умершей от «грудной жабы» супруги государя  был тайно вывезен из Кремля и отвезён в Суздальский девичий монастырь для погребения. Погубитель младой девы даже не проводил до могилы бренные останки несчастной  Анны. Паче того, после похорон её ирод был очень весел.    
      Но сердце сластолюбца не долго оставалось незанятым. В 1575 году им завладела вскоре красавица Василиса Мелентьева, ради которой распутник отравил её мужа Никиту.  Всего через два дня после похорон несчастного мужа неистового жениха  в шестой раз  обвенчал  с его  вдовой архимандрит Чудова монастыря Левкий!  Тут даже долготерпению святителя Антония пришёл конец. Он не только вернул постриженному царю его иноческий сан, но развенчал отпетого схимника Иону с царством! На царство был венчан, принял присягу на верность от верноподданных московитов и поселён в Кремле касимовский хан Саин-Булат, в крещении Симеон Бекбулатович. Отныне все правительственные указы писались от имени этого Симеона, как настоящего московского царя, а сам Иван ездил «в оглоблях» к Симеону на поклон, как последний боярин и в челобитных своих к новому царю величал себя Иванцом Московским. Симеон Бекбулатович правил царством два года, пока его сослали в Тверь.               

      Мнимая  царица Василиса властвовала в царских  палатах на Арбате тоже  два года, пока дряхлеющий супруг её не застал в опочивальне жены её полюбовника, молодого сокольничего Ивана Колычева. По свидетельству летописца иноческий посох в тот же миг прервал жизнь высокородного красавца, а неверная Василиса  себе на беду осталась живой благодаря припадку падучей болезни у ревнивца. На следующий день в окрестности Никитского монастыря в городе Переславль - Залесском царская дружина прибыла  похороны.  На краю кладбища за крепостной стеной  была вырыта широкая могила  на два места. Испуганный священник творил обряд глухого отпевания ибо не ведал имён и пола рабов Божиих, лежащих в двух гробах. От имени государя Фёдор Басманов, внебрачный сын царя, велел попу  поминать в заупокойных  молитвах «просто усопших рабов Господних». Во время требы слуге божьему не раз мнилось, что из одного  гроба слышались лёгкие шорохи и тихие стоны. Покойников спешно зарыли, причём двойную могилу по –православному не оправили, а оставили лишь ровное место. Никому не надо было знать, что в одном из гробов был убитый Иван Колычев, а в другом… живая Василиса, вся обвязанная верёвками и с кляпом во рту.  Случилось сие злодейство в 1577 году от Рождества Христова.  В этом году окончился срок изгнания  многожёнца из Кремля  ибо Симеон Бекбулатович, как сообщил К. Валишевский, во второй год своего правления  издал Указ об конфискации церковных земель. «Иванец Московский» вступил в сговор с митрополитом Антонием, целью которого было  возвращение отобранного у слуг Божиих имущества взамен снятия с него всех тягот в виде нечаянного пострижения в схиму, лишения венца на царство и изгнания из Кремля. И святые отцы пошли навстречу блудодею.  Как только Иван Грозный  принял в очередной раз царскую власть в свои руки, то он тут же возвратил церквам и монастырям  отчуждённую у них  собственность, но удержал за собой некоторую её часть да заставил Священноначалие Русской Православной церкви заплатить ему большую мзду в благодарность!    В Кремлёвском дворце снова учредился гарем времён Марии Темрюковны. Но и в эти годы расстрига не оставлял  грешных помыслов о новой супруге.  Этот роковой удел выпал на долю боярыне из Великого Новгорода Наталье Коростовой. Но против очередной «женитьвы схимника» воспротивился  дядя несчастной невесты, новгородскиё архиепископ Леонид. Сей пастырь приехал в Москву и решительно заявил жениху, что он скорее убьёт свою племянницу, чем отдаст её на поругание отпетому Ионе. За эту смелую речь слуга Божий был связан и зашит в медвежью шкуру, а потом этот живой тюк слуги бросили на растерзание огромным псам. Наталью Коростову, несмотря на её сопротивление поселили во дворец, где она стала добычей сластолюбца, но не царицей. Несчастная юница пользовалась расположением Ивана Грозного всего несколько месяцев, затем бесследно исчезла.
Её исчезновение в августе 1579 года совпало с появлением в Москве ссыльного боярина Фёдора Нагого. У опального боярина была дочь  Мария истинно русская красавица, которая и стала главной причиной снятия царской опалы с её отца-батюшки. В сентября 1580 года, когда на Московское государство напали полчища Стефана Батория, царь словно в насмешку над церковными канонами в девятый раз  в своей жизни  обвенчался с упомянутой Марией Нагой! Не выдержав духовно и телесно подобного святотатства митрополит Московский и всея Руси Антоний преставился перед Господом нашим, Иисусом Христом. Духовный Собор выбрал предстателем Русской Православной церкви игумена Хутынского монастыря Дионисия. На  долю этого Святителя в ноябре 1581года выпала горькая честь руководить обрядом похорон старшего царевича Ивана, убитого родным отцом - изувером, во время его очередной ссоры с сыном  за царский венец.       Да и как было отпрыску не ссориться с родителем, если наследнику стукнуло уже 27 лет от роду, а отпетый  схимник Иона так и занимал не по праву  трон!  Так единственным царским наследником остался безвольный и слабоумный Фёдор Иванович в возрасте 24-х лет. В 1582 году царица Мария стала матерью нового претендента на престол, царевича Димитрия, но вскоре была лишена  права вообще выходить из своего терема. А всё из-за того, что вечный жених задумал новую «женитьву» на двоюродной племяннице английской королевы Анне Гамильтон. Одним из условий предстоящего союза между Московией и Англией было удаление из царского дворца всех русских женщин, а Марии Нагой - в первую голову. Иван Грозный был способен на любую жестокость, но выгнать царицу, ещё не оправившуюся от родов не посмел даже отпетый злодей. Вот почему десятый по счёту брак не состоялся, вот почему опальная супруга увидела Ивана Грозного в гробу лишь 17 марта 1584 года. Он умер внезапно во время  игры в богопротивные  шахматы. Даже его  бесовские телеса не выдержали тех грехов, в которых  распутный схимник  пребывал всегда!    

Автору хочется думать, что он убедил читателя в том, все странности правления Ивана Грозного произошли  не из-за душевного недуга царя, а из-за нечаянного его пострига в схиму и церковного отпевания перед мнимой смертью в 1547-м году!  Придворные историки  Дома Романовых  поспешили поменять отпетому негодяю профессию бурмистра вдовьего, опричного  удела  на профессию  Московского Царя!      
         
          И никто из этих прикормленных учёных мужей не думал и не гадал, что  пятьсот тридцать лет спустя  после смерти сего параноика  у нас в стране  ему  будут ставить бронзовые памятники в  мифической Александровой слободе  и в городе Орле!


Рецензии